Глава 3 Гадости бывают разные – черные, белые и красные…

Оказавшись у меня дома, Вадим повел себя довольно странно. Он плюхнулся в кресло и уставился на меня. Сидел, смотрел и молчал. Как прокурор.

– На мне что, узоры выросли? – огрызнулась я на третьей минуте.

– Это я и пытаюсь выяснить, – честно признался Вадик. Я подчеркнуто тщательно осмотрела себя, перегнулась, чтобы поглядеть через плечо, и покачала головой.

– Ни узоров, ни цветов, ни рогов. Жду объяснений.

– Присаживайся, – вампир кивнул на второе кресло напротив.

Я решительно уселась на вертящийся стул перед компьютером и сцепила пальцы на затылке. Самая любимая поза, когда приходится говорить о чем-то серьезном.

– Ну и?

– Юля, о чем вы разговаривали с шефом?

Как Вадим ни старался казаться спокойным, в его голосе прозвучала какая-то странная нотка. Как здоровенная хрустальная ваза с трещиной. Вроде бы все так и то, ничего не заметно, а звук не тот. Не тот, и все тут.

– Да ни о чем, – протянула я. – Заключили временное перемирие. Пока эта комиссия не уедет, будем изображать горячую любовь.

Из Вадима словно стерженек выдернули. Он расслабился и откинулся назад.

– Слава богу!

Я захлопала ресницами. Это до чего же надо вампира довести, чтобы он о Боге заговорил?! И что тут вообще происходит? А вот мы это сейчас и выясним! И фиг этот клыкастик уйдет отсюда, пока я не получу всю политинформацию!

– Колись, Вадик!

Вампир не стал строить из себя Зою Космодемьянскую.

– Юля, я понимаю, что тебе сложно согласиться, но Мечислав – он, в сущности, неплохой хозяин. Он умный, он не жесток, он не стремится причинять другим боль ради своего удовольствия…

– Может, хватит рекламы?! – зло перебила я.

Вампир поднял руку.

– Юля, позволь мне закончить. Мечислав – мой хозяин уже много десятилетий. Я привык к нему и не хочу никого другого. Сейчас я говорю с тобой откровенно, и, признаюсь, за этот разговор мне шеф может голову оторвать. Я очень надеюсь, что он никогда не узнает о нашей беседе.

– То-то ты меня все время Юлей называешь, – покривилась я. – Стараешься подчеркнуть, что сейчас говоришь со мной как лицо независимое?

– Вряд ли меня можно так назвать, – покривился вампир. – Но речь сейчас не об этом.

– И об этом тоже, – вздохнула я. – Не затягивай, Вадик. И называй меня так, как приказал твой хозяин. Ты ведь привык?

– Привык. Юля, ты действительно хочешь помочь шефу остаться в живых и сохранить пост Князя города?

Я на миг задумалась. Потом тряхнула головой.

– Да мне как-то все равно. Раньше мне вообще хотелось его убить, а сейчас, когда я его увидела… нет. Сейчас мне не хочется причинять ему зла. Хочется, чтобы он оставил меня в покое.

– Это тебе придется решать с ним. Но зла ты ему не желаешь?

– Не желаю.

Я прислушалась к себе – и поняла, что говорю искренне. Действительно, Мечислав поступил со мной и Даниэлем как порядочная сволочь, но сейчас я уже не была на него так отчаянно зла. Время действительно лечило раны. Я и не замечала, но в первую очередь дни и ночи выгоняли из моей души то, чему там места не было. Ненависти в первую очередь. Я никогда не умела ненавидеть. Особенно если ненависть была незаслуженной. Я отлично знала, что, если бы нам дали время, Мечислав вывернулся бы из кожи, снял последнюю рубашку и прошелся босиком по огню, только чтобы его друг остался жить.

Времени нам не дали. И виновных я отлично знала. Катька, которой черт не велел заткнуться и утопиться в унитазе. Рамирес, который мог отложить решение вопроса на одну ночь до становления Мечислава в роли Князя города. И Елизавета, которую я… нет, не ненавидела! Это была не злость и не ярость. Это было холодное и спокойное желание убить. Медленно и мучительно. За каждую минуту страданий Даниэля. За каждую секунду. За каждый его крик боли. Только тогда я смогу отпустить призрак любимого человека на свободу. Только тогда.

– Я рад, что ты смогла переломить себя.

Я пожала плечами.

– Даниэль не хотел бы, чтобы я замкнулась в своей ненависти. Он не такой меня видел. Хотя и от мести я не откажусь. Но пакостить за спиной у Мечислава не стану. Можешь ему это передать.

Столетия тренировки позволили Вадиму сохранить спокойное выражение лица. И голос оставался ничего не выражающим. Но его ярость я ощущала по всей коже. Как пару сотен муравьев за шиворотом.

– Ты считаешь, что Мечислав попросил меня поговорить с тобой?

– Нет, – я покачала головой. Я действительно так не считала. Разговор затеян по собственной инициативе Вадима. Но, когда он вернется, Мечислав обязательно вытянет из него все подробности. В уме этому зеленоглазому не откажешь. Может, потому что не блондин? Ох, опять меня не туда занесло. Я встряхнулась и решительно добавила: – Но, когда он спросит о нашем разговоре, скажи, что я не причиню ему вреда. Ему я мстить не стану.

Ярость Вадима стихала, уступая место раздумьям.

– А кому станешь?

– А это ни его, ни тебя не касается. Любовь была моя, боль и так моя, значит, и месть будет принадлежать мне.

Вадим знал меня достаточно хорошо, чтобы понять: я слов на ветер не бросаю.

– Юля, только будь осторожнее, ладно?

– Ладно. Так что ты хотел сказать?

– Юля, – бедный вампир чуть ли не заикался, произнося мое имя. Хорошо их Мечислав выдрессировал. – А к нам ты хорошо относишься? Ко мне, Борису, Валентину, Наде?

Я пожала плечами.

– Вы мои друзья. Как я могу относиться к вам плохо?

– Тогда, ради Бога, не спорь сейчас с Мечиславом! Неужели тебе так трудно хотя бы сейчас выполнять его просьбы? Ты и так его напугала, ничего страшного он тебе не прикажет…

В голосе вампира звучала такая тоска, что меня аж передернуло.

– Юля, это очень важно! Сейчас шеф должен быть в силе, чтобы встретить все атаки. Ослабевших зверей рвет их же стая. Мечислав должен будет если и не драться, то пройти босиком по клубку королевских кобр. Если ты его не поддержишь, он не справится. И пострадаем все мы. Любой другой Князь города прежде всего разберется со мной и Борисом, как особо приближенными, потом возьмется за Валентина, потому что он слабый вольп, что бы ты там ни говорила. А твоя подруга падет жертвой этой истории, потому что полезет в самый бурлящий котел. И сварится. Хотя тебя это вряд ли коснется. Ты ценное имущество, которое любой хозяин будет беречь и лелеять.

– Засохни! – Меня била крупная дрожь.

– Я могу заткнуться. А можешь ли ты заставить себя не думать?

Вадим попал по самому больному месту. Ну почему я не могу быть упрямой дурой?! Я всегда начинаю думать и просчитывать варианты. И не хочу, чтобы страдали мои близкие. Это героям мексиканского «мыла» простительно наворотить дел, а потом биться лбом об пол, уродуя паркет, и каяться так, чтобы с соседних крыш голуби падали от звукового удара. Не мог я, не хотел, не думал! Увы! А что им? Героев сценарист вытащит! А это – моя единственная и неповторимая жизнь. И спасать меня некому. Если что. Если кто. Если все пойдет под откос.

Я ведь не только сама утону, я еще маму и деда за собой потяну. И друзей. И это хуже всего.

– Иди, Вадик, – тихо сказала я.

– Юля, ты уверена?

– До свидания.

Вадим пристально посмотрел на меня, но решил не препираться. И правильно. Я сейчас не в настроении. Могу и за дверь выкинуть.

Он ушел. А я легла, завернулась в одеяло – и сама не заметила, как уснула.

* * *

– А-а-а-а-а-а-а-а!

Дикий крик прорезал помещение. Я подскочила на кровати, озираясь по сторонам безумными глазами. Ночник освещал комнату, раскрашивая стены в мягкие болотно-зеленые тона. Как хорошо, что он есть. Я бы с ума сошла, проснись я в полной темноте.

Мне опять снился кошмар. Опять то же самое. Я смотрела со стороны на казнь Даниэля.

Мне никто не рассказывал. Никто и ничего. Но снилось всегда одинаково. А потом, спросив кое-что у Вадима, я увидела возмущение в голубых глазах: «Кто посмел рассказать?!» И поняла, что это не просто сны. Но разве от этого легче? Сознание выхватывает куски из ткани реальности, превращая мои сны в монстров. А монстрам все равно, чью душу рвать на части. И мне больно, так больно… А снится почти всегда одно и то же.

Я падаю в беспамятстве на услужливые руки Валентина. Рамирес поворачивается к Даниэлю, и красивое лицо искажается под ударом злости.

– Вот и пришел твой конец, бездарный мазила!

Даниэль неожиданно спокоен. И это его спокойствие еще больше обозляет Рамиреса.

– Ничего не желаешь сказать?

Кривая улыбка на губах вампира.

– Тебе?

В одном слове умещается океан брезгливости. Серые глаза холодны, как осенние лужи. На лице Рамиреса появляется такая же ухмылка. Со стороны кажется, что вампиры пародируют друг друга, но я-то знаю, что это не пародия. Это поединок. Поединок черной зависти и черной ненависти Рамиреса – и полного спокойствия и любви к миру Даниэля. Рамирес отлично понял, что я такое. И в очередной раз возненавидел. Говорю – в очередной раз? Да. Этой ненависти много лет. С тех пор как двое вампиров оказались соперниками в борьбе за одну человеческую женщину. С тех пор как она пожертвовала собой, чтобы защитить любимого. С тех пор как выбран оказался не Рамирес, а Даниэль.

Иногда мне снятся воспоминания Даниэля. Это тоже мучительно, но не так страшно, как его смерть. Это воспоминание пришло одним из первых и прочно поселилось внутри.

Алая юбка, белый корсаж, маленькие босые ноги, выглядывающие из-под подола. Черные волосы вправе поспорить своим цветом с весенней замлей. В глазах навеки застыли два кусочка неба. Женщина смотрит на кого-то.

Я вижу ее лицо в нервных и раздраженных отблесках костра, но оно прекрасно даже при таком неверном освещении. И меня охватывает чужая тоска. Как хороша эта женщина была бы при свете дня! Но он никогда не сможет ее увидеть в лучах полуденного солнца. Только представить, как золотые пылинки окутают ее сияющим пологом и повлекут блестки в ее волосах в бесконечный танец жизни в лучах солнца…

– Ты меня не слушаешь, Дани…

В голосе – ни грамма укора. Только бесконечная нежность. И тепло. Эта женщина видит моего любимого таким же, как и я. Прекрасным. И я не ревную. Он любил ее? Любил. А меня? Тоже. Эти два чувства так схожи и такие разные. Как и мы с этой женщиной. Но наше чувство к Даниэлю одинаково. Любовь. Мы ведь видим его не клыкастым кровопийцей. Нет! Мы смотрим сейчас в его душу. Она – снаружи, я – изнутри. Но видим мы одно и то же. Бесконечную любовь к миру и к нам.

Мне незнаком язык, на котором они говорят, но слова я понимаю. Понимаю вместе с Даниэлем, чьими глазами смотрю.

– Я любуюсь тобой, – честно признается вампир. – Ты так прекрасна…

– Слишком прекрасна для тебя.

Этот голос мне тоже знаком. Женщина гневно взлетает на ноги. Волосы ночным облаком взметываются вокруг лица, в глазах горят огни ярости.

– Тебя не звали к этому костру, непогребенный! Убирайся! Я оборачиваюсь вместе с Даниэлем. Поднимаюсь на ноги и отвешиваю поклон. Приветствие младшего – старшему. И в смысле возраста, и в смысле положения.

– Добрый вечер, Рамирес. Ты решил заглянуть к нам на огонек?

– Не к вам, – принимает вызов вампир. – К Марии.

– Заглянул? Можешь проваливать откуда пришел!

Мария определенно не настроена на долгие разговоры. И я понимаю ее ярость. Это был ее костер. Ее маленький островок наедине с любимым, с которым она может проводить так мало времени. Слишком мало… И вторжение чужого и неприятного ей существа воспринимается как вызов. Женщина шипит от ярости, как кошка, которую окунули в бассейн.

– Так грубо… Так некрасиво…

Слова похожи на змеиный шепот. Не шипение, а именно шепот. Если бы змеи заговорили…

– Не тебе говорить о красоте, – огрызается Мария. – Ты не знаешь, что это такое!

– Но я могу распознать ее, когда вижу.

На лице пришедшего нет такого восхищения, как у Даниэля. Ее любимый всегда мечтает показать ее красоту миру.

Этот же – наоборот: только желание обладать. Чтобы все принадлежало ему, и только ему. Красивая вещь, красивая женщина…

– Распознал? А теперь убирайся! Здесь тебе делать нечего!

Вампир вне себя от бешенства. Черные глаза обращаются в мою сторону.

– Мне не место? А ему?

– Не делай этого, – говорю я раньше, чем понимаю, что он желает сделать.

Но поздно.

Взмах рукой. Лезвие серого ножа, летящее в мою сторону. И – Мария. Бросившаяся между двумя вампирами. Защитить любимого, которому это не причинило бы вреда.

Лезвие проходит насквозь. И из ее груди брызжет фонтан ярко-алой крови.

Женщина запрокидывается назад и падает на руки Даниэля. Серые глаза встречаются с голубыми. Запах крови кружит голову, а боль разрывает сердце на части. Рамирес тоже рядом. Он склоняется над телом женщины. На его лице потрясение. Этого он никак не ожидал. Не зная, что бывает такая любовь, когда и босиком по углям пройдешь … Когда все отдашь, чтобы у любимого не было ни царапинки. У нее была именно такая любовь. И в горячке любви Мария просто забывала, что Даниэль – вампир. Стоило им встретиться, и ничего уже не имело значения. Особенно такие мелочи.

– Зачем, Мария?!

И на губах женщины расцветает медленная и нежная улыбка. С усилием она поворачивает голову, поднимает руку и улыбается.

– Люблю тебя, Дани…

Имя остается недосказанным. Ласковое прозвище? Дани… Она всегда называла его этим именем.

– Я тоже люблю тебя.

Шепот сливается с шелестом ветра, уносящего душу женщины. Я поднимаю голову и встречаю бешеный взгляд черных глаз. Встречаю не дрогнув.

– Уйди. Она не хотела бы, чтобы ты знал, где ее могила. Этого удара Рамирес простить никогда не сможет. Потому что сказанное Даниэлем – чистая правда.

Это воспоминание явилось ко мне одним из первых. Но я знала, где могила Марии. Даниэль не стал уносить ее с того холма. Он вырыл яму – и похоронил там очередную свою мечту. Положил ей на грудь несколько простых полевых цветов – незабудки. И никогда не забывал. Даже сейчас, если мне захочется, я могу поехать в Польшу, найти тот город и тот холмик и зажечь там костер. В ее память. И видит Бог, когда-нибудь я это сделаю. Потому что, в отличие от Марии, я свою любовь уберечь не смогла.

Иногда я задавалась вопросом: что нашел во мне Даниэль? После нее. Потом мне становилось грустно. Даниэль видел меня такой, какой я могу стать. И стану! Обязательно! А пока я не могу даже справиться с ночными кошмарами. Мне опять пришлось досмотреть все до самого конца. Боги, как же я иногда ненавижу свою память!

– Неужели кому-то еще здесь интересны твои сомнительные откровения?!

Даниэль улыбается. На этот раз не криво и зло, а неожиданно нежно. Словно солнышко выступило из-за туч.

– Женщине, которая любит меня, Рамирес. Любит так, как никто и никогда не любил тебя.

Терять особенно нечего. Почему бы и не ударить по больному? Это ведь даже не ложь. Все сказанное – чистая правда и оттого еще более непереносимая.

Лицо вампира искажается злобной гримасой.

– Любит?! Ха!

– Любит. И не только мое искусство. Любит меня таким, какой я есть. Со всеми моими достоинствами и недостатками. Любит так сильно, что я даже благодарен Вадиму, который не дал нам попрощаться. Она бы этого не вынесла.

Это правда. Не вынесла бы. Не смогла. И сейчас не могу. Потому что схожу с ума от горя и боли. Хотя боль не так сильна, как в реальности. Любимый мой…

– Ты слишком высокого о себе мнения.

– Не о себе. О ней. У меня есть право на последнее желание? Рамирес криво улыбается, показывая клыки.

– Как и всегда. Потребуешь, чтобы приговор привел в исполнение кто-нибудь другой?

– Зачем? Я не стану лишать тебя такого удовольствия. Я требую предоставить нам двоим, мне и ей, пять минут уединения.

Вадим сдвигает брови.

– Ты не станешь приводить ее в чувство?

– Нет. Я же сказал: она не вынесет. Она хоть и сильная, но ей порядком досталось.

– И не причинишь ей вреда?

Даниэль нежно улыбается. И все понимают, что эта улыбка адресована лежащей без сознания девушке. А у меня захватывает дыхание от тоски. Любимый мой… Родной мой… Единственный…

– Никогда и никакого.

Валентин медленно направляется к трону.

– За ним есть небольшой коридор. Там вы сможете побыть вдвоем. Недолго.

Он кладет меня на пол и быстро уходит. Даниэль опускается рядом со мной на колени и нежно приподнимает мою голову. Хлопает дверь. Он знает: никто не подслушивает и не подглядывает. Его пальцы мягко обводят контуры моего лица.

– Прости меня, девочка. За любовь, за надежду… за все, что у тебя сейчас отнимают! Прости… Рано или поздно ты увидишь все это. И тебе опять придется простить. Ты простишь, потому что любишь. А любящее сердце огромно. Любящая душа способна вместить целый мир. Любящий человек по силе своей равен богам. Тебе не понравится то, что я сделаю, но, прошу тебя, дай мне шанс. Мой последний шанс, которого я не заслуживаю. Единственное мое оправдание – я слишком тебя люблю. И не смогу оставить просто так, одинокую и беспомощную, родная моя. Знаю, сначала мой подарок будет причинять тебе боль. Но потом ты обязательно поймешь. И кто знает, может, мне удастся когда-нибудь найти тебя, идя по этому свету. Я тебя слишком люблю. Слишком…

Даниэль вытягивается на полу рядом со мной. Руки его смыкаются вокруг моего неподвижного тела. И я плачу во сне. Плачу от неизбывной боли и неизмеримой нежности. Даниэль, Даниэль, любовь моя…

Вампир медленно подносит руку к своему горлу, проводит ногтем по сонной артерии…

Наши губы смыкаются – в последний раз. И я чувствую вкус нашей смешанной крови. Его – и моей. И вместе с кровью в меня льется что-то еще. Что? Не знаю. Или знаю?

Знаю. Слишком хорошо.

Жизнь.

Даниэль добровольно расстается с жизнью, передавая мне все то, что составляет самую его сущность. Чувства. Мысли. Воспоминания. Таланты. Печатью Тела – и нашими душами. На мне только одна Печать Даниэля, но сейчас это не имеет никакого значения. Никакого. Ведь мы любим. Мечислав оказался плохим пророком, когда говорил о чувствах вампиров. Мы любим друг друга, Даниэль и я. И любовь захлестывает нас волной. И это больше любых Печатей. Превыше любых сил, подвластных вампирам. Сильнее землетрясений и наводнений. Две души сливаются в одну – и сила, которая высвобождается при этом, может дробить скалы и поднимать континенты из морской пучины. Но Даниэлю нужно не это. Сейчас, пока я без сознания, он управляет нашей энергией так, как мне никогда и в голову не пришло бы. Мы соединены так прочно, что разорвать наше объятие не представляется возможным. И я понимаю: теперь мы навсегда будем вместе. Не так, как этого хотелось бы. Но и не двумя душами, запертыми в одном теле. Нет, душа Даниэля уйдет туда, где находятся все они перед тем, как вступить на новый круг перерождения. А сущность – его Божий дар и часть его памяти – останется у меня. Во мне.

Потому что Даниэль любил так же сильно, как и я. Именно меня. И именно такую. Слабую. Не слишком красивую. Пока еще бессильную. Смешную и в чем-то нелепую. Беспомощную перед своим невесть откуда взявшимся могуществом. Любил без меры и без памяти. Потому что только любовь способна дать такую близость. Только взаимная любовь. И не только любил, но и чувствовал свою вину. За что? За то, что втянул меня в порочный круг. В этом Мечислав не солгал. Даниэль действительно хотел расплатиться мной за свою свободу. Он же не знал, что полюбит! И вина требовала оплаты. Даниэль не хотел оставлять меня одну. Он уходил, но оставлял мне частичку себя. Драгоценную частичку. К моему сожалению, я не могла родить ему ребенка.

Кровь заливала мое лицо, я чувствовала, как вместе с нею уходит и его жизнь, и за дверью это тоже почувствовали. Но сделать ничего не успели.

Даниэль понимал, что его все равно убьют, но гораздо более медленно и мучительно. И решил расстаться с жизнью добровольно. Так и тогда, когда сам выбрал. И провести обряд нашего единения.

Когда дверь вышибли и к нам ворвались вампиры и оборотни, Даниэль был уже мертв. Забавно: обычно вампиры так быстро не умирают. Даже если им разорвут горло, они могут выжить. Но Даниэль сознательно остановил регенерацию. А вампиры есть вампиры. Можно запихнуть в реанимацию человека, но как реанимировать того, кому не нужен ни воздух, ни вода, ни пища… возможно, помогла бы моя кровь. Но причинить мне вред не разрешили Вадим и Валентин. И тогда Рамирес оттянул голову Даниэля назад – и полоснул ножом по горлу, отрубая ценный трофей.

Наши объятия – мои и Даниэля – не разъединяли.

Тело вампира само рассыпалось в прах, как только отсекли голову. И голова тоже.

И я закричала именно в этот момент. Когда черты любимого лица дрогнули и начали осыпаться серым пеплом.

Я потрясла головой, разгоняя дурноту. Сейчас будут три чашки кофе, чтобы разогнать остатки сна, горячий душ, чтобы кровь разбежалась по венам, и легкая прогулка. На улице уже рассвело, а дома мне сейчас оставаться нельзя. Иначе сон опять будет проигрываться перед моими глазами. А это больно. Я же живая!

Программа-минимум прошла на удивление хорошо. Кофе и горячая вода помогли почувствовать себя человеком, и я начала собираться. Куда бы сходить? На пляж? Глупо. Находилась уже. Сыта. По самое дальше некуда.

В магазин? Неохота. Все равно мне ничего не нужно, а получать удовольствие от шопинга я так и не научилась. На мой взгляд, более вредного занятия и не придумать!

В кино?! А что?! Так, по крайней мере, я не останусь одна. Я буду среди людей и даже попробую не отличаться от них! Забыть все свои мучения, хотя бы на минуту. Получится? Вряд ли. Но притвориться можно.

Это я и сделала. Отправилась в кино. Шла по улицам, выматывая себя нарочито быстрой ходьбой, почти вбежала в кинотеатр и потребовала билет на ближайший сеанс. Кассирша посмотрела на меня как на чокнутую. Бывает, тетенька. Аж самой тошно! А куда деваться?

Я с трудом дождалась момента, когда наконец зрителей запустили в зал, и плюхнулась на мягкое кресло.

В зале почти никого не было. Человек десять, из них – три парочки и один пенсионер. Но фильм не заслуживал даже такой аудитории. Это была какая-то псевдокомедия. Хотя даже на «псевдо» она не тянула. Ну кто, кто, какая сволочь сказала американским режиссерам, что портить воздух в гостиной смешно?! Или что можно рассмеяться при виде того, как человек попадает в нелепое положение? Мне, например, такого человека только жалко.

Не стоит и говорить, что никакого удовольствия фильм мне не доставил. Единственный плюс был в том, что я немного отвлеклась. Но ненадолго. Следовало вернуться домой и немного поспать. До наступления темноты. После захода солнца я проснусь. Так же как и вампиры.

Вампиры…

Встретимся ли мы сегодня ночью с Мечиславом? Что-то подсказывало мне, что он не позвонит, пока не возникнет необходимость в пополнении его силы или пока не приедет Рамирес. Так что можно немного отдохнуть. Почитать, порисовать… И кстати, у меня берлинская лазурь закончилась! А если еще нет, то скоро закончится!

В итоге я зашла в специальный магазин для художников (да, есть и такой в нашем городе, при единственной художественной школе) и прикупила пару тюбиков с красками. А заодно, до кучи, пару кисточек потоньше. Я писала в той же манере, что и Даниэль, предпочитая не размашистые мазки кистью, а точно выписанные детали. А первое время, пока не приобрела самые простые навыки, кисточки у меня дольше двух недель не жили.

Иногда мне казалось, что я могу писать письма кистями, как каллиграфы древней Японии или Китая. И хотя прекрасно осознавала, что до Даниэля мне пока еще как пешком до Шанхая, но старалась. Я таскала в сумке блокнот с карандашами, я рисовала в парке, бесплатно раздавая свои рисунки, я пыталась остановить каждое красивое мгновение в своей жизни – и с каждым наброском получалось все лучше и лучше. Словно кто-то большой и очень добрый стоял за моим плечом, показывая и направляя.

Если бы Даниэль не подарил мне свой талант (свой дар от Бога?), я бы просто не смогла жить.

А в подъезде меня ждал сюрприз. Даже целых два.

Ну, свежие цветы в вазе мне уже приелись. Но теперь на площадке, где стояла ваза, меня ожидали еще и двое людей. То есть человек и оборотень.

Оборотня я отлично знала. Чтобы Надя дольше пяти часов обошлась без сводок с фронта? Да никогда! Я выключила мобильный телефон на входе в кинотеатр, так что подруга позвонила мне домой, а не застав, решила нанести личный визит. Я могу не ответить по телефону, но уж дверь-то обязательно открою.

Хвост даю на отсечение, так и было. Ее хвост, конечно.

А вот второй визитер был гораздо интереснее.

Это был тот сопляк, с которым я «познакомилась» на пляже. И как он только меня нашел?! Проследил, что ли?! Теряешь хватку, Юлечка! Хотя какая там хватка? Ее и не было никогда! Так, игрушки на опушке.

– Привет, – махнула я подруге. – Как дела?

– А это ты мне расскажи, как у тебя дела, – Надя определенно нервничала, но виду не подавала.

Я хлопнула ресницами.

– Да все просто восхитительно. Наш общий знакомый бывает таким лапочкой, когда получает то, что ему нужно! Но об этом мы поговорим не на лестнице. – И я тем же тоном обратилась к юноше: – Что вам здесь понадобилось, молодой человек?

– Меня зовут Сергей.

А паренек не из пугливых. Жаль. Здесь ему это не поможет. Здесь ему вообще ничего не поможет.

– Да, вы мне вчера это уже говорили. И что?

– А как вас зовут?

– Это, мальчик, Юлия Евгеньевна, – вступила в игру Надя. – А теперь быстренько говори, что тебе от нее нужно, и исчезай куда подальше.

– И исчезну! – не дрогнул паренек. – Если телефончик оставите!

– Мой, что ли? – Надя покривилась. – Совращением малолеток не занимаюсь!

– А я геронтофилией не страдаю, – огрызнулся парень. – Иначе пошел бы в дом престарелых, а не к Юлии… Евгеньевне.

Последнее слово он произнес так, что стало ясно: еще пара секунд, и он прекрасно обойдется без отчества. Мы с Надей переглянулись, и я махнула рукой.

– Мальчик, ну зачем тебе это нужно?! Я некрасивая, у меня плохой характер и куча знакомых с отвратительными привычками! Не говоря уж о том, что ты мне не нравишься.

– Это дело наживное. Главное, чтобы ты мне нравилась! – заявил юный нахал.

Я покатилась со смеху.

– Правда, что ли, дать тебе телефон? Но учти, характер у меня и в самом деле богомерзкий.

– Это мы уже проходили, – отмахнулся Сергей. – Ты сейчас ни с кем не встречаешься?

– А если да, то что? – прищурилась Надя.

– Будем выяснять отношения, – спокойно заявил этот балбес.

Я представила, как это чудо без перьев отправляется выяснять отношения с Князем вампиров города, – и чуть слюной не подавилась. На такое представление я бы билеты продавала! ИПФ точно купили бы! Даже по тысяче долларов за место на галерке. Под стулом. Рядом булькала Надя, представляя себе, видимо, то же самое.

– Деточка, – наконец выдавила она, – если ты отправишься выяснять отношения с человеком, который пытается ухаживать за Юлей…

– Помолчи, – оборвала я ее. – Может, еще объявление в газету дашь?!

– А что, хорошая идея!

– Записывай номер, – бросила я Сергею.

Выбора у меня просто не было. Надя определенно собиралась свести меня с этим молодым человеком. Или свести с ума – на выбор. Я выбрала первое. И решительно повернула ключ в замке.

– Можешь позвонить мне сегодня. Но не раньше восьми вечера. Я днем отдыхаю. До свидания. Заходи, сводня несчастная!

Надя, весьма довольная результатом своих действий, проскользнула в дверь. Я прошла за ней и щелкнула замком перед самым носом Сергея.

– А теперь объясни, зачем тебе это понадобилось?

Надя даже и не подумала смущаться.

– Я решила, что сейчас, когда ты опять начала тесно общаться с вампирами, понадобится какой-нибудь противовес. Мечислав – сволочь порядочная, через пару месяцев ты сама поймешь, что этот парень послужит хорошим буфером между вами.

Спорить я не стала. Просто кивнула подруге на кресло в гостиной.

– Присаживайся. Сейчас сделаю кофе и расскажу, что и как было.

Надя расплылась в улыбке, даже не пытаясь отрицать очевидное. Думаете, она за меня беспокоилась?! Фигушки! Ее любопытство грызло!

– Любопытство раньше тебя родилось, – проворчала я, отправляясь на кухню.

Но кофе заварила быстро. Мне тоже хотелось поделиться с подругой наболевшим.

Слушать Надя умела как никто другой. Когда я закончила, она некоторое время сидела молча, а потом кивнула.

– Пока все идет лучше, чем я думала.

Я не стала спорить. Лучше? Несомненно. Но…

– Мечислав достаточно умен, чтобы не давить на меня…

– Ты хочешь сказать – сразу, – подхватила мысль подруга.

– Именно!

Надя почесала кончик носа.

– Слушай, если уж говорить об обмене шила на мыло, то Мечислав – действительно отличный вариант. Я такого наслушалась от парней и девчат – в дрожь бросает! Кстати, и про Рамиреса тоже.

– А вот с этого места поподробнее. – Я поерзала в кресле и приготовилась слушать.

– Тут особенно подробно и не расскажешь. Жесток, как и все вампиры. Стар. Очень умен, иначе не достиг бы своего нынешнего положения. Коварен. Способен на любую подлость, чтобы добиться своей цели. И вместе с тем может заиграться. Понимаешь? Не способен контролировать свой азарт, если на кону стоит что-то очень большое.

Я вспомнила серое лезвие, летящее в горло Даниэлю. Вспомнила бросившуюся наперерез Марию – и ярко-алую кровь. Людям она кажется черной в темноте. Вампиры же хорошо различают цвета даже в полном мраке.

– Я понимаю. Это все?

– Практически. Осталось сказать, что в постели он предпочитает голубоглазых брюнеток и плетки. И у него никогда еще не было фамилиара.

Я кивнула.

– Спасибо, Надюш. Это все?

– Это, пожалуй, все. О Рамиресе. Теперь о твоих приблудышах.

– Что?

– Сегодня ночью Мечислав обратился к Валентину с официальной просьбой взять твоего брата и его пади под временное покровительство стаи, до рассмотрения их дела.

– И что это значит?

– Что Клара может произвести хорошее впечатление на вольпов. Что твой брат может выбрать для себя инициацию, если пожелает. Что они, пусть и неофициально, становятся частью нашей стаи, так что против стаи Ивана Тульского будут свидетельствовать уже не только твои уроды. Если мы увидим, что Клара пострадала без вины, мы поддержим ее. Но только в этом случае.

– Спасибо.

– Не меня благодари. Мечислава и Валентина.

– Поблагодарю, – огрызнулась я. – Или ты думаешь, они о себе не напомнят? Особенно вампир. Еще кофе будешь?

Но сбить Надю с темы не удавалось еще никому.

– Валентину ты позвонишь быстро и с удовольствием. Это я знаю. А своему вампиру?

– Он не мой.

– Верно. С точки зрения нашего закона, скорее, ты его. И все же?

– Сегодня вечером, – вздохнула я.

– А почему так печально?

– Потому что это подразумевает еще один личный визит, – вздохнула я. – Думаешь, я не понимаю?

– Отлично понимаешь. Но не хочешь.

– Не хочу. Надоели все эти танцы с вампирами. Придется звонить Вадиму, осведомляться о местонахождении его шефа в такое-то время, потом ждать, пока он обо всем доложит Мечиславу… Занудство!

– Зато живем и здравствуем!

С этим спорить было сложно. ИПФ не дремало.

Узнав все, что хотела, Надя начала откланиваться. Я ее особо не удерживала. Закрыла дверь и набрала номер Валентина.

Оборотень снял трубку почти сразу.

– Да?

– Валентин? Привет! Это Юля!

– Привет, Кудряшка.

Я покривилась, но смолчала. Что поделать! Из всех вампиров и оборотней, которые хоть кончиком ногтя зависели от Мечислава, называть меня по имени осмеливалась одна Надюшка. Валентин – только иногда. Но я и это ценила.

– Я тебя не разбудила?

– Да нет! Часом бы раньше я тебя пригласил присоединиться, а сейчас я даже душ принять успел!

– В следующий раз позвоню в шесть утра, – фыркнула я. – Но сейчас я звоню, чтобы поблагодарить.

Голос вожака стаи мгновенно посерьезнел.

– За это можешь поблагодарить Князя города.

– Поблагодарю. Но и тебя тоже. Ты ведь мог отказаться!

– Юля, это твои родные. А я тебе кое-чем обязан.

– Довольно! – вскипела я.

– Слушаюсь, Кудряшка.

– Сволочь ты все-таки, – задумчиво протянула я.

Уныние в голосе оборотня мгновенно сменилось на сдержанный смех.

– На том стоим, солнышко.

– И уши у тебя холодные, – тем же задумчивым тоном продолжила я.

– Теплые! Хвостом клянусь!

– Не верю!

– Мой хвост! Я смертельно оскорблен! А проверить хочешь?

– Хочу, – засмеялась я.

– Ну, тогда приезжай на тренировку!

– К оборотням?! Да я комплекс неполноценности наживу! Тебе меня не жалко?

– Тебя? Не жалко!

– Нахал!

– Чья бы корова мычала!

– Погоди, я тебе при встрече покажу корову!

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Я улыбалась. Валентин – лапочка. С ним поговоришь – и уже настроение прет вверх, как курс доллара.

– Ладно. Когда и во сколько?

– В спортзал. К двум. Идет?

– Договорились.

Я бросила взгляд на часы. Только одеться и доехать. В самый раз.

– До встречи?

– До встречи.

Я хлопнула трубкой о рычаг. Поднимать ее совсем не хотелось. Я могу быть кем угодно… но! Быть неблагодарной тварью мне вовсе не хотелось. Меня не так воспитывали!

Я угрюмо вздохнула и набрала номер телефона Вадима.

– Алло, это Вадим Соколовский. Меня сейчас нет дома, но, если вы оставите сообщение, я отвечу на него, как только захочу. Говорите после гудка.

Я фыркнула. Ну никакой серьезности у вампира. Нет бы замогильным тоном вещать что-нибудь типа: «Смертный! Ты позвонил самому…» Этого от Вадима не дождешься. Он, как и я, твердо уверен, что если посмеяться над ситуацией, то она устыдится и исправится.

– Приветствую тебя, о прекрасный и мудрый отрок Вадим ибн Мечислав, да будет благословенно и имя твое, и дом твой, и ты сам поленом осиновым по лбу три раза, – завелась я после гудка. – И не будь свиньей, перезвони как можно скорее мне на сотовый. Юля.

Я громыхнула трубкой о рычаг и отправилась переодеваться. Сунула в сумку спортивный костюм, стянула волосы в хвост и хлопнула дверью. Валентин бывает ужасной сволочью, если его заставить ждать. Во всем остальном он милейший человек и еще более очаровательный вольп, но опозданий не терпит. Ни своих, ни чужих.

В спортзале я оказалась без двух минут два. Валентин уже ждал меня.

– Я так и знал, что ты приедешь пораньше.

– Я за тебя рада, – огрызнулась я.

Вольп внимательно посмотрел на меня.

– Что случилось?

– Жизнь не получилась, – вздохнула я. – Пошли потренируемся, а? Хоть успокоюсь немного. Тогда и поговорим. Я сейчас на взводе, а на тебе срываться не хочу.

Загрузка...