Я вспомнила все. И снег за окном, и ее потрясенный взгляд, и свою обиду и… верхний ящик серванта… Самого раритета, доставшегося нам «в наследство» вместе с домом, давно в комнате не было. Вместо него угол занимал модный комод – мой подарок бабушке на позапрошлый день ее рождения. А, все, что не вошло в него, или оказалось безвозвратно устаревшим, мы с бабушкой пустили на растопку печи или разложили по двум картонным коробкам из под сапог и унесли в кладовку.
– Нет, не могла она так со мной поступить! Это было бы уже слишком.
Под этим жизнеутверждающим лозунгом я и спрыгнула с кровати, потом влезла в растрепанные бабушкины тапочки и подскочила к комоду. Помнится, все бумаги должны быть в верхнем его левом ящике… После беглого осмотра, передо мной на столе лежала стопка каких то квитанций, договоры на разные услуги, пачка писем (интересно, откуда, после почитаем) и тетрадь с конспектами уроков по ботанике. Все…
– Ничего, есть еще кладовка! – подстегнула я саму себя и решительно направилась в сени. Дверь в кладовку – слева, выключатель света – сразу за ней, справа. Маломощная лампочка выхватила из темноты круг с бесчисленными стеллажами на его границах.
– Вспоминай, склеротичка, где могут быть эти коробки?.. Так, табурет мне тогда не понадобился, но ставила я их куда то наверх, – сосредоточенно вспоминая, медленно двигалась я вдоль полок. – Поднимала сразу, одну на другой и, когда уже опускала руки, мне на голову свалился… большой плюшевый медведь. Точно!
Ориентир был найден и, через несколько минут, рядом с кучей «комодных» бумаг на столе в комнате стояли, одна на другой, две пыльные обувные коробки, источающие запах сырости. Откинув крышку верхней, я разочарованно выдохнула – она была ровно по края набита бабушкиными учебными книгами. Оставалась вторая, она же последняя моя надежда… В «последнюю надежду» вошли: разнокалиберные чайные и кофейные чашки, видимо, оставшиеся от «недобитых» сервизов, блюдца от них же и парочка хрустальных стопок с выщербленными краями.
– Вот так вот значит, Неонила Марковна? Прощальная шутка заботливой бабушки. А это мое большое вам спасибо! – захлопнула я коробку и, со всей дури, запустила ею в стену.
Коробка «обиженно звенькнула» и развалилась на составляющие. Газетный лист, которым было застелено дно, прикрыл собой «добитую» наконец-то посуду. А между ним и самим дном, мятым бумажным углом торчал какой-то конверт. Я нагнулась и осторожно вытянула его наружу…
Конверт был современной прямоугольной формы и с девственно чистыми полями для информации. К тому же, «любезно» не запечатан. Внутри его лежали вырванные страницы из незнакомого мне журнала, свернутые в несколько раз. Я тут же их вытащила, развернула спрессованные временем листы и обнаружила внутри еще и какую-то газетную страничку, небольшого формата и уже порядком пожелтевшую…
Чего же я ожидала в конце своих «заполошных» поисков? Не знаю… Возможно, в свете последних подробностей из нашей с бабушкой жизни, тетрадей с запрещенными заклинаниями, амулетов, приносящих счастье, или карт с секретными лабиринтами. Все оказалось гораздо проще и обыденнее. Хотя, насчет отсутствия ориентиров, я, возможно, поторопилась. Они, явно имелись: «Происшествие у горы Дишта», гласил заголовок небольшой газетной заметки, сразу, почему то, бросившийся в глаза. Далее шел текст мелким типографским шрифтом: «Позавчера, около небольшой пещеры в горе Дишта, расположенной в двух километрах севернее поселка Тишьозеро, местная жительница, Ларионова А. К., собирая неподалеку грибы, обнаружила двух человек: женщину, лет 35 – 40-ка и ребенка женского пола, лет 3-4-х. Неизвестная, на тот момент, находившаяся в бессознательном состоянии, но без видимых следов повреждений, тут же была, вместе с ребенком, направлена на обследование в Муезерскую районную больницу. Пробыв там до утра следующего дня, она скрылась в неизвестном направлении, предварительно выкрав из отделения педиатрии доставленную с ней девочку. ОВД Муезерского района начал поиски исчезнувших неизвестных личностей.
Внимание! Если вы узнали женщину с этой фотографии, обязательно позвоните по указанным ниже номерам. Возможно, ребенок был ею выкраден из семьи».
Ниже располагались телефоны и маленькая черно-белая фотка. И на этой фотке была «я»… со мной. Именно такое меня накрыло вначале ощущение. Нет, женщина, сидящая на больничной койке и прижимающая к себе упитанного, почти лысого карапуза, безусловно, имела определенные со мной различия. Во-первых, возраст вносил свои коррективы. Во-вторых, прическа была другой: не моя «дикая солома» до плеч, а длинные и убранные в «шишку» светлые волосы. Ну, а в-третьих, это была не я, а моя бабушка, собственной персоной. Только много лет назад, в какой то Муезерской районной больнице находящаяся, вместе со мной у какой то горы Дишта найденная. Это где, интересно знать? И когда?.. Вверху, по центру оборванного листа, на черной полосе белым курсивом красовалось: «Будни Муезерского» и там же по бокам: «23 марта 1989 года». Этот год в дополнительных намеках не нуждался и значился нашим первым с бабушкой «качелинским» годом. А, вот место происшествия оставалось неясным. Пришлось «пробежаться» по заголовкам и текстам соседних статей… Ответ нашелся почти сразу и обозначился, как: «Неожиданным результатом закончился матч между волейбольной командой наших земляков, «Карельский рабочий», выступающих за завод…».
– Значит, Карелия, – подвела я первые итоги и потянулась за журнальными листами…
Здесь дела обстояли еще интереснее: найти на двух, подряд вырванных страницах дешевой журнальной бумаги, название неизвестного СМИ не представлялось возможным, хотя бы на первый взгляд. Зато цель «бумажной расчлененки» виделась очевидной. Статья «Таинственная Карелия» Т. Лобанова, начиналась на верхней, 58-ой странице и заканчивалась в середине последней, 61-ой… Через минут десять вдумчивого чтения я уже имела представление об основной мысли автора. Мысль эта была простой и ясной: вся Карелия – сплошная аномальная зона. Тут вам и барантида, подземный и подводный гул, и улиты, каменные лабиринты, и сами камни с многозначительными названиями: Конь-камень, Бабий камень и тому подобное. Но, основное внимание Т. Лобанов уделил горам, точнее одной из них, Воттовааре. Расположена она в четырех километрах на юго-восток от упомянутого выше Тишьозера и слывет местом массового паломничества. Причина тому – «лестница в небо», ступени, ведущие к обрыву, а, по мнению некоторых исследователей – вход в параллельные миры. Не больше и не меньше. Подтверждений данному феномену приводилось множество, причем с отчетностью по годам. Но, что интересно, эпицентр периодических исчезновений «каких-то людей в никуда» или их появлений из ниоткуда, был не на самой прославленной «лестнице», а немного южнее Воттоваары, в районе горы Дишта…
Под последним отчетным пунктом, обозначенным «Конец марта 1989 года» присутствовали и наши с бабушкой скромные персоны. Правда, как «неизвестные», но по определению из общего числа не выделяющиеся. Здесь же стояла пометка, что обнаружены мы были в непосредственной близости от входа в пещеру, как и первые четыре зарегистрированных исследователями случая. Но, с той лишь разницей, что до нас незнакомцы пребывали в полном здравии и скорость передвижения выказывали завидную. А всего таких известных случаев, в районе между двумя горами, было девять за последние 120 лет.
В конце своего труда автор сетовал, что «до сих пор незаслуженно малоизученная пещера» в горе Дишта таит в себе много загадок и надо бы восполнить пробел и залезть в нее поглубже…
Да… Было над чем задуматься. С одной стороны, статья меня, честно говоря, не впечатлила. С моей, профессиональной, редакторской точки зрения, в ней имелось много «притянутостей за уши». С другой стороны, была заметка в «Буднях Муезерского» с фотографией и тот факт, что бабушка отнеслась к Т. Лобанову гораздо уважительнее меня. Значит, на то у нее были веские причины…
Последний довод я берегла сама от себя: «Не повторяй моих ошибок… в любом из миров». Таким было пожелание самого дорогого мне в этой жизни человека. Конечно, по началу, я импровизировала с его трактовкой, вспоминая к месту и не очень определения: «страны третьего мира», «мир океана», или, того глупее, «Мир цветов», одноименный тюменский магазин. Но, сейчас, после всего прочитанного и осознанного, сомнений в истинном смысле бабушкиных слов не осталось…
Моя память, почуяв слабину здравого смысла, тут же начала подсовывать множество доказательств нашей с бабушкой «чужеродности». Но, если раньше я их относила к предрасположенности нашего рода к ведьмовству, то сейчас, причины виделись несколько иными. Примером тому было мое прошлогоднее прохождение полного медицинского обследования. Мне тогда, в разгар нашего с Андреем романа очень захотелось родить от него ребенка. Причем, участие отца, в дальнейшем, рассматривалось, как второстепенный фактор. Целью было просто родить себе частичку любимого мужчины, которая всегда будет со мной. И я даже имена уже выбрала, причем для обоих вариантов «частиц» – Арсений или Василиса. Такой вот женский эгоизм и безрассудство в действии. И вот, среди прочих, исследовали мне и мой несчастный женский мозг… Лицо доктора, не молодой уже женщины, я помню до сих пор: растерянное и удивленное.
– Девушка, – спросила она тогда, – вы где работаете? – и, после моего «развернутого» ответа, удивилась еще больше. – Видите ли, у нормальных людей, головной мозг задействован на цифры от трех до восемнадцати процентов, а у вас – на шестьдесят два. Причем такое ощущение, что сорок девять из них находятся, как бы в анабиозе.
– В каком смысле? – тупо спросила я.
– Они спят, пока спят…
Следующие специалисты «порадовали» меня еще больше: у каждого для меня нашлось какое-нибудь «отклонение». Итог же подвел кардиолог, к которому я шла, уже как на Голгофу. Он, с отсутствующим видом, внушившим мне, поначалу надежду, сообщил, что сердце мое расположено ровно по центру грудной клетки. А потом, увидев мои расширившиеся глаза, добавил, что данный факт никак не влияет на его нормальное функционирование… После этого приема я зашла в аптеку и снова купила противозачаточные таблетки… Прощайте мои Арсений или Василиса…
Из раздумий меня выдернула веселенькая музыка телефонного будильника – пора было «просыпаться». Девять часов утра. Просыпаться и решать, что со «всем этим» делать дальше…
– Ну что, дорогая, – ехидно поинтересовалась я у своего отражения в умывальном зеркале. – Бойся своих желаний, ибо они имеют обыкновение сбываться, – а, потом, секунду подумав, себя же и спросила. – А давно ты в последний раз в отпуске была?..
Сборы в обратную дорогу заняли минут пять, уборка комнаты, еще столько же. Уже у двери, с Марининой ватрушкой в зубах, я вспомнила про оберег и, держа его в руке, защелкнула душку замка. А только у калитки запоздало заметила, по прежнему «гостеприимно» распахнутую комнатную форточку. Но, возвращаться во второй раз назад не стала. Дом простит…
Валерыч в это время дня «обитался» на своей работе, в школьном спортзале. Я застала его за выставлением оценок в чей то классный журнал:
– Привет, профессор физкультурных наук!
– И тебе не болеть, – отозвался он, приветливо бликуя линзами очков. – А я вот «косяки» свои подчищаю, а то замотался с этой стройкой совсем. Предварительные оценки за год не успел выставить. Уже уезжаешь?
– Так точно. Только у меня к тебе напоследок небольшое дельце есть, – интриганским тоном протянула я. – Кое какую вещицу надо отдать.
Мужчина неожиданно засуетился, потом густо покраснел и выронил ручку.
– Ты чего? Я же тебе не зубную щетку возвращаю… – опешила я, вдруг вспомнив, что зубных щеток в стакане на полке умывальника было действительно две. – Ну, и дела… И давно вы с бабушкой по утрам… рыбу ловить начали?
– Да, что уж теперь, – глубоко вздохнул «герой-любовник». – Четыре года тридцать первого декабря… было бы.
Узнай я эту новость вчера, услышал бы Валерыч много чего интересного в свой адрес. Но сегодня, в силу моего, граничащего с эйфорией настроения, объяснимого вновь обретенным за последние полгода смыслом жизни, я лишь подсела к нему на низкую скамью, обняла за плечи и иронично скривилась:
– Значит, мы с тобой теперь оба сиротки остались.
– Вета, она ведь такая была… Такая… Как с другой планеты.
– Знаю. И заботливая очень… Вот, – протянула я мужчине маленький ситцевый мешочек. – Тебе просила передать – оберег для вашего с… дома.
– Когда просила?
– Сегодня ночью.
– Приходила, значит, – произнес он с тихой завистью. – А ко мне не приходит.
– Зато помнит, даже на своей планете. Не грусти, – поцеловала я Валерыча в жесткую щеку и поднялась на ноги. – Мне пора, куча дел впереди. Всего тебе и твоей семье самого светлого.
– Удачи и тебе, Ветвяна Полунич.
Я, на мгновенье замерла, услышав странное из уст Валерыча сочетание звуков своего полного имени и, с улыбкой подумала: «Ну что ж, теперь и ему можно так меня называть»…
Утро понедельника в моем рабочем «медиа-муравейнике» было традиционно бурным. Уже на лестнице, на меня чуть не наскочил, читающий на бегу лист с текстом, Павлик Рогозин из студии новостей.
– Ой, Вета, привет! Отлично выглядишь. А у нас тут с утра пораньше ЧП с участием твоего Бурова.
– Привет, неужели свершилось?
– Что свершилось? – захлопал ресницами Павлик.
– Сделал он, таки ребенка Виолетте Дмитриевне.
«Гламурный» отрок на секунду задумался, видимо соединяя в своей фантазии худого, как кий, Андрея с «монументальной» кадровичкой, давно уже строившей Бурову глазки, и взмахнул рукой. – Ой, да ну тебя! Тут другое: сегодня в курилке они с Владиком чуть не подрались.
– Неужели, из-за Виолетты Дмитриевны? – развила тему я.
– Вета! Угомонись, это тебя тоже касается, – пристыдил меня строгий Павлик и, на всякий случай ускорил темп своего повествования. – У вас чалдоны зависли, потому что «Окна в будущее» соскочили, а третий этаж рогом уперся насчет Омска.
– Н-да… – задумчиво изрекла я, «переваривая» эту слэнговую шифровку.
– И это все? А где обычный глубокий обморок? – разочарованно протянул новостник.
– Знаешь, дорогой, а мне плевать. Я в отпуск ухожу.
– Счастливая… Ой, мне же в студию на запись, я вообще то опаздываю, – вспомнил вдруг Павлик и, бросив на прощание. – Чмоки-чмоки, – понесся вниз по ступенькам.
Новость, действительно, была малоприятной. Сериал про чалдонов в Сибири, над которым в течение последних месяцев «карпел» Андрей, на данный момент оказался под большим вопросом. А все потому, что главный наш спонсор, владелец «Окон в будущее» по какой то, неизвестной мне причине, решил деньги нам не давать. В довершении всего, наше наивысшее руководство отправлять съемочную группу в Омск за счет конторы отказалось. Поэтому и был, видимо, чуть не побит Буровым в курилке форсистый Владик, начальник отдела продаж. Ведь это кто-то из его менеджеров по рекламе «не дотянул» такого важного клиента. И я, кажется, помню, кто именно – Катенька с наивными детскими глазами и пятым размером груди. Вот ее мне, действительно, было искренне жаль. А, что касается всего остального…
– Мне плевать, а мне плевать, – удивляясь сама себе, повторяла я, медленно поднимаясь на второй этаж…
А потом, обменявшись несколькими приветственными репликами с коллегами «по цеху», постучала в дверь кабинета Андрея:
– Да! – услышала приглушенный «рык» с той стороны.
В маленькой комнате, от пола до потолка завешанной дипломами различной ценности, кроме моего угрюмого начальника томились сейчас «пострадавший» морально Владик и Катенька, тоже с заплаканными глазами. Я, разумно оценив обстановку, решила с разговором по душам пока повременить:
– Извините, я, кажется, не вовремя.
– Вета, погоди! – не дал мне закрыть дверь Андрей. – Зайди, будем вместе думать, как выходить из положения.
Пришлось возвращаться (вот ведь, попала), садиться за переговорный стол и делать умное лицо.
– Сейчас мы вместе с Катериной туда поедем, – продолжил излагать свою стратегию Владик. – Я договорился на 9.30. Покажем новое коммерческое предложение и начнем торговаться по обстоятельствам.
– Обстоятельства хотелось бы знать заранее. У меня на двадцатое съемка назначена в Омском университете с профессором Угрюмовой, а она на следующий день в Америку улетает. Вот и ищи ее потом… по заграницам, – невесело усмехнулся Андрей и обратился уже непосредственно к Катеньке, точнее, к ее шикарной груди. – Этот… хоть объяснил причину «соскока»? – Катенька всхлипнула и отрицательно замотала головой, а я отстраненно подумала: «Вот мне и замена нашлась». Андрей же, застигнутый моим взглядом «на месте вожделения», наконец улыбнулся. – А ты что молчишь? О чем думаешь?
«А я думаю, мой дорогой, что вся эта суетня мне уже порядком обрыдла», – проговорила я с чувством про себя, а вслух, пожав плечами, дисциплинированно выдала:
– На Угрюмовой свет клином не сошелся, хотя она, конечно, самый лучший в Сибири специалист по чалдонам. Но, с двадцать первого, у нас в ТГУ будет читать спецкурс ее ученик, доцент Банников, я тебе про него говорила. На крайний случай, можно записать и его.
Андрей улыбнулся еще шире и поднял вверх указующий перст:
– Мы будем иметь его в виду, но, вам, господа, – на этот раз осторожно скосил он глаза в сторону встающих с мест «коммерсантов». – желаю удачи.
«Господа» раскланялись и быстро вышли из кабинета. Андрей же встал из-за стола и приглашающее распахнул свои широкие объятия:
– Как я по тебе соскучился, Веточка. Иди же ко мне! – ответного порыва не последовало, но он, как видно, был настроен сегодня решительно. Поэтому, подошел ко мне сзади, обнял за плечи и принялся целовать в шею. – Ты на меня действуешь умиротворяющее… Как, кстати, съездила в свое Качелино?
– Плодотворно, – процедила я, с усилием отрываясь от стула. – Я об этом, кстати, и хотела с тобой поговорить.
– Поговорим, конечно, только давай сначала, вспомним наши с тобой лихие времена, – запальчиво пробормотал Андрей, расстегивая мне блузку на груди.
Мне же, второй раз за это утро, пришло время удивиться: я больше не чувствовала ничего к этому мужчине. И зря, он, конечно, напомнил про ТЕ времена. Контраст стал еще острее:
– Андрей! – продостерегающе повысила я голос, перехватив его руки. – Я ухожу в отпуск.
Эффект получился явно отрезвляющим. Мужчина замер и изумленно на меня посмотрел:
– Повтори еще раз.
– Мне нужен отпуск, – достигнув желаемого результата, смягчила я тон.
– Но, ведь мы с тобой планировали вместе в сентябре махнуть во Вьетнам?
– Мы с тобой целый год что-нибудь планируем, но, планами это так и остается, а мне нужен отпуск сейчас. Хотя бы две недели. Очень нужен, – застегивая пуговицы, осторожно надавила я.
– И зачем тебе две недели?
– Мне нужно уехать в Карелию. Там обнаружились… «следы» наших с бабушкой дальних родственников.
– Опять эта твоя «родственная фобия», – страдальчески закатил мужчина глаза. – Ну, скажи, тебе меня одного мало, с моими фобиями и вечными творческими муками? Тебе обязательно надо пригреть еще кого-нибудь на своей… груди. А я собственник, ты же знаешь, – снова пошел он в наступление.
– Ну, тогда вот, что, – решилась и я на «ва банк», выставив перед собой руки. – Если ты так уперся, то мне ничего не остается, как просто взять и уволиться.
Андрей отстранился и вскинул брови:
– Даже так?
– Именно так и никак иначе, – отчеканила я.
– Ну, ладно. Раз пошел такой откровенный шантаж, пиши заявление, только на четырнадцать дней. И передай все свои дела… Да, кому их передать то, ведь некому… Две недели и ни дня больше. И скажи, ты одна едешь?
Теперь уже я, закатив глаза, направилась к двери. Потом остановилась и взглянула на Андрея. Мужчина стоял у стола с полным недоумением на лице… «Ну, зачем я сегодня сюда пришла? Ведь могла, просто «по-английски» свалить в неизвестность, или позвонить ему с прощальным «Я тебя бросаю и уезжаю навсегда», на крайний случай, написать письмо по мэйлу». Нет, какая-то часть моей души еще сомневалась в равноценности выбора, еще цеплялась за прошлое, внушая смутные надежды:
– Андрей, скажи, что бы ты сделал ради меня, ради нас?
– Вета, к чему такие вопросы, я, ради тебя, тебе отпуск дал в период аврала.
– Аврал у нас всегда. Ты не ответил… до конца.
– А, ради нас, мы с тобой сейчас сбежим с работы, на часок, и поедем ко мне. Я на выходных такую «игрушку для взрослых» купил… – с вновь воскресшей надеждой расплылся он. – У тебя ведь еще есть время?
«Нет, все бесполезно, все пусто и холодно, как в нашем качелинском доме», – подумала, глядя в его глаза. Потом подошла, провела по, когда то любимой впалой щеке пальцами и попрощалась последним «безвкусным» поцелуем:
– К сожалению, Андрюша, времени у меня больше нет. Мне пора…
Выйдя из тоже когда-то родного, серого здания, я впервые за долгое время смогла полной грудью вдохнуть свежий майский воздух. Потом замерла на несколько секунд, будто фотографируя на память кусты через дорогу, вечно поднятый шлагбаум и спешащих по делам людей, еще раз вздохнула, и направилась к стоящей на служебной парковке Мухе:
– Ну что, подружка, покатаемся напоследок? – Муха в ответ азартно замигала сигнализацией…
Весь день был в полном моем распоряжении. Билет на поезд № 85 Тюмень-Петрозаводск с сегодняшним отправлением в 22.35 по местному времени уже лежал в кошельке, но оставалось еще одно важное дело – встретиться перед отъездом с Юлькой. Я заранее морально подготовилась к нескольким путям развития нашего «прощального» диалога и, поэтому была сейчас, перед «согласовательным» звонком по телефону, во всеоружии. Но меня ждал совсем непредвиденный поворот:
– Алло! – на фоне какого-то сильного гула прокричала подруга. – Вета, привет!
– Здравствуй, Юля! Я вернулась, но… – начала я заготовленную вступительную часть.
– Это очень хорошо! По голосу слышу, что в нормальном настроении. Только, теперь я уезжаю, точнее, улетаю.
– Ничего себе! И далеко?
– Ага, в Турцию, в Кемер. У моего, наконец-то зам с больничного вышел, и мы решили на две недельки смотаться на солнышко. Ты, меня как раз на парковке у Рощино поймала. Мы машину на стоянку ставим. Погоди, я обратно сяду, а то не слышно ничего… Все, говори, – разрешила Юлька уже «на тишине».
– Ну что тебе сказать, дорогая. Погрейся там за меня, на массаж обязательно сходи. А как вернешься, я все тебе расскажу.
– Ве-ет, – со свойственной только ей «тянучестью» пропела подруга, – Я звонила тебе в субботу, но в твоей этой тьму-таракани связь совсем ни к черту. А потом замоталась со срочными сборами. У тебя точно все нормально?
– Да, дорогая, более чем, не переживай, – радостно уверила я.
– Ну тогда, пока. А то мне мой уже руками машет. Пора на регистрацию. Целую! – прокричала Юлька, уже вновь вынырнув в шумную жизнь аэропорта, и отключилась.
– Пока, Юля, – произнесла я уже самой себе, стуча телефоном по подбородку. – А, может, это и к лучшему, что ты не знаешь, какая авантюра мне предстоит, – и, погладив через блузочную ткань теплую, теперь уже не бабушкину, а мою цацку, повернула ключ зажигания…
Все двое с половиной суток дороги, проведенные в вагонной качке, пролетели незаметно. Я, наконец-то, прочитала прихваченного с собой в дорогу «Алхимика» Коэльо, разгадала кучу судоку и выпила литры чая. А теперь, за сорок минут до прибытия в Петрозаводск, столицу республики Карелия, уже с собранной сумкой под боком, сосредоточенно пялилась в вагонное окно.
Величественные сосны и ели, разбавленные, кое-где знаменитыми карельскими березами, постепенно редели, обнажая, пока еще клочками, скромные рабочие пригороды. На редких переездах все длиннее становились автомобильные очереди из машин, пестрящих нищетой и роскошью – верный признак близкого большого города.
– Двадцать минут десятого, скоро будем на месте, – сообщил, свесившись с верхней полки купе, мой помятый после сна сосед. – А вы уже готовы?
– Не терпится на свежий воздух из душного вагона, да и качка эта утомила, – честно призналась я.
– А я, знаете ли, привык к ней. Вечно по командировкам мотаюсь. Без нее даже дома, у жены под боком уснуть не могу.
– И нравится вам такая жизнь? – исключительно ради поддержания разговора уточнила я, уже плюхнувшегося напротив мужчину.
– Да, как вам сказать?.. – серьезно задумался он, почесывая щетину. – Дом, это, конечно, хорошо, но в жизни нужны более острые ощущения: азарт, неожиданный поворот…
– Случайная интрига… – ехидно подсказала я.
– Ну, и это, тоже… – буркнул в ответ сосед, отвернувшись к окну. Неужто, только со мной «не свезло»? – Главное, чтобы тебя дома ждали… любого, – все-таки подвел он итог и, прихватив полотенце, вышел из купе…
Сразу после прибытия в Петрозаводск, я направилась в кассовый зал. Еще дома, облазив интернет, выяснила, что нужен мне конкретный поезд под номером 137, следующий как раз (о, чудо!) через поселок Тишьозеро дальше на север. Но, на этом мое везение не закончилось и, минут через тридцать, в кошелек лег новый, песочного цвета, железнодорожный билет. Правда, придется весь день болтаться по городу, потому, что отправление в 00.32. Зато, в Тишьозере я буду не поздно вечером или глубокой ночью, а в очень даже приличное время – 08.45.
Электронное табло, висящее на стене, мигая через равные промежутки времени, выдавало то точное московское время, то уличную температуру. И цифры эти, к сожалению, мало отличались друг от друга. Пришлось доставать из полупустой дорожной сумки свой черно-бурый жилет и натягивать его поверх наглухо застегнутого пыльника…
Карелия всегда считалась краем контрастов, но меня, привыкшую, к быстрым переменам сибирской погоды такое не удивляло. Вот и сейчас, выйдя на залитую солнцем привокзальную площадь, и тут же, вместо гостеприимного «Добро пожаловать», получив пронизывающий порыв ветра в упор, я лишь спустила с макушки на нос солнцезащитные очки и решительно двинулась вперед.
Мое личное «золотое» правило, проверенное в частых командировках, работало в любом городе страны: чем дальше от вокзалов, тем приличнее общепит. В результате, в трех кварталах, по примыкающей к площади улочке, я нашла уютное кафе под названием «Три сосны», видимо, карельский вариант чеховской классики. Правильность собственного вывода вскоре уперлась мне в нос тесненными буквами на корочке меню: «В рассуждении чего бы покушать. А.П. Чехов». Ну, надо же! Уже с интересом, начала я осмотр небольшого, обитого «девственными» сосновыми досками зала и, над весящей на боковой стене огромной картиной с берегом лесного озера, романтично подернутого утренним туманом, прочла: «Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа. А.П. Чехов». Некстати вспомнился Коэльо с его поисками «знаков» в повседневной жизни. Получалось, что человек, идущий правильной дорогой, постоянно должен ими сопровождаться. Знаки помогают нам, дают советы и остерегают от опасностей… Еще один знак я увидела над дверью уборной, когда пошла туда мыть руки перед едой: «Как бы чего не вышло. А.П. Чехов». Понимай, как хочешь…
После сытного завтрака, пришлось коротать время уже за осмотром самого Петрозаводска, о котором до этого я знала лишь одно: здесь снимался депрессивно-философский фильм «Облако-рай». И начала, невзирая на погодные условия, с продуваемой всеми ветрами городской онежской набережной. Однако вскоре была по заслугам вознаграждена за энтузиазм совершенно окоченевшим носом и зловещим «клацканьем» собственных зубов. Пришлось срочно сворачивать культурную программу и искать, на сей раз, более-менее приличную гостиницу. Таковая нашлась очень быстро, и маленький, оклеенный бумажными обоями номер, стал моим временным сегодняшним пристанищем. Жутко хотелось залечь в горячую ванну, часа на два, но, пришлось довольствоваться казенным душем, который, после нескольких дней в пути, и так сошел за «манну небесную»…
До поезда еще оставалось много времени, которое сейчас, в тишине по дневному вымершей гостиницы, казалось и вовсе замерло. Я лежала на жесткой кровати и смотрела в потолок, помеченный следами «охоты» на комаров. Так случается, когда долго куда то бежишь, отгоняя от себя неуместные в тот момент мысли, а потом, вдруг, замираешь и с удивлением оглядываешься по сторонам… Приходят сомнения, скребут душу когтистыми лапами и нашептывают на ухо разные провокационные вопросы: «Ты, с упорством осла, стремишься туда, откуда твоя же собственная бабушка бежала, спасая тебя и бросив все, что было ей дорого. Ты отказалась от привычной жизни, от людей, которые тебе небезразличны. А что ждет тебя ТАМ? И будет ли вообще это ТАМ?» Я глубоко вдохнула, выравнивая дыхание, и резко села на кровати. Оставался единственный и самый верный способ проверить правильность собственного поступка: представить себе, как бы я жила дальше, если бы ничего этого не сделала…
– Нет! Я буду в этой пещере и дойду до конца. А там, будь что будет, мать вашу…
Тишьозеро совершенно не оправдывало своего названия. Узкий, закатанный в бетон перрон в этот утренний час был переполнен жизнью и сильно смахивал на своего «старшего коллегу» – сочинский. В разных местах, среди сошедшей с поезда вместе со мной толпы «паломников» по эзотерическим местам Карелии, мелькали картонки с надписями названий местных достопримечательностей. Преобладали, естественно «Воттоваара, недорого». Я, на прощание, помахала рукой молодой супружеской паре, с которой познакомилась еще в вагоне и двинула «в народ». Но, не пройдя и нескольких метров, почувствовала, как моего локтя уверенно коснулась чья-то рука:
– Девушка, вам к лестнице? – спросил меня невысокий мужик в жилете с множеством карманов.
– Не совсем, – уклончиво протянула я и тут же решилась. – Если вы не против по дороге еще кое-куда заехать.
– Да, с такой красавицей, хоть до Мурманска! – просиял мужик и, подхватив мою сумку, направился к шеренге машин. – А, куда именно надо заехать, ну, кроме Мурманска?
– К Диште, точнее к пещере в горе Дишта.
– А-а. Это туда, откуда недавно ученые съехали, с неделю назад. Они у нас по поселку квартировались.
– Уж не Лобанов ли, со своей группой? – заинтересованно прищурилась я.
– А …. его знает, – ясно выразил свою мысль мой водитель. – У нас с супругой студент жил, который на побегушках у их главного числился. Так замучили нас ночными телефонными перезвонами – постоянно парня дергали то туда, то сюда… Ну, вот, и мой скакун. Садитесь, не стесняйтесь.
Я, не раздумывая, плюхнулась на переднее сиденье красной Нивы и, дождавшись мужчину, продолжила прерванную тему:
– А вы, случайно, не знаете, нашли там что-нибудь или нет, в этой пещере?
Тот в ответ почесал затылок и ненадолго задумался:
– Вроде бы было что-то, на их приборах. Как то наш Эдик зазнобе своей по телефону хвастался, что… в левом, нет, в правом крыле есть какие то, то ли отклонения, то ли изменения, …. его знает.
– Понятно, – тоном глубокого знатока «отклонений» изрекла я…
Через пару минут мы уже вовсю тряслись по широкой поселковой улице, полностью застроенной частным сектором, а затем повернули в сторону темнеющего вдалеке леса. Справа, среди разбросанных по берегу банек и огородов, бликовало на солнце одноименное озеро, слева же высились внушительных размеров двухэтажные бревенчатые дома. Весна здесь только начиналась, но, сегодняшний день, вышел на удивление теплым. Поэтому я, еще в поезде, вдохновившись видом аборигенов, прохаживающихся по перрону, за остановки две до Тишьозера, сменила свой дорожный наряд. Джинсы, теплый свитер и пыльник были отправлены в сумку, придав ей более-менее «уважаемый» вид, и заменены тонкой водолазкой с короткими рукавами и длинной шерстяной юбкой. Потом, правда, я одумалась и натянула сверху свой меховой жилет. Обувь – замшевые летние ботинки, нареканий не вызывали, да и альтернативы им все равно не было…
Машина, почти у кромки леса, вдруг, дернулась и заглохла. Водитель недоуменно выругался.
– Надеюсь, у вас бензин не закончился? – вкрадчиво в свою очередь, поинтересовалась я.
– Бензин? – непонимающе нахмурился мужик и повернул ключ. Двигатель вновь заработал, мы оба с облегчением выдохнули и медленно тронулись с места. – Я, вообще-то не по автомобильному профилю, – покаянно признался он. – За руль совсем недавно сел. Жизнь заставила. Вот и бывают такие казусы, уж извините.
– Ничего страшного, – заверила я своего «неопытного водителя» и тут же, на всякий случай, подбодрила. – Если что, мы с вами местами поменяемся.
Мужчина скептически скривился, но промолчал, являя всем своим видом грубое ущемление мужского достоинства. А я, в это время, разглядывая окружающую красоту, подумала, что мне сейчас уже глубоко наплевать, знак это был или просто пустяшная заминка в дороге…
Через несколько минут мы свернули с заплатанной асфальтированной трассы и въехали в лес. Дорога, едва заметная под слоем сухой хвои, скоро совсем исчезла, уткнувшись в большой камень. Мой водитель заглушил машину и шустро выпрыгнул из салона. Я, тут же последовала его примеру.
– Вот за этим валуном, по тропинке, немного влево и под горку и есть гора Дишта. Пещеру в ней сразу увидите.
– Понятно. Сколько я вам должна?
– Так мы ведь еще на лестнице не были?
– Ну и что. Может, у меня прихоть такая. Вы разве не знаете, что клиент всегда прав?
Мужчина согласно расплылся и назвал мне сумму. Я же, отсчитав ему из кошелька купюры, в раздумье замерла: что делать с дорожной сумкой, лежащей на заднем сиденье?.. Потом, мысленно махнула на нее рукой и направилась к валуну.
– Постойте, девушка! А фонарик то у вас есть? – крикнул мне вслед «брошенный» водитель.
– Фонарик?.. Нет, – растерянно тормознула я.
– У меня есть… для таких случаев, – тут же извлек он из захламленного бардачка маленький плоский фонарь. – Возьмите, пригодится, – добавил с какой-то странной, довольной ухмылкой на лице. И это было так ему несвойственно, так расходилось с уже сложившемся у меня в голове о нем представлении, что я, невольно, задержалась. Мужик это заметил, но, ни капли не смутился:
– А, все-таки рисковая вы девушка. Вы сами это понимаете?
– Теперь уже да, – удивленно промямлила я и, наконец, развернулась к своей конечной цели.
Мне бы очень хотелось спросить у этого аборигена, есть ли у него родственники в Тюмени, ухмыляющиеся так же нагло и разъезжающие на Лексусе, или, где он раньше работал, до своего «туристического бизнеса», но, сбежав с горки, я тут же забыла про все свои вопросы.
Потому что передо мной предстала Дишта – большая каменная глыба, местами обтыканная низкорослыми деревьями. Сравнивать ее размеры с другими карельскими горами было, с моей стороны довольно глупо, да и ни к чему. Тем более, занимала меня не она сама, а то, что открылось взору чуть позже – вход в пещеру. По очертаниям он напоминал довольно плоскую булку, а при близком к нему приближении высотой доходил мне до плеч. Вокруг входа желтела вытоптанная песочная полянка, со старым кострищем посередине и стоящим в стороне забытым пустым ящиком, видно, единственным напоминанием об недавно побывавших здесь ученых.
– Надеюсь, вы не подпортили мне «хэппи энд», умники? – вслух подумала, я, и решительно полезла в проход.
Метра через полтора низкий потолок закончился, и я вынырнула в прохладный и сумрачный «каменный зал». Здесь чернело еще одно кострище и пахло не совсем «приятно». На одной из рельефных стен темными контурами выделялась какая-то надпись. Я, любопытства ради, включила фонарик и направила его на слова: «Любовь победит всё. Коля и Ира. 1992 год». «Ну, надо же, какие глубокие мысли навевает это место», – цинично ухмыльнулась, проходя мимо, вглубь зала. Вскоре он, как и предполагалось, разделился на два тоннеля: левый и правый. Ни секунды не колеблясь, я выбрала второй и тут же окунулась в настоящую темноту. Нет, фонарик, конечно, работал, но ощущение полноценной освещенности прибавлял едва ли. Песок под ногами постепенно сменился каменной породой и тоннель, то сужаясь, то расширяясь, медленно пошел вверх. Где-то капало, мелкие камушки скрипели у меня под подошвами, мне даже, стало казаться, что я слышу биение собственного сердца, но я упрямо шла вперед…
Спустя какое-то время (точнее я выразить уже затруднялась), под ногами зачавкала вода и слабый луч вырвал из темноты небольшую нишу справа, с лужицей в углублении. В этом месте стена, будто плакала, спускаясь, рыжими подтеками прямо на пол. «Вот откуда капало», – подумала я, разглядев прямо над мини-озером мокрый камень. Еще через несколько метров, после очередного поворота, я за что-то ощутимо запнулась, получив хлесткий удар по голой ноге чуть выше левого ботинка. Скупой электрический луч вскоре нашарил, отлетевший в сторону пучок проводов, завязанный в узел посередине:
– Ну, спасибо вам, умники.
А еще за одним поворотом меня гостеприимно ждал тупик. Действительно, тупик. Досконально изучив пространство перед собой, я пришла к выводу, что выбрала не тот коридор и надо возвращаться. Но тут, предательский фонарик замигал и погас, оставив меня, с выпученными от страха глазами, в полной темноте. Глаза, к сожалению, подсвечивать не могут. Пришлось вытягивать руки и пробовать идти наощупь обратно, но продвинулась я недалеко:
– Ну, наконец-то! – радостно поприветствовала женщину с газетной фотографии, стоящую в проходе прямо передо мной.
Хотя, выглядела она, мягко говоря, иначе: вместо пестрого больничного халата на бабушке было элегантное, облегающее до бедер платье «в пол» и короткая лисья шубка. Высокая прическа опускалась локонами вдоль шеи, но была, слегка растрепанной, что ли. В довершении образа, бабушкина фигура источала легкое серебристое свечение, окаймленное золотым ободком, по качеству действия не уступающее моему почившему фонарю.
– Такой меня запомнила эта пещера, – скромно пояснила она, поправляя выбившуюся из прически прядь, еще не седых, а светло-русых волос.
– Видел бы тебя сейчас Валерыч, – не очень корректно восхитилась я.
– Валерыч? Ты и это знаешь? – на миг смутилась бабушка, но, быстро пришла в себя. – Значит, ты все-таки решилась?
– Бабушка, не начинай все с начала, – устало заныла я. – Ты ведь обещала помочь, так помоги. Подсвети хотя бы, мне дорогу, как фонарик.
– Ты думаешь, я только на такое способна? – грустно улыбнувшись, покачала она головой, и, наконец, решилась. – Сними медальон с шеи.
– Это что, плата за вход?
– Сними медальон и положи его в свою сумку, подальше. Он будет нам мешать.
Я выполнила бабушкино требование и выжидающе замерла:
– Что дальше?
Бабушка подошла ко мне вплотную, так, что я разглядела ее, почти лишенное морщин, красивое лицо:
– Будет трудно, надо приложить всю силу, которая в тебе есть.
– И как это сделать?
– Просто представь себе, что ты очень сильно хочешь отсюда выйти. Захоти это всей душой и вообрази, что там тебя ждет… красивый лес, с высокими вековыми деревьями, с камнями, поросшими мхом, и травой в маленьких цветах, качающихся под легким ветром…