– Ага, так тебе и поверят, что ты ко мне на сеновал пришла просто о погоде поговорить! – хмыкнул Петр. – Нет, уж лучше не кричать. Ладно, успокойся, нечего ловить – значит, нечего! Иди вот сюда, ложись, я тут сена взбил целую гору, знаешь, как мягко! А я наверх полезу.
– Да я не вижу ни зги, – с досадой сказала Ирина, слепо шаря в темноте. – Куда идти-то?
– Давай руку.
Она вытянула руки в разные стороны, наудачу. Левую тотчас поймала шершавая ладонь Петра и потянула вниз:
– Вот сюда, ложись.
Ирина бухнулась на колени, засмеявшись от щекочущего прикосновения сухой травы, и в это время огнем ударило по сеновалу – огнем и криком:
– Вот вы где валандаетесь?!
Прижав ладони к глазам, Ирина обреченно подумала, что ее жизнь необычайно горазда на повторы…
Она села, угрюмо сгорбившись, и молча принялась слушать новые и старые упреки, которые обрушила на них с Петром Маришка.
Петр тоже не оправдывался, тоже сидел сгорбившись, обхватив руками голову и раскачиваясь взад-вперед, словно в приступе крайнего отчаяния. А может быть, это только казалось в свете фонаря «летучая мышь», который ходил ходуном в руках разъяренной Маришки.
– Уснуть не могла, – орала она, – пошла воздухом подышать, только спустилась с крыльца – чуть ногу себе гвоздем не пропорола. Гляжу, а это вон что валяется.
Она воздела в воздух что-то несуразное, с ремешками. Ирина вгляделась – и только головой покачала. Да это же ее босоножки, которые она бросила, когда согревалась таежным способом, – да так и забыла. Это же надо, чтобы на всем обширном дворе, в темноте, Маришка наступила именно на них!
Она рухнула лицом в сено, опять не зная, то ли смеяться, то ли плакать от нелепости происходящего и от крайней усталости. Да черт побери! Да неужели так и не удастся поспать нынче ночью?!
– Погоди-ка, – вдруг настороженно проговорил Петр. – Вроде едет кто-то?
– Не заговаривай мне зубы! – визжала Маришка. – А ты чего развалилась, волочайка разукрашенная? Ну-ка, вставай! Мотай отсюда!
– Погоди, говорю! – рявкнул Петр, и Ирина, повернувшись, увидела, что он вскочил и, высоко поднимая ноги в ворохах сена, зашагал к двери, в которую вливался яркий, чуть ли не дневной свет.
Теперь и она расслышала урчание мотора, хлопанье дверей, мужские голоса.
Сердце ухнуло куда-то в желудок, в груди стало пусто и холодно.
Все! Этого надо было ожидать! Виталя и Змей… среди ночи, как самые распоследние разбойники… и никакой надежды, что Маришка снова бросится на ее защиту.
Внезапно глаза залепил поток яркого света и оглушила команда:
– Всем встать, выйти во двор!
В ту же минуту чьи-то руки грубо вздернули Ирину с земли, поволокли. Маришку и Петра тоже вытолкали с сеновала и поставили посреди дворика.
На крыльце затопали чьи-то тяжелые шаги; появился широкоплечий парень, который волок бабу Ксеню за шиворот ночной рубахи:
– Здесь только старуха!
– Давай ее сюда, – велел тот же командный голос, и баба Ксеня, трепыхая рубашонкой, полетела прямо на Ирину, которая еле успела ее подхватить.
– Да что здесь?! – возмущенно вскричали в один голос Петр и Маришка, но из потоков света, источаемых автомобильными фарами, выступила кряжистая фигура и вскинула автомат.
Оба умолкли, словно подавившись, прянули назад. Петр раскинул руки, одной обхватил Маришку, другой – Ирину, к которой жалась дрожащая баба Ксеня.
В стайке тревожно взревела корова.
– Да не переживай, мужик, – довольно миролюбиво сказал кряжистый. – Не тронем мы твой гарем. Нам нужен парень с заимки. Скажи, куда вы его спрятали, – и мы отчалим в две минуты.
Если бы не нужно было поддерживать бабу Ксеню, Ирина, наверное, опять рухнула бы – на сей раз не от страха, а от ошеломляющего чувства облегчения.
– Какой парень? – осторожно спросил Петр. – С чего ты взял, что он здесь?
– С того, что видели, как он чесал в деревню, – все с тем же миролюбием пояснил незнакомец. – Мы буквально по его следу гнали, но на самом подъезде он вильнул куда-то вбок и ушел. А ваш дом, ты понимаешь, крайний. Конечно, нет никаких проблем тут все наизнанку вывернуть, но зачем тратить время зря? К тому же у меня приказ однозначный: очистить заимку, о деревне слова не было сказано. Однако если ты думаешь, что я не перетряхну тут все сверху донизу, коль будет нужно, то ты полный дурак.
Было что-то жуткое в его словоохотливости. У Ирины снова стало пусто в груди, от страха ее даже затошнило.
– Да здесь правда нет никого! – выкрикнула она осипшим голосом. – Ни Змея, ни Витали!
– Ого, какая информированная девочка, – повернул к ней фонарь кряжистый. – Змей – это такой длинный, раскрашенный? В самом деле, очень похож на гада ползучего. Зачем же ты прикрываешь такую пакость? Скажи, где он, – и дело с концом. Потому что если мы начнем спрашивать серьезно…
– Между прочим, уже достаточно светло, – послышался вдруг спокойный голос. – Так что вполне можете погасить ваши фонари-фонарики.
Кряжистый обернулся, будто от удара в спину, и едва жгучий луч оторвался от глаз Ирины, как она сообразила, что и впрямь – уже занимается рассвет. На сеновале-то было, конечно, темно, а на улице ощутимо брезжило, и отчетливо можно было разглядеть мощный автомобиль, протаранивший забор палисада, и горстку вооруженных парней около, одетых в черное. Будто стая воронья опустилась вдруг на деревенскую улицу! Разглядела Ирина и кряжистого парня с тяжелой челюстью, который только что держал на прицеле женщин и Петра, а теперь настороженно следил стволом за каждым движением высокой мужской фигуры, неспешно приближавшейся к дому.
Это был Сергей.
– Стоять!
Придя в себя от удивления, один из ночных гостей шагнул вперед, вскидывая пистолет, но Сергей ловким движением обогнул его и, прыжком махнув через забор палисада, приблизился к кряжистому, дружески протягивая руку:
– Здорово, тезка. Ты что тут делаешь ни свет ни заря? Зачем людей пугаешь?
Лица кряжистого Ирине не было видно, однако и по его спине можно было понять, что человек впал в крайнюю степень ступора. Он даже автомат опустил и теперь стоял как каменный, только выдыхал ошеломленно:
– То… то…
– Толмачев, он самый, – кивнул Сергей. – Ну, очнись!
– Ста… ста…
– Старый друг, факт! – засмеялся Сергей. – Что, так и не подашь руку?
Кряжистый очнулся, неловко перехватил автомат левой рукой, а правой стиснул руку Сергея.
– Ну, я рад, – пробормотал он. – Сколько лет, То…
– Зови меня просто тезка, – весело сказал Сергей. – А я – тебя. Как раньше. Помнишь?
«Тезка» продолжал мять его руку, громко дыша от полноты чувств.
– Так что ты здесь делаешь? – приветливо спросил Сергей. – Ух, какие у тебя гвардейцы! Делите сферы влияния?
– Да нет, у меня… мне… – начал было заикаться кряжистый, но наконец-то отцепился от Сергея и настороженно спросил: – Ты здесь один?
– Да нет, с товарищами, – беспечно отозвался тот, кивая в сторону Петра.
«Тезка» обернулся, ожег мгновенным взглядом Петра и прильнувших к нему женщин, кивнул угрюмо:
– Понял. И что теперь будет?
– А ничего, – пожал плечами Сергей. – Разлетимся, как в море пароходы.
«Пароходы ведь вроде не летают?» – удивилась Ирина.
– Разлетимся? – напряженно повторил «тезка». – Точно?
– Ну, такая жизнь! – пожал плечами Сергей. – А что, ты хотел посидеть, поболтать, вспомнить былые годы? Увы, не располагаю временем. Да и ты, как я понял, спешишь покинуть место действия?
– Я не могу! У меня приказ пощекотать парочку тел и очистить… – В голосе «тезки» внезапно прорвалась нотка отчаяния, но тотчас он махнул рукой: – Хотя приказ вроде бы выполнили: скит очистили… Ладно, черт с тобой. Не думай, что забываю старых знакомых и старые долги. Но теперь, теперь-то мы квиты?
– Квиты, успокойся, – кивнул Сергей. – Все, чего я прошу, это чтобы ты уехал и не возвращался. А что будешь делать дальше – твое личное дело.
– Тогда пока? – «Тезка» снова протянул ему руку, и Сергей крепко пожал ее:
– Пока. До новых встреч?
– Нет уж, с меня хватит!
«Тезка» ринулся вперед, к машине:
– Отбой, ребята! Всё, уходим!
Черные вороны недоверчиво поглядывали на своего предводителя, но не спорили: погрузились в автомобиль. Тот взревел мотором и ринулся вперед, к выезду из села.
Корова громко мычала, словно трубила вслед отступившему врагу.
– Внучоночек! – Бабка Ксеня выпорхнула из-под Ирининой руки и повисла на шее у Сергея. – Да какой же ты герой оказался! Какой молодец!
– Ге-рой? – негромко спросил кто-то из-за спины Ирины, и она обернулась, как ужаленная.
Павел! В отличие от Сергея, который выглядел так, словно и не ложился, Павел был босиком, в одних шортах. Плечи широченные: когда в рубашке, даже и не скажешь, что он столь атлетически сложен, – лицо хищное, волосы взъерошены. В руках двустволка, палец окаменел на курках. Глаз не оторвать!
Однако насмешливый голос Сергея мгновенно разрушил очарование:
– Павел, где вы откопали такой антиквариат? Это же «тулка» образца, не соврать, начала века. Хотя… – Он подошел вплотную к Павлу, как бы не замечая, что оба ствола уперлись ему в грудь. – Да ведь это дважды антиквариат. Черт побери, какая великолепная имитация! Она же деревянная! Она же из дерева выточенная!
– Это тебе Ольгуша ее дала? – обратилась к Павлу баба Ксеня, на диво быстро пришедшая в себя. – Ну, так и есть. Ее мужик покойный всю жизнь резкой дерева баловался.
– Очень красиво, – кивнул Сергей. – Просто потрясающе. Но ведь это просто палка. Если кто тут из нас герой, так это Павел: с палкой против автоматов броситься!
– Во-первых, когда надо, и палка выстрелить может, не только ваша зажигалочка, – огрызнулся взъерошенный Павел, плечи которого от утреннего ветерка покрылись пупырышками гусиной кожи. – А во-вторых, вы нам тут зубы не заговаривайте, уважаемый фольклорист!
– А что, я действительно знаю много заговоров против зубной боли, – хохотнул Сергей и вдруг завел причетом, да таким тонким, надтреснутым, что Ирина невольно повела глазами, высматривая, не бормочет ли рядом какая старушка-знахарка: – На море, на Окияне, на острове Буяне стоит Дуб Дубович, на нем сидит Ворон Воронович, держит во рту ларец, в том ларце зубная скорбь…
– Оставьте! – Павел вскинул стволы своего бутафорского ружьишка так угрожающе, словно это и впрямь было грозное оружие. – Немедленно объясните, что значила вся эта сцена. Что у вас общего с этими типами? Вы что, думаете, никто ничего не понял? Мы угодили в эпицентр какой-то крупной мафиозной разборки. В таких случаях вокруг только клочки идут по закоулочкам, эти негодяи никого не щадят, оставляют за собой горы трупов. И вдруг они отказываются выполнить приказ, уезжают восвояси по одному вашему слову, будто по взмаху волшебной палочки. Как это можно объяснить? Это, знаете ли, наводит на определенные размышления…
– Наводит, – согласился Сергей. – Например, на такие, что вы неважно знаете преступный мир. Убивают всех без разбора только изощренно жестокие люди, маньяки. Стреляют ни с того ни сего только психи! А Бридзе я сто лет знаю. Мы в одном дворе жили и учились в одном классе, в восьмой школе. Я слышал, что он пошел по кривой дорожке, и узнал его с первого взгляда. Ему потребовалось немного больше времени, но, как вы могли видеть, он меня тоже узнал, наконец, и понял, что глупо бороться со старым другом. Особенно если кое-чем ему обязан.
– Чем же, интересно знать, вам обязан этот Бридзе? – подозрительно спросил Павел. – Прятали его от погони? Или краденое хранили в своем подвале?
– У вас, Павел, явный стресс, – дружелюбно сказал Сергей. – Вы сами не понимаете, чего несете. Я же говорю – мы старинные знакомые. Я когда-то тезку спас. Его затянуло в глубокий омут, он уже с ручками и ножками ушел, а я… Понятно, что он по жизни чувствует себя обязанным мне.
– Бридзе, говорите? – прервал его излияния Павел, который все еще не опустил «ружья» и смотрел на Сергея недоверчиво. – Не похож он что-то на грузина…
– А он никакой и не грузин. Какие-то очень далекие предки по отцу – возможно. Но с тех времен только фамилия сохранилась.
– Да хватит вам, чего пристали к человеку, – нетвердым голосом заговорила, наконец, Маришка. – Главное, что все спаслись. Отделались легким испугом. Неизвестно, каких бы они тут дел натворили, если б не Сергей. Запросто сожгли бы деревню, как фашисты, чтоб выкурить этого Змея.
– Типун тебе на язык! – всплеснула руками баба Ксеня, негодующе уставившись на внучку. – Куда нам тогда?! Тут хоть развалины, да свои, родимые!