В отечественной военной традиции широко используется известный афоризм классика военной мысли Карла Клаузевица: «Война есть продолжение государственной политики иными средствами». Между тем, для информационных войн гораздо больше подходит другое его высказывание: «Война – это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю».
В этой связи характерно, что в концептуальном документе Пентагона – «Основополагающей концепции ведения объединенных операций – 2020» (сентябрь 2012 года) указано: «Война остается столкновением между враждующими, независимыми и непримиримыми волями, каждая из которых стремится достичь доминирования над другой посредством насилия. Противники будут продолжать свои стремления найти и использовать уязвимости США. Даже если конфликт будет вестись с использованием самых современных технологий, ведение военных операций остается по большому счету делом человека».
Это совершенно не случайно, поскольку агрессивная информационная составляющая стала неотъемлемым элементом военной доктрины Запада, начиная со времен Первой мировой войны.
К настоящему времени можно выделить два поколения информационных вооружений. Первое поколение связано с использованием в ходе военных действий или подготовки к ним пропаганды, как вида информационных вооружений. На этом этапе объектом интенсивного информационного воздействия были массы военнослужащих и населения стран-противников. Начало второго этапа датируется 70–80 годами прошлого века. Если на первом этапе в военном деле использовались методы пропаганды и рекламы, то второй этап связан с использованием в качестве вооружений методов и технологий маркетинга. Для информационных войн 2.0 характерны самые разнообразные каналы воздействия на сознание, способы подачи информации, включая комбинирование текстовых, визуальных и звуковых сообщений, переход к интерактивным методам. Главной же чертой является ориентация не на массы, а на четко выделяемые группы военнослужащих и населения стран противника, обладающих определенными характеристиками.
В настоящее время мы являемся свидетелями формирования третьего поколения информационных вооружений, используемых в информационных войнах 3.0. С предыдущими поколениями их роднит нацеленность на перепрограммирование сознания в нужном для агрессора направлении, парализацию и подчинение воли руководителей, военнослужащих и населения стран-противников. Принципиально новым для информационных войн 3.0 является то, что в решающей степени они направлены на разрушение активных групповых субъектов, противодействующих агрессору, и напротив, конструирование новых групповых субъектов, являющихся проводниками интересов и исполнителями воли нападающей стороны внутри вооруженных сил, элиты и социума государства – жертвы агрессии.
Дж. Най без сомнения относится к числу наиболее влиятельных представителей американского политического истеблишмента. Его книги издаются и переиздаются на многих языках мира. Его воззрения оказывают прямое и непосредственное влияние на государственную политику США времен президента Б. Обамы.
За рубежом, в том числе и в России Дж. Най относится к числу наиболее известных американских политологов. Соответственно, складывается впечатление, что именно его концепция на сегодняшний день представляет собой последнее слово в американской внешнеполитической мысли. Однако на практике дело обстоит несколько сложнее. Чтобы понять ситуацию, сложившуюся вокруг концепции «мягкой силы», необходимо внимательнее присмотреться к истокам ее формирования.
Дж. Най является не только крупнейшим исследователем и знаменитым профессором, но и был длительные годы практикующим политиком, занимавшим ключевые посты в разведывательном, военном и дипломатическом секторах американского правительства.
Ключевым моментом для формирования подхода Дж. Ная стала его теснейшая связь с Дэвидом Рокфеллером. Перед своей государственной карьерой он был одним из основных функционеров знаменитой в свое время Трехсторонней комиссии. Трехсторонняя комиссия была организована влиятельнейшей финансово-энергетической группой американской элиты – кланом Рокфеллеров. Главной целью комиссии, созданной в начале 70-х годов, была координация усилий американской, европейской и японской элит в деле построения нового мирового порядка и противодействия СССР. В своих мемуарах Дэвид Рокфеллер писал: «Некоторые даже верят в то, что мы (семья Рокфеллеров) являемся частью секретной политической группы, работающей против жизненных интересов Соединённых Штатов, и характеризуют мою семью и меня как «интернационалистов», вступивших в сговор с другими группами по всему миру для построения более интегрированной глобальной политической и экономической структуры-единого мира, если угодно. Если обвинение заключается в этом, то я признаю себя виновным, и я этим горжусь».
Собственно Трехсторонняя комиссия и стала одним из инструментов формирования тех наднациональных элитных сетей, которые вместе с государствами являются основными акторами сегодняшней мировой политики и экономики.
Трехсторонняя комиссия, по сути, стала рабочим органом глобалистского направления в мировой элите. Работы Дж. Ная в этом смысле представляют собой идеологическое обоснование не национально ориентированной американской внешней политики, а базу для глобальной геополитики, осуществляемой в интересах наднациональных элит высшим государственным аппаратом Соединенных Штатов. Нетрудно заметить, что между национальными интересами государства США и интересами наднациональных элит имеются серьезные различия.
Необходимо отметить, что в американском политическом истеблишменте интересы глобалистов наиболее полно представлены так называемым кланом Клинтонитов. Он помимо собственно семьи Клинтонов включает в себя обширную и разветвленную группу политиков, администраторов, военных, финансистов и т. п., чье выдвижение опять же прямо или косвенно связано все с той же Трехсторонней комиссией. Дж. Най является одним из представителей этого клана.
Впервые концепция «мягкой силы», разработанная в недрах Трехсторонней комиссии была представлена в 1990 году. В книге «Bound to Lead: The Changing Nature of American Power» («Призвание к лидерству: меняющаяся природа американской силы») Дж. Най разделяет мощь государства на две составляющих: так называемую «жесткую силу» (hard power) и «мягкую силу» (soft power). Под «жесткой силой» подразумевается совокупная политическая, экономическая и финансовая мощь, а «мягкая сила» в основном характеризуется культурой, ценностями и политической идеологией.
В книге «Мягкая сила. Средства достижения успеха в мировой политике», вышедшей в свет в 2004 году, понимание «мягкой силы» раскрывается следующим образом: «Если Наполеон, распространявший идеи Французской революции, был обязан полагаться на штыки, то ныне, в случае с Америкой, жители Мюнхена, равно как и москвичи, сами стремятся к результатам, достигаемым лидером прогресса». И далее автор подчеркивает: «Когда ты можешь побудить других возжелать того же, чего хочешь сам, тебе дешевле обходятся кнуты и пряники, необходимые, чтобы двинуть людей в нужном направлении. Соблазн всегда эффективнее принуждения, а такие ценности, как демократия, права человека и индивидуальные возможности, глубоко соблазнительны».
На постах директора национальной разведки и заместителя министра обороны Дж. Най пытался на практике реализовывать свою концепцию. Однако по оценке подавляющего большинства политиков, практиков, а также представителей военной и разведывательной элиты, не слишком преуспел в замене «жесткой силы» на «мягкую».
Главные аргументы критиков сводились к следующим. Методы «мягкой силы» включают в себя в первую очередь культурную политику, активные мероприятия по продвижению ценностей и идеалов так называемого свободного мира. Иными словами, идеологии. Однако, как показала вся предыдущая история и подтвердили годы, когда Дж. Най пытался на практике реализовать свою концепцию, применяя «мягкую силу» никогда нельзя планировать временные рамки достижения результата. Весьма условен, если вообще возможен, учет рисков и вероятности успеха подобных мероприятий. И, наконец, практически затруднен объективный анализ – произошли ли перемены в результате осуществления политики «мягкой силы», либо под воздействием каких-либо других факторов.
В этом плане концепция «мягкой силы» гораздо в большей степени обсуждалась в академических кругах и использовалась для ведения информационного противоборства, нежели была принята на вооружение, как базисная концепция реальной внешней политики США.
В итоге Дж. Най сменил государственную службу на преподавательскую работу. Казалось бы, концепция «мягкой силы» уйдет в прошлое вместе с ним. Однако жизнь распорядилась по-иному. Если быть более точным, то не жизнь, а Хиллари Клинтон и группа ее советников.
Готовясь в 2006 году к избирательной кампании 2008 года на пост президента, она инициировала создание в Центре стратегических и международных исследований (ЦСМИ) (Center for Strategic and International Studies, CSIS) комиссии по интеллектуальной власти – «Bipartisan Commission on Smart Power», которую возглавили профессор Дж. Най и Р. Эрмитэдж, бывший высокопоставленный сотрудник администрации Б. Клинтона. Итогом работы комиссии стал доклад «Более умная, более безопасная Америка». В докладе впервые был использован термин «умная власть» (власть интеллекта, smart power). Публично его впервые озвучила Хиллари Клинтон в своей речи в Сенате непосредственно перед утверждением ее кандидатуры на должность госсекретаря. В своем выступлении она сказала: «Мы должны использовать так называемую «власть интеллекта», полный набор имеющихся у нас средств – дипломатических, экономических, военных, политических, правовых и культурных, – выбирая нужное средство или сочетание средств в каждой конкретной ситуации».
Возникает вопрос, почему столь опытный и эффективный политик, как Хиллари Клинтон для своего дебюта на посту госсекретаря, который достался ей в результате соглашения с группой, которая смогла продвинуть на пост президента мало кому известного Б. Обаму, использовала, казалось бы, скомпрометировавшую себя концепцию.
Как это ни удивительно, данный вопрос не получил своего освещения не в американских, не тем более в российских профессиональных публикациях. В итоге возникает странное впечатление, что возможно наиболее эффективный политик Америки при своем дебюте на посту Госсекретаря говорила совершенно избитые вещи о том, что внешняя политика должна использовать все рычаги воздействия, а культурная политика является одним из важных инструментов внешнеполитической активности. Собственно последний тезис не являлся никакой новинкой и был хорошо известен до «мягкой силы» как минимум с 30-х годов прошлого века. Тем не менее, выбор был далеко не случаен по целому ряду обстоятельств:
• во-первых, еще в книге 1990 года Дж. Най сделал чрезвычайно важный и принципиальный вывод о «мягкой силе». Он определили ее, как «способность добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с помощью принуждения или выплат. Если Соединённые Штаты замедлят мобилизацию своих ресурсов ради международного лидерства, полиархия может возникнуть достаточно быстро и оказать свое негативное воздействие. Управление взаимозависимостью становится главным побудительным мотивом приложения американских ресурсов, и оно должно быть главным элементом новой стратегии». X. Клинтон уточнила это следующим образом: «Америка должна научиться делать то, что другие хотят, но не могут. И делать это коллективно». Т. е. впервые в американской внешнеполитической практике глобалистские интересы и глобалистский образ действия вышли на первый план по сравнению с национальными интересами Америки;
• во-вторых, «умная власть» предусматривает использование всего арсенала инструментов, имеющихся в распоряжении Америки и ее союзников, обслуживающих интересы наднациональной мировой элиты. Соответственно, эти инструменты могут и должны использоваться не только поодиночке, но и совместно, подкрепляя друг друга;
• наконец, в-третьих, внимательный анализ доклада, подготовленного Центром стратегических и международных исследований, позволяет прийти к выводу о том, что в качестве союзников, участвующих в глобалистских акциях, рассматриваются отнюдь не только государства. В докладе указано, что на смену пирамиде с жесткой иерархической структурой приходит «паутина разновеликих, разнокачественных и разнообразных действующих лиц, находящихся во взаимодействии». При этом становится понятным, что «в число таких акторов могут включаться не только различные государства, или их образования, но и общественные движения, политические группы, активистские группы внутри стран, на которые направлены действия». В марксистской литературе прошлого века, после гражданской войны в Испании, такие группы называли «пятой колонной».
С учетом отмеченных выше обстоятельств, провозглашенная X. Клинтон стратегия являлась принципиально новой, поскольку фактически представляла собой механизм использования ресурсов США, других стран, а также групп «пятой колонны» в интересах наднациональной элиты.
На время госсекретарства X. Клинтон приходится явно неудачное окончательное завершение вывода войск из Ирака, трудности с выводом войск из Афганистана, в целом негативные для Соединенных Штатов события «арабской весны», неуклюжее и бессмысленное вмешательство бывшего посла США М. Макфола во внутренние дела России во время парламентских выборов 2011 года и т. п. Сменивший X. Клинтон на посту Госсекретаря Дж. Керри также является выходцем из недр Трехсторонней комиссии. Более того, в период его предвыборной кампании в 2004 году именно Дж. Най рассматривался как основной кандидат на пост Госсекретаря и был его правой рукой в избирательной кампании. Поэтому, при всем различии стиля руководства с X. Клинтон, Дж. Керри в конечном счете пытается реализовывать все ту же концепцию «умной силы» в интересах наднациональных элит.
Возникает вопрос, почему же при очевидных неудачах практической реализации концепции «умной силы», она продолжает использоваться в качестве идейной основы внешней политики США.
Представляется, что ответ заключен в следующем обстоятельстве. Жители любой страны, что Америки, что России, что Китая искренне полагают, что их страна является главным пунктом повестки дня для всех стран мира. Однако в те или иные периоды времени это оказывается не вполне так. Дж. Керри, если судить по основным публикациям «думающих танков», отражающих позиции тех или иных политэкономических элитных групп – это в значительной мере, что называется «технический» госсекретарь. Вместе с Б. Обамой он призван до 2016 года реализовать две главных глобалистских задачи. Речь идет о создании Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства и Транстихоокеанского торгового партнерства. В Трансатлантическое партнерство должны войти США, Мексика, Канада, т. е. страны НАФТА и страны ЕС. А в Транстихоокеанское партнерство, как предполагается, войдут все те же страны НАФТА, ряд стран Латинской Америки, Япония, Южная Корея, Австралия, Новая Зеландия и еще ряд стран Южной и Юго-Восточной Азии.
Смысл этих партнерств достаточно прозрачен. Они призваны унифицировать различного рода торговые правила, технические и иные регламенты и другие нормативные документы, связанные с ведением бизнеса, использованием информации и т. п. Вместе с отсутствием каких-либо таможенных и иных экономических барьеров, формирование этих партнерств образует своего рода огромную единую технологическую, производственную, финансово-экономическую и в значительной степени политическую зону.
Для реализации именно этой задачи, в которой максимально заинтересованы все крупнейшие корпорации, доктрина «умной силы» с акцентом на коллективные действия, использование активистских групп и наличие единой неолиберальной идеологии, подходит как никакая другая.
Есть основания полагать, что на все другие международные события последнего периода, включая события на Ближнем Востоке, на Украине, в Южной Азии и т. п., верхушка мировой наднациональной элиты смотрит именно с позиции их использования для снятия препятствий и ускорения процессов подписания соответствующих соглашений, которые намечены на 2015 год. А соответственно американское внешнеполитическое ведомство реализует не столько национальные интересы, сколько обслуживает глобалистскую иерархо-сетевую структуру, в основе которой находится кластер крупнейших финансовых институтов и транснациональных корпораций.
При этом если еще 20–25 лет назад внешняя активность США могла распространяться на целый ряд регионов, где они осуществляли наступательные, по большей части эффективные действия, то в последние 10–15 лет картина коренным образом изменилась. Страна либо пытается ликвидировать последствия внешнеполитических неудач, типа авантюр в Ираке и Афганистане, либо, как уже отмечалось выше, обслуживает интересы наднациональных структур. Такое положение в немалой степени усугубилось принятием на вооружение доктрин «мягкой», а затем «умной» силы Дж. Ная.
Каждая доктрина имеет обязательно ключевой инструмент реализации. А этот инструмент в свою очередь предполагает вполне практическую, понятную форму своего действия.
В последние 10 лет сошлось так, что доктрина «мягкой силы» вызвала к жизни целый ряд инструментов и форм, которые будучи крайне многообещающими на первый взгляд, оказались совершенно провальными на практике.
Прежде чем детальнее рассмотреть, о чем конкретно идет речь, надо отметить, что такое положение является ярким свидетельством уменьшения калибра ключевых фигур на американской политической сцене. Оно же демонстрирует и снижение уровня проработки важнейших внешнеполитических решений.
Сегодня сложилась достаточно парадоксальная ситуация, когда «фабрики мысли» продолжают повышать уровень своей работы, корпорации и отдельные государственные и надгосударственные структуры, в первую очередь, в разведывательном сообществе используют все более изощренные инструменты, а на высшем государственном уровне делаются удивительные по своей нелепости просчеты.
Инструментом реализации политики «мягкой», а затем «умной» силы стала концепция и инструментарий так называемого «управляемого хаоса», разработанные Стивеном Манном. Стивен Манн собственно не скрывал, что его концепция «управляемого хаоса» есть механизм практической реализации построений Дж. Ная. В одной из своих ключевых работ он прямо писал: «Конфликтная энергия заложена в основы человеческих свойств с того момента, когда индивидуум стал базовым блоком глобальных структур. Конфликтная энергия отражает цели, ощущения и ценности индивидуального актора – в сумме, идеологическое обеспечение каждого из нас запрограммировано. Изменение энергии конфликта людей уменьшит или направит их по пути, желательному для наших целей национальной безопасности, поэтому нам нужно изменить программное обеспечение. Как показывают хакеры, наиболее агрессивный метод подмены программ связан с «вирусом», но не есть ли идеология другим названием для программного человеческого вируса?
С этим идеологическим вирусом в качестве нашего оружия, США смогут вести самую мощную биологическую войну и выбирать, исходя из стратегии национальной безопасности, какие цели-народы нужно заразить идеологиями демократического плюрализма и уважения индивидуальных прав человека».
Стивен Манн искренне полагал, что при помощи подобного программирования можно либо «отложить создание критического состояния, либо поощрить его, и направить развитие системы в нужное русло». При этом, «в действительности, сознаем это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем демократии, рыночным реформам, когда развиваем средства массовой информации через частный сектор».
Особо следует подчеркнуть, что Стивен Манн не имел ни математического, ни физического образования, а был специалистом по английской классической литературе, который затем перешел на дипломатическую работу. Стивен Манн был карьерным дипломатом, близким Пентагону. Впервые прикладная концепция Стивена Манна была обнародована спустя два года после опубликования первых работ по «мягкой силе» в 1992 году в журнале Военного колледжа армии США, в томе 22 под названием «Теория хаоса и стратегическая мысль». Кроме своей основной работы несколько позже он опубликовал работу «Теория сложности и политика национальной безопасности» в книге «Сложность, глобальная политика и национальная безопасность», изданной Университетом национальной обороны.
В своих статьях, посвященных прикладным аспектам теории хаоса, он обслуживал новую пентагоновскую стратегию, связанную с крахом Советского Союза. Эта стратегия впервые была опубликована в марте 1992 года и утверждена еще президентом Джорджем Бушем-старшим. Стратегия предусматривала, что «первая и главная цель стратегии состоит в том, чтобы предотвратить повторное появление любой новой сверхдержавы на территории бывшего Советского Союза или в каком-либо другом месте. Цель состоит в том, чтобы Соединенные Штаты Америки никогда впредь не сталкивались с угрозой, сравнимой с Советским Союзом. Это является главным фактором, лежащим в основе новых глобальных и региональных стратегий. Практически они должны обеспечить условия, которые предотвратят доминирование любой враждебной силы в регионах, ресурсы которых достаточны для создания в перспективе новой глобальной власти. К таким регионам относятся Западная Европа, Восточная Азия, территории бывшего Советского Союза и Юго-восточной Азии». (Выдержки из «Руководства Пентагона по предотвращению повторного появления нового соперника», опубликованные газетой New York Times 08.03.1992 г.)
Прикладная теория управляемого хаоса Стивена Манна как раз и была призвана предоставить инструментарий для деструкции территорий и ресурсных баз потенциальных кандидатов в новые сверхдержавы. В первые годы после своего появления теория в основном не выходила за пределы государственного департамента и учебных учреждений министерства обороны США. Ситуация изменилась с приходом к власти администрации Дж. Буша-младшего. Политические авантюристы и, как впоследствии выяснилось, распильщики военных бюджетов и коррупционеры Р. Чейни и Д. Рамсфелд всерьез восприняли дилетантские построения Стивена Манна. Это тем более удивительно, что именно в Соединенных Штатах расположен Институт сложности в Санта-Фё, который является одним из мировых лидеров в сфере изучения нелинейных, неравновесных процессов. Более того, Стивен Манн выступал несколько раз там со своей концепцией и был жесточайшим образом раскритикован. В результате дилетантизма, воцарившегося в Вашингтоне в последние десятилетия, пропагандист-популяризатор последовательно направлялся на работу в ряд ключевых горячих точек. Итоги говорят сами за себя.
Подавляющая часть проблем, с которыми сталкиваются в настоящее время Соединенные Штаты в самых разных уголках планеты, от Египта до Пакистана, от Бразилии до Афганистана, является результатом их же собственных неразумных, авантюристических действий, в значительной степени связанных с реализацией стратегии «управляемого хаоса». Т. е. сегодня огромные финансовые ресурсы и усилия тратятся на борьбу с собственными ошибками и просчетами.
Не надо быть работником ведущей «фабрики мысли» или выпускником MIT для того, чтобы понять простую вещь. Теория хаоса – это не что иное, как общеупотребительное название теории динамических, стохастических, нелинейных систем. Отличительной особенностью этой теории является тот факт, что она научилась выделять широкий круг существующих в природе и обществе систем и процессов, которые характеризуются высокой неустойчивостью и неопределенностью. Как правило, эти характеристики присутствуют не всегда, а появляются лишь на определенной стадии существования системы. Эти стадии называют еще «самоорганизованной критичностью», «режимом с обострением», «повышенной турбулентностью» и т. п. Названия разные, но суть одна. Будущее таких систем практически невозможно предсказать. Более того, выбор того или иного варианта дальнейшего существования системы в немалой степени случаен. Еще более важно то обстоятельство, что малые воздействия на систему порождают очень большие последствия. Причем, как говорят математики, зависимость между функцией и аргументом имеет не одно, а много решений. Т. е. оказывая малое воздействие, никогда наперед не знаешь, какой будет результат.
В общем, всё это азы математики, синергетики, теории сложности. Однако в мире, где пропагандисты выступают в роли аналитиков и обслуживают дилетантов-политиков, незнание базовых принципов используемых методов чревато разрушительными последствиями. Собственно, это мы и можем наблюдать во многих внешнеполитических акциях США последнего времени.
Любой выпускник приличного университета или человек, поварившийся в бизнесе, военном деле, или побывавший в горячих точках, если ему задать вопрос об управляемом хаосе, не колеблясь, ответит, что речь идет об оксюмороне. Хаос можно организовать или вызвать, но управлять им еще никто не научился. Ведь хорошо известно, что управляющая система для того, чтобы осуществлять эффективное управление, по сложности должна превосходить управляемую. А это условие, применительно даже к самым простым обществам, выполнить крайне сложно. Поэтому после каждого вмешательства американцев остаются фейл стейт и зоны перманентных боевых действий, типа Сомали, Йемена, Афганистана, других стран Ближнего Востока, лесных районов Колумбии и т. п. В свою очередь, в последующем эти регионы становятся рассадниками мирового терроризма, наркотрафика, работорговли, торговли оружием и т. п. В общем, концепция управляемого хаоса обернулись вторжением хаоса в сами Соединенные Штаты.
Надо сказать, что американский истеблишмент, несмотря на множество сложностей и недостатков, способен быстро учиться на собственных ошибках и извлекать уроки не только из чужих, но и из своих неудач. Поэтому в начале десятых годов теория Стивена Манна стала подвергаться уничтожающей критике в самих Соединенных Штатах, и была фактически снята с вооружения в качестве одного из основных внешнеполитических методов.
Встречающееся среди многих российских экспертов мнение, что события «арабской весны» и война в Сирии являются порождением стратегии управляемого хаоса, реализованной Соединенными Штатами Америки, не имеет сколько-нибудь солидного документального фактологического подтверждения. Природа этих событий носит несколько иной характер, рассмотрение которого выходит за пределы настоящей работы.
Еще одним до поры до времени эффективным методом реализации стратегий «мягкой», а затем «умной» силы были «оранжевые» революции, базировавшиеся в первую очередь на комплексе работ Джина Шарпа. Фактически Джин Шарп поставил перед собой задачу классифицировать, кодифицировать и привязать к конкретным ситуациям все наблюдавшиеся в истории методы ненасильственных действий. В итоге, в своей работе «Power and Struggle (Politics of Nonviolent Action, Part 1)» («Власть и борьба (Политика ненасильственных действий, часть I»), изданной еще в 1973 году он выделил 198 методов ненасильственного протеста и убеждения.
Хорошо известны примеры «оранжевых» революций и роль американских и британских внешнеполитических разведывательных ведомств в их подготовке и практическом осуществлении. Гораздо менее известен тот факт, что в настоящее время революционный конструктор Джина Шарпа стал предметом критического рассмотрения.
Летом 2013 года в ведущем учебном центре по подготовке специалистов по «оранжевым» революциям, во Флетчеровской школе Университета Тафтса, США совместно с ведущим центром по разработке методов сопротивления власти – Международным центром по ненасильственным конфликтам (ICNC) была проведена в полузакрытом режиме большая конференция «Ненасильственное сопротивление: вчера, сегодня, завтра».
Работа конференции была выстроена вокруг обсуждения доклада М. Стефан и Э. Ченовез «Why Civil Resistance Works: The Strategic Logic of Nonviolent Conflict». В докладе были изложены результаты статистического исследования всех гражданских конфликтов в мире за 1985–2013 годы. По итогам анализа выяснилось, что движения гражданского сопротивления добились успеха в 55 % зафиксированных случаев, в то время, как военные противостояния власти имели успех только в 28 %. В итоге был сделан вывод о том, что «гражданские ненасильственные кампании обеспечивают устойчивый переход к демократии в два раза чаще, чем вооруженное противостояние с властью».
Однако наряду с этим привычным выводом, на конференции выяснилось, что в течение последних 15 лет наибольшую эффективность показали смешанные стратегии, которые имели успех почти в 70 % случаев. К смешанным стратегиям относились гражданские ненасильственные кампании, которые сопровождались либо угрозой силового противостояния с властью, либо с точечными конкретными вооруженными акциями. Соответственно был сделан вывод о необходимости разработки теории, а главное детального практического инструментария для гибридного гражданского сопротивления, включающего как ненасильственные методы, так и целевые вооруженные акции или угрозы применения силы против власти. Первым примером практической отработки подобного инструментария и технологий стали украинские события начала 2014 года.
Кроме того, на конференции было рекомендовано повысить эффективность гражданских ненасильственных кампаний за счет широкого использования новых информационных технологий, обеспечивающих улучшение координации, информирования и обеспечения совместных действий «гражданского сопротивления».
Приведенный документальный материал показывает, что к середине 2010-х годов концепция «умной силы», включая методы и формы ее реализации, в значительной степени исчерпала себя, по крайней мере, в своем первоначальном виде.
Помимо отмеченных ограничений в использовании методов и форм реализации стратегии «умной силы», безвозвратно скомпрометирована сама основа этой стратегии. Дж. Най, давая в свое время формулировку источников «мягкой силы» в интервью журналу Шпигель, отмечал, что «во-первых, это культура страны – так, в Америке культурное поле простирается от Гарварда до Голливуда. Во-вторых, политические идеалы, которые могут быть очень привлекательными для других, – это и демократия, и принцип свободы слова, и равенство возможностей. В-третьих, легитимность внешней политики, под которой понимается такой образ действий правительства, который другие народы могут признать соразмерной защитой наших национальных интересов».
Вряд ли кто сегодня будет спорить о том, что практически все три указанных источника, что называется, полностью пересохли. В условиях перехода к широкополосному дешевому интернету Голливуду нанесен едва ли не смертельный удар. В отличие от восьмидесятых – нулевых годов практически во всех основных странах мира налицо подъем национального телевизионного кинематографа, широкая экспансия компьютерных игр, а также других национальных культурных продуктов. Что касается равенства возможностей, то сегодня это самими американцами воспринимается как издевка. В США сегодня один из самых высоких в мире уровней неравенства. Уже долгие годы все хуже работают социальные лифты. Американская мечта о чистильщике обуви, ставшим миллиардером, осталась лишь в воображении только что подключившихся к интернету жителей африканской саванны или австралийских аборигенов. С такой же, по меньшей мере, иронией воспринимается легитимность внешней политики США, которая в текущем веке прошла достаточно бесславный путь от иракской и афганской авантюр до разоблачений Сноудена.
В сложившейся ситуации американские элиты и наднациональные глобалистские сети в значительной мере господствующие и паразитирующие на Соединенных Штатах, заняты разработкой принципиально новых действенных инструментов эффективного и по возможности экономичного решения проблем устранения геополитических противников и формирования глобалистского пейзажа мира.
В условиях острого запроса на новые методы борьбы с государственностью наиболее рекламируемым, популярным и доступным для внешнего наблюдения и анализа направлением остается модернизация инструментария, разработанного Джином Шарпом. Сегодня эта работа ведется в международном масштабе в рамках инициативы Civil Resistance 2.0: A New Database of Methods. Целью инициативы является аккумуляция всего мирового опыта использования информационных технологий при осуществлении антиправительственных ненасильственных действий. Наконец, в рамках инициативы собранные методы дорабатываются профессионалами в области информационных, когнитивных и социальных наук и практик, а затем транслируются так называемым гражданским активистам по всему миру.
Инициатива реализуется на базе Вашингтонского университета в Сиэтле, в рамках Digital Activism Research Project (DARP). Финансируется проект имеющим теснейшие связи с военно-разведывательным сообществом Национальным научным фондом США, подведомственным Госдепартаменту Институтом мира США и Фондом Макартуров, одним из главных спонсоров некоммерческих активистских организаций по всему миру. Ежегодно проект выпускает подробнейшую базу данных по методам и инструментам цифрового сопротивления или цифрового активизма. В последнем отчете, опубликованном в 2013 году, обобщено более 400 компаний цифрового активизма из 100 стран за период 2010–2012 годы. Помимо фактического материала для так называемых цифровых активистов доступны усовершенствованные специалистами своего рода методические рекомендации и инструкции по использованию доработанных наиболее эффективных инструментов цифрового сопротивления. Доклады и материалы обновляются ежегодно.
При всей важности этой работы представляется, что, в конечном счете, она является одновременно своего рода переходной стадией и операцией прикрытия для формируемых в настоящее время принципиально новых, взаимоувязанных стратегии, тактики и оперативных мер, обеспечивающих соответствующим инструментарием для борьбы с властью и дестабилизации общественного порядка в странах-противниках глобалистской наднациональной элиты.
Поскольку данная работа находится в полном разгаре, было бы трудно ожидать появления законченных монографий на этот счет. Более того, есть все основания полагать, что такие монографии вообще не будут написаны. Дело в том, что само по себе очерчивание той или иной стратегии с системой мер по ее реализации, как показывает опыт, снижает эффективность ее применения. В зарубежных источниках содержится множество указаний на то, что последние несколько лет многие исследования в области социальных, военных, когнитивных наук полностью или частично секретятся.
Однако анализ всей совокупности исследовательской активности ведущих научных центров и университетов, повесток дня проводимых конференций, а также финансируемых из государственных источников, прежде всего США, исследований и разработок, позволяет очертить не только общую направленность, но и основные блоки формирующейся политики и инструментария борьбы с государственностью и деструкции геополитических субъектов.
Для формирования методологической основы зарождающейся концепции огромное значение имела недавно изданная книга Барнетта Р. Рубина «Blood on the Doorstep. The Politics of Preventive Action». Автор является ведущим исследователем Нью-Йоркского университета и одной из ключевых фигур в чрезвычайно влиятельном Совете по международным отношениям.
Книга написана в основном на материале кровопролитных конфликтов последних 20 лет. Цель работы – это проработка теоретического, практического и даже юридического фундамента для превентивных действий в отношении независимых государств. Логика книги состоит в следующем. Многие конфликты, унесшие тысячи человеческих жизней, по мнению автора, произошли потому, что Запад, скованный различного рода международными соглашениями, вовремя не вмешался и не положил конец насилию на раннем этапе конфликта. Отсюда делается вывод о том, что для предотвращения потенциально «большой крови» вполне оправдано и справедливо насильственное вмешательство или прямая поддержка вооружением и инструкторами для боевиков извне на самой ранней стадии конфликта, в сочетании с гражданским ненасильственным сопротивлением изнутри. При этом, поскольку государства обременены множеством соглашений и условий международного права, то такие превентивные действия, по мнению автора, могут выполнять, в том числе, негосударственные, частные или некоммерческие организации. Хотя книга написана практически полностью на материале Азии и Африки, последние два года Б. Рубин на многих конференциях отстаивает точку зрения, что предлагаемый им подход носит универсальный характер. Причем его точка зрения находит все большее и большее понимание в официальных кругах Соединенных Штатов, Великобритании и ряда европейских стран.
Этому в значительной мере способствует недавно появившееся и с каждым годом крепнущее идеологическое течение, которое исходит из превосходства Запада над всеми иными цивилизациями. Если С. Хантингтон в своей знаменитой работе «Столкновение цивилизаций» исходил из наличия нескольких конфликтующих независимых, но в каком-то смысле равных цивилизаций, то новое течение фактически утверждает, что существует только западная цивилизация и варвары, которые к ней, в конечном счете, должны присоединиться.
Экономическое обоснование этой концепции сделано в наиболее популярном экономическом труде последних пяти лет «Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty». Его авторы Д. Асемоглу и Д. Робинсон, несмотря на молодой возраст, являются наиболее вероятными кандидатами на получение Нобелевской премии по экономике в ближайшие годы. Книга блестяще написана, базируется на огромном фактическом материале и переведена на основные языки. Главный ее смысл состоит в том, что только западные экономические институты способны обеспечить экономическое развитие и социальный прогресс.
Историческое обоснование концепции исключительности Запада сделано в книге Н. Фергюссона «Civilization: The West and the Rest». На русский язык название книги можно перевести, как «Цивилизация: Запад и все остальные». В книге отстаивается концепция, смысл которой в следующем: только на принципах западной, преимущественно британской цивилизации может быть построено нормальное общество. Запад является, по мнению автора, абсолютно уникальным феноменом в истории человечества. Соответственно для остальных цивилизаций единственный шанс на выживание это – ассимиляция в западную, а точнее англо-американскую цивилизацию. По мнению Н. Фергюссона, в противном случае будет происходить не столкновение цивилизаций, как полагал Хантингтон, а «сокрушение цивилизаций, не ассимилировавшихся с Западом».
Н. Фергюссон в течение последних лет входит в число 100 наиболее авторитетных и известных на Западе мыслителей. Он является профессором Гарвардского университета, советником руководства республиканской партии США.
По мнению Н. Фергюссона гражданский активизм и протестные действия в странах, не относящихся к западной цивилизации, всегда направлены на то, чтобы перейти от состояния фактического варварства к цивилизованному строю, т. е. приобщению к англо-американской цивилизации. Поскольку зачастую власти стран, где действуют гражданские активисты, препятствуют им в ненасильственных действиях по включению в единую и единственную западную цивилизацию, то это чревато в перспективе кровопролитными конфликтами. Соответственно, Запад, по мнению Н. Фергюссона, вправе, чтобы предупредить эти конфликты, осуществить превентивные действия, включая поддержку извне, как ненасильственных кампаний, так и насильственных акций сил сопротивления.
Указанные выше работы представляют своего рода идеологический базис и обоснование новой стратегии превентивных действий.
Вместе с концепцией управляемого хаоса в последние годы критически переосмыслена и, по сути, утратила влияние концепция «умной толпы», впервые описанная в книге Н. Rheingold «Smart Mobs: The Next Social Revolution». Дело в том, что даже хорошо технически оснащенная и информатизированная толпа остается толпой, т. е. крайне малоуправляемым, нестабильным и неорганизованным формированием.
В последние полтора года прошел целый ряд конференций, участники которых пришли к выводу, что концепция «умной толпы» построена на значительных преувеличениях. Дело в том, что данная концепция в значительной степени сформировалась под влиянием уличных бунтов и беспорядков в Великобритании, Франции, Германии и т. п. Было отмечено, что по факту все эти события носили локальный характер, охватывали, в общем, незначительное число участников и не имели по сути никаких политических последствий. При этом на конференциях эти бунты противопоставлялись событиям «парижской весны» 1968 года, движению против войны во Вьетнаме в конце 60-х и др. подобным акциям, которые затрагивали сотни тысяч и даже миллионы людей.
Однако в современном индивидуализированном мире попытка реанимировать технологии, лежавшие в основе этих движений, обречены на неудачу. Поэтому в качестве стержня концепции превентивных действий предлагается использовать прежде всего политтехнологическое наследие Сола Алинского.
Этому в значительной степени способствовало и то, что учеником Сола Алинского являлся политтехнолог номер один в Соединенных Штатах Касс Санстейн. В системе С. Алинского несколько лет работал Барак Обама. Диплом по работам С. Алинского писала X. Клинтон, которой в двадцатилетием возрасте С. Алинский предсказал блестящее политическое будущее.
В России ни одна из книг С. Алинского до сих пор не издана. Поэтому есть смысл более подробно остановиться на сути его концепции. С. Алинский начал свою практическую работу в 30-е годы и вел до самой смерти в начале 70-х. После его смерти продолжают действовать многочисленные организации, построенные на идеях С. Алинского, его разработки активно используются политтехнологами Демократической партии США.
Главным содержанием как книг, так и практической деятельности С. Алинского были методы захвата власти для осуществления преобразований. В своей главной книге «Rules for Radicals» («Правила для радикалов») С. Алинский пишет: «Достоевский считал, что больше всего люди боятся сделать первый шаг. Поэтому любому революционному взрыву должно предшествовать медленное, пассивное изменение сознания людей, в результате чего они должны почувствовать себя настолько неприкаянными, отвергнутыми, потерянными и бесперспективными в господствующей системе, что сами начнут желать отпустить прошлое и изменить будущее. Для любой революции важно желание масс принять преобразование. Чтобы создать такую ситуацию, организатор должен работать не только со средним классом, но и с «голубыми воротничками», иначе они сдвинутся вправо. Этого нельзя допустить». Но у бедных нет никакой власти, поэтому реальной целью должен быть средний класс: «Сейчас и в последующих десятилетиях организация должна сосредоточить свои действия на среднем классе. Это – то место, где концентрируется власть…»
Следует отметить, что под средним классом С. Алинский понимал не офисных бездельников и представителей новой богемы, а, прежде всего, людей дела – инженеров, конструкторов, линейный персонал в фирмах, банках и других организациях.
С. Алинский понимал, что люди дела, у которых есть определенный достаток с одной стороны, а с другой стороны – навыки практической работы, вряд ли горят желанием вступать в конфронтацию с властью. Поэтому прекрасно зная труды Г. Лебона, Г. Тарда и других, С. Алинский делал ставку не на толпу, а на организацию. Он полагал, для того, чтобы бороться с властью, на первом этапе надо ставить совершенно приземленные, конкретные, бытовые цели. На этом этапе он ставил задачу объединить людей, живущих в одном районе, организовать вокруг общих для них проблем и втолковать, что им нужно сообща финансировать их решение. В свою очередь решение предполагает создание сильной структуры – своего рода кооператива по решению проблем отдельно взятого района – способного к долгосрочной работе.
При этом он отдавал себе отчет, что сам народ организоваться не в состоянии. Для этого ему нужен специально подготовленный, обученный и натренированный организатор. Организатор должен, во-первых, обладать необходимыми знаниями и недюжинным умом, во-вторых, длинной волей и сильным характером, и, в-третьих, иметь суггестивные способности, и быть обученным методам успешного манипулирования людьми и организационной работе. Т. е. ключевой фигурой в концепции С. Алинского был организатор.
Готовились организаторы в специальных школах, открываемых, как правило, при университетах. Наиболее активно эта работа развернулась в Чикаго, включая Чикагский университет, где с системой С. Алинского познакомились Б. Обама, К. Санстейн и др.
При подготовке организаторов С. Алинский сформулировал правила, которые они должны реализовать в своей работе. Эти правила изложены в его главных книгах «Rules for Radicals» и «Reveille for Radicals». В число важнейших правил входят следующие:
• Медленно проникайте, просачивайтесь в такие существующие организации как церкви, профсоюзы, политические партии и т. п. Скрытно добивайтесь влияния внутри этих организаций и затем начинайте перемены с этой платформы.
• Полностью поддерживайте людей в их недовольстве и разногласиях.
• Используйте провокационные вопросы, чтобы манипулировать и использовать людей для предварительно заданной программы. Раздувайте напряжённость между ними как можно сильнее.
• Организатор должен вызвать на себя атаку, которая затем закрепит доверие к нему людей.
• Врага народа необходимо обозначить и назначить персонально.
• Враг должен быть совершенно поляризован, 100 % негативно, как первопричина полного поражения или полной победы.
• Цель оправдывает средства.
• Радикал нацеливается на средний класс, так как он самый большой, и смешивается с ними, говорит на их языке, одевается, как они, использует их нравы, обращается к их моральным принципам.