Пыльный городок
Мясо – третий сорт
Я был чрезвычайно счастлив с превеликим удовольствием созерцать вполне обычные, но вместе с тем особенно комичные ситуации. Жизненный спектакль заставил меня неистово смеяться до судорог мимических мышц. Осмелюсь преподнести истории в несколько необычных зарисовках, возможно, изрядно субъективных интерпретациях и, боюсь, кое-где даже в некоторой степени в неудобоваримых фигурах речи. Да простит меня неискушённый читатель. Если вдруг нестерпимо увязнет.
В один рядовой дождливый осенний день мне в голову гвоздём втемяшилось заменить старые трубы в своём ветхом жилье. Ну и, купив почти всё необходимое, никак не мог найти один недостающий фитинг. В наше время это плёвое дело. А в те счастливые годы данная затея превращалась в унылый назойливый квест. И вот уже объехав весь город вокруг вдоль и поперёк, оказавшись на окраине, спалив пол бака топлива и выбившись из сил, я решил отобедать. Пробираясь сквозь пустоши, частные сектора и промзоны, мимо печальных строений и грустных усталых заборов, резко свернул в сторону старого рынка. Наконец-то я уже был почти на месте. Нырнув в кривой проулок, прислонился к обшарпанным палаткам. Точнее не я сам, а мой четырёх колёсный чихающий друг-крокодил.
Бывшая китайская кухня вследствие смены хозяина сделалась обычной кафе-столовкой, почти без смены антуража. Поменялся только персонал и название. Когда-то это был цивильный добротный ресторан «Золотой дракон». Ну а сейчас – бистро «У тёти Маши».
От дурманящего запаха шашлыка заурчало в животе. Сглотнув слюну, я резво двинул в сторону входа. Беспрепятственно проникнув внутрь павильона мимо замызганной шторки, приземлился за старый добрый увесистый столик возле большого окна.
Раздавленные, а где-то местами растёртые кишки мухи на стекле и вся помойная обстановка не добавляли аппетита. Но, как всегда, соблюдая все рамки приличия, я превратился в чудовище под названием человек. Да и, честно говоря, жрать хотелось в высшей степени нестерпимо. Поэтому я, не заостряясь на мелких неприятностях, отбросив великосветские замашки, всё же сделал заказ. Шурпа, шашлык, лаваш и чай – это всё, о чём я мечтал в тот момент. В ожидании блюд я невольно принялся смотреть по сторонам. Ничего интересного моему взору не представилось, кроме вяло жрущих и шустро харчующих посетителей. Жужжание насекомых создавало атмосферу натуральности и востребованности и нисколько не отвращало посетителей от ритмичного приёма пищи. Вот и мне принесли жратву. А в тот момент для меня это была жратва, поскольку я хотел не просто есть, а жрать! Под музыку «доктор Албан» я принялся хлебать шурпу. Шурпа на удивление удалась. Да и шашлык что надо, сочный. Даже не сырой и на удивление не пересушенный. Хавка зашла! Это я удачно зашёл!
Наслаждаясь вкусным шашлычком, вспоминаю, какие ещё места не объехал. Где же раздобыть этот долбанный фитинг. В этот самый момент мои мысли прервал внезапный и омерзительный скрежет резко открывшейся двери, чуть не слетевшей с окислившихся скрипучих петель. Затем картина раскрылась во всей красе. Это варварски ворвался очень крупный человек, немного не рассчитав свою дурную силу. Такой человек-глыба, отдаленно напоминающий Шрека. Он был немного нелепо одет, словно по пути раздел случайных прохожих. Его увесистая голова пряталась в серой кепке Восьмиклинке. Большой живот под майкой-алкоголичкой топорщился из расстёгнутой потёртой коричневой кожанки. Завершением парада мод были синие треники с вытянутыми коленками на строгий остроносый туфель.
Большой организм заглянул полакомиться в шашлычку – народную кормушку. В то дружное место, где и студенты с малоимущим рабочим классом червячка с удовольствием заморят, да и средний провинциальный класс не побрезгует сытно откушать. Там, где нет ножей и вилок, а перечницы и солонки пусты. Но вместе с тем строгий запрет, видимо, очень гибким гостям: «Руками и яйцами в соль не лазить!».
И вот суровый чревоугодец присел на стул в предвкушении отведать варева местной русифицированной чифаньки. Ножки стула под ним испуганно взвизгнули и спружинили, но стойко вынесли свою тяжкую участь. Тем временем: видавшая виды официантка, не размениваясь на вежливое приветствие и глупые манерные улыбки, швырнула на стол тяжёлое меню. В результате чего возник шлепок и такой вихрь, что даже образовался шквальный порыв ветра, который неожиданно взбодрил посетителя и причесал ему брови.
Официантка, истекающая уязвлённым самолюбием, нисколько не желала поправить свои плебейские манеры, напротив, так и брызжила ядом. Всё та же сотрудница харчевни, в лёгкой прозаичной форме, ну прямо сильно не задевая личное достоинство и даже нисколько не оскорбляя ранимой и всё той же сморщенной личности, употребив, хоть и мысленно, волшебное слово «пожалуйста» вежливо так попросила: «Снимаем с черепа кепочку!».
По её грубым прикидкам, да даже более точным меркам, это выглядело очень лайтово. В достаточно тактичном для неё формате, насколько она умела. Деликатно, даже завуалировано, в виде совета на будущее. Хотя… Кого мы обманываем?! Конечно же, она зацепила. Да что там… Ранила гостя прямо в само самолюбие.
Наша глыба, хоть и с душевным скрипом, всё же подчинился просьбе.
«Что значит с черепа? Она угорает? И тут мне говорят, что делать. И здесь мне все указывают, и приказывают, и тычут, да ещё и не на „вы“, а на „мы“. Как-то это неуважительно, прямо как у колхозного врача-самодура» – болезненно, но про себя и по возможности незаметно отреагировал уязвлённый детина.
Наш одичалый от «высокого» сервиса посетитель отлепил меню от прозрачной липкой скатерти и прилепил к ней свою кепочку. Недовольный гость с едва заметным лёгким раздражением начал листать склеившиеся страницы. Наконец-таки добравшись до заветного «бизнес-ланча» принялся с серьёзным видом эксперта внимательно изучать возможные, аж почти бесконечные четыре варианта.
Вновь подошедшая взбалмошная услужница молча, с вопрошающим видом, но всё с той же ядовитой ухмылкой, испытывающе пялилась на него. Наша глыба, в свою очередь, без вербального сопровождения, игнорируя скользкие провокации, ткнул пальцем-сарделькой в «комплекс» номер три. Холерик-суетолог, словно вихрь, резко забрала меню и быстрыми механическими шагами удалилась на свою служебную позицию.
Совдеповский шеф-повар сия заведения болезненно презирал Мишленовские стандарты. Настолько, что никогда не покупал шины этой марки, даже когда к летнему комплекту предлагали пятое шипованное колесо в подарок. Мастер щей, борщей, пирогов и котлет, ещё шницелей и пельменей придерживался классических советских рецептов. Но всё же иногда баловался паназиатской кухней и очень редко импровизировал с молекулярной, создавая спонтанные авторские фокусы и шедевры. Гостям вроде бы нравилось, и якобы все были довольны. По крайней мере, претензий не поступало. Во всяком случае, никто не смел жалобиться. В этих местах не было принято так себя вести. Не тянет сервис твою персону… Короче. Не нравиться – не жри! Всё же просто.
Гулливер наконец-таки дождался своей пайки. Вожделенный комплексный обед номер три включал в себя: густой и настоявшийся вчерашний борщ, свежий серый хлеб, сочную котлету по-киевски с толстым цыганским колером, вкусные, наспех сваренные макароны аль денте, слегка заветренный салат Оливье, обильно утопающий в жирном майонезе, и невыразительный до безобразия, сильно разбавленный компот с чесночной пампушкой на десерт.
Для столь объёмного гостя это скорее средство от гастрита. Хоть и не строгая диета номер ноль, но ведь и не полноценный обед, так, лёгкий перекус, закинуть в топку на бегу. Данный калораж совсем не соответствовал потребностям организма и его годами сложившемуся устойчивому пищевому поведению. Конечно, случались срывы на дошик аль денте, так погрызть на зубок снек, как средство от голодного обморока и резких приступов астении. Но это скорее исключения. В основном всегда это был священный и основательный ритуал, долгий и не торопливый. Такую тушку прокормить «тыщ» десять калорий надо, а тут и «тыщи» нет. Ну просто преступное и злонамеренное неиспользование своих ресурсов пищеварения, не иначе.
Сахар в крови резко упал до минимальных пределов нормы. Началась борьба с чувством голода. Посетитель сначала откусывает кусочек хлеба, затем активно сёрбает борщ. Ему заметно становится лучше. Он даже начинает пружинить ногой под музыку. Ничего подозрительного вроде бы не происходит. Даже очень странно. Кушающий незаметно переходит ко второму блюду. С каким-то сентиментальным чувством разглядывает тёпленький котлетосик. Как будто в нём на секунду пробудился веган и снова впал в кому. Осторожно ложкой отколупывает чёрный нагар. Смотрит на тёплую кучку сочного мясца: а ведь оно когда-то бегало, прыгало, скулило и даже виляло хвостиком. Что ж, судьбоносный выбор сделан. Начал есть второе блюдо. Слегка торопливо, но тщательно так пережёвывает. Ему попадаются желваки, он сплёвывает. Естественно, ему это не нравится. Да и ни к аппетиту будет сказано, уже, приличную кучку непотребных субпродуктов в оливье нахаркал. Несмотря на такую кулинарную неприятность, он продолжил своё насыщение. И вдруг его уже привычный жевательный процесс неожиданно резко замер. Судя по звуку и резкому вклиниванию мощных челюстей, ему попалась кость.
Видимо, чуть зуб коренной не сломал. Недовольство посетителя заметно нарастает. Он ещё пока хоть культурно материться, но ложку уже немного погнул от внезапного стресса. Слава Богу, вилкой здесь никто не ест. Рабочий класс, знаете ли. Но это даже к лучшему, ибо вилка – оружие коварное, оставляющая большее количество отверстий. Тут ведь в таких жральнях техника безопасности важнее высоких этикетов и мерзких манер. Вот теперь понятно, почему здесь нет ножей и вилок. Меры предосторожности, будь они неладны.
В экстренном форсированном режиме испытуемый лютым заведением работает мощными выносливыми челюстями. Будто в знак протеста, будто на зло себе. Якобы, чем хуже, тем лучше. Психика наизнанку вывернулась. Ну, детский сад, ей Богу!
Дальше ему еловые опилки попадаются. Его недовольство нарастает стремительным образом, а он не сдаётся. «Приправа хвойно-ароматная», – убаюкивает свою вспыльчивость импульсивный гость. Немного успокоив свою судорожную нервную систему, вдруг неожиданно прикусил язык. Да больно так прикусил, нестерпимо больно. Аж внезапно взвизгнул от боли. Что сильно разнообразило у жрущих их монотонное жевание с тупежом в кривой узор на стене.
От спонтанной дикости своей реакции ему стало стыдно перед посетителями. Те с оживлённым интересом смотрели на него, лениво жуя челюстями. Чуть прейдя в себя, мало-мальски очухавшись от неожиданного приключения, продолжает есть. Матерится себе под нос, плюётся на скатерть, посудой гремит. Даже издал звук на долгом выдохе похожий на мычание. Бедолага просто на пределе.
Но чувство ещё неутолимого голода берёт своё. Чувак продолжает усиленно работать «хлеборезкой». Но ведь ничему жизнь не учит! Это же надо столько «звоночков» пропустить! Это же как ехать по незнакомой дороге и не смотреть на дорожные знаки и удивляться, что незаметно дорога перешла в ручей.
Вдруг туловище подозрительно замерло. Резко так замерло и очень нехорошо. Как природа затихает перед бурей. Это даже страшнее его мата-психа. Уж лучше бы он пыхтел бранью.
По всей видимости, это была последняя капля. В его башке звякнул таймер микроволновки. Вот те нате! «Аффект» готов! Картина маслом: мужик вытаскивает из своего бывалого «жевала» фрагмент погнутого ржавого гвоздя. Тот самый кусок без шляпки. Видимо, недостающую часть со шляпкой он уже успел сглотнуть. Термоядерный желудок переварит. Затем он осторожно, словно в замедленной съёмке, дрожащей рукой вытащил свой сломанный окровавленный зуб. И так торжественно-показушно вытянул руку перед собой и смотрит на него, как спортсмен, получивший долгожданный престижный кубок, позируя перед прессой. Посетители оценивающе кивают и неожиданно хлопают! Кто-то, сильно взбодрившись курьёзный инцидентом, спонтанно выкрикивает: «Затупилась хлеборезка!».
В этот момент, под сдерживаемый хохот, пострадавший гость набирает воздух в большие лёгкие. И как возопит, то ли от боли, то ли от возмущения, а быть может, от нахлынувших так долго скапливающихся им эмоций, недовольства и обиды: «БЛЕАААААААААТЬ!».
Мощный бас зазвучал так громко и мощно из пасти-буфера, что в углу зала, на потолке, где висела пыльная седая паутина, задёргался бедненький маленький паучок, старательно продолжающий вить свои сети.
На тревожную сирену, нервно спотыкаясь, прибегает администратор, она же официантка, кухарка, шеф-повар, пивной сомелье, шоколатье, стрип-денсерша и уборщица. Ещё ко всему прочему, хостес, гейша, метрдотель и всё, что скажете, всё в одном лице.
«ТВОЮ МАТЬ!» – заметно шепелявя, не унимается щербатый жертва-потребитель. Его кривые сущности повылазили и стремительно расползались, заполняя окружающее пространство. Глыба-генератор негативных эмоций, вызвал гром и молнию. Тем временем: харчующие посетители, на половину фаршированные, этими самыми, с позволения сказать, котлетами, лениво пожевывая, автоматически переквалифицируются в зрителей. Устраиваются поудобней. Ведь по ящику такое не покажут, везде всё постановочное, а тут «реалити», без цензуры, с неподдельным эмоциями.
В черепной коробке сработал переключатель, с «хлеба» на «зрелища». Ипостась наблюдателя-зеваки стремительно вырвалась наружу, как джин из бутылки. А тем временем обстановочка накаляется, в воздухе искрит и клокочет.
Представитель мобильной столовки, специалист широкого профиля, она же вершитель стратегического планирования, будущей сети мишленовских ресторанов, подходит к революционно настроенному гостю, резко гася инерцию, на безопасное расстояние, соблюдая социальную дистанцию. В оборонительной боевой стойке – Сахарница, захватив с собой Большую Российскую Энциклопедию жалоб и пожеланий, с боевым кличем: «ГУТТЕН МОРГЕН, ПАРНИША!». Предстаёт перед ним напротив этой глыбы, как бы встречая неизбежно летящий астероид. Готовится выслушать на расстоянии плевка претензию разгневанного посетителя. Хотя к этой заведомо проигрышной ситуации, казалось бы, невозможно подготовиться.
За окном – накаляканный размашистым развесёлым шрифтом, масло подливающий в огонь лозунг-призыв: «Не разбивайте сердце никому! Ломайте кости! Их 206!».
Желчно-извергаемые недовольства ущемлённым в правах, униженным и оскорблённым, обиженным клиентом-поглотителем продолжали сыпаться куда попало из его аварийного хлебоприёмника, бесстыдно сотрясая сей храм употребления: «3,14ЗДЕЦ, ЧТО Б**ДЬ ЗА Х**НЯ У ВАС Ё… НЫЙ КРОТ АСТА3,14ЗДЕЛА 4МОШНАЯ КУХАРНЯ!» – кричит разгневанный клиент, осыпая нелитературными оборотами речи всё и вся, заскороговорив, рифмуя хореем, отбивая такт распальцовкой, подмахивая гривой, уважительно обращаясь на вы, на удивление не переходя на личности. Из кучи матерной речи выделилось два слова: «Моральный ущерб» остальное – сплошная непрерывная матерная мантра в течение минуты с обильным выделением слюны, летящей в пространство, да так, что никакой пожар не страшен. Вдруг кричащий резко затих. Пауза, подкреплённая спецэффектом набыченности изрядно затянулась. Добродушный бизон томился в ожидании, видимо, объяснений, оправданий, извинений, компенсаций, бонусов, подарков за причинённый моральный ущерб, да и физический в том числе.