Киносценарий: основы написания - читать онлайн

В 1979 году, когда я написал первый вариант книги «Киносценарий: основы написания сценариев», в магазинах было совсем немного изданий, посвященных этому ремеслу. Самой популярной из них была книга Лайоша Эгри «Искусство написания драматургических сценариев» (Lajos N. Egri «The Art of Dramatic Writing»), которая была впервые опубликована в 40-х годах XX века. Хотя ее нельзя было вполне назвать книгой по данной тематике, так как она, скорее, предназначалась для сценариев спектаклей, принципы, изложенные в ней, были простыми и точными. В то время не существовало значительной разницы между искусством сочинения сценариев для сцены и кино.

Книга «Киносценарий…» изменила ситуацию. Для того чтобы заложить основы этого искусства, в ней излагались принципы драматургической структуры. Кроме того, это была первая книга, в которой разбирались известные и популярные фильмы того времени, чтобы наглядно проиллюстрировать сценарное мастерство для большого экрана. Как известно, написание киносценариев – это такое ремесло, которое порой достигает уровня искусства.

Когда эта книга была опубликована, она сразу же стала бестселлером, «молниеносной сенсацией», как окрестил ее мой издатель. В течение нескольких следующих месяцев книга пережила несколько изданий и стала горячей темой для обсуждения. Казалось, все были удивлены ее невероятным успехом. Но не я. В те времена, в 70-х, когда я читал лекции по написанию киносценариев в экспериментальном колледже Шервуд Оукс в Голливуде, мне встречались люди из разных слоев общества, которые жаждали сами написать сценарий. Мой курс посещали сотни людей, и вскоре стало очевидно, что каждому есть что рассказать. Просто они не знали, как это сделать.

С того дня ранней весны 1979 года, когда книга «Киносценарий…» впервые появилась на полках книжных магазинов, написание сценариев пережило огромный скачок. Сегодня сценарное мастерство и киноиндустрия стали неотъемлемой частью нашей культуры, которую нельзя игнорировать. Зайдите в любой книжный магазин, и вы увидите не один ряд полок, заставленных книгами по любому направлению, связанному с производством кино. Двумя самыми популярными дисциплинами на институтской скамье являются бизнес в широком понимании и кинобизнес. Более того, с учетом невероятного развития компьютерных технологий, компьютерной графики и возросшего влияния MTV, реалити-ТВ, игровых приставок Xbox, PlayStation, беспроводных интернет-сетей, в разы возросшего количества кинофестивалей в мире, можно сказать, что мы находимся в эпицентре революции кино. Ведь нужно совсем немного времени, чтобы снять короткий ролик на телефон, переслать его по электронной почте друзьям и воспроизвести у себя на телевизоре. Очевидно, что наше видение вещей стало иным.

Посмотрите на эпическое приключение «Властелин колец» (все три части), или на портрет современной семьи, показанный в фильме «Красота по-американски», или на эмоциональное и визуальное воздействие фильма «Фаворит», или на авторские экранизации книг «Превосходство Борна», «Холодная гора», «Помни», «Академия Рашмор», «Магнолия», «Семейка Тененбаум», «Вечное сияние чистого разума» и сравните их с любыми фильмами 70-х или 80-х годов, и вы воочию убедитесь в произошедшей революции: одна сцена быстро сменяет другую; информация визуальна, быстра; тишина утрирована; спецэффекты и музыка вышли из тени, на них делается упор. Течение времени зачастую субъективно и нелинейно, оно больше напоминает романы по своему тону и исполнению. Однако, несмотря на то что выразительные средства и технику построения сюжета затронул прогресс и они претерпели достаточные изменения, отвечая на потребности и технологии и времени, искусство повествования осталось прежним.

Фильмы – это смесь искусства и научных достижений; технологическая революция изменила то, как мы видим фильмы, и, следовательно, то, как мы пишем для них сценарии. Однако, несмотря на все изменения в подаче материала, природа киносценария осталось прежней: сценарий – это история, рассказанная в картинках с использованием диалогов и описаний, помещенная в контекст драматургической структуры. Вот что это такое, в этом его суть, и в этом кроется искусство визуального повествования.

Написание киносценария – это творческий процесс, которому можно научиться. Для того чтобы рассказать историю, нужно придумать персонажей, создать драматургический замысел (то, о чем история) и насытить его драматургическими обстоятельствами (при которых развивается сюжет), создать для персонажей препятствия, с которыми им предстоит бороться и которые они должны преодолеть, а затем подвести дело к развязке. Сами знаете: мальчик знакомится с девочкой, мальчик встречается с девочкой, мальчик теряет девочку. Все истории, от Аристотеля до сегодняшнего дня, строятся на одних и тех же принципах драматургии.

В фильме «Властелин колец: Братство кольца» Фродо несет Кольцо туда, где оно было создано, на Огненную гору – это единственное место, в котором его можно уничтожить. Это его драматургическое предназначение. То, как он туда добирается и как выполняет задание, – это история. Персонажи, обстоятельства и сюжет в фильме «Властелин колец: Братство кольца» развиваются в хронологическом порядке; мы видим Фродо и Шир, а также само Братство, отправляющимися в путь на Огненную гору. Во второй части, «Двух башнях», препятствия, с которыми сталкиваются Фродо, Сэм и Братство на пути к уничтожению Кольца, драматизируются и усугубляются. После одного препятствия им преграждает путь другое, что постоянно затрудняет выполнение задачи. В то же время Арагорну и другим необходимо преодолеть множество злоключений, чтобы победить орков в Хельмовой пади. Третья часть, «Возвращение короля», разрешает историю: Фродо и Сэм добираются до Огненной горы и смотрят, как Кольцо и Голлум падают вниз и исчезают в языках пламени. Арагорн становится королем, а хоббиты возвращаются в Шир, чтобы продолжить жизнь.

Завязка, конфликт и развязка

В этом суть драматургии. Я понял это, еще когда мальчишкой сидел в полумраке кинотеатра с попкорном в руках и с восторженным трепетом смотрел на двигающиеся картинки, которые мелькали в белой реке света на огромном экране.

Рожденный в Лос-Анджелесе (мой дед перебрался сюда из Польши в 1907 году), я вырос в окружении мира кино. Когда мне было около десяти, я в качестве члена The Sheriff’s Boys’ Band снимался в фильме Фрэнка Капры «Состоят в браке» вместе с Трейси Спенсером и Кэтрин Хепберн. Мне не очень хорошо запомнился этот ранний опыт, разве только то, как Ван Джонсон учил меня играть в шашки.

Каждый субботний вечер мы с друзьями пробирались в ближайший кинотеатр и смотрели сериалы «Флэш Гордон» и «Бак Роджерс». Во времена моей юности посещение кинотеатра было страстью, новым типом досуга, отдушиной и темой для разговоров. Кинотеатр стал местом развлечения. Иногда это были поистине незабываемые моменты; например, Богарт и Бэколл в главных ролях «Иметь и не иметь», или дикий танец Уолтера Хьюстона, когда он нашел золото в горах в фильме «Сокровища Сьерра-Мадре», или Марлон Брандо, сотрясающий мостки в конце фильма «В порту».

Я учился в школе старших классов Hollywood High School, и мне предложили стать членом «Афинян», одного из множества клубов, в который входили ученики старшей школы. Вскоре после окончания один из моих лучших друзей Фрэнк Маццола, также член «Афинян», познакомился с Джеймсом Дином, и у них завязалась крепкая дружба. Фрэнк представил членам нашего клуба Дина, который в то время был таким, что по сегодняшним меркам его причислили бы к уличной банде. Режиссер Николас Рэй и Джеймс Дин выбрали Фрэнка для роли Кранча в фильме «Бунтарь без идеала», а также в качестве консультанта «банды». Таким образом, структура клуба/ банды «Афинян» была передана в «Бунтаре без идеала». Иногда Дин присоединялся к нашим субботним прогулкам по Голливудскому бульвару в поисках приключений. Мы были так называемыми сложными подростками, никогда ни перед чем не пасовали, будь то драка или проверка «на слабо», и постоянно нарывались на неприятности.

Дину нравилось слушать рассказы о наших «приключениях», и он постоянно расспрашивал нас о деталях. Когда мы попадали в какой-нибудь лихой переплет, что бы это ни было, он хотел знать, как все началось, что мы думали и как это переживали. Типичные для актера вопросы.

Только после выхода «Бунтаря без идеала» на большой экран и его сногсшибательного мирового триумфа я осознал, насколько весомым оказался наш вклад в этот фильм. Ирония была в том, что присутствие Дина в нашей компании не произвело на меня практически никакого эффекта, и только после его смерти, после того как он стал иконой нашего поколения, я стал понимать значение нашего общения.

Маццола уговорил меня пойти на занятия по актерскому мастерству, которые полностью изменили мою жизнь; это и был один из поворотных моментов в моей жизни, выведший меня на дорогу, по которой я следую до сих пор. Моя семья – тети и дяди (мои родители умерли несколькими годами ранее) – хотела, чтобы я приобрел «практичную профессию», например врача или юриста. Я работал на полставки в медицинском комплексе Маунт-Синай, и мне нравилась драматичность и напряженность реанимации, поэтому я лелеял мысль когда-нибудь стать врачом. Я поступил в Калифорнийский университет, собрал свои скромные пожитки и переехал в Беркли. Шел август 1959 года.

В начале 60-х Беркли был раскаленным горнилом общественного возмущения и протеста; повсюду можно было видеть баннеры, лозунги и листовки. Силы сопротивления под руководством Фиделя Кастро только что свергли режим Батисты, везде виднелись лозунги от «Свободная Куба» и «Время для революции» до «Свобода слову» «Отменить вневойсковую подготовку офицеров запаса», «Равные права для всех», «Социализм для всех и все для социализма». Телеграф-авеню, главная улица, ведущая к студенческому общежитию, всегда была заполнена пестрой палитрой баннеров и листовок. Митинги протеста проходили практически каждый день, и, когда я останавливался, чтобы послушать их, агенты ФБР всех фотографировали, пытаясь не вызывать подозрения, несмотря на свои рубашки и галстуки. Это было анекдотично.

У меня не получилось долго оставаться в стороне от бурных событий того времени. Как и многие другие люди моего поколения, я был под большим впечатлением от представителей бит-культуры: Керуака, Гринзберга, Грегори Корсо – поэтов-икон, которые были рупором неповиновения и революции. Вдохновленный их голосами и жизнью, я тоже хотел проявить себя на волне перемен. Это было незадолго до того, как студентов охватил вихрь политического безумия под руководством Марио Савио и других активистов Движения за свободу слова.

Когда я учился на втором курсе университета, меня взяли на роль Войцека в одноименной пьесе немецкого драматурга Георга Бюхнера. Мое знакомство с великим французским кинорежиссером Жаном Ренуаром состоялось как раз в тот момент, когда я участвовал в спектакле. Знакомство с Ренуаром буквально перевернуло мою жизнь. Я пришел к выводу, что в жизни человека происходят два-три события, которые коренным образом все меняют. Мы с кем-то встречаемся, куда-то идем, делаем что-то такое, чего никогда не делали прежде, – в такие моменты у нас и появляется возможность избрать то направление, которое было нам уготовано.

Говорят, что мне улыбнулась невероятная удача поработать с Ренуаром, что это было счастливое стечение обстоятельств: я оказался в нужном месте в нужное время. Конечно, так, но со временем я понял, что это не просто удача или стечение обстоятельств; я думаю, что многое зависит от человека. Каждый момент, каждый урок, преподанный нам за недолгий срок, отведенный для жизни, чему-нибудь нас учит. Называйте это роком, судьбой, как хотите – это не имеет никакого значения.

Я прошел отбор для мировой премьеры фильма Ренуара «Карола» и получил роль третьего плана – Кампана, оператора сцены театра в Париже во время нацистской оккупации на самом исходе Второй мировой войны. В течение почти целого года я учился у Ренуара: смотрел и познавал все о фильмах его глазами. Он всегда комментировал фильмы, громко и страстно отзывался обо всем, что видел или писал, как художник, человек, гуманитарий в широком понимании. Он был и первым, и вторым, и третьим. В его присутствии я ощущал вдохновение, усваивал основной урок жизни, получал удовольствие. Быть рядом с ним было привилегией и замечательным ученическим опытом. Хотя кино всегда составляло большую часть моей жизни, именно в то время, которое я проводил в обществе Ренуара, фильмы для меня стали тем же, что и солнце для растений. Я увидел кино в совершенно новом свете – как вид искусства, который можно изучать и постигать, находя в сюжете и сценах выражение и понимание жизни. Именно с тех пор моя любовь к кино все больше крепнет, становится все больше и сильнее.

«Qu’est-се que le cinema?» («Что есть фильм?») – вопрос, который всегда задавал нам Ренуар перед тем, как мы смотрели очередной фильм. Он говорил, что кино – это нечто большее, чем просто чередующиеся картинки на экране: «Фильмы – это вид искусства, который становится обширнее, чем жизнь». Что я могу сказать о Жане Ренуаре? Он был с виду таким же человеком, как все остальные, но он отличался от прочих, по моему мнению, тем, что у него было большое сердце; он был открытым и дружелюбным, очень начитанным, мудрым, находчивым. Казалось, что он оказывал влияние на жизни всех, с кем сталкивался. Сын великого художника-импрессиониста Пьера Огюста Ренуара, Жан тоже был наделен даром видеть мир по-своему. Ренуар учил меня искусству кино, искусству зрительного повествования, он развил во мне дар проникать в суть вещей. Он указал мне нужную дверь и держал ее открытой, пока я входил. Я никогда не оглядывался.

Ренуар ненавидел клише. Говоря о претворении идеи в жизнь, он часто цитировал своего отца: «Если ты нарисуешь лист на дереве по памяти, не видя самого дерева, то твое воображение вознаградит тебя только несколькими листками; но у Природы их миллионы на одном дереве, и среди них не найти двух одинаковых. Художник, рисующий только то, что ему подсказывает собственное воображение, должен очень скоро начать повторяться». Если вы посмотрите на известные картины Ренуара, то поймете, что он имел в виду. Ни листья, ни цветы, ни люди никогда не выглядели одинаково. То же самое можно сказать о фильмах его сына: «Великая иллюзия», «Правила игры» считаются двумя величайшими фильмами всех времен, «Золотая карета», «Завтрак на траве» и многие другие. Ренуар говорил мне, что «рисует светом», точно так же как его отец рисовал красками. Жан Ренуар был художником, который открыл кино точно так же, как его отец «открыл» импрессионизм. «Искусство, – подчеркивал Ренуар, – должно давать зрителю шанс слиться с творцом…»

Вы переживаете сильные чувства, когда смотрите, как картинки порхают по экрану в любимых фильмах: от «Властелина колец: Братства Кольца» до «Семейки Тененбаум»; от «Матрицы» до «Близких контактов третьей степени»; от первых выстрелов, раздавшихся в «Мосте через реку Квай», до запечатления всей человеческой истории в момент, когда подкинутая в воздух деревянная дубина превращается в космический корабль в «Космической одиссее 2001» Стэнли Кубрика. Тысячи лет эволюции человечества спрессованы в поэзии двух кадров; это момент магии и чуда, волшебства и трепета. В этом и кроется сила кино.

За два последних десятилетия, в течение которых я путешествовал по миру и читал лекции по сценарному искусству, мне пришлось наблюдать, как стиль написания сценариев все более становится средством визуального выражения. По моему наблюдению, появляются некие книжные приемы, например процесс обдумывания содержания и названий глав, которые начинают просачиваться в современный сценарий. «Убить Билла» – первая и вторая части, «Часы», «Семейка Тененбаум», «Красота по-американски», «Превосходство Борна», «Маньчжурский кандидат» и «Холодная гора» – только некоторые примеры таких фильмов. Очевидно, что новое поколение, поголовно разбирающееся в компьютерах, выросшее на интерактивном программном обеспечении, цифровом повествовании и редактируемых приложениях, воспринимает мир более визуально и поэтому может выразить его более кинематографично.

Однако принципы написания сценариев остаются прежними вне зависимости от того, в какую эпоху, в какое время и в каком месте мы живем. Великие фильмы не устаревают – в них заключено и отражено то время, в которое они были созданы, но основы человеческого существования остаются такими же, какими они были тогда.

Цель книги «Киносценарий…» – желание изучить сценарное ремесло и проиллюстрировать основы драматургической структуры. Если вы хотите написать сценарий, вам нужно учесть два обстоятельства. Первое – написанию должна предшествовать подготовка: исследование, время на обдумывание, работа над персонажами и проработка структуры сценария (в отечественной кинодраматургии, как правило, сценаристы используют термин «конструкция сценария». – Прим. ред.). Второе – исполнение, то есть само написание киносценария, набросок изображений и диалогов. Самое сложное при этом — знать, что писать. Так было, когда я готовил свою первую книгу, так осталось и сейчас.

Эта книга не относится к разряду «как это сделать»; я не могу никого научить, как написать сценарий. Люди сами учатся этому ремеслу. Я могу лишь показать, что необходимо сделать, чтобы написать успешный сценарий. Вот почему я отношу эту книгу к разряду «что надо сделать», имея в виду, что если у вас есть идея для киносценария, но вы не знаете, как ее воплотить в жизнь, то я могу вам помочь.

Я провел годы за чтением и написанием киносценариев, когда работал сценаристом-продюсером в киностудии Дэвида Л. Волпера, внештатным киносценаристом, а также главой сценарного отдела Cinemobile Systems. Я прочитал и просмотрел более двух тысяч киносценариев за два с лишним года работы и из всех этих двух тысяч выбрал только сорок таких, которые можно было представить на рассмотрение нашим финансовым партнерам для возможного производства фильмов. Почему так мало? Потому что 99 из 100 сценариев, которые я прочел, были недостаточно хорошими для того, чтобы вложить в них миллионы долларов. Другими словами, только один сценарий из ста из тех, что я прочитал, годился на то, чтобы подумать о создании фильма. В Cinemobile Systems нашей задачей было производство фильмов. Только за один год мы непосредственно участвовали в работе над 119 кинокартинами, от «Крестного отца» до фильмов «Иеремия Джонсон», «Избавление», «Алиса здесь больше не живет», «Американские граффити».

В то время, в начале 70-х, «кинопередвижка» стала простой переносной установкой, которая буквально перевернула киноиндустрию, ведь больше не нужно было заботиться о снаряжении каравана для перемещения актеров, рабочих и оборудования с одного места съемок на другое. В качестве «кинопередвижки» использовался автобус марки «Грей-хаунд» с восемью ведущими колесами. Багажное отделение заполнялось необходимым оборудованием, в салоне размещались актеры и рабочие, и мы ехали, например, на вершину горы, снимали от трех до восьми дублей в день и возвращались домой. Мой начальник, Фуад Саид, создатель Cinemobile Systems, стал настолько знаменит, что решил снимать собственные фильмы. За пару недель он раздобыл несколько миллионов долларов и мог бы получить еще больше в случае необходимости. Довольно скоро все в Голливуде начали присылать ему свои сценарии – тысячи черновиков приходили от звезд и режиссеров, от студий и продюсеров, от безвестных и знаменитых.

Именно тогда мне представилась возможность читать присланные сценарии и оценивать их с точки зрения издержек, качества и возможного бюджета. Моя работа, как мне постоянно напоминали, сводилась к «поиску материала» для трех наших основных финансовых партнеров: United Artists Theatre Group, Hemdale Film Distribution Company с главным офисом в Лондоне и Taft Broadcasting Company — материнской компании Cinemobile Systems.

Так я начал читать сценарии. Мне как сценаристу, взявшему крайне необходимый перерыв от более чем семилетнего внештатного написания сценариев (я написал девять киносценариев, по двум из которых были сняты фильмы, четыре были отложены «про запас», а три оставшихся так и не получили своего шанса), работа в Cinemobile Systems предоставила возможность под совершенно иным углом зрения взглянуть на написание киносценариев. Это оказалось потрясающим вызовом и шансом получить опыт, из которого можно было многое почерпнуть.

Я постоянно спрашивал себя, что особенного есть в тех сценариях, которые я рекомендовал, чего не было в других. Поначалу у меня не было ответа, но я постоянно возвращался к этому вопросу.

Каждое утро, когда я приходил на работу, на столе меня ждала пачка сценариев. Как бы быстро я ни работал, читая, просматривая, пропуская через себя эти рукописи, размер стопки никогда не уменьшался.

Чтение сценария – это уникальный опыт. Это не то же самое, что читать роман, пьесу, статью или воскресную газету. Сначала я вчитывался в каждое слово на странице, упиваясь каждым описанием, особенностями персонажей и драматическими событиями. Но все это не приносило плодов. Я обнаружил, что к авторским словам и стилю очень легко привыкнуть, и понял, что большинство сценариев, которые легко читать, которые отличаются прелестно звучащими предложениями, выдержанной и грамотной прозой, красивыми диалогами, обычно не принимались. Хотя читать их было, словно пить райский нектар, разлитый по страницам, прочитанное оставляло общее впечатление короткого рассказа или статьи из журнала наподобие Vanity Fair либо Esquire. Однако это было далеко оттого, какдолжен выглядеть хороший сценарий.

Я начал с того, что дал себе установку прочитывать по три сценария в день. Выяснилось, что я без проблем могу прочитать два сценария, но на третьем слова, персонажи и действия словно застывали в безжизненности сценарных штампов про ФБР и ЦРУ, смешивались с ограблениями банков, убийствами и автомобильными катастрофами, множеством французских поцелуев и вырванными кусками человеческой плоти. Все это было сдобрено местным колоритом. К двум или трем часам дня после обильного обеда с вином мне было трудно сконцентрироваться на действии и нюансах персонажа или на сюжетной линии. Поэтому после нескольких месяцев такой работы у меня появилась привычка закрывать дверь своего кабинета, класть ноги на письменный стол, выключать телефоны и дремать, откинувшись на спинку кресла и положив на грудь очередную рукопись.

Должно быть, я прочитал больше ста сценариев перед тем, как осознал, что не понимаю, что делаю. Что я пытался найти? Что отличало хороший сценарий от плохого? Да, я мог сказать, нравится он мне или нет, но каковы были слагаемые хорошего сценария? Это должно было быть больше, чем просто вереница умных отрывков и бойких диалогов, переплетенных с красивыми картинками. Выходил ли сценарий хорошим благодаря своему сюжету, героям или почти визуальному изображению места действия? А может быть, все дело было в стиле оформления или продуманности диалогов? Если я не мог ответить себе на этот вопрос, то как можно было ответить на вопрос, который мне постоянно задавали агенты, писатели, продюсеры и режиссеры: «Что ты искал?» И тогда я понял, что на самом деле мне следовало задать себе другой вопрос: «Как я читаю сценарии?» Я знал, как написать сценарий, и я точно знал, что мне нравилось, а что нет, когда я ходил в кино, но как я использовал эти знания, читая сценарии?

Чем больше я об этом думал, тем яснее это становилось. Вскоре пришло понимание: то, что я всегда пытался найти, – это стиль, который вырывался со страниц, оголяя дикую энергию, как в рукописях «Китайского квартала», «Водителя такси», «Крестного отца» и «Американских граффити». Поскольку пачка рукописей на моем столе продолжала расти, я испытывал чувства, очень похожие, на те, что посетили Джея Гэтсби в конце классического романа Ф. Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби». Там рассказчик, Ник Каррауэй, вспоминает, как Гэтсби иногда стоял и смотрел поверх воды на точку зеленого света, напоминавшую ему о прошлой неразделенной любви. Гэтсби верил в прошлое, он считал, что если у него будет достаточно богатства и власти, то он сможет повернуть время вспять и возродить любовь. Словно юнца, эта мечта подталкивала его на поиски любви и богатства, навстречу ожиданиям и желаниям прошлого, которые, как он надеялся, могут стать его будущим.

Зеленый свет

Я много думал о Гэтсби и зеленом свете, пока сражался с кипами «легко читающихся» сценариев в поисках того особенного, уникального, «единственного», который смог бы выдержать серьезный экзамен студий, администрации, именитых актеров, финансистов и эго и в итоге добраться до огромного экрана в полутемном зале кинотеатра.

Как раз в это время я получил возможность читать курс по написанию сценариев в экспериментальном колледже Шервуд Оукс. В 70-е Шервуд Оукс был лицеем, в котором преподавали профессионалы. Семинары по актерскому мастерству вели Пол Ньюман, Дастин Хоффман и Люсиль Болл; Тони Билл преподавал искусство продюсирования; Мартин Скорсезе, Роберт Олтмен и Алан Пакула вели семинары по режиссуре; Джон Алонцо и Вилмош Жигмонд, двое лучших в мире операторов, преподавали операторское искусство. Это была школа, в которой продюсеры, профессиональные менеджеры кинобизнеса, операторы, режиссеры монтажа, писатели, режиссеры и редакторы рукописей преподавали свои науки. Это была уникальнейшая школа.

До этого мне никогда не доводилось преподавать сценарное искусство, поэтому пришлось привлечь собственный писательский и читательский опыт, чтобы доработать имеющийся у меня материал. Я продолжал задаваться вопросом: «Какие компоненты должны быть у хорошего сценария?» – и довольно скоро начал получать некоторые ответы. Когда читаешь хороший сценарий, ты знаешь, что он хорош, это очевидно с первой страницы, с первого слова. Стиль, изобразительные средства, развитие истории, напряжение сюжета, представление главного героя, основной замысел или проблема, поднятая сценаристом, – все это прекрасно видно с первых страниц сценариев таких фильмов, как «Китайский квартал», «Пять легких пьес», «Крестный отец», «Французский связной», «Шампунь» и «Вся президентская рать».

Я вскоре осознал, что сценарий – это история, рассказанная картинками. Сценарий обозначает субъект и обычно повествует о человеке или людях, занимающихся в каком-либо месте или местах своим делом. Человек — это главный герой, а его/ее дела — это действие. Руководствуясь этим принципом, я заметил, что в каждом хорошем сценарии есть определенные концептуальные компоненты, характерные для любого вида сценария. Эти элементы бывают выражены при помощи драматургических приемов в рамках структуры, имеющей начало, середину и конец, которым не обязательно следовать друг за другом по порядку. Когда я заново прочитал те сорок сценариев, которые представил на рассмотрение нашим финансовым партнерам, в частности сценарии фильмов «Крестный отец», «Американские граффити», «Ветер и лев», «Алиса здесь больше не живет», я осознал, что во всех них есть эта основополагающая концепция вне зависимости от того, как они были сняты.

Я начал обучать написанию сценариев с подхода, основанного на этой концепции. Если начинающий писатель знает, что такое сценарий, какой выглядит, то этого уже достаточно для того, чтобы превратить замысел в нечто стоящее, отыскать нужную тропинку в лесу.

Я преподаю сценарное мастерство, опираясь на этот подход, уже двадцать пять лет. Для написания сценариев и визуального повествования он эффективен и всеобъемлющ. Мои наработки эволюционировали, их используют тысячи студентов по всему миру. Принципы, изложенные в этой книге, прочно укоренились в киноиндустрии. Сейчас для крупнейших киностудий и продюсерских компаний нет ничего необычного в том, чтобы еще на стадии контракта прописывать требования к будущему сценарию: он должен соответствовать определенной трехэтапной структуре, фильм по нему должен длиться не более двух часов восьми минут, то есть сценарий не должен превышать ста двадцати восьми страниц (разумеется, бывают исключения).

У меня было много очень успешных учеников: Анна Хэмилтон Фелан написала «Маску» в моей студии, после чего мы продолжили писать «Горилл в тумане»; Лаура Эскивель написала сценарий «Как вода для шоколада»; Кармен Калвер – «Поющие в терновнике»; Янус Черконе – «Сила веры»; Линда Эльстад выиграла престижную награду Humanitas Award за телесериал «Войны разводов», а в начале своей карьеры сценариста моими материалами пользовались такие прославленные кинодеятели, как Джеймс Кэмерон («Терминатор» и «Терминатор 2: Судный день», «Титаник»), Тед Тэлли («Молчание ягнят», «Присяжная»), Альфонсо и Карлос Куароны («И твою маму тоже», «Гарри Поттер и узник Азкабана»), Кен Нолан («Падение “Черного ястреба”»), Дэвид О. Рассел («Три короля», «Взломщики сердец»), Тина Фей («Дрянные девчонки»), и это только некоторые из них.

На момент выхода этого издания «Киносценарий…» издавался уже около 40 раз, выдержал несколько редакций, был переведен на 22 языка, включая несколько нелегальных изданий.

Начав задумываться о переиздании этой книги, я сразу же осознал, что большинство фильмов, о которых я писал, были сняты в 70-х годах, и мне захотелось опереться на более свежие примеры, на фильмы, которые люди должны знать. Но, когда я вернулся к книге и посмотрел на примеры, которые приводил, я понял, что большинство из них считаются сейчас классикой американского кино – например, «Китайский квартал», «Гарольд и Мод», «Телесеть», «Три дня Кондора» и другие. Эти фильмы я оставил для развлечения и в качестве объекта для изучения. По многим параметрам они сейчас также актуальны, как во времена своего выхода на экран. Несмотря на то что в них есть устаревшие жизненные установки, они запечатлели определенную историческую эпоху, время волнений, социальной революции и насилия, которое отражает антивоенные настроения, превалирующие в современном обществе. Кошмар в Ираке очень похож на кошмар во Вьетнаме. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что принципы написания сценариев, обрисованные мной в начале 80-х годов прошлого века, не потеряли своей актуальности и по сей день. Изменилось только изображение.

Эта книга для всех. Новеллисты, сценаристы, редакторы журналов, домохозяйки, бизнесмены, врачи, актеры, режиссеры монтажа, коммерческие директоры, секретари, менеджеры по рекламе и профессора университетов – каждый найдет в ней что-то интересное и полезное для себя.

Цель этой книги – позволить вам написать сценарий с позиции осознанного выбора, с уверенностью в правильности того, что вы делаете. Как я сказал раньше: «Самое сложное при написании – знать, что писать». Прочитав эту книгу, вы будете знать, что нужно делать, чтобы написать профессиональный сценарий. Сделаете вы это или нет – дело ваше.

Талант – это дар Божий: либо он есть, либо его нет, а сочинительство – это личное дело: пишите, если хотите.