Роли в СТЭ распределялись по жребию, однако с первого же дня надзиратели изобретали жестокие и унизительные наказания, а у заключенных стремительно развивались симптомы заученной беспомощности. Сторонние наблюдатели и даже близкие не вмешивались. Сам Зимбардо не остановил вовремя эксперимент. Он подчеркивает:
– Садистские склонности обнаружились только у одного надзирателя. Изначально они были настолько слабыми, что тесты их не обнаружили.
– Нескольких других надзирателей к жестокости побуждал не садизм, а желание преодолеть неуверенность в себе.
– Остальные надзиратели, вообще не одобрявшие жестокость и не получавшие никакого удовольствия, также участвовали в наказаниях. Роль оказалась важнее личности.
– Жертвы также приняли свою роль и почти утратили собственную личность.
– Интересы экспериментатора взяли верх над человечностью и профессионализмом.
– Сторонние наблюдатели доверяли авторитетам и принимали все как должное.
Гораздо более важным фактором, чем склонности, оказалась ситуация: она дала возможность проявиться слабым и скрытым дурным склонностям и – что гораздо важнее – заглушила хорошие. Люди словно перестали быть самими собой. Не сверяясь со здравым смыслом и совестью, они покорно принимали правила игры, доверяли власти, следовали групповому примеру, то есть были хорошими исполнителями, честными подчиненными.
Именно о казусе исполнителя писала Ханна Арендт в «Банальности зла». Об Эйхмане – хорошем семьянине, добром друге, скрупулезно порядочном – организаторе массового уничтожения евреев. Эйхман повторял то, что с 1945 года судьи многократно слышали от высокопоставленных и незначительных участников геноцида: «Я просто выполнял приказ», «Все так делали», «Я доверял властям», «Я старался ради блага моего народа».
«Шокирующий эксперимент», проведенный Милгрэмом за несколько лет до СТЭ, подтвердил чрезвычайную опасность конформизма. Все прочие факторы, которые могли повлиять на нацистов – корысть и желание выслужиться, индоктринация, ненависть к евреям, напряжение военного времени – были устранены из эксперимента. Участникам, обычным американцам, поручали испытать роль наказания в обучении: бить нерадивого ученика током за неправильные ответы. В какой-то момент, глядя на страдания ученика, участники пытались остановить эксперимент, но руководитель легко уговаривал их продолжать: «Это нужно сделать», «Вы обязаны», «Это ради науки», «Опыт следует довести до конца», – и две трети испытуемых дошли до максимума, то есть наносили, как они думали, опасный для жизни удар. Подчиняясь авторитету, они могли убить человека.