Евгения ЛЕОНОВА знают все. Леонова любят все. Его роли никогда не становились сенсацией (в самом слове «сенсация» есть привкус сиюминутного, быстропроходящего). Обычно он играл простых, скромных, добропорядочных персонажей, «негероев» в привычном понимании. У Евгения Леонова был талант – слышать время. В его героях отражена судьба страны, судьба послевоенного поколения.
В жизни все ждали от Леонова юмора, анекдотов, полагая, что он такой же балагур и весельчак, как и на экране. А он был совсем другим. Внутренне сосредоточенный, достаточно замкнутый и неулыбчивый. Говорил тихо, медленно. Один раз я слышал, как Леонов пошутил. На пляже в Ялте к нему подошла женщина с осторожным вопросом, не брат ли он артиста Леонова, уж больно похож. «Нет, – ответил Евгений Павлович. – У меня, правда, есть дальний родственник-актер – Михаил Пуговкин».
…1991 год. ИЗ РАЗГОВОРА С ЛЕОНОВЫМ у него дома, на 3-й Фрунзенской улице. «Я учился в седьмом классе, когда началась Отечественная война. Поэтому в моем детстве все немножко сдвинулось, мне пришлось стать взрослым в четырнадцать-пятнадцать лет. В школе играл в драмкружке. Еще до эвакуации из Москвы Московского Художественного театра успел побывать на всех его спектаклях, был потрясен увиденным. Во время войны работал на авиационном заводе учеником слесаря. И хотя меня потом отправили в техникум, я все отчетливее ощущал тягу к искусству. Читал на вечерах стихи Блока, рассказы Чехова. Так родилось желание идти в театральную студию.
Когда я предстал впервые перед экзаменационной комиссией в студии на Пушечной улице, я завыл, прокричал стихи Маяковского – члены комиссии заулыбались. Я вдруг почувствовал свою неотесанность, необразованность… Впрочем, все было ясно: лицо круглое, облик смешной – меня приняли на амплуа комика. Потом был театр имени Станиславского, которым в те годы руководил Михаил Михайлович Яншин. Его я считаю своим главным учителем».
МАРК ЗАХАРОВ: «Впервые я увидел Леонова в Театре Станиславского, и он казался мне обаятельным, приятным «простаком», коих в ту пору было предостаточно. Но за прошедшие годы Евгений Павлович прожил сразу несколько жизней, перебрался из одной театральной эпохи в другую, пропустив через свое сердце такие боли, а через сознание такие мысли, что преобразился из милого паренька в человека безмерной судьбы».
ИЗ РАЗГОВОРА С ЛЕОНОВЫМ: «Актеру свойственно хвататься за то, что уже найдено; с годами обрастаешь штампами, которые крайне трудно счищать. Я пришел в Ленком в начале семидесятых. Зарплату стал получать в два раза меньше, чем в академическом театре имени Маяковского. Но мне казалось, что Марк Захаров обладает способностью что-то «опрокинуть» в актере, расшевелить его. Надо, как учил Станиславский, из-под самого себя выбивать стул, на котором удобно расположился… Эту неустроенность, бесконечные сомнения ощущаю всю жизнь».
ИННА ЧУРИКОВА: «Я считаю Евгения Павловича великим актером, настоящей звездой, причем, звездой теплой: от его слова, взгляда у людей что-то оттаивает внутри».
Герои Леонова обладают обостренным чувством доброты, у них большой запас душевной прочности. Музыкант Сарафанов в «Старшем сыне», бывший фронтовик, слесарь Приходько в «Белорусском вокзале», бригадир Потапов в «Премии»… Все было в их жизни: бесконечные удары судьбы, горечь утрат. Но душа не зачерствела, каждый сумел сохранить искренность, первозданность своей натуры, те нравственные качества, которые заложены были в детстве, юности.
ИЗ РАЗГОВОРА С ЛЕОНОВЫМ: «Моя мама была не очень грамотной женщиной, но необыкновенно сердечной. Порой в доме не хватало еды, зато всегда был избыток гостей: сестры, тетки, племянницы… И навсегда запомнились мамина теплота и доверчивость».
Герои Леонова прожили жизнь «с Богом в сердце», говоря словами молочника Тевье, сыгранного Евгением Павловичем в спектакле «Поминальная молитва» (пьеса Григория Горина по мотивам Шолом-Алейхема).
ИЗ РАЗГОВОРА С ЛЕОНОВЫМ: «Я давно думал о Тевье – персонаже, в котором сочетаются драматизм, лиричность, юмор. Премьера намечалась на 1 сентября 1988 года, но летом, на гастролях в ФРГ, у меня случился тяжелейший инфаркт, на несколько секунд остановилось сердце. Лишь через два года я смог выйти на сцену в роли Тевье».
АЛЕКСАНДР АБДУЛОВ: «Очевидно, что после того, как у человека случается такое несчастье, что-то в нем меняется. Евгений Павлович познал смерть, заглянул ей в глаза, и от этого, вероятно, в самом его взгляде появилась вселенская мудрость. Когда он выходит к зрителям в «Поминальной молитве», идет подключение прежде всего к нему, актеру Леонову. Он может говорить о сложностях нашего бытия, национальных проблемах, о Боге, жене, детях, и ему сразу верят. О высоких материях Леонов умеет говорить пронзительно и просто, попадая в сердцевину проблем».
Когда Евгений Павлович сыграл Тевье-молочника, многие критики назвали эту работу актерской вершиной Леонова. Возможно, это одна из его вершин. Тевье-Леонов близок настроениям зрителей, в нем есть тревога и беспокойство, желание прикоснуться к простым и вместе с тем проверенным веками ценностям и идеям.
ИЗ РАЗГОВОРА С ЛЕОНОВЫМ: «В нашем обществе мы всё сумели поставить под сомнение, и нам уже кажутся лицемерными сами понятия «не убий», «не прелюбодействуй». При чем тут заповеди, раз мы научились лгать, выдавать желаемое за действительное. Мы говорили, что наше искусство самое лучшее в мире, и в то же время топтали Шнитке, выдворяли из страны выдающихся музыкантов, писателей, кому надо бы поклониться».
Сыграв Тевье, Леонов вернул на сцену Веру, очистил понятие нравственности от шелухи времени. В этом трагикомическом образе маленького человека, который всю жизнь мечтал о счастье, о том, чтобы дом был полной чашей, мечтал о покое в семье, Леонов передал ощущение полноты жизни. Вот почему в финале, когда краски сгущаются до предела, наступает очищение.
ЛЮБОВЬ МАТЮШИНА, исполнительница роли Голды: «Леонов вместе с Захаровым разлили в спектакле ауру душевного соприкосновения. Когда мы, участники спектакля, находимся за кулисами, наши личные отношения остаются такими же, какими они были только что на подмостках. Такое в театре случается нечасто».
ИЗ РАЗГОВОРА С ЛЕОНОВЫМ: «Я мечтал сыграть короля Лира. В Лире есть тема обманутой доброты, обманутой доверчивости. Почему-то мало кто посмотрел на шекспировского героя с этой точки зрения. Правда, чтобы сыграть такую роль, нужно, чтобы кто-то из режиссеров увидел тебя в этой роли».
Леонов не сыграл не только Лира. У него вообще почти не было классических персонажей. А ведь он мог бы стать превосходным исполнителем героев Достоевского, со своей способностью к исповедальности, состраданию, со своей глубиной и простодушием.
ИННА ЧУРИКОВА: «Это наша вечная проблема: иметь такую грандиозную личность, как Леонов, и использовать его на среднем уровне. Средний режиссер снимает его в своей картине, дает роль, лишь бы тот посмешил, а леоновская мощь остается нераскрытой. Соглашается на такую работу Евгений Павлович, наверное, не сразу, но его уговаривают, человек он отзывчивый. Вот и получается: вместо того чтобы попытаться дотянуться до крупной личности и самим чуть-чуть приподняться, мы снижаем ее значимость».
Когда Марк Захаров дал Леонову сыграть чеховского Иванова, это вызвало у критики бурю протеста, – настолько непривычным показался сам облик персонажа. Иванов Леонова не обладал внешним великолепием и импозантностью – обыкновенный человек, лысый, с брюшком. Полоса жестоких испытаний приводит его к мысли о самоубийстве. Этот Иванов хотел служить людям, отдать им свое сердце.
МАРК ЗАХАРОВ: «Совестливость, стремление что-то сделать для людей, подарить им целебную силу – свойства самого Евгения Павловича. У него есть чувство вины и внутренней печали – не за себя, а за окружающих товарищей, за те события, которые творятся вокруг, чувство ответственности и соучастия в жизни государства, общества, коллектива, где он работает. Как популярный артист, Леонов неоднократно обращался в разные инстанции, чтобы помочь своим менее известным коллегам. Часто это касается и проблем театра. Помню, как он ходил вместе со мной (вернее, я был адъютантом при нем) хлопотать по поводу пиротехнических эффектов, без которых мы не могли обойтись».
АЛЕКСАНДР АБДУЛОВ: «Я не знаю человека, которому Леонов отказал бы в просьбе. Когда я жил в общежитии, он помог мне с получением квартиры. Евгений Павлович – безумный собачник, и к двери его квартиры уже несколько раз подбрасывали коробку со щенятами, понимая, что Леонов не выбросит их на улицу. И действительно, он берет этих щенков, едет с ними на птичий рынок и раздает, – причем, смотрит, хорошему ли человеку, обязательно с ним поговорит».
Конечно, Леонову приходилось играть и тех, кто ломает устоявшееся представление о нем как об актере, излучающем доброту. К примеру, его герой в фильме «Осенний марафон» (за эту роль Леонов получил приз на кинофестивале в Венеции) – сытый, довольный, атакующий «хозяин земли», утративший душевную энергию. Или Вожак в ленкомовском спектакле «Оптимистическая трагедия» Вишневского. Леонов не играет классического злодея, готового распорядиться о расстреле любого инакомыслящего. Его Вожак умеет быть мягким, терпеливым, приветливым. Леонов дает возможность подумать, что дело не только во внешних проявлениях жестокости. У его Вожака бесчеловечны вера и идея, поэтому путь, им избранный, ведет в тупик. Но и в таких ролях, от обратного, Леонов защищает красоту мира, гибнущую под натиском бездуховности и обывательщины. И как всегда, насмешливый и печальный взгляд, легкая ухмылка, горький привкус утраченных иллюзий.
ГРИГОРИЙ ГОРИН: «Величие Леонова в том, что он, как это ни парадоксально, меньше всего соответствует классическому представлению об артисте. Фигура, голос, пластика – все поперек. И дар перевоплощения минимален. Предстает ли он перед зрителем Вожаком, Ивановым или Винни-Пухом, все равно это Евгений Павлович, и никаких жеманных возгласов: «Ах, неужто? А я и не узнал…» Узнаем мгновенно и радуемся этому.
Такой огромный кредит, такое всенародное разрешение актеру оставаться самим собой в любых предлагаемых обстоятельствах надо было заслужить всей жизнью. Леонов заслужил! Природа наградила его уникальным даром – представлять в абсолютной точности самобытный, неповторимый облик истинно русского человека, со всеми его достоинствами и слабостями, величием и забавными чертами. Я думаю, Евгений Павлович это подсознательно ощущает постоянно. Отсюда его тяга к импровизации в любой роли. Он как бы прислушивается к самому себе, к тем словам и междометиям, которые выскакивают непроизвольно. И сам удивляется и ахает: «Вот я какой! Кто бы мог подумать?» И зритель вместе с любимым актером восклицает: «Вот мы какие!»
Мне рассказали такой эпизод. Лет десять назад Леонов пришел на футбольный матч в Лужники. Естественно, его окружила огромная толпа. Жали руки, просили автографы, приглашали вместе выпить… В общем, все как обычно. И вдруг какой-то мужичок, безуспешно пытавшийся пробиться к знаменитости, влез на чьи-то плечи и закричал: «Леонов! Молодец! Ни против Сахарова не подписал, ни против чехов! Держись, Леонов!!!» И лицо мужика светилось от счастья. Поскольку Леонов не подписал, то и он, безвестный мужичок, не считает себя соучастником постыдных дел…»
Ну а сам Евгений Павлович не переставал повторять любимую фразу из Чехова: надо нести свой крест и веровать, веровать в свое призвание. Так и прожил свой век.