Кузина Софи сидела на диване, закутанная сразу в несколько шалей. Шотландская сине-зеленая шаль, больше походившая на плед, укрывала ее ноги. «Как она мне пригодилась во время нашего путешествия с отцом! Что бы я без нее делала? Чистая шерсть, натуральные красители. Эти цвета напоминают мне море и холмы – какие там дикие места! – те же оттенки». Вокруг тонкой талии также была повязана шаль – серая с фиолетовыми вкраплениями; еще одна – из серого шелка, с кисточками – была накинута на худые плечи. Когда было холодно, кузина Софи накидывала еще толстую голубую вязаную шаль, а под рукой у нее всегда была шаль поменьше, из белой шерсти, чтобы накинуть на голову, если откроют окно.
Мисс Феррерс высвободила руки из-под всех своих шалей и протянула их Лоре:
– Ах, Лора! Как я рада! Ты хорошо провела вечер?
– Да, очень хорошо, – ответила девушка. Ей казалось, что она находится внутри облака, сотканного из тепла и света.
– Я так рада, что тебе понравилось. Да, кстати: звонила мисс Агнес Фейн. Она хочет пригласить тебя к себе – кажется, на завтра. Танис Лайл собирается в Прайори с друзьями, и мисс Агнес желает воспользоваться случаем, чтобы с тобой познакомиться.
Светящееся облако неожиданно рассеялось, и стало темно и холодно. Кузина все еще протягивала Лоре свои худые руки. Лора присела на край дивана, слушая монотонную болтовню пожилой родственницы.
– Обязательно поезжай! Как мило с ее стороны позвать тебя! Правда, это все немного свысока, ну да Агнес всегда такой была. Я очень хорошо ее знала, мы в молодости часто виделись, до той ссоры… Я ведь старше ее на десять… нет, на двенадцать лет. Тогда Феррерсы и Фейны много ездили друг к другу в гости. Джон Феррерс – мой дед, а Мэри Феррерс, бабушка Агнес, которая вышла замуж за Томаса Фейна, – его родная сестра, так что мы с Агнес – троюродные сестры. Агнес справилась о моем здоровье и даже посочувствовала, что мне приходится страдать от холода и бомбежек, – людям это редко приходит в голову, когда они звонят по межгороду. Мой дорогой отец говорил, что из-за телефона пропадет всякое представление о хороших манерах – на них просто не останется времени. Так и случилось: когда вешаешь трубку, думаешь только о том, сколько минут проговорил да все ли успел сказать, – какая уж тут вежливость!
Лора улыбнулась. Она любила кузину Софи. Слушать ее – отдых. Никогда не нужно специально поддерживать беседу: кузина говорит за двоих и с удовольствием. При этом, как ни странно, всегда доходит до того, что вы хотите от нее услышать.
– …Я не видела Агнес двадцать два года, но голос у нее не изменился. Сколько же ей сейчас? Пятьдесят семь… или пятьдесят восемь? Точно не знаю, но голос все тот же. А как она пела! Удивительно глубокое, проникновенное контральто. Отец считал, что такой голос приличнее иметь актрисе, чем девушке из хорошей семьи. Он ничего не имел против пения в узком семейном кругу или в деревенской ратуше – во времена нашей молодости это еще было модно, – но то, как Агнес пела «Прощай» Тости[1] и «Инфеличе», казалось ему непристойным. Помню, как она была красива, когда пела: в ней появлялась какая-то особенная гордость, и она не сводила глаз с твоего отца – это уже было чересчур. Ты, конечно, не слышала этих песен – их давным-давно позабыли, – но, поверь мне, дорогая, они были довольно-таки… как бы это выразиться… страстными.
Лора вообразила мисс Агнес страстно поющей перед викарием, Оливером Фейном и всем приходом, и попробовала представить себе насыщенность этого момента, который навсегда оставил след в ее сердце.
– Джек, мой брат, – тараторила кузина Софи, – говорил так: «Наша Агнес закусила удила, не ровен час – свернет себе шею». Джек любил Агнес, но ничего хорошего бы у них не вышло: оба были слишком вспыльчивы. Они без конца ссорились и мирились, пока в один прекрасный день не поссорились навсегда. Джека убили на прошлой войне, так что, выйди Агнес за него, была бы вдовой. Но она о нем и думать не думала: все мечтала о твоем отце…
Ровно в семь новая горничная открыла дверь и, не успев завершить фразу «Вас спрашивает мисс Лайл…» обращением «мэм», как ее учила старшая горничная, Бичер, тридцать лет прослужившая у кузины Софи, посторонилась, чтобы пропустить Танис.
– Кузина Софи, ведь правда вы бы не отказались меня принять? – спросила она чистым, звонким голосом и, не дожидаясь ответа, пожала мисс Софи руку и сбросила с себя шубу.
Шуба непостижимым образом оказалась в руках у Лоры, словно она была в этом доме прислугой. Прекрасный мех – легкий и гладкий. Повесив шубу на стул, девушка взглянула на Танис в черном облегающем коротком платье, без шляпки, и ее собственное зеленое платье показалось ей слишком ярким, ткань, из которой оно было сшито, – слишком грубой, покрой – откровенно провинциальным. В то же время Лора была глубоко убеждена, что дело вовсе не в платье, а в Танис: под ее взглядом она всегда будет отыскивать в себе недостатки. Допустить, чтобы это вошло в привычку, – значит признать свое поражение. «В конце концов, я действительно живу в провинции», – подумала Лора, и от этой мысли ей стало легче.
– Мы обедаем в половине восьмого, потому что я рано ложусь спать, – объяснила кузина Софи. – Наверное, это ужасно негостеприимно с моей стороны, но Бичер уже ждет, чтобы помочь мне переодеться. Она всегда так расстраивается, если я отвожу ей недостаточно времени.
Танис стоя слушала кузину и улыбалась, глядя на нее сверху вниз. Сегодня она выглядела моложе и проще, а улыбка, как всегда, очаровывала.
– Кузина Софи, я вам не помешаю. Мы поднимемся вместе с Лорой наверх и поболтаем, пока она будет переодеваться к обеду. Тетя Агнес попросила меня кое-что передать: боюсь, потом у меня не будет времени. Я только что от Теобальда – он звал на коктейль, а вечером меня приглашают на обед.
Когда Лора с Танис оказались наедине, Танис рассмеялась:
– Неужели она и в самом деле переодевается к обеду?
Лора кивнула:
– Кузина Софи надевает «чайное», как она его называет, платье и вместо серой шелковой шали – белую крепдешиновую, и еще Бичер делает ей прическу с мелкими завитками по бокам. На завивку и уходит столько времени. Получается очень мило.
Они зашли в спальню. Меньше всего на свете Лора хотела раздеваться перед Танис, но не подала виду, что недовольна. Танис из тех, кто намеренно нарушает душевное равновесие других людей, – следовательно, нельзя ей этого позволять.
Гостья устроилась на кровати, подложив под спину подушки.
– Ты, наверное, уже знаешь, что тетя Агнес звонила сюда и звала тебя в Прайори?
Лора повесила в шкаф пальто и, не оглядываясь, сказала «Да».
– Тетя и до меня целый день пыталась дозвониться, но меня не было дома. Я, как пришла, сразу же перезвонила ей. Она очень хочет, чтобы ты приехала.
Лора сняла шляпку, достала свое старое платье из черного бархата и повесила его на спинку кровати. Она знала наперед, какое впечатление оно произведет на Танис, и запретила себе об этом думать.
Танис изобразила самое заинтересованное ожидание.
– Надеюсь, ты согласна?
– Кузина Агнес очень добра…
– Ничего подобного. Она должна была это сделать раньше, много лет назад. Что толку ссориться и годами растравливать в себе обиду? Можно подумать, есть хоть что-то, из-за чего стоило бы так убиваться! Это просто старомодно. Конечно, я люблю тетушек – вообще-то они мои кузины, хоть я и называю их тетушками. Нелепое обращение, но им нравится. А я всегда не прочь доставить удовольствие ближнему, особенно если это не требует больших усилий.
Танис достала платиновый портсигар с бриллиантовой монограммой и предложила Лоре сигарету, от которой та отказалась, сказав, что это помешает ей одеваться. Тогда Танис закурила в одиночку. Между ними поплыла тонкая струйка дыма.
Лора подошла к умывальнику.
– В Лондоне так грязно. Ты не будешь принимать ванну?
Лора была бы рада принять ванну, но перспектива предстать обнаженной перед Танис вызывала в ней первобытный инстинктивный страх.
– Не сейчас. Нам нужно поговорить, а я не хочу заставлять ждать ни тебя, ни кузину Софи. Приму ванну перед сном.
Налив воды в умывальник, Лора вернулась к туалетному столику. В зеркале она видела кровать, повешенное на спинку платье и Танис, прислонившуюся к подушкам в белых наволочках. Дыма стало больше. Танис прочертила сигаретой красивую дугу.
– Надеюсь, ты поедешь, – возобновила она разговор.
– Почему она так этого хочет? – спросила Лора.
– Чтобы положить конец идиотской затянувшейся ссоре.
Лора почувствовала себя неблагодарной.
– Это хорошо, – сказала она, глядя в зеркало, – очень хорошо. Я ее поддерживаю всей душой. Не так-то легко взять и изменить то, к чему уже все привыкли.
– Значит, ты все-таки поедешь?
Лора повернулась на низеньком, обитом ситцем табурете, продолжая расчесывать черные непослушные волосы.
– Танис, ты знаешь, что она хочет купить Прайори?
Кузина прикрыла глаза.
– И что? – спросила она.
– Я не хочу продавать имение, – выпалила Лора.
Танис снова подняла веки. Ее зеленые глаза оживились.
– И?.. – вновь спросила она.
Лора растерялась. Теперь она перешла на почти извиняющийся тон:
– Я ни в коем случае не собираюсь отбирать у нее Прайори – кузина Агнес может там жить сколько ей заблагорассудится, но я не хочу его продавать. Конечно, если меня вынудят к этому обстоятельства, пусть лучше поместье купит Агнес, чем кто-то другой. В общем, я еще не решила. Мне нужно время подумать.
Танис не отрывала от Лоры своих зеленых глаз. По ее лицу скользнула слабая улыбка.
– И?..
– Я боюсь, что кузина Агнес воспримет мой приезд как знак согласия, хотя на самом деле я его не давала и пока давать не собираюсь. Было бы жестоко ее напрасно обнадеживать.
Произнести это вслух оказалось гораздо легче, чем думала Лора. Она сразу же перестала смотреть на Танис как на врага, и теперь ей было за себя стыдно. Лора повернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы. Отражение Танис улыбнулось ей обезоруживающей улыбкой:
– Какая щепетильность! Очень хорошо, что ты выговорилась. А теперь послушай меня. Поезжай и ни о чем не беспокойся. Никто тебя ни к чему не обязывает и к продаже имения склонять не собирается. Тетя просто хочет увидеть юную кузину и восстановить родственные отношения.
Сигаретный дым между ними почти рассеялся, превратившись в легкую голубую завесу. «Я была к ним несправедлива, – подумала Лора. – Они хотят помириться. Нужно ехать». Она вскочила с табурета и подошла к кровати, на которой висело платье.
– Спасибо, Танис, – искренне сказала Лора. – В таком случае я приеду. Наверное, мне стоит самой позвонить мисс Агнес и сказать, что я согласна?
– Да, так будет лучше. Выезжаем завтра днем.
Лоре удалось надеть платье через голову, не испортив прически, и теперь она разглаживала складки.
– Собралась хорошая компания. Будут братья Максвеллы – у них заканчивается отпуск, – мы с тобой, Петра и Кэри.
Лора отвернулась к зеркалу. Сердце билось очень сильно. К платью была нужна брошь – Лора взяла старую круглую брошку и стала вертеть ее в руках.
Позади раздался ласковый, насмешливый голос Танис:
– Кэри очаровывает с первого взгляда, правда? Только не стоит принимать это всерьез. Ты ему понравилась, но серьезных намерений у него не бывает. Просто он так устроен: если девушка ему нравится, он обязательно уложит ее в постель. И на этом остановится.
Лора нацепила брошь. Белый маленький кружок на черном бархатном фоне смотрелся очень красиво, и платье, хоть и не новое, ей шло. Девушка повернулась и тем же серьезным тоном, каким только что благодарила Танис, спросила:
– Вы ведь не помолвлены?
Простота часто сбивает с толку. Танис растерялась, но только на мгновение. Она быстро пришла в себя и отмахнулась:
– Не то чтобы…
Лора пристально на нее посмотрела, будто спрашивая: «Тогда зачем ты мне это говоришь?» – потом направилась к двери.
– Пора спускаться. Кузина Софи уже, наверное, нас ждет.