Я до сих пор не верю, что мы выжили. Иногда мне это снится. Я вижу, как Мэру тащат прочь, – ее тело прочно зажато между двумя огромными сильноруками. Они в перчатках, чтоб защититься от молнии, – правда, она и не пыталась ею воспользоваться, после того как заключила сделку. Ее жизнь в обмен на наши. Я не ожидала, что король Мэйвен сдержит слово. Особенно когда тут же оказался его брат-изгнанник. Но он не соврал. Мэра была нужна ему больше остальных.
И все-таки я пробуждаюсь от привычного кошмара, в страхе, что Мэйвен и его охотники вернулись добить нас. Однако похрапывания в спальне отгоняют эту мысль.
Мне сказали, что новая штаб-квартира – сплошные развалины, однако я ожидала чего-то более похожего на Так. Некогда заброшенные корпуса, уединенные, но вполне функциональные, втайне отстроенные с помощью средств, какие сумело добыть быстро расширяющееся подполье. Я возненавидела Так с первого взгляда. Казармы и солдаты, похожие на охранников – пусть и Красные, – слишком сильно напоминали тюрьму Коррос. Остров казался мне новой тюрьмой. Еще одной камерой, в которую меня засунули, с той разницей, что это сделала Мэра Бэрроу, а не Серебряный охранник. Но, по крайней мере, на Таке я видела небо над собой. Мои легкие наполнял свежий ветер. По сравнению с Корросом, Новым городом и с нашим нынешним убежищем Так был просто прекрасен.
А теперь я дрожу от холода вместе с остальными в бетонных туннелях Ирабеллы, цитадели Алой гвардии на окраине города под названием Трайал. Стены кажутся ледяными на ощупь; в тех комнатах, где нет источника тепла, с потолка свисают сосульки. Некоторые бойцы Гвардии ходят за Кэлом по пятам, чтобы греться исходящим от него теплом. Я, наоборот, избегаю этого здоровяка по мере сил. Я не нужна Серебряному принцу, который смотрит на меня исключительно с упреком.
Как будто я могла спасти Мэру.
Моей едва обретенной способности, разумеется, не хватило. «И твоей тоже, твое хреновое высочество», – хочу я сказать Кэлу всякий раз, когда мы пересекаемся. Пламя принца не справилось с Мэйвеном и его охотниками. Кроме того, Мэра предложила сделку и совершила свой выбор. Если он и вправе на кого-то сердиться, пусть сердится на нее.
Девочка-молния сделала это, чтобы спасти нас, и я ей очень благодарна. Пусть даже она была себялюбивой лицемеркой, она не заслуживает плена.
Полковник отдал приказ эвакуироваться с Така в тот момент, когда мы связались с ним по рации. Он знал, что первый же допрос Мэры Бэрроу приведет врагов прямо на остров. Фарли сумела переправить всех в безопасное место, кого на лодках, кого на огромном грузовом самолете, который мы угнали из Корроса. Нашу же компанию вынудили идти пешком, спешно двигаясь прочь от места крушения самолета к точке встречи с полковником, по ту сторону границы. Я говорю «вынудили», потому что мне опять приказывали, что делать и куда идти. Мы летели в Чок, чтобы спасти легион солдат-подростков. В их числе был мой брат. Но от этой миссии пришлось отказаться. «Придется подождать», – говорили мне всякий раз, когда я набиралась смелости и отказывалась уходить от линии фронта.
При воспоминании об этом у меня горят щеки. Нужно было идти своей дорогой. Они бы не справились со мной. Не смогли бы. Но мне было страшно. Оказавшись неподалеку от передовой, я поняла, что такое пробираться одной. Я могла погибнуть понапрасну. И все-таки мне стыдно. Я ушла и снова бросила брата.
Через несколько недель все наконец воссоединились. Фарли со своими бойцами прибыла последней. Всё время, пока ее не было, полковник ходил туда-сюда по холодным коридорам нашего нового убежища.
По крайней мере, заточение Бэрроу играет нам на руку. Такая ценная пленница привлекает максимум внимания к себе. Не говоря уж о вспыхнувшем мятеже в Корвиуме. Все передвижения войск в окрестностях Чока прекратились. Мой брат спасен. Ну, насколько может быть в безопасности пятнадцатилетний парень с ружьем и в форме. Во всяком случае, ему уж точно лучше, чем Мэре.
Не знаю, сколько раз я видела обращение короля Мэйвена. Кэл занял угол в пункте управления и прокручивал запись снова и снова, когда мы пришли. Увидев ее в первый раз, мы, кажется, разом затаили дыхание. Все боялись худшего. Мы думали, сейчас Мэра лишится головы. Ее братья были вне себя, они едва сдерживали слезы, а Килорн не мог даже взглянуть на экран – он закрывал лицо ладонями. Когда Мэйвен объявил, что казнь для нее – это слишком хорошо, Бри чуть не упал в обморок от облегчения. Но Кэл смотрел на экран в глубоком молчании, сосредоточенно сдвинув брови. В глубине души он, как и все мы, знал, что Мэру Бэрроу ожидает нечто худшее, чем смерть.
Она опустилась на колени перед Серебряным королем и не шелохнулась, когда он надел на нее ошейник. Ничего не сказала, ничего не сделала. Позволила Мэйвену назвать ее террористкой и убийцей на глазах у целой страны. Отчасти мне хотелось, чтобы она возразила, но я понимала, что Мэра не могла выйти из роли. Она гневно смотрела вокруг, обводя взглядом Серебряных, столпившихся у возвышения. Они все хотели подобраться к ней поближе. Охотники возле ценной добычи.
Даже в короне Мэйвен выглядит не очень-то по-королевски. Он утомлен, может быть, нездоров и уж точно зол. Наверное, потому, что стоящая перед ним девушка совсем недавно убила его мать. Он дергает Мэру за ошейник и тащит во дворец. Напоследок она бросает взгляд через плечо. Широко раскрытые глаза кого-то ищут. Но второй рывок заставляет Мэру отвернуться, и больше мы не видим ее лица.
Она там, а я тут – плесневею, мерзну, трачу дни на починку оборудования, которое старше, чем я. Пустая трата сил.
Я провожу еще одну, последнюю, минутку в койке, думая о брате – где он, что делает. Морри. Мой брат-близнец – но, кроме внешности, у нас нет ничего общего. Для жестокого мира Нового города он был слишком мягким, и от фабричного дыма его вечно мутило. Не хочу думать, во что Морри может превратить армейская подготовка. Техи всегда считались либо слишком ценными, либо слишком слабыми для армии. Пока Алая гвардия не вмешалась в ход вещей, убив нескольких Серебряных и вынудив старого короля кое-что придумать в ответ. Нас обоих послали на фронт, хотя мы и работали. Хотя нам всего пятнадцать. Проклятые Меры, введенные родным отцом Кэла, всё изменили. Нам сообщили, что теперь мы солдаты, и оторвали от родителей.
Почти немедленно нас разделили. Мое имя оказалось в каком-то особом списке, а Морри – нет. Некогда я была благодарна, что в Коррос отправили именно меня. Морри бы не пережил тюрьмы. Теперь я мечтаю, чтоб мы могли поменяться местами. Чтобы он был свободен, а я на фронте. Но сколько бы раз я ни просила полковника еще разок попытать удачи, он неизменно меня прогонял.
Значит, можно попробовать снова.
Пояс с инструментами висит знакомой тяжестью на бедрах, позвякивая при каждом шаге. Моя целеустремленность способна отпугнуть любого, кто пожелает меня остановить. Но в основном коридоры пусты. Никто не видит, как я иду по ним, жуя полученный за завтраком хлебец. Капитаны и их взводы, очевидно, снова в патруле – они производят разведку в Трайале и на границе. Ищут Красных – тех, кому посчастливилось пробраться на север. Некоторые приходят, чтобы присоединиться к нам, но это всегда люди призывного возраста или рабочие с полезными навыками. Не знаю, куда отправляют детей-сирот, стариков и старух. Тех, кто только будет мешаться.
Таких, как я. Но я путаюсь под ногами намеренно. Это единственный способ добиться внимания.
Кладовка полковника, в смысле кабинет, находится этажом выше спальни. Я не удосуживаюсь постучать и сразу берусь за дверную ручку. Она легко поворачивается. За ней – мрачная тесная комнатка с бетонными стенами. Несколько запертых шкафов, и стол, который занят.
– Он в пункте управления, – говорит Фарли, не отрываясь от бумаг.
Руки у нее измазаны чернилами. Пятна даже на носу и под налитыми кровью глазами. Она изучает какую-то переписку, зашифрованные приказы и сообщения. Несомненно, от командования, думаю я, припомнив разные слухи о верхнем эшелоне Алой гвардии. Люди мало что знают про командование, а уж тем более я. Никто ничего мне не говорит, если только не попросить десять раз.
Я хмурюсь, увидев Фарли. Хотя живот скрыт столом, ее положение стало заметным. Лицо и руки опухли. И это не говоря о трех тарелках, полных объедков.
– Фарли, наверное, иногда надо спать.
– Наверное.
Кажется, моя забота ее раздражает.
«Ну и ладно, не слушай». Тихо вздохнув, я поворачиваюсь к двери и оставляю Фарли за спиной.
– Передай ему, что Корвиум на грани, – добавляет Фарли сильным и резким голосом.
Приказ – и в то же время кое-что еще.
Приподняв бровь, я смотрю на нее через плечо.
– На грани чего?
– Там вспыхивают волнения, время от времени мы получаем сведения об убитых Серебряных охранниках, а склады вооружения приобрели скверную привычку взрываться, – Фарли почти улыбается при этих словах.
Почти. Я не видела ее улыбки с тех пор, как погиб Шейд Бэрроу.
– Что-то знакомое. Алая гвардия в городе?
Наконец Фарли поднимает голову.
– Нам это неизвестно.
– Значит, восстали легионы. – В моей груди вспыхивает надежда. – Красные солдаты…
– В Корвиуме их тысячи. И кое до кого уже дошло, что числом они превосходят Серебряных офицеров. По крайней мере, вчетверо.
Вчетверо. И тут моя надежда испаряется. Я своими глазами видела, на что способны Серебряные. Я была их пленницей, их противником – я могла бороться с ними только благодаря собственной способности. Четверо Красных на одного Серебряного – это самоубийство. Чистый проигрыш. Но Фарли, кажется, считает иначе.
Она ощущает мою тревогу и, по мере сил, смягчается. Ну, как если бы бритва превратилась в нож.
– Твоего брата нет в городе. Легион «Кинжал» по-прежнему за линией фронта в Чоке.
Застрял между минным полем и бунтующим городом. Потрясающе.
– Я беспокоюсь не о Морри.
«Во всяком случае, не прямо сейчас».
– Я просто не понимаю, как они рассчитывают захватить город. На их стороне количество, но Серебряные… короче, это Серебряные. Два десятка магнетронов могут перебить сотни Красных, не моргнув глазом.
Я мысленно рисую себе Корвиум. Я видела его только в коротких репортажах, обрывках передач и новостей, которые доходили до Алой гвардии. Это, скорее, крепость, чем город, окруженная стенами из угрюмого черного камня, – монолит, обращенный на север, на бесплодные пустоши войны. Что-то в нем напоминает мне место, которое я неохотно называла домом. Новый город тоже окружали стены, но нашей единственной возможностью взбунтоваться было опоздать на смену или выскользнуть из дому после комендантского часа. Мы ничего не могли сделать. Наши жизни были бессмысленны, как дым.
Фарли вновь берется за работу.
– Просто передай ему то, что я сказала. Он знает, как быть.
Мне остается лишь кивнуть – и закрыть дверь в ту секунду, когда Фарли тщетно пытается подавить зевок.
– Надо отладить видеопередатчики, приказ капитана Фарли…
Двое бойцов Гвардии, которые стоят у двери в центральный пункт управления, отступают, прежде чем я успеваю доврать до конца. Оба смотрят в сторону, избегая моего взгляда, и я чувствую, как на моем лице вспыхивает виноватый румянец.
Новокровки пугают людей точно так же, как и Серебряные, если не больше. Красные, обладающие способностями, столь же непредсказумы, столь же могущественны, столь же опасны – с точки зрения обычного человека.
Когда я, вместе с другими новокровками, прибыла в Ирабеллу, слухи о нас стали распространяться, как эпидемия. «Та странная женщина умеет менять себе лицо. Этот дерганый тип может наплести иллюзий. Девочка-тех убивает мыслью». Ужасно, когда тебя боятся. А хуже всего – я никого не в силах винить. Мы непохожие и странные, у нас есть сила, с которой не в состоянии тягаться даже Серебряные. Мы – оборванные провода, сломанные машины; мы продолжаем постигать себя и свои способности. Кто знает, чем мы можем стать?
Я подавляю привычную неловкость и захожу в комнату.
Командный пункт обычно полон включенных экранов и раций, однако сейчас в помещении царит странная тишина. Гудит только один-единственный передатчик, выдавая длинную ленту бумаги, на которой напечатано зашифрованное сообщение. Полковник стоит над прибором и читает всё удлиняющийся текст. Его обычные тени, братья Мэры, сидят рядом, оба нервные, как кролики. При взгляде на четвертого человека в этой комнате я понимаю, что за сообщение они получили.
Известия о Мэре Бэрроу.
Иначе что тут делать Кэлу?
Он хмурится, как обычно, положив подбородок на сплетенные пальцы. Долгие дни под землей сыграли свою роль – его светлая кожа стала еще бледнее. Для принца он как-то уж слишком распускается в тяжелые времена. Прямо сейчас Кэл выглядит так, словно ему необходимы душ и бритва, а еще – несколько увесистых затрещин, чтобы выйти из ступора. Но он по-прежнему остается солдатом. Он первым переводит взгляд на меня.
– Кэмерон, – произносит он, стараясь говорить спокойно.
– Калор.
В лучшем случае он – принц-изгнанник. Нет нужды в титулах. Разве что я хочу его позлить.
Отец и дочь – два сапога пара. Полковник Фарли не отрывается от ленты, однако отмечает мое присутствие преувеличенным вздохом.
– Давай не будем тратить время, Кэмерон. У меня нет ни людей, ни ресурсов, чтобы предпринять попытку спасения целого легиона.
Я беззвучно проговариваю эти слова вместе с ним. Он произносит их почти каждый день.
– Легион едва обученных подростков, которых Мэйвен погубит, как только ему представится возможность, – возражаю я.
– И ты продолжаешь мне об этом твердить.
– Иначе вы забудете! Сэр, – добавляю я, слегка вздрогнув.
«Сэр». Я не приносила присягу Гвардии, хоть они и обращаются со мной как со своей.
Полковник прищуривается, глядя на бумажную ленту.
– Ее допрашивали.
Кэл встает так быстро, что стул падает.
– Мерандус?
По комнате прокатывается волна жара, и я чувствую приступ дурноты. Не из-за Кэла – из-за Мэры. Из-за ужасов, которые она сейчас переживает. Расстроившись, я сцепляю руки на затылке и тяну себя за вьющиеся волосы в основании шеи.
– Да, – отвечает полковник. – Некто по имени Самсон.
Принц произносит довольно цветистое для аристократа ругательство.
– И что это значит? – спрашивает Бри, рослый старший брат Мэры.
Трами, второй и последний из оставшихся в живых братьев Бэрроу, хмурится.
– Мерандусы – клан королевы. Шепоты… они читают мысли. Они разорвут ее на части, чтобы найти нас.
– Или просто для развлечения, – глухо рокочет Кэл.
Оба брата Бэрроу краснеют при этих словах. Бри энергично смаргивает внезапные слезы. Мне хочется взять его за руку, но я остаюсь на месте. Я уже слишком часто видела, как люди шарахаются от моего прикосновения.
– Вот почему Мэра ничего не знает о наших операциях за пределами Така, а Так полностью эвакуирован, – быстро произносит полковник.
Это правда. Гвардия покинула Так с невероятной скоростью, побросав всё, о чем знала Мэра Бэрроу. Даже Серебряных, которых мы захватили в Корросе – ну или спасли, – полковник оставил на побережье материка. Слишком опасны, чтобы за них цепляться, слишком многочисленны, чтобы контролировать.
Я пробыла с Алой гвардией всего месяц, но уже знаю их любимые фразы наизусть. «Восстаньте, алые, как рассвет», конечно, и «знай только то, что тебе надо». Первое – боевой клич, второе – предупреждение.
– Всё, что она выдаст им, будет в лучшем случае третьестепенным, – добавляет полковник. – Ничего важного о командовании и весьма немногое о наших делах за пределами Норты.
«Никого это не волнует, полковник».
Мне приходится прикусить язык, чтобы не сорваться.
«Мэра в плену. Даже если они не узнают ничего об Озерном крае, Пьемонте и Монфоре…»
Монфор. Отдаленное государство, где установлена так называемая демократия – Красные, Серебряные и новокровки живут на равных. Рай? Может быть. Но я уже давно поняла, что рая на земле не существует. Теперь я, наверное, знаю о Монфоре больше, чем Мэра, потому что близнецы Раш и Тахир постоянно разглагольствуют о достоинствах своей республики. Я не настолько глупа, чтобы доверять их словам. И потом, это чистая мука – беседовать с людьми, которые постоянно договаривают друг за друга фразы. Иногда мне хочется заглушить обоих, рассечь связь, которая соединяет их головы. Но это будет жестоко, а главное – глупо. Люди и так относятся к нам с подозрением – не надо показывать им новокровок, которые меряются способностями.
– То, что они от нее узнают, сейчас имеет какое-то реальное значение? – выговариваю я сквозь зубы.
Надеюсь, полковник понимает, что я имею в виду. «По крайней мере, пожалей ее братьев. Имей совесть».
Он моргает – одним здоровым глазом и одним кровавым.
– Если разведданные тебе не по нраву, не ходи в командный пункт. Нам нужно знать, что выбили из Мэры на допросе.
– Самсон Мерандус – участник боев на арене, хотя не имеет для этого никаких оснований, – негромко говорит Кэл. Он старается быть деликатным. – Он обожает использовать свою способность, чтобы причинять боль. Если именно он допрашивает Мэру, то…
Он с трудом подбирает слова, не в силах говорить дальше.
– Это будет просто пытка. Мэйвен отдал ее в руки палачу.
Кэл смотрит в пол и долго молчит, стараясь не терять мужества.
– Я никогда не думал, что Мэйвен так поступит с ней, – наконец произносит он тихо. – Мэра, наверное, тоже.
«Значит, вы оба идиоты! – мысленно кричу я. – Сколько раз этот злобный мальчишка должен вас предать, прежде чем вы усвоите урок?»
– Тебе нужно что-нибудь еще, Кэмерон? – спрашивает полковник.
Он сматывает сообщение, как клубок. Остальное, очевидно, не предназначено для моих ушей.
– Я насчет Корвиума. Фарли говорит, он на грани.
Полковник моргает.
– Это ее слова?
– Я же сказала.
Внезапно я перестаю быть центром внимания. Полковник переводит взгляд на Кэла.
– Надо нажать.
Он, кажется, исполнен рвения, зато Кэл сильно сомневается. Он стоит неподвижно, зная, что любой жест может выдать его подлинные чувства. Но неподвижность не менее красноречива.
– Я подумаю, что тут можно сделать, – наконец произносит он.
Полковнику, кажется, этого достаточно. Он кивает, прежде чем вновь взглянуть на братьев Мэры.
– Лучше известите родных, – говорит он, по крайней мере, притворяясь деликатным. – И Килорна.
Я переступаю с ноги на ногу, с тревогой наблюдая за тем, как они осмысляют страшные новости о сестре и принимают тяжкое бремя – сообщить об этом остальным родственникам. Бри лишается дара речи, но у Трами хватает сил, чтобы ответить за себя и старшего брата.
– Да, сэр, – отвечает он. – Хотя я не знаю, где сейчас Уоррен.
– Загляни в казарму новокровок, – говорю я. – Чаще всего он там.
Действительно, большую часть времени Килорн проводит с Адой. После гибели Кеты Ада взяла на себя нелегкую обязанность учить его чтению и письму. Хотя, подозреваю, он общается с нами, потому что больше у него никого нет. Бэрроу заменяли ему семью, а теперь их преследуют призраки и воспоминания. Я вообще не видела родителей Мэры. Они держатся наособицу, где-то в глубине туннелей.
Мы, все четверо, неуклюже, в неловком молчании выходим из командного пункта. Бри и Трами быстро покидают нас и направляются в другую часть базы, туда, где живет их семья. Я им не завидую. Помню, как вопила мама, когда нас с братом забрали. Не знаю, что больнее – вообще не иметь весточек от детей, зная, что они в опасности, или получать скверные новости постепенно.
Я этого никогда не узнаю. В нашем глупом, искаженном мире не место детям, особенно моим.
Я отступаю от Кэла, но тут же передумываю. Мы почти одного роста – и мне нетрудно догнать его, хотя он шагает торопливо.
– В это дело нужно вкладываться всем сердцем, иначе зря погибнет прорва народу.
Он разворачивается так быстро и мощно, что я чуть не падаю. Я лично видела огонь Кэла, но никогда он не был таким ярким, как пламя, горящее в его глазах.
– Кэмерон, мое сердце вложено сюда самым буквальным образом, – шипит он сквозь стиснутые зубы.
Ах, какие пышные фразы. Признание в любви. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не закатить глаза.
– Красивые слова тебе пригодятся, когда мы ее вернем, – ворчу я.
«Когда». Не «если». Он чуть не поджег командный пункт, когда полковник отклонил его предложение найти какой-нибудь способ обмениваться сообщениями с Мэрой. И я не хочу, чтобы он из-за неудачной формулировки расплавил коридор.
Кэл движется дальше, вдвое прибавив скорости, но меня не так легко обогнать, как девочку-молнию.
– Я просто хочу сказать, что у полковника есть свои стратеги… командование… офицеры Алой гвардии, у которых… – я ищу подходящее выражение, – …нет сталкивающихся интересов.
Кэл шумно фыркает, и его широкие плечи вздымаются и опускаются. Очевидно, уроки этикета, которые он получал, значительно уступали в количестве урокам военной подготовки.
– Покажи мне офицера, который знает больше, чем я, о распорядке и укреплениях Корвиума. Тогда я охотно умою руки.
– Не сомневаюсь, что кто-нибудь есть, Калор.
– Тот, кто уже сражался вместе с новокровками? Знает ваши способности? Понимает, как использовать вас в бою наилучшим способом?
Я напрягаюсь, услышав это слово. И презрительно повторяю:
– Использовать.
Действительно. Я вспоминаю тех, кто не вернулся из Корроса. Новокровок, завербованных Мэрой Бэрроу. Новокровок, которым она обещала защиту. Вместо этого Мэра и Кэл бросили нас в бой, к которому мы не были готовы, и стало ясно, что она не способна защитить даже себя. Никс, Гарет, Кета, заключенные, чьих имен я не знала. Погибли десятки человек. Их сбросили со счета, как фигурки с шахматной доски.
Так всегда вели себя наши Серебряные господа. Так Кэла учили драться. Победа любой ценой. За каждый отвоеванный сантиметр плати кровью Красных.
– Ты же понимаешь, что я имею в виду.
Я фыркаю.
– Возможно, именно поэтому я и сомневаюсь.
«Это грубо, Кэмерон».
– Послушай, – продолжаю я, сменив тактику. – Я знаю, что сожгла бы здесь всё, если бы это вернуло мне брата. К счастью, мне не придется принимать такое решение. Но у тебя… у тебя есть этот вариант. Я хочу убедиться, что ты его не выберешь.
Это правда. Мы здесь по одной и той же причине. Не из слепого повиновения Алой гвардии, но лишь потому, что она – наша единственная надежда спасти тех, кого мы любили и потеряли.
Кэл криво улыбается, той самой улыбкой, от которой Мэра теряла голову. Вид у него дурацкий.
– Не пытайся меня уболтать, Кэмерон. Я делаю всё возможное, чтобы спасти нас от очередной бойни. Всё, – лицо у него каменеет. – По-твоему, только Серебряных не волнует ничего, кроме победы? – негромко спрашивает он. – Я видел отчеты полковника. Видел его переписку с командованием. Кое-что слышал. Ты окружена людьми, которые думают точно так же. Они сожгут нас всех, чтобы добиться своего.
«Может, ты и прав. Но, по крайней мере, они хотят справедливости».
Я думаю о Фарли, о полковнике, о принесших присягу бойцах Алой гвардии, о Красных беженцах, которых они защищают. Я видела своими глазами, как они переправляли людей через границу. Я сидела в самолете, который несся к Чоку, чтобы спасти солдат-подростков. Они ставят цели, за которые приходится дорого платить, но они – не Серебряные. Они убивают, но не без причины.
Алая гвардия – не мирная организация, но миру нет места в этом столкновении. Неважно, что думает Кэл об их методах и тайнах. Это – наш единственный шанс бороться с Серебряными и победить. Сородичи Кэла сами навлекли на себя беду.
– Если ты так волнуешься, сиди здесь, – говорит он, наигранно пожимая плечами.
– И упустить шанс окрасить свои руки Серебряной кровью? – гневно спрашиваю я.
Не знаю, то ли это слабая попытка пошутить, то ли прямая угроза. Мое терпение вновь угрожает лопнуть. Спасибо, я уже слушала нытье ходячего громоотвода. И не собираюсь терпеть надменность какого-то ударившегося в депрессию принца.
Вновь глаза Кэла вспыхивают гневом и жаром. Интересно, хватит ли у меня скорости, чтобы справиться с ним. Какая это будет схватка. Огонь против тишины. Кто из нас сгорит?
– Забавно, ты просишь меня бережнее относиться к человеческим жизням. Помнится, там, в тюрьме, ты никого не щадила.
Тюрьма, в которой меня держали. Голодную, измученную, вынужденную наблюдать, как люди вокруг увядают и умирают, только потому что они родились… не такими. Но еще до того как попасть в Коррос, я была заключенной. Я – дочь Нового города, с рождения призванная в армию техов, обреченная провести всю жизнь в полумраке и пепле, подчиняясь фабричным гудкам и рабочему расписанию. Разумеется, я пыталась убить тех, кто держал меня в плену. И повторила бы, будь у меня такая возможность.
– И я этим горжусь, – говорю я, вздернув подбородок.
Я привожу Кэла в отчаяние, это очевидно. Вот и хорошо. Никакие речи не заставят меня с ним согласиться. Сомневаюсь, что и другие станут слушать. Кэл – принц Норты. Изгнанный, да, – но он во всем от нас отличается. Его способностью пользуются так же, как и моей, но Кэл – орудие, которое едва терпят. Слова принца не выходят за пределы узкого круга. И в основном к ним никто не прислушивается. Особенно я.
Без предупреждения он сворачивает в небольшой коридор, один из многих, пробуравливающих базу, словно кроличьи норы. Этот коридор ответвляется от главного прохода и под небольшим углом идет вверх. Недоумевая, я смотрю Кэлу вслед. В той стороне ничего нет. Только пустые коридоры, заброшенные, безлюдные.
Но что-то не дает мне покоя. «Я кое-что слышал», – сказал Кэл. В моей груди вспыхивает подозрение, по мере того как его массивная фигура с каждой секундой становится всё меньше.
На мгновение я колеблюсь. Я не друг Кэлу. Трудно даже сказать, что мы на одной стороне.
Но он до безумия благороден. Он не причинит мне вреда.
Поэтому я иду за ним.
Этим коридором явно никто не пользуется – он полон всякого хлама, и в тех местах, где перегорели лампочки, стоит полумрак. Даже на расстоянии Кэл нагревает застоявшийся воздух. Температура довольно приятная, и я делаю мысленную пометку: поговорить с другими техами. Может быть, мы придумаем, как нагреть нижние коридоры, используя сжатый воздух.
Я считаю провода на потолке. Их слишком много для немногочисленных лампочек.
Потом я отстаю и наблюдаю, как Кэл плечом отодвигает от стены несколько деревянных ящиков и кусков железа. За ними – дверь. Провода тянутся в помещение, скрытое за ней. Когда Кэл исчезает, затворив дверь за собой, я осмеливаюсь подобраться чуть ближе.
Становится видна путаница проводов. Это радиорубка. Теперь я вижу ее совершенно ясно. Красноречивое переплетение черной проволоки означает, что из помещения за дверью можно связаться с кем-то за стенами Ирабеллы.
Но с кем может общаться Кэл?
Мое первое желание – сообщить Фарли или Килорну.
Но… если Кэл думает, что может удержать меня и еще тысячу человек от самоубийственной атаки на Корвиум, пускай продолжает.
Надеюсь, я об этом не пожалею.