Юрий Коротков с наслаждением вытянул ноги, устроившись в удобном кресле в салоне бизнес-класса.
– Как просторненько-то, – с удовлетворением отметил он, оглядывая заполненный пассажирами салон. – Никогда в таких условиях не путешествовал. А ты?
Настя кивнула, не поднимая головы, – она снимала кроссовки, чтобы надеть толстые носочки, выдаваемые авиакомпанией вместе с дорожным набором.
– Мне приходилось, – сказала она, закончив манипуляции с переобуванием, – но не часто. Спасибо Стасову, он в тех случаях, когда клиент требовал моего присутствия где-то вне Москвы, всегда оговаривал райдер. Модное словечко, его теперь не только к звездам шоу-бизнеса применяют.
– А теперь спасибо твоему братцу, не жалеет он денег на свои затеи, – усмехнулся Коротков. – Ну, давай, рассказывай, делись информацией.
Настя открыла папку, извлеченную из сумки, и почти все время полета пересказывала Короткову то, что успела узнать за день, потраченный на подготовку.
– Значит, опереться нам в Вербицке особо не на кого, – констатировал Коротков. – Сашкин банк, точнее его филиал, начальник УВД и какой-то старый спившийся опер – вот и весь резерв ставки главнокомандующего. В банке нам, конечно, помогут с бытовыми вопросами и с информацией о бизнесе в городе, начальник УВД будет иметь нас в крупном виду и не поможет ничем, это и так понятно. А вот старый опер – ценный кадр, главное, чтобы в запой не ушел. Но он один… Нам бы еще хотя б одного человечка из ОБЭПа и одного спеца по организованной преступности, который знает расклад сил в местном криминалитете. Ну да ладно, что есть – то есть.
– Нужно будет – поищем, дядя Назар обещал поспрашивать в соседних областях.
Самолет совершил посадку в сплошной пелене дождя.
– У тебя зонт есть? – озабоченно спросил Коротков.
– В багаже.
– Вот черт! И у меня тоже. Если будет не рукав, а автобус, поимеем мы с тобой… Еще не хватало простудиться и заболеть!
– А давай всех пропустим и выйдем последними, – предложила Настя. – Выждем, когда перед нами все спустятся по трапу, и бегом по ступенькам, так быстрее будет, чем тащиться в общей толпе, толпа же всегда тормозит – там и пожилые, и пассажиры с детками или с большими сумками.
Но пассажиров бизнес-класса попросили покинуть самолет первыми, о чем Настя, как водится, совершенно забыла: опыт у нее хоть и был, но действительно небольшой. Внизу у трапа стояли два автобуса и микроавтобус с надписью «VIP». Перед микроавтобусом ждала девушка с зонтиком и с табличкой, на которой под логотипом ВИП-зала красовались фамилии Короткова и Каменской.
– Смотри-ка, – радостно заметил Юра, – это за нами. Во дает твой брательник!
Даже за те несколько секунд, которые потребовались, чтобы спуститься по трапу и подойти к микроавтобусу, они вымокли до нитки под обильными холодными дождевыми струями.
– Водитель ждет вас в ВИП-зале, – мило прощебетала сотрудница аэропорта, – позвольте ваши багажные квитанции.
– Что, и багаж сами принесут? – шепотом осведомился у Насти Коротков.
– Даже не сомневайся, – усмехнулась она в ответ.
Пока доставляли багаж, они успели выпить в ВИП-зале по чашке кофе и познакомиться с водителем, симпатичным добродушным мужчиной по имени Володя, который сообщил, что его прислал банк «АПК», что машина взята в аренду и будет круглосуточно в их полном распоряжении и что сам он, Володя, доставит их куда угодно, потому что вырос в этом городе, много лет работал в такси и знает здесь каждую улицу и каждый дом, а управляющий филиалом банка «АПК» их ожидает в офисе и готов выполнить любые посильные просьбы и пожелания.
Одним словом, начиналось все совсем неплохо…
Александр Каменский знал, что пытаться переубедить сестру – занятие пустое, поэтому гостиницу организовал именно ту, которую нашла Настя, а вовсе не ту, которую предпочел бы он сам. Он, конечно, выбрал бы для себя маленький, но дорогой элитный отель с апартаментами где-нибудь в зеленой зоне на окраине. Но Настя попросила заказать номера в самом крупном отеле в центре Вербицка.
– Не хочу, чтобы мы были заметными, – объяснила она брату. – Совершенно не нужно, чтобы весь персонал знал, когда мы ушли, когда пришли и кто к нам приходил. Это мешает. Чем больше гостей, тем проще затеряться среди них. И потом, большой отель – много сотрудников, а люди – это главное в нашем деле. Чем больше людей, тем больше шансов найти надежные источники.
Номера Александр забронировал самые лучшие, просторные, двухкомнатные. Оба номера находились рядом, на шестом этаже, в самом конце длинного запутанного коридора – архитектура отеля оказалась весьма затейливой. Более того, между номерами обнаружилась дверь, которую отпирали, когда приезжал какой-нибудь особый гость с пожеланиями иметь апартаменты с двумя спальнями. Тогда оба номера объединялись в один.
– Вам дверь открыть? – вежливо поинтересовался портье, провожавший их до номеров и тащивший багаж.
– Зачем? – пожал плечами Коротков.
И одновременно с ним Настя Каменская ответила:
– Откройте, пожалуйста.
По лицу портье промелькнула скабрезная ухмылочка, дескать, все понятно, приехала парочка командированных, дама собирается воспользоваться предоставленной свободой, а ее спутник явно такую перспективу даже не рассматривает. Но вслух, разумеется, ничего не сказал, достал ключ, открыл дверь, предложил гостям осмотреть номера и убедиться, что все в порядке, халаты и тапочки на месте, все светильники горят, мини-бар полон, вода из кранов течет, окна открываются, после чего с достоинством удалился.
– Зачем тебе дверь? – с недоумением спросил Коротков, когда они остались одни.
– А фиг его знает. – Настя беспечно махнула рукой. – Мало ли, как сложится… Никогда не знаешь, где и с кем нарвешься на неприятную неожиданность. А так мы будем друг у друга под рукой.
– Ты так говоришь, словно мы все еще работаем на Петровке и приехали сюда какое-нибудь кошмарное убийство раскрывать.
– Да я вообще плохо себе представляю, зачем мы сюда приехали и что будем здесь делать. Поэтому на всякий случай… Ладно, переодеваемся в сухое и поедем в УВД, представимся местному руководству.
– А в банк?
– В банк потом, они нас подождут, не переломятся, все-таки мы для них люди самого хозяина. А для начальника УВД мы никто и звать нас никак, и ждать он не будет, а время уже скоро семь.
– Как семь? – ахнул Коротков. – Мы же рано утром выехали…
– Плюс три часа, ты забыл? Нам еще в самолете об этом сказали, я уже и часы перевела. А ты сладко дрых во время посадки и все прослушал.
– Тьфу ты! – с досадой крякнул Юра. – Тогда ты права, поехали в УВД. Еще вопрос, застанем ли мы начальника на месте.
Слова Насти оказались пророческими: начальник УВД полковник Баев напрочь забыл, что накануне ему звонили из Москвы. Вероятно, звонивший ему высокий чин ни малейшим авторитетом в глазах полковника не пользовался. А может, у начальника УВД других проблем хватало, и держать в голове каких-то командированных отставных милиционеров он и не собирался. Или, как многие начальники, просто делал вид, что забыл, чтобы у гостей не появилось вредных иллюзий насчет собственной значимости. Дежуривший в приемной подтянутый сержант в ладно сидящей полицейской форме доложил по телефону, что прибыли господа Коротков и Каменская из Москвы, и, судя по выражению его лица, из трубки донеслось что-то вроде «Кто такие? Я не вызывал!».
– Вам звонили вчера, – осторожно напомнил сержант.
Вероятно, полковник все-таки вспомнил о звонке, потому что уже через минуту Настя и Коротков перешагнули порог его кабинета. Начальник УВД, грузный, нездорового вида человек, бросил на них взгляд недовольный и одновременно настороженный.
– Слушаю вас. Чем могу помочь?
– Спасибо, Игорь Валерьевич, нам ничего не нужно, – начал Коротков. – Мы сами в прошлом офицеры милиции, работали в уголовном розыске на Петровке, оба полковники в отставке, до полиции не дослужили. И мы понимаем, что никакому начальнику УВД не понравится, если в его город приедут бывшие опера и начнут что-то вынюхивать и собирать информацию. Вы же профессионал, значит, узнаете об этом максимум через два дня. Поэтому мы хотели просто представиться, объяснить цель нашего приезда и ответить на ваши вопросы, поелику таковые у вас появятся.
Заканчивая заранее заготовленную фразу, Юра с трудом сдержал улыбку. Это слово – «поелику» – он освоил совсем недавно, влюбился в него всей душой и употреблял теперь при каждом подходящем случае. И хотя Настя несколько раз по дороге в УВД просила его не выпендриваться и не дразнить гусей, он все-таки не удержался. Они еще загодя решили, что говорить будет Коротков, а Настя помолчит. И вступительную речь отрепетировали в самолете.
– Я могу взглянуть на ваши документы?
Они молча положили на стол перед начальником паспорта и пенсионные удостоверения. Баев внимательно просмотрел их и вернул.
– Так с какой целью вы прибыли в наш город?
– Банк «АПК» хотел бы приобрести участок под строительство большого пансионата для сотрудников сибирских отделений. Разумеется, часть путевок будет реализовываться через коммерческий отдел всем желающим, так что жители Вербицка и любых других городов тоже будут иметь возможность там отдыхать. Нам поручено выяснить, есть ли в окрестностях города подходящие участки, кто их владелец, какова цена и вообще существует ли возможность их приобрести. Кроме того, мы должны прояснить вопрос с рабочей силой, то есть с трудовыми ресурсами, с транспортными коммуникациями, со всей инфраструктурой. Ну и, сами понимаете, немаловажным является криминальная ситуация в городе. Банк крайне не хотел бы оказаться в эпицентре каких бы то ни было разборок. Поэтому, если правовой статус тех участков, которые покажутся нам подходящими, будет вызывать сомнения, банк откажется от намерения строить в Вербицком районе и поищет возможности для организации пансионата в другом месте.
– Под правовым статусом участка вы понимаете…
Баев выжидающе глянул на Короткова. Настю, стоявшую молча, он будто бы вообще не замечал.
– Именно так, Игорь Валерьевич. И сугубо правовую сторону, отраженную в официальных документах, и оперативную информацию, касающуюся наличия интересов преступных группировок. Если мы и попросим вас о помощи, то только в этой части. Думаю, у вас найдутся сотрудники, которые владеют информацией и смогут нас просветить хотя бы в самых общих чертах.
– И это все? – недоверчиво спросил полковник.
– И это все, – твердо ответил Коротков. – А, нет, обманул я вас, не все. Еще у нас просьба от нашего бывшего коллеги найти его товарища и передать ему овеществленный привет.
С этими словами он показал на весьма выразительной формы пакет, который держал в руке. Содержимое пакета недвусмысленно звякнуло.
– Этот товарищ работает у нас?
– Да. Майор Егоров, бывший начальник убойного.
Глаза полковника Баева едва заметно сощурились.
– Бывший, бывший… Знаю такого. И подарок, как я понимаю, тематический. Сами будете искать или помощь нужна?
– Или мы не сыщики? – широко улыбнулся Коротков. – Хоть и бывшие.
И осекся, почувствовав едва заметный тычок локтем.
– Нужна, товарищ полковник, – сказала Настя. – Мы здесь никого не знаем. И даже не знаем, где у вас что находится. Будем благодарны, если нам кто-нибудь посодействует в поисках майора Егорова.
Глаза Баева, когда он посмотрел на Настю, были напряженными, а взгляд тяжелым. Полковник снял трубку, позвонил в дежурную часть, спросил, где Егоров. Оказалось, что майор на месте.
– Убойный отдел в левом крыле, второй этаж, там найдете. Если возникнут проблемы или вопросы – обращайтесь.
– Спасибо, Игорь Валерьевич. Всего доброго.
Сержант в приемной толково объяснил, как пройти внутренними переходами в левое крыло и в каких именно кабинетах второго этажа сидят сотрудники убойного отдела. Выяснилось, что любовь к замысловатой архитектуре была свойственна и тем, кто строил здание УВД. Впрочем, возможно, у проектов гостиницы и этого здания был один и тот же автор.
– И что это было? – сердито спросил Коротков, когда они покинули приемную и двинулись по указанному маршруту. – Мы же договорились, что разговор веду только я, а ты изображаешь тупого статиста, чтобы не раздражать женоненавистников.
– Юр, не кипятись, – миролюбиво ответила Настя. – Мы договорились никак не давать понять, что мы готовились к поездке. Мы договорились делать вид, что мы правильные, но не сильно умные и ловкие. Именно поэтому мы с тобой решили поставить Баева в известность о том, что нам нужно найти Егорова и передать ему подарок. Чтобы никто потом не удивлялся, что мы вообще с ним знакомы и общаемся. У нас же есть телефон Егорова, мы могли просто позвонить ему. Но в рамках того, что мы правильные, но не сильно ловкие, нам следует именно просить помочь его найти, а не рассказывать Баеву, какие мы с тобой крутые сыщики. И все УВД должно знать, что мы с тобой его искали как обычные люди с улицы. Пусть Баев спит спокойно и знает, что мы давно уже не сыщики и все навыки растеряли, если они у нас и были когда-то.
– Ну давай хоть сейчас этому Егорову позвоним, может, его на месте и нет, вышел куда-нибудь или вообще ушел, пока мы до него добираемся.
– Нет, – Настя помотала головой, – нельзя. А вдруг он не один в кабинете? Не нужно, чтобы кто-то слышал, как он с нами разговаривает, пока мы с ним официально не познакомились. Какому начальнику понравится, что его подчиненный в обход руководства общается с непонятными людьми из столицы? Только подставим мужика. А так – все официально, с ведома Баева.
В кабинете с табличкой, извещавшей, что здесь находится начальник убойного отдела, они Егорова искать и не пытались, а из остальных дверей открытой оказалась лишь одна. Именно за ней и обнаружился бывший начальник, а ныне старший опер отдела по раскрытию убийств Виктор Егоров. Был он высоким, морщинистым и изможденно-худым, какими частенько бывают сильно пьющие люди. Возраст, если верить дяде Назару, у него был далеко не пенсионный, но выглядел майор стариком. Сидел он развалившись на стуле, в полном одиночестве, и звук быстро задвигаемого ящика стола не оставлял ни малейших сомнений в том, какому занятию Егоров предавался на рабочем месте.
– От дяди Назара? – равнодушно переспросил он. – Ага, ну давайте, проходите.
Содержимое пакета с подарком его удовлетворило, глаза маслено блеснули, он тут же запер изнутри дверь кабинета, достал стаканы и предложил «принять за знакомство». Настя уклонилась, выразив полную готовность чокнуться с мужчинами кружкой с чаем, а Короткову пришлось принимать огонь на себя, ибо отказываться было никак нельзя.
– До полковников дослужились, – с пьяной завистью тянул Егоров, – конечно, у вас там в столицах-то все проще, народу служит в полиции – тьма, всем места хватает, и звания раздавать не жалко. Когда я пацаном был, генералов в милиции на всю страну было – по пальцам можно пересчитать, а сейчас их в одной только Москве как собак нерезаных. Мне вот ничего уже не светит, так и выйду на пенсию майором. Вам, небось, уже шепнули, что меня с должности начальника отдела выперли, в виде большого одолжения старшим опером оставили в моем же отделе. Народ весь разбежался, работать никто не хочет, все хотят только деньги получать, а убийства раскрывать никому теперь не интересно. А какой может быть интерес, если вон человека обокрали, а он даже заяву не подает, потому что ему размер ущерба – тьфу и три копейки, а я, между прочим, на такие деньги мог бы несколько лет жить как человек.
– Богатые у вас потерпевшие, – заметила Настя. – А откуда же вы узнали, что его обокрали, если он заяву не подавал? Неужто кто-то явку с повинной написал?
– Да прям! – фыркнул Егоров. – Сибиряки, чтобы вы знали, народ упертый, сами никогда не сдадутся, пока их совсем уж в угол не загонишь, да и там еще царапаться будут до последнего. А вон, гляньте, в углу чемодан стоит, вот его и уперли у кого-то. Бомж на вокзале у зазевавшегося пассажира позаимствовал, утащил к себе в норку, а открыть не смог, замок там кодовый. Подручного инструмента, видать, не оказалось, он решил проблему завтра порешать, а сегодня еще попьянствовать, сели они с дружком за бутылочкой, посидели, выпили, поговорили, потом добавили политуры какой-то, у дружка-собутыльника крышу-то и снесло. Приговорил он товарища своего боевого, черепушку ему раскроил, расстроился сильно и заснул тут же. Там его и повязали, прямо на месте. И чемодан забрали. Убивец протрезвел, в душегубстве сознался, а про чемодан ничего сказать не может. Дружок ему похвалился, что, мол, разжился чемоданом, надо бы вскрыть, только аккуратненько, чтобы не покоцать, а то сбыть потом не удастся. А у кого украл, когда украл – ничего не знает. Мы все ждали, что терпила объявится, а его нет и нет.
– И давно нет? – с любопытством спросила Настя.
– Да уж недели три.
– А вы чемодан открыли?
– Ну само собой! А как иначе? Только никаких документов там не оказалось. И вообще ни одного предмета, по которому можно установить личность владельца. Только вещи, одежда там, туалетные принадлежности, короче, стандартный набор командированного.
– Можно, я посмотрю?
– Да смотри, жалко, что ли! Так он и стоит тут в кабинете, все до камеры вещдоков не донесем.
Настя подошла к стоящему в углу чемодану и сразу увидела логотип известного на весь мир бренда. Она примерно представляла себе, сколько может стоить такой чемоданчик. Значит, владелец – человек отнюдь не бедный. Куда же он делся? Почему не заявил о краже? Если сам чемодан и все его содержимое не представляет для него никакой ценности, значит, это человек не просто небедный, а очень-очень небедный.
– Может, его уже в живых нет? – предположила она. – Потому и не заявил.
– Искали. – Егоров допил содержимое стакана и подлил себе еще. – Все трупы в морге перешерстили, не только неопознанные, но вообще все, каждого к этому чемодану примеряли. Никто не подошел.
– А в соседних городах? Может, потерпевший не местный житель?
– Да тоже запросы рассылали, ничего не нарыли. Нет, вот ты представь: если продать этот чемодан и все, что в него напихано, то нормальному человеку вроде меня можно безбедно жить и не работать, а кому-то такие деньжищи – грязь из-под ногтей. И где справедливость?
– Нигде, – вздохнула Настя. – Справедливости вообще нигде нет, а в Москве особенно. Можно, я открою чемодан? Мне просто любопытно.
– Да открывай, мне-то что. Только не умыкни чего-нибудь, – хитро улыбнувшись, добавил Егоров. – Хотя там же все мужское, тебе без надобности. Если что стянешь – имей в виду, все осмотрено и в опись включено, а опись у меня в сейфе, так что все равно узнаю.
Пока Коротков умело поддерживал разговор об отсутствии в подлунном мире добра, ума и справедливости, Настя положила стоящий на колесиках чемодан на пол и расстегнула молнию. Одежда – джинсы, брюки, джемпера, рубашки, футболки, носки, трусы. Две пары обуви сорок второго размера в бежевых матерчатых мешочках. Домашние тапочки в отдельном пакетике. Шарф, вязаная шапочка. Несессер из натуральной кожи с мужскими туалетными принадлежностями. Бумажник, совершенно пустой. И прочие нужные, полезные, но абсолютно невыразительные предметы.
– Бумажник пустой, – заметила она вслух. – В нем что-нибудь было? Вообще-то странно, что человек возит бумажник в чемодане. Обычно его кладут вместе с документами или в сумку, или в карман. Но уж никак не в чемодан.
Егоров обиженно нахмурился.
– Думаешь, если кругом тайга, так тут все воры? Пустой он был, с самого начала пустой. Я тогда и подумал, что, видать, он с этим бумажником ехал, потом купил себе новый, в него деньги переложил и в карман спрятал, а старый жалко было выбрасывать, вот он его и сунул в чемодан.
– Прости, Витя, не хотела тебя обижать. Просто подумала вслух. Слушай, а что это за разговоры про убитых экологов? Их даже в Москве слышно.
– Да хрень полная! – с досадой произнес Егоров. – Можно подумать, у вас в Москве мокрых висяков нет.
– Есть, конечно, – засмеялся Коротков. – Они всюду есть. Это справедливости нигде нет, а вот мокрых висяков всюду навалом. Так что с экологами-то?
– А тебе зачем? – с подозрением спросил майор. – Ты ж вроде как от банка приехал, а не с проверкой из главка.
– Так именно потому, что от банка! Нам же пансионат строить надо, а какой может быть пансионат в районе с плохой экологией? Это у вас по бумажкам все чистенько, а раз экологов убивают, значит, они чего-то накопали про экологическую обстановку. Логично?
– Да иди ты со своей логикой! – рассердился Егоров. – Ну, был труп, человек одинокий, ни с кем не общался, никто ничего толком про него не знал. Лежал себе в морге несколько месяцев, никто и не парился, дело давно в архив ушло как нераскрытое, у нас и так работы выше головы, а людей грамотных не хватает. Потом еще один такой же жмур образовался, баба, похоже было на разбой с убийством, при ней сумки не нашли. Тоже не раскрыли. И вдруг где-то пару месяцев назад всплывает информация, что оба эти трупа, пока еще живыми были, интересовались вопросами экологии и в свободное от основной работы время подвизались в какой-то лаборатории. Где эта лаборатория, что это за лаборатория – никто не знает. Народ шуметь начал, пресса бурно отреагировала, на мэра волну погнали, ну и начальник наш, Баев, тоже задергался, потому что его мэр нынешний привел, и если мэра на новый срок не изберут, то и Баева выкинут к чертям. Короче, Баев нам всем тут хвоста накрутил, все бросились как угорелые дела из архива поднимать. А тут пресса нам выкидывает очередной подарочек: якобы год назад еще одного эколога-любителя грохнули, тоже не раскрыто. Проверили – и правда, был такой труп. Итого трое, получается. И вот прямо на днях приходит в дежурку тетка какая-то и приносит письмо, которое по ошибке ей в почтовый ящик кинули. Адресовано оно недавно убитому кренделю, про которого вообще все забыли, потому что в последние два месяца ничем, кроме экологов этих, никто не занимается. А из письма следует, что он тоже в этой загадочной лаборатории пробавлялся какими-то исследованиями. И якобы прям они там такого накопали, что все под суд пойдут.
– Хреново, – протянул Коротков. – Четыре убийства. Экологи. Да накануне выборов.
– Ну! А я о чем?! Мне-то фиолетово, кого в мэры выберут, мне что при Баеве, что при любом другом начальнике дороги нет. Выгнать – не выгонят, работать некому, а карьера моя и так давно закончилась. Так что я этими убийствами не заморачиваюсь, пусть те, кто хочет перед начальством выслужиться, задницы рвут, им вверх двигаться надо, а мне по барабану. Я потихоньку свое рутинное дело делаю, бытовые убийства оформляю, всяких душегубов, которые за мобильник или за кошелек людей мочат, отлавливаю, это у меня пока еще хорошо получается.
Он горько усмехнулся и снова потянулся к бутылке.
Коротков поднялся и стал натягивать куртку.
– Спасибо тебе, Витя, за гостеприимство, – тепло произнес он. – Я так понимаю, оперативные позиции в городе у тебя крепкие, так мы обратимся, если что? Не возражаешь?
– Обращайтесь, – кивнул майор Егоров. – Друзья дяди Назара – мои друзья. Слышь, Настя, а мне про тебя дядя Назар рассказывал. Только я думал, ты старше.
– Да ладно, – засмеялась Настя, – я уже древняя старуха, пенсионерка. Лет на десять старше тебя.
– Иди ты! – неподдельно изумился Виктор. – А выглядишь… Вот что значит – в Москве жить.
– Вить, – Коротков понизил голос, – Москва тут ни при чем. Просто она не пьет. Совсем. Ничего. Потому и выглядит хорошо. Не то что мы с тобой. А разве настоящий опер может быть непьющим? Вот то-то и оно. Так что мы с тобой – заложники призвания, а Настюха у нас так, примазавшаяся.
Виктор тоже поднялся и быстро прибрал стол, оставив его во вполне приличном состоянии.
– Я тоже пойду, пожалуй, нечего мне сегодня тут отсиживать.
– Подвезти? – предложила Настя.
– Да нет, я пешочком, мне тут недалеко.
Из здания УВД вышли втроем, на крыльце распрощались. Теперь можно было и в банк ехать.
Полковник Баев стоял в своем служебном кабинете у окна, курил и смотрел, как на крыльце московские гости прощались со старым пьяницей Витькой Егоровым. Загасил окурок и взял со стола мобильный телефон.
– Петя, надо встретиться, – глухо проговорил он. – Ты где сейчас? Дома? Ладно, я подъеду.
Через полчаса машина начальника УВД въезжала в ворота участка с симпатичным особняком на окраине города. Хозяин дома – один из самых состоятельных людей Вербицка, Петр Сергеевич Ворожец, невысокий, худощавый и вообще какой-то хлипкий, ждал на дорожке перед домом, играя с двумя лабрадорами, крупной породистой сукой и полугодовалым щенком.
От предложения поужинать Баев отказался, и хозяин пригласил его в кабинет. Рассказ о москвичах много времени не занял.
– Кривые они ребята, ох, кривые, – подытожил полковник. – Партию разыграли как по нотам, мужик выступал, баба молчала, типа она не при делах и вообще ее сюда в качестве любовницы взяли. А у самой глаз острый, вся как струна натянутая, и как только мужик чуть-чуть оступился – сразу поймала момент и исправила. Не нравятся они мне.
– Да брось ты! – беззаботно рассмеялся Петр Сергеевич. – Чего тебе бояться? Что тебе этот банк «АПК»? Знаю я, вполне приличный банк.
– Да лажа это все, Петя! Банк – это прикрытие, неужели ты до сих пор не понял? Это либо из главка ребята с липовыми пенсионными ксивами, либо вообще из ФСБ. Экологи эти, будь они неладны… Уже и до Москвы дошло. Теперь не отмоемся.
– Думаешь? – Петр Сергеевич озадаченно потер пальцами лоб. – А ты у Ананьева спрашивал?
Ананьев был начальником управления ФСБ по Вербицку, и полковник Баев поддерживал с ним нейтральные, но вполне дружественные отношения.
– Так он и скажет, дожидайся. Но я разговор завел, почву прощупал, он в отказе полном. Чего и следовало ожидать. Петя, нужна твоя помощь.
– Конечно, – с готовностью отозвался Ворожец. – Не вопрос. Что нужно?
– Пригласи этих москвичей к себе пожить дня на три-четыре, присмотрись к ним, послушай, о чем говорят, обрати внимание, как ведут себя. Войди в доверие, информацию подай, как надо. Ну, короче, ты понял, не в первый раз. Я должен точно понимать, зачем они приперлись к нам и что собираются здесь вынюхивать.
– Ты обалдел, что ли?! С какого перепугу я буду приглашать людей, которые меня знать не знают? Да они пошлют меня сразу же, и правильно сделают. Я бы на их месте тоже отказался.
– А ты, Петенька, пригласи так, чтобы они не отказались, – вкрадчиво проговорил полковник. – Ты же умеешь, я не сомневаюсь. Ты что, не понимаешь, что выборы на носу? Забыл, чем все может кончиться, если Костя не пройдет на второй срок? Да мы с тобой костьми должны лечь, чтобы этого не допустить! Это не только Косте нужно, это и нам с тобой нужно не меньше, чем ему.
– Не меньше, говоришь? – Глаза бизнесмена сузились в злобном прищуре. – А почему тогда ты один приехал меня просить об одолжении? Где же наш любимый друг Костенька? Замараться боится?
– Ну перестань. – Баев заговорил мягко, как мудрый дедушка с неразумным внуком. – Что ты, как малыш в песочнице, право слово… Ты же прекрасно понимаешь, что накануне выборов Костя не может открыто наносить частные визиты представителям бизнеса, это неправильно. Мы с ним еще вчера говорили о москвичах, и он сам попросил меня обратиться к тебе, но я решил сперва дождаться этих гостей, чтобы посмотреть на них. Вот, посмотрел и пришел к выводу, что без твоей помощи нам не обойтись. Костя тебя просит. И я тебя прошу. Конечно, Костя мог бы позвонить тебе, но вопрос стрёмный, не надо его по телефону обсуждать. Если это действительно ФСБ, то не исключено, что и Костин, и мой телефон уже слушают.
Ему противно было унижаться и просить, но иного выхода он не видел. Конечно, Петьку можно понять, они ведь друзья с детства, со школьных времен, всегда были вместе, всегда друг друга поддерживали и выручали. Но Петькина жизнь сложилась не так благополучно, вернее – благопристойно, как жизни Костика и его, Игоря. По благополучности-то он своих друзей давно обогнал, это понятно. Петя Ворожец с младых ногтей связался с криминалом, в девяностые даже отсидел, правда, не очень долго, но все равно… И бизнес свой построил на грязных деньгах. И до сих пор закон нарушает, в этом полковник Баев не сомневался. Но нарушает по-крупному и умно, не мелочится и не беспредельничает. Баев, заняв должность начальника Вербицкого УВД, поступил честно – предупредил Петра: если лажанешься – прикрыть не смогу, так что ты уж постарайся, а если что – не обижайся на меня. А вот Косте не хватило не то душевных сил, не то мудрости открыто поговорить с другом, он просто официально дистанцировался от Петра, хотя и продолжал общаться с Ворожцом, приезжал к нему в гости, постоянно звонил и всячески изображал дружбу в узком кругу. Однако на праздничных приемах в мэрии, куда приглашали деловую элиту города, Петра Ворожца, владельца Вербицкого химкомбината и большого числа предприятий помельче, не видели. А ведь весь город знает о давней дружбе бизнесмена с мэром. И уже в определенных кругах пошли смутные слухи… Само собой, Петьке это все не нравится. Ему обидно.
Но какое значение имеют такие детские глупые обидки, когда у троих взрослых мужчин есть объединяющая их цель?
Ах, как плохо… как все плохо…
– Ладно, не расстраивайся. – Щуплый Ворожец покровительственно похлопал массивного Баева по плечу. – Сделаю я все, что надо, раскручу твоих москвичей, на молекулы и атомы разложу. Ты прав, Игореха, не следует нам рядиться и ведерки с песочком друг у друга отбирать, мы все трое одной цепью связаны. Сделаю. Я ж понимаю, это Генка Лаевич, хлыщ патлатый, ему в уши дует, против меня настраивает. Костика успокой, скажи: никаких обид. Он должен выиграть выборы. И наша с тобой задача – ему помочь. У Димки день рождения скоро, соберемся, как обычно, посидим, все будет как раньше. Ведь соберемся?
Он вопросительно посмотрел на полковника.
– Обязательно соберемся. Димка – это святое.
Петр Сергеевич открыл бар и прикоснулся пальцами к горлышку бутылки виски.
– Ну что, по чуть-чуть?
Баев отрицательно покачал головой и поднялся с кресла.
– Поеду я. Устал. Завтра день тяжелый.
– Как знаешь. Пойдем, провожу.
Дорога от особняка Ворожца до улицы, где жил полковник, пролегала мимо храма. И, как всегда в последние месяцы, при виде увенчанных крестами подсвеченных куполов Баев ощутил болезненный толчок в сердце.
Зайти… Покаяться…
Нет. Нельзя.
Съеденный в гостиничном ресторане ужин тяжелым комом лежал в животе, и Настя Каменская кляла себя за то, что поддалась на провокацию Короткова, уговаривавшего ее непременно отведать знаменитых сибирских пельменей с мясом и лесными грибами. Порцию принесли огромную, ей хватило бы и одной трети, но, к сожалению, пельмени оказались дивно хороши, и когда Настя спохватилась, метаться оказалось уже поздно, а дышать – трудно. Не помогло ни запивание травяным чаем, ни даже рекомендованный все тем же всезнающим Коротковым глоток водки. Вкусные сибирские пельмени никак не желали перевариваться и дать Насте покой.
Визит в банк надолго не затянулся, управляющий записал все их просьбы, куда-то позвонил и договорился, что на следующий же день их примут в Кадастровой палате, где покажут карту со всеми доступными участками. В Вербицкэнерго их тоже примут и ответят на все вопросы, так же как и в Вербицкводоканале и департаменте природопользования.
Настя и Коротков договорились выезжать назавтра в десять утра, а в девять встретиться и пойти позавтракать. Поставив будильник на 8 часов, Настя с наслаждением приняла душ, долго стояла под горячей водой, с удивлением замечая, что почему-то не может согреться. Ее все время познабливало. С неудовольствием отметила, что полотенце совсем новое и оттого пока еще плохо впитывает воду. Зато халат оказался именно таким, как она любила: длинным и на пару размеров больше, чем нужно. В такой халат так удобно уютно завернуться, и как бы ни села – ноги не высовываются и не мерзнут. Побродив еще несколько минут по просторному номеру, Настя открыла окно и забралась под одеяло, мечтая о сладком крепком сне.
Но не тут-то было. Окна и гостиничного ресторана, и ее номера выходили на одну сторону. А в ресторане гуляла свадьба. Широкая, щедрая, веселая. С размахом такая свадьба. Звуки джаз-банда и голоса профессиональных исполнителей, певших со сцены, сменялись нестройным, но зато громким хоровым пением, взрывы смеха перемежались взрывами петард. Настя вздрагивала, ворочалась в постели, натягивала одеяло на голову, но все равно уснуть не могла. Встала, закрыла окно. Стало вроде потише, но через какое-то время она поняла, что ей душно. Снова открыла окно.
Через полтора часа тщетных попыток погрузиться в сон она встала, закуталась в халат и осторожно подошла к двери, ведущей в номер Короткова. Приоткрыла ее, стараясь не издавать лишних звуков, прислушалась. Со стороны спальни доносился мощный храп. Юрка спал как убитый, хотя ресторанные шумы доносились сюда точно так же хорошо. «Дала же природа некоторым людям умение спать в любой обстановке, – с завистью подумала она, – а меня обделила».
Вторая попытка заснуть тоже закончилась полным провалом, Настя встала, включила свет и уселась за привезенный с собой ноутбук. «Наверное, мне не шум мешает спать, а мысли», – рассеянно думала она, вводя в поисковик название «Ларри Соррено», – логотип именно этого бренда красовался на загадочном чемодане и почти на всех предметах, находящихся внутри его. Про фирму «Ларри Соррено» Настя знала только одно: продукция ее славится своей немыслимой дороговизной. А вот на вид – ничего особенного, неярко, не изысканно, одним словом – совсем обычно. Может, она чего-то не понимает? Вкуса у нее нет, что ли? Или вообще не разбирается в дорогих вещах? Впрочем, откуда ей иметь такие знания и умение разбираться? Но все равно хочется понять, что в этих вещах такого особенного и почему они при внешней невзрачности стоят таких безумных денег.
Официальный сайт оказался на итальянском языке, ибо фирма была миланской, но это Настю Каменскую ничуть не смутило: итальянский язык она знала очень неплохо еще с детства. Вооружившись очками для чтения, она погрузилась в изучение истории семейного бизнеса Соррено, начавшегося еще в конце девятнадцатого века. Секрет дороговизны изделий прояснился весьма скоро: основатель бренда Ларри Соррено сделал ставку на износостойкость своего продукта, начинал он с дорожных кофров, саквояжей и сундуков, и все это, благодаря изобретениям его брата-химика, долгие годы сохраняло товарный вид. Постепенно ассортимент расширялся, внук основателя производил уже не только сундуки и кофры, но и сумки, портмоне, кошельки и портфели. В начале шестидесятых годов двадцатого столетия очередной Соррено взялся за производство одежды, но это было чистым баловством: сделать ее ноской и долговечной не удалось, и эта часть бизнеса, хотя и сохранилась до нынешнего времени, особого развития не получила. Зато к сегодняшнему дню наличествовал широчайший выбор сумок и портфелей всех мыслимых и немыслимых размеров и целевой принадлежности, кошельков, косметичек, несессеров, ремней, папок, обложек для всеразличных гаджетов, ну и, само собой, чемоданов, от самых маленьких до поистине огромных. А девизом бренда стала фраза: «Наш товар вы можете использовать долгие годы и подарить своим правнукам, он будет как новенький».
Разобравшись с историей вопроса, Настя полезла в каталог прошлого сезона. Цены ее просто убили. Это какие же бабки нужно было вгрохать в затею наполнить целый средних размеров чемодан вещами такой безумной стоимости! Просто даже интересно… Виктор Егоров сказал, что если все продать, то можно несколько лет жить безбедно. Неужели правда? Или он просто так ляпнул, для красного словца?
Она достала из лежащего на письменном столе бювара чистую бумагу и приготовилась записывать стоимость. Чемодан, тот самый, который стоял в кабинете у Егорова, вернее, точно такой же, обнаружился сразу, цена была проставлена в евро, в рублях же цифра получилась оглушительной, а ведь если покупать в России, то выйдет существенно дороже. Больше ничего в каталоге коллекции 2013 года найти не удалось. Настя ушла в каталог предыдущего, 2012 года, пытаясь как можно точнее вспомнить, какие именно предметы она видела в чемодане, потом перешла к 2011-му, потом к 2010-му… Наметилась кое-какая система, не очень четкая, конечно. Все, что ей удалось вспомнить и идентифицировать по каталогам, относилось к коллекциям разных лет, самым ранним оказался брелок для ключей – его Настя нашла в каталоге 1992 года, в 1994 году было, судя по всему, приобретено то самое портмоне, которое обнаружилось в чемодане совершенно пустым. «Двадцать лет прошло, – подумала она, – а выглядит, будто только вчера из магазина, ни пятнышка, ни единой потертости, ни царапинки!» Маленький несессер с аккуратно уложенным набором ниток и иголок относился к 1996 году, а вот несессер побольше, в котором, как она помнила, лежали станок для бритья, флаконы с пенкой, шампунем, гелем для душа и мыльница, выпускался в 1998 году. Брючный ремень – 2003-м, джинсы – 2008-м, шапочка и шарф – 2009-м…
Выстроив содержимое чемодана в хронологическом порядке, она обратила внимание, что стоимость покупок неуклонно возрастала из года в год. Человек становился все более состоятельным и мог позволять себе все более дорогие вещи. Но при этом не менял старые предметы на новые. Собственно говоря, зачем их менять? Они в прекрасном состоянии, и если верить девизу фирмы, еще правнукам владельца исправно послужат. С другой стороны, у богатых свои причуды, и Настя Каменская отлично знала, какое количество людей покупают вещи не потому, что старые пришли в негодность, а исключительно потому, что это «новая коллекция». Носить сумку, туфли или шубу из прошлогодней коллекции в определенных кругах считается неприличным. Такой подход всегда казался Насте верхом идиотизма, но он существовал, и с этим приходилось считаться.
Однако человек, которому принадлежал украденный чемодан, к упомянутому кругу явно не относился. Он просто любил вещи Ларри Соррено и регулярно покупал их, сообразуясь с собственными доходами. Заработал – купил. Заработал побольше – купил подороже. Одним и тем же несессером он пользовался без малого два десятка лет, брючным ремнем – десять лет, джинсы «Соррено-мен» носил как минимум лет пять. Интересно, а что он покупал в другие годы? Наверняка обложку для паспорта, сумку для ноутбука, футляр для очков, папку-обложку для айпада, портфель, футляр для ключей, визитницу для кредитных карт… Всего этого в чемодане не было. Но наверняка было в сумке, которую владелец чемодана держал в руке. Компьютер, гаджеты, деньги, документы, ключи и очки – всегда с собой, чтобы были под рукой.
Слушая рассуждения майора Егорова и глядя на чемодан, Настя представляла себе эдакого полукриминального типа, внезапно разжившегося огромными шальными деньгами и решившего экипировать себя для поездки в самом дорогом магазине. Пришел и одним махом все закупил. И почувствовал себя кумом королю, по меньшей мере. Денег он хапнул столько, что даже эти колоссальные траты выглядели каплей в море, поэтому, когда чемодан сперли, он не стал заморачиваться обращением в полицию. Самое ценное и трудновосполнимое – документы, ключи, кошелек и кредитки – не пропало. А все остальное он снова купит. Кроме того, он мог опасаться, что полицейские вполне обоснованно начнут интересоваться: откуда это у него такие деньги появились? Может быть, он – фигура, хорошо знакомая оперативникам, и демонстрировать им внезапно и необъяснимо возросшее благосостояние глупо и неосмотрительно. Еще тогда, в кабинете у Егорова, Настя хотела спросить, не было ли в Вербицке или вообще в области в последнее время крупной кражи, ограбления или финансовой аферы. Хотела – и не спросила. Неловко ей стало. Получилось бы, что она такая умная, из самой Москвы приехала местных оперов работе учить. Наверняка Егоров сам до всего додумался и тысячу раз все перепроверил.
Теперь же она радовалась, что промолчала. Потому что хозяин чемодана выглядел, по ее представлениям, совсем иначе. Спокойный, рассудительный человек, не гонящийся за модой, не тусующийся в гламурных кругах, а если и тусующийся, то абсолютно и категорически плюющий на принятые в этих кругах правила. Очень «сам по себе». Любящий и ценящий свой жизненный путь, свою карьеру, бережно хранящий память о каждом этапе, о каждой ступени.
Но тогда почему же он не обратился в полицию с заявлением о краже? Если ему так дороги эти вещи, если каждая из них обозначает определенную веху в его финансовом достатке, в его карьере, то почему до сих пор не объявился? И вот еще пустой бумажник… Тоже смущает. Если он не склонен менять старые, хорошо сохранившиеся вещи на новые, то зачем купил новый бумажник, когда старый в отличном состоянии? Впрочем, у данного факта может быть простое и очевидное объяснение: кто-то очень близкий и дорогой, например, мама или жена, подарил человеку новый бумажник, и чтобы не обижать дарителя, приходится пользоваться подарком. Ну ладно, допустим. Но зачем тогда возить старый бумажник в чемодане? Лежал бы себе дома в тумбочке… И снова ответ прост и понятен: подарок сделан во время пребывания в командировке. Например, командировка длительная, а тут день рождения случился, жена или любимая женщина приехала к имениннику на денек, поздравить и вручить подарок. Или, как вариант, у хозяина чемодана сделался пылкий роман здесь же, в Вербицке, если он приехал из другого города, или в другом городе, если сам он из Вербицка, и новый бумажник – подарок новой возлюбленной. Одним словом, пустой бумажник в чемодане объяснить легко. А вот отсутствие заявления о краже этого самого чемодана – трудно.
Ответ показался ей очевидным: хозяина чемодана действительно нет в живых. И тот факт, что среди умерших и погибших его не обнаружили, ни о чем не говорит. Искали-то в судебно-медицинском морге, а он мог умереть в любой из больниц Вербицка. Обнаружил кражу чемодана, стало плохо с сердцем или инсульт хватил прямо там же, на вокзале, упал, приехала «Скорая», увезли в стационар, а человек умер, не приходя в сознание. И никому не успел рассказать о краже. Надо будет все-таки спросить у Егорова как-нибудь аккуратно и необидно, проверяли ли они морги городских больниц.
Хотя зачем? Что ей этот чемодан и его владелец? Она приехала участок под строительство искать. Ну и в качестве факультативного развлечения, может быть, если сильно повезет, ей разрешат чуть-чуть поковыряться в деле об убитых экологах. А кража чемодана и убийство бомжем своего собутыльника к делу ни малейшего отношения не имеют. Это она просто себя занимает видимостью работы, чтобы убить время, пока утихнет громкая разгульная свадьба, окончание которой, казалось, не наступит никогда.
Ей стало грустно. Она так любила свою работу! То, чем ей приходится заниматься сейчас, в частном детективном агентстве Владислава Стасова, нравится ей куда меньше. Разумеется, свою новую работу она делает добросовестно, порой даже душу вкладывает, и иногда – хотя редко-редко – даже бывает интересно, но… Это не то. Все не то. И не так.
Настя чихнула и полезла в сумку за пачкой бумажных платков. Пока искала их, чихнула еще два раза. Как только она оторвалась от компьютера, мозг вновь обрел способность контролировать тело, и результаты контроля немедленно выдали три факта, один хуже другого: ее до сих пор познабливало, заложен нос и противно царапает в горле. «Приехали, – зло подумала она. – Вот только простуды мне сейчас не хватало! И когда успела-то? Вымокла до нитки между салоном самолета и микроавтобусом? Да ерунда полная! Ну вымокла… В первый раз, что ли? Правда, после этого довольно долго пробыла в мокрой одежде, и пока кофе пили, сидела, кажется, под самым кондиционером… Дура! Ну какая же я нелепая дура!»
От злости на саму себя невольно выступили слезы. Отлично! Расплакаться сейчас – самое оно! И без того нос заложен, а если разреветься, так и вовсе дышать нечем станет. И вообще, тетка пенсионного возраста плачет в номере гостиницы в чужом далеком городе… Мелодрама дешевая! Настя сердито помотала головой и решила все-таки лечь в постель. Свадьба, кажется, рассасывается, громких звуков уже намного меньше. Есть надежда, что удастся уснуть, она поспит хотя бы часа три и встанет бодрая и веселая. Купит в аптеке какой-нибудь спрей для носа, а горло само пройдет, оно жить не мешает.
Она поплотнее закуталась в одеяло, положила на ухо вторую подушку. Перед глазами продолжали мелькать картинки из каталогов Соррено – бесконечные кошельки, сумки, портфели, чемоданы, обложки…