Могла ли знать тогда она,
Скликая бабий бунт,
Что символ даст сама весна
За несколько секунд.
И на фронта, разбив весь мир:
На женский и мужской
Погнала дядей из квартир,
Взяв деньги и покой.
– Чем позабавить наших дам?
Чем душу удивить?
Что станет откупом грехам,
Успевшим нагрешить?
Что усладит их нрав и вкус,
Расскажет о любви,
Заставит биться чаще пульс
Адреналин в крови?
Как не ударить в грязь лицом?
И даже если гнев
Обрушится литым свинцом
Потешить не сумев,
Сумеет морду уберечь
От хлесткого цветка.
И все же, что б могло увлечь
Ее наверняка?
Шуршащий, хрупкий лепесток
Тюльпана столь красив,
Но стебель тонок и жесток.
«Леща» им отхватив,
Окрасит щеки кумачом
Тюльпана в алый цвет,
И стеблем, словно секачом
Порубит мой портрет.
А роза стерва из стервей!
Шипами раскромсать
Анфас мордашечки моей -
То лучше и не знать!
Познать «нарциссом по лицу»
Отнюдь желанья нет.
Листва кинжалом молодцу
К врачу пришлет билет.
А что за нежный желтый пух?
Пьянящий аромат?
И мягкий лист, и сочный дух,
И стебельков каскад?
– Мимоза, сударь! – Боже мой!
Столь мягкий первоцвет
Его я отнесу домой,
Для любушки букет.
И если даже получать
Наотмашь по лицу,
Пушисто-мягкая печать
Поможет молодцу.
Могла ли Кларочка тогда,
Скликая бабий бунт,
Знать, что мимозная весна
За несколько секунд
Растопит снег и лед в душе,
Сердца соединит
И коль «по морде дать» – клише,
То морда не болит.