Всю дорогу до Дома творчества я только и делала, что следила – нет ли за нами «хвоста». Но то ли за нами действительно никто не следил, то ли наши преследователи были настолько искусны, что даже я со всей своей подготовкой и опытом ничего не заметила.
Правда, мне показалось, что бежевый обшарпанный «Москвич», который следом за нами вывернул из соседнего переулка, когда мы выезжали со двора, слишком уж подозрительно едет сзади.
– Ну вот и приехали, – неожиданно для меня произнес Кошкин, сбавляя скорость и подводя свой «Ситроен» к обочине.
Я в очередной раз оглянулась – «Москвич» исчез. Ну, будем надеяться, что это было просто совпадение.
Или?..
«Хотя о чем мне особенно беспокоиться? – подумала я, выходя из машины и снова перекинув через плечо свою сумочку со „шпионскими штучками“. – Даже если они нас и выследили, то застать меня врасплох им не удастся. Все-таки я еще чего-то стою. Не потеряла, так сказать, квалификацию».
Александр Александрович направился к большой высокой двери, на которой красовалась полуразмытая надпись – «Дом творчества юных Фрунзенского района». Слово «района» было размыто почти полностью.
Ну да что возьмешь с провинциального заведения?
Я усмехнулась – сколько уже в этом городке живу, а все никак не могу излечиться от своего столичного снобизма. Ну и придумала – «столичный снобизм»…
Я последовала за Кошкиным. Он уже взобрался по ступенькам крыльца и дергал за ручку тяжелую дверь Дома творчества. Дверь не открывалась.
Ах да! Сегодня же воскресенье! Черт возьми!
Кошкин пнул изо всех сил ни в чем не повинную дверь и, сунув руки в карманы, спустился ко мне.
– Выходной же сегодня… Эх, чтоб вас!..
Я отступила на шаг и прищурилась. Вот здорово – когда Александр Александрович злится, он так похож на Чарли Чаплина! Сразу пропадает вся его благообразность, становится особенно заметен маленький рост. Только тросточки ему не хватает и котелка, да вот еще бородка немного мешает. Ему бы усики…
– Эй! Кому там чего надо?! – прервал мои размышления грозный окрик.
Мы с Чапли… фу ты, с Кошкиным обернулись – дверь, не желавшая пропускать Александра Александровича в здание, приоткрылась, и в проеме теперь торчала бритая маленькая голова охранника. На бычьей, впрочем, шее.
– Кто долбился-то? Щас подолблю кому-то!.. – продолжал грозно вопрошать страж.
Кошкин покосился на меня. Его взгляд, казалось, спрашивал: «Справишься?»
Я кивнула.
– Ну, я долбился, – нарочито лениво и негромко, не вынимая рук из карманов, произнес Кошкин.
Лицо охранника перекосила презрительная усмешка. Он открыл дверь уже до конца и вышел на крыльцо. Здоровый такой парень лет двадцати пяти.
– Ты, что ли? Сморчок плюга… – Тут отчего-то он вдруг замолчал и, прищурившись, внимательно посмотрел на Кошкина.
Мой шеф тоже вынул руки из карманов и поменял выражение на своем лице с лениво-задиристого на заинтересованное.
– Александр… Александрович? – неуверенно спросил охранник. – Дядь Сань?
– Ну да, – растерянно ответил Кошкин. – Лешка, это ты, что ли?
– Я-а…
– Лешка это, – недоуменно почесывая кончик носа, обернулся ко мне Кошкин, – племянник мой… Лет пять, наверное, не виделись. Да, Лешка, пять?
– Шесть… С бабкиных поминок.
«Ничего себе племянничек, – подумала я, – а подолбить дядьке-то своему хотел».
– Да вы заходите! – засуетился вдруг племянник Лешка. – Сейчас тут никого нет, посидим.
– Никого нет, говоришь? – Кошкин побежал вверх по ступенькам. – Конечно, посидим, как же – пять лет не виделись. Шесть то есть.
– У меня и поллитровочка есть, – обрадовался племянник, – на другой случай хотел, но ради такого дела…
Родственники обнялись. Лешка, по своим размерам в два раза превосходящий дядю, с силой похлопал того по спине. Отпустил. Кошкин неловко затоптался на месте. Ему очень хотелось поскорее в Дом творчества.
Я тоже поднялась на крыльцо.
– Ого-го! – наконец-то заметил меня кошкинский племянник. – Жена у вас какая! А, дядь Сань? Молоденькая-то?
– Да это не жена, – кашлянув, отозвался Александр Александрович, – это… э-э… моя сотрудница.
– Сотрудница? Хэ… – хмыкнул племянник Лешка. И хитровато подмигнул Кошкину. – Ну, пойдемте, пойдемте, – снова заторопил он, хлопая огромными ручищами Кошкина по плечу, а меня чуть выше бедра.
Надо же, прыткий какой! Очевидно, он не так понял смысл слова «сотрудница».
Мы совсем было навострились войти в здание, как вдруг Кошкин обернулся ко мне:
– Жень, если уж дело так обернулось… Я сам справлюсь. С родственником.
– Ну, если вы считаете нужным… – начала я.
– А чего? – забеспокоился шебутной Лешка. – Чего ты? – спросил он у Кошкина. – Пускай с нами.
– Да я к тебе… то есть в ваш Дом творчества по делу приехал в общем-то, – проговорил Александр Александрович. – Ну, ладно, потом расскажу, – махнул он рукой. – Что у нас там дальше по списку? – обратился Кошкин теперь ко мне.
– Районное почтовое отделение, – ответила я, – разрешите отправляться?
– Разрешаю. – Он посерьезнел. – Это отделение во-он за углом. Пять минут ходьбы. Полчаса, ну… час тебе хватит? Да? Значит, через час встречаемся здесь.
Я кивнула и начала спускаться с крыльца. Кошкин мужик деловой. Сомневаюсь, что он тут с этим новообретенным родственником станет пьянствовать. Если уж так повезло ему – на племянника нарвался, – должен Александр Александрович сделать все по первому разряду.
– Чего это вы такие? – вполголоса спросил за моей спиной племянник у Кошкина. – Воскресенье же… Дела какие-то…
Я обернулась и быстро, но внимательно оглядела Лешку с ног до головы. Он моего взгляда даже не заметил. Ничего подозрительного, обычный простоватый парень.
Интуиция – или внутренний голос, как хотите называйте, – у меня отлично развита – годы практики. Если человек не вызывает у меня беспокойства с первого взгляда, то, практически, никогда никаких неприятных сюрпризов не бывает. Тем более Кошкин его хорошо знает, все-таки родной племянник…
Но что-то меня беспокоило. Смутно так, тихонько. Как писали в романах девятнадцатого века: из глубины души. Что-то, чего я пока никак не могла понять. Нет, вовсе не в племяннике Лешке тут было дело. Он – чистый.
Другое.
Ладно, шеф сказал «на почту» – значит, на почту. Видимой опасности для Кошкина нет. Да, кстати, с ним еще громила-племянник.