Сборник постановлений по министерству народного просвещения. Т. 1. 1802−1805. СПб., 1875. С. 120. Как бы демагогически ни звучала эта формулировка, не нужно забывать, что в описываемое время в русском обществе и ближайшем окружении Александра I были рьяные противники университетского образования, откровенно заявлявшие, что если вообще «любовь у наукам и забота о них есть опасная ошибка, то особенно вредно изучение «прав», ибо в раннем возрасте человеку полезно знать из общественного устройства только три вещи: «первое – что Бог сотворил человека для общества, второе – что для общества необходимо правительство, третье – что каждый обязан повиноваться властям…» (Сухомлинов М. Материалы для истории образования в России в царствование императора Александра I. СПб., 1866. С. 34).
Последние в количественном отношении вначале даже превалировали над первыми.
Как свидетельствует один из историографов Казанского университета Н.Н. Булич, в эти первые годы «преподавание носило весьма неопределенный характер: о какой-либо специальности и думать было нечего… С лекции, где разбирались стилистические красоты ломоносовской оды, студенты шли слушать теорию гальванизма: от объяснений… Овидия переходили к тригонометрическим задачам, с германского права шли на ботанические лекции» (Булич Н.Н. Из первых лет Казанского университета. Казань, 1887. Ч. 1. С. 51).
Модзалевский Л.Б. Материалы к библиографии Н.И. Лобачевского. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. С. 143.
Сановная аристократия, стоящая во главе ведомства народного просвещения, не могла простить Солнцеву ни его «плебейского» происхождения (он был сыном сельского священника), ни быстрого взлета его ученой карьеры. В период, предшествующий наполеоновскому вторжению, русские чиновники от науки были рады принять в университет любого дипломированного иностранца, отдавая ему предпочтение перед отечественными учеными. Так, в глазах одного из попечителей Казанского учебного округа М.А. Салтыкова Г.И. Солнцев был не более чем «выскочка».
Булич Н.Н. Из первых лет Казанского университета // Ученые записки Императорского Казанского университета. 1891. Ч. 2. С. 254.
«Преподавание философии и логики и кафедра философии, − пишет один из современных исследователей, − оказались в сфере пристального внимания общественности и университетского руководства. В противоположность реакции, насаждавшей на кафедре философии идеализм и мистику, передовые деятели университета отстаивали право на свободную и самостоятельную мысль, стремились к приглашению на философскую кафедру лучших, прогрессивных по своим взглядам преподавателей» (Тузов Л.Л. Из истории философской мысли в Казанском университете. Полемика А.С. Лубкина против кантовской философии // Ученые записки Казанского университета. Т. 116. Кн. 5. Общеуниверситетский сборник. Казань, 1956. С. 268).
«Благодаря этому из всех отделений старого университета… отделение нравственных и политических наук давало… более всего духовного и нравственного содержания своим слушателям…» (Булич Н. Из первых лет Казанского университета // Ученые записки императорского Казанского университета. 1890. Кн. 1. С. 59).
Не случайно ставленник Магницкого и проводник его идей на посту ректора Казанского университета – Г.Б. Никольский, сменивший Солнцева, уподоблял деистов «малым антихристам» (см. речь Г.Б. Никольского на торжественном собрании университета 17 января 1821 г. (Казанский Вестник. 1821. Кн. 5. С. 50)).
Прямую связь между самодержавием и православием весьма откровенно показал сам Магницкий, открыто заявив, что «самодержавие без православия есть одно насилие» (см.: Магницкий М.Л. Краткий опыт о народном воспитании // Сборник исторических материалов, извлеченных из архива первого отделения собственной его императорского Величества канцелярии. СПб., 1876. Вып. 1. С. 369).
Уже летом 1821 г. министр народного просвещения «временно» отстранил Солнцева от преподавания. Магницкий, став попечителем, конфиденциально писал новому ректору Никольскому в декабре 1822 г.: «Я намерен представить об увольнении Солнцева. В сей мысли мы с Вами встретились» (см.: Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете, ед. хр. 4777, л. 25 об., подлинник. Публикуется впервые).
Однако сломить такую сильную личность, как Солнцев, было непросто, и еще до окончания комедии суда он получает новое назначение, но уже по ведомству министерства юстиции: председателем Казанской палаты уголовного суда. Через год его перевели на должность казанского губернского прокурора (более скромную, чем прежде, при наличии военного губернатора), и занимал он этот пост более 20 лет, до выхода своего на пенсию в 1844 г. (см.: Агафонов Н.Я. Из Казанской истории. Казань, 1906. С. 46). Однако не это самое главное в библиографии Солнцева: до конца своих дней он не терял интереса к науке и связей с Казанским университетом, постоянно присутствуя на публичных «диспутах» (защитах диссертаций), а иногда и принимая в них участие в той или иной форме, о чем свидетельствуют современники. На посту губернского прокурора он активно содействовал открытию в Казани института благородных девиц – первого в Поволжье учебного заведения для женщин. Умер Солнцев в возрасте 90 лет, в 1866 г. В последний путь его провожали ученые Казанского университета, а «прощальное слово, достойное заслуг, знамениого юриста», произнес А.М. Бутлеров (см.: Агафонов Н. Краткие сведения о жизни Гавриила Ильича Солнцева. Казань, 1867. С. 27).
Загоскин Н.П. История Казанского университета. Казань, 1904. Ч. 3. С. 448.
ЦГА ТАССР, ф. 977, опись юридического факультета, ед. хр. 5, л. 14.
Там же.
Институт репетиторства возник с первых лет существования нравственно-политического отделения в связи с необходимостью «репетировать», повторять лекции профессоров-иностранцев. Постепенно это вошло в обязанность студентов-кандидатов, руководимых специальным педагогическим институтом, созданным внутри Казанского университета. Репетиторство, как один из методов преподавания, сохранялось в течение чуть ли не всего XIX века. Министерским предписанием от 16 августа 1842 г. было рекомендовано сократить либо полностью отменить репетиторство, однако юридический факультет представил в совет университета свое мнение о необходимости сохранения «репетиций», утверждая, что в некоторых случаях они бывают полезнее самих лекций, так как «не только знакомят преподавателей с достоинством их слушателей, но указывают на непонятные места их чтений и пополняют самые курсы изъяснениями и дополнениями, на них делаемыми» (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 184, л. 19 об.). Из этих слов можно сделать вывод, что репетиторство проводилось в основном самими лекторами и носило характер повторения пройденного материала. В последние десятилетия XIX века «репетиции» превратились в собеседования – «коллоквии» (см. там же, ед. хр. 416, л. 4).
Так, например, в 1830−31 академическом году в «разрядах» (курсах) факультета обучались: на 1-м – пять человек, на 2-м – семь, на 3-м – один, окончивших полный факультетский курс было семь человек (см: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 47, л. 1−2, 8). В качестве «своекоштных» студентов эти представители дворянской молодежи пользовались правом свободного выбора своей дальнейшей карьеры после окончания университета. Имеются данные, что многие из них занимали места учителей правоведения в так называемых благородных пансионах при гимназиях губернских городов.
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 49, л. 105−106. Уже дореволюционные историографы университета справедливо указывали, что Устав 1835 г. ориентировал на изучение не прав, а законов. Действительно, отечественное правоведение как бы обратилось вовнутрь, занялось рассмотрением действующего законодательства.
Николай Ратовский, блестяще закончивший курс в Казанском университете, весной 1841 г. защитил магистерскую диссертацию и начал преподавание по кафедре гражданского права. В 1884 г. он получил специальную командировку в Петербург – «для изучения практического делопроизводства и слога» в Сенате и Министерстве юстиции. Как ни узки были эти задачи, молодой ученый сумел их расширить, посещая занятия в университете, педагогическом институте и училище правоведения. Политические симпатии Ратовского определили его связь с кружком Петрашевского (см. об этом: Шофман А.С. Казанский период в жизни Доржи Банзарова. Улан-Удэ, 1956. С. 77). Вернувшись в Казань, молодой ученый стал усиленно и систематически изучать судебную практику, начиная с низшей судебной инстанции – Казанского уездного суда, и много сделал для постановки практических занятий со студентами.
О Д.И. Мейере написано достаточное количество исследований и воспоминаний, сходных между собой в чрезвычайно высокой оценке трудов и личности этого выдающегося человека своего времени. Однако в этих работах Мейера рисуется как борец-одиночка на фоне сухих и бездарных чиновников от науки. Нам представляется, что сила Мейера определялась не только его индивидуальными качествами, но и той группой молодых, прогрессивно настроенных преподавателей, которые сплотились вокруг него на факультете на рубеже 40−50-х гг. и которые попытались противостоять (иногда не без успеха) рутинным, чиновничье-бюрократическим традициям, сложившимся на факультете в предшествующий период.
Всего за год пребывания в Казани и университете Мейер сумел привлечь к себе сердца многих студентов и коллег, а также получил широкую известность в городе как человек умный и честный, с широкими гуманными взглядами, превосходный преподаватель. Обаяние личности Мейера было огромным, как и его влияние на современников. Так, в день защиты Мейером своей магистерской диссертации в Казани не смог состояться концерт известного в то время артиста-гастролера, ибо все культурное общество города было в университете на диспуте Мейера (см.: Певзнер Г.С. Д.И. Мейер – выдающийся русский цивилист // Ученые записки Казанского государственного университета. Т.116. Кн. 13. Из истории юридической мысли в Казанском университете. Казань, 1956. С. 24).
Гольмстен А.Х. Ученые юристы и гражданское правосудие // Журнал Министерства юстиции. 1905. № 4. С. 122.
Отечественные записки. 1859. Т. 126. С. 85. Рецензия Т. Шишкина на второе издание «Чтений Д.И. Мейера».
Овсянников Н. Из записок студента Казанского университета // Русский архив. 1909. Кн. 3. С. 472.
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 293, л. 3. Особо следует отметить, что, как правило, ответы преподавателей на подобные вопросы сводились к тому, чтобы «внушать слушателям справедливое убеждение, что постановления отечественного законодательства и правительственные меры направлены на распространение истинного благоденствия подданных» (там же, ед. хр. 311, л. 56 об.). Не в этом ли различном подходе к своим обязанностям ученого и гражданина можно найти ответ на слова Н.Г. Чернышевского, сказанные им по поводу кончины Мейера: «Большинству русской публики все еще слишком мало известно имя покойного Мейера, одного из тех героев гражданской жизни, все силы которых посвящены осуществлению идей правды и добра… Но зачем они погибают так рано?» (Чернышевский Н.Г. Сочинения. Т. 4. М., 1948. С. 670).
Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. М.-Л., 1956. Т. 38. С. 60.
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 211, л. 1.
Модзалевский Л.Б. Материалы к биографии Н.И. Лобачевского. С. 433−437.
Камеральное отделение в составе юридического факультета было искусственным образованием и бесславно прекратило существование «само собою», как сказано в отчете университета за 1864−1865 гг.
В связи с буржуазными реформами 60-х гг. лица, оканчивающие юридический факультет Казанского университета, использовались на различных должностях судебного ведомства, в присяжной адвокатуре, а также и на иной государственной службе – в конторах по строительству железных дорог, по управлению горным Уральским округом; в земских и городских органах, позднее – на должностях земских начальников (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1317, л. 47.
Составление учебных программ – «планов преподавания» возлагалось преимущественно на самих преподавателей. В отделе рукописей научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского Казанского университета хранятся копии этих программ, собранных и прокомментированных И.А. Емельяновой.
Текст правил см.: ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 610, л. 44−45.
Там же, ед. хр. 969, л. 17.
Цит. по кн.: Ответы совета Казанского университета на вопросы министра народного просвещения по устройству университетов. Казань, 1901. С. 30, 32−33.
Один из студентов-юристов конца XIX века (будущий комиссар юстиции сначала Казанской губернии, а затем ТАССР – А.Н. Нехотяев) много позднее вспоминал в автобиографии, что в городе Симбирске, в гимназию которого он поступил на девять лет позднее, чем Владимир Ульянов, существовал кружок из гимназистов и семинаристов. Благодаря деятельности этого кружка молодежь к окончанию гимназий и семинарий была достаточно хорошо знакома с историей революционного движения, произведениями Герцена, Чернышевского, Писарева, имевшимися переводами работ Маркса (см.: Партархив Татобкома КПСС, ф. 15, оп. 2, ед. хр. 413, л. 379 об.).
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 621, л. 7 об.
Там же, ед. хр. 697, л. 11−18.
Юридическое общество при Казанском университете, объединившее правоведов-ученых с юристами-практиками и земскими деятелями, возникло в 1879 г.. Подробнее см.: Тельберг Г. Историческая записка об учреждении и деятельности Казанского юридического общества за первые двадцать пять лет его существования (1879−1903). Казань, 1906.
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 211, л. 41 об.
Там же, ед. хр. 511, л. 68; ед. хр., л. 2; ед. хр. 559, л. 34−35.
Вот неполный перечень этих тем: «История Пензенской губернии до 1801 года», «Об организации управления киргизским народом, подчиненным государственной власти России», «Рождаемость населения Казанской губернии в сравнении с рождаемостью Европейской России и государств Западной Европы», «Землевладение в Казанской губернии», «Экономическое положение крестьян Бугурусланского уезда Самарской губернии по данным земской статистики» (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 547, л. 49, ед. хр. 622, 628, л. 79).
Так, в ответ на указание министерства о введении в учебный план факультета обязательного курса гражданского права прибалтийских губерний («Остзейское право») ученые факультета представили следующие соображения: 1) первостепенное значение для русских университетов имеет изучение русского гражданского права, тогда как изучение местных законов не столько требуется, сколько допускается; 2) поскольку в России имеется много народностей, живущих по своим законам или обычаям, то изучать все эти законы и обычаи нет возможности, но делать при этом исключения для одного только Остзейского права нет никаких оснований. При этом ученые факультета высказывают следующую интересную мысль: если в Западном крае нужны юристы, знающие Кодекс Наполеона, в Туркестане и на Кавказе – знатоки местного права, то для юристов всего Среднего и Нижнего Поволжья и значительной части азиатских губерний желательным является знакомство с мусульманским правом. «Многочисленное мусульманское население, − говорится в этом документе, − живя своей обособленной жизнью, требует нередко особо внимательного отношения к нему со стороны местной администрации и судебных деятелей. Таким образом, для студента… Казанского университета несомненно полезнее было бы ознакомиться с правовыми нормами, действующими среди местного татарского, башкирского и киргизского населения и прослушать курс мусульманского права…, чем слушать курс одного из партикулярных немецких прав…» (ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 839, л. 1−5). Любопытно, что, мотивируя это свое мнение, ученые факультета ссылались на положительный опыт профессора Осипова, который якобы уже в 1894 г. включал в учебный план факультета необязательный курс мусульманского права (там же, л. 8). Однако иных материалов, подтверждающих этот факт, обнаружить не удалось.
Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 31. С. 159.
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1109, л. 41.
Наиболее «левые» позиции среди преподавателей-правоведов занимал в эти дни уже упоминавшийся А.И. Елистратов, разделявший многие из требований революционной социал-демократии, за что ему пришлось понести и определенную кару: в период революции он подвергся денежному штрафу со стороны казанского губернатора за публичное высказывание радикальных политических взглядов, а в 1908 г. был «освобожден» попечителем от преподавания (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1164, л. 47).
Британ И. Наша профессура // Казанский телеграф. 1907. 8 апр. № 4244.
Как совершенно справедливо указывает исследователь революционного движения казанского студенчества А.А. Элерт, «постоянная борьба с нуждой, которую приходилось вести демократическим слоям студенчества, порождала у них ненависть к самодержавию» (Элерт А.А. Очерк студенческого движения в Казани накануне революции 1905−1907 гг. Казань, 1961. С. 17). Низкий уровень материальной обеспеченности студентов констатировали и сами профессора Казанского университета (см.: Ответы совета Казанского университета на вопросы министра народного просвещения по устройству университетов. С. 21).
Соколов Н. Плоды автономии. Посвящается Загоскину и К. // Казанский телеграф. 1907. 3 апр. № 4239.
См.: Элерт А.А. Указ. соч. С. 81, 82.
Цит. по кн.: Хасанов Х.Х. Революция 1905−1907 годов в Татарии. М.: Наука, 1965. С. 62.
См.: Залесский В.Ф. Опыт характеристики. Оттиск из журнала «Мирный труд». Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете, ед. хр. 3614, л. 1−39.
ЦГА ТАСС, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1109, л. 54. Заявление-подлинник подписано делегатами сходки С. Юрьевым, Вл. Серебряковым, Ник. Шевниным.
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридичекого факультета, ед. хр. 1144, л. 1−8.
Там же, ед. хр. 1175, л. 2.
С соответствующей просьбой об учреждении такого кружка (первоначально – для занятий гражданским правом) студенты обратились к Г.Ф. Шершеневичу. В письме указывалось, что «с целью развития в студентах научной самостоятельности и расширения их научных интересов, а также в видах сближения студентов между собою и профессорами на почве общих интересов – образуется при Юридическом факультете студенческий кружок…». Далее были приложены правила, выработанные для деятельности кружка самими студентами. До 1903 г. вопрос решался в высших сферах – у попечителя, затем – министром. Однако в 1904 г. подобное коллективное прошение студентов последовало вновь, после чего кружок и начал свою деятельность. В отличие от первоначально проектировавшейся организации, когда предполагалось, что руководитель кружка по представлению декана должен назначаться попечителем, в новых условиях руководитель кружка избирался самими студентами – членами кружка из числа преподавателей факультета (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридичекого факультета, ед. хр. 1007, л. 1−26).
Так, например, один из окончивших юридический факультет Казанского университета, представляя письменное сочинение для получения диплома 1-й степени, с удовлетворением писал, адресуясь к профессору-государствоведу В.И. Ивановскому: «Невольно вспоминаю Ваши слова, многоуважаемый профессор, сказанные два года тому назад, при заключении общего обзора государственного устройства России: «Будем надеяться, что Россия находится на пути к конституционализму» (ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1245, листы не нум. (автор работы – присяжный поверенный Д. Фридман, тема сочинения: «Важнейшие особенности Государственной Думы как нижней палаты России»)).
См.: Конспект по финансовому праву. Ответы на билеты, составленные применительно к программе по финансовому праву по Янжулу и Озерову. 1908. С. 82−83.
Именно об этом заявил в своей вступительной лекции профессор В.К. Пискорский 30 октября 1906 г. (см.: Пискорский В. О предмете, методе и задачах науки всеобщей истории // Ученые записки Казанского университета. 1907. Т. 74. Кн. 1. С. 4, 5).
ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1172, с. 4.
С конца XIX века при юридическом факультет Казанского университета были организованы и начали действовать учебные кабинеты статистики, гражданского и уголовного права.
См.: Студенчество юридического факультета Казанского университета в религиозном, научном, политическом и общекультурном отношениях по анкете 1 ноября 1907 г. Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете. Ед. хр. 7294, л. 22−24.
Там же, л. 25.
Там же, л. 27.
Там же, л. 29−30.
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 519.
Финке И.Х. К патриотам. Казань, 1814.
Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань, 1816. С. 1−2.
Там же. С. 3.
Там же. С. 11−13. Нужно заметить, что современные представители естественно-правовых теорий указывают на эти цели естественного права в совершенно противоположных задачах, с целью оправдать произвол буржуазных судей и администрации, их отказ от принятых ранее законов.
Там же. С. 11, 235.
См.: Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань, 1816. С. 117−118.
Там же. С. 119−120.
Тетради лекций профессора Солнцева. Л. 6. Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете.
Тетради лекций профессора Солнцева. Л. 50 и сл.
См.: Солнцев Г. Российское уголовное право (Казань, 1820). Ярославль, 1907. С. XXVI.
См.: Солнцев Г. Российское уголовное право (Казань, 1820). Ярославль, 1907. С. XXVI.
Там же. С. 1
Там же.
Там же. С. 54.
Там же. С. 104, 109, 169 и др.
Там же. С. 107.
Там же.
См.: Солнцев Г. Российское уголовное право… С. XIV. Как известно, изложение вопросов уголовного права и судопроизводства, приведенное в наказе, заимствовано Екатериной у видного итальянского юриста Ч. Беккарна.
Цит. по: Залесский В.Ф. История преподавания философии права в Казанском университете в связи с важнейшими данными внешней истории юридического факультет. Казань, 1903. С. 80.
История Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1954. С. 20.
Залесский В.Ф. История преподавания… С. 330.
Вульфсон Г.Н., Бушканец Е.Г. Общественно-политическая борьба в Казанском университете в 1850−1861 гг. Казань, 1905. С. 22.
Чернышевский Н.Г. Сочинения М., 1949. Т. 2. С. 782−783.
Мейер Д. О значении практики в системе современного юридического образования. Казань, 1855. С. 8.
Там же. С. 9.
Там же. С. 3.
Мейер Д. Русское гражданское право. 1915. С. 4−5.
Мейер Д. Русское гражданское право. 1915. С. 73.
Мейер Д. О значении практики в системе современного юридического образования. С. 6.
Более подробно о его деятельности в области науки гражданского права см.: Певзнер Г.С. Д.И. Мейер – выдающийся цивилист // Ученые записки Казанского университета. 1956. Т. 116. Кн. 13.
Русское гражданское право. Чтение Д.И. Мейера. Изд. 10. Петербург, 1915. С. 30−34. Мейер, кстати, приводит довольно любопытный по тому времени пример о конфликтах законов местожительства. «…Так, − пишет он, − ни одно европейское законодательство не признает рабства, а потому негр-невольник, прибывший в Европу, не признается рабом, а принимается за лицо свободное» (там же. С. 31).
Лунц Л.А. Международное частное право. М., 1949. С. 71.
Мейер Д.И. Юридическое исследование относительно торгового быта Одессы. Казань, 1855. С. 4.
Шофман А.С. Из истории Казанского университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1954. С. 5.
ЦГА ТАССР, ф. 977, ед. хр. 10502, л. 1.
В.Э. Грабарь в своем известном произведении «Материалы к истории литературы международного права в России» согласился с тем, что к изложению начал международного частного права Н.П. Иванов был вдохновлен лекциями цивилистов (см.: Грабарь Э.В. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 331).
Лунц Л.А. Международное частное право. С. 71.
Аннотация на эту книгу содержится в «Московских университетских ведомостях» (1886. № 6. С. 533).
Иванов Н.П. Основание частной международной юрисдикции. Казань, 1865. С. 21.
Там же. С. 20.
Там же. С. 22.
Иванов Н.П. Основание частной международной юрисдикции. С. 21.
Там же. С. 6.
Отзыв профессора А.М. Осипова напечатан в «Ученых записках Казанского университета» (1874. № 6. С. 472, 475).
См.: Иванов Н.П. Характеристика международных отношений и международного права в историческом развитии. Казань, 1874. С. 15.
Иванов Н.П. Характеристика международных отношений. С. 17.
Там же. С. 181.
Канарский был одним из организаторов «молодой Польши». Будучи одно время в эмиграции в Париже, издавал газету, выступавшую за совместную революционную борьбу польского и русского народов.
ЦГА ТАССР, ф. 977, юридического факультета, 1839, ед. хр. 10, л. 1.
ЦГА ТАССР, ф. 977, юридического факультета, 1839, ед. хр. 8, л. 11.
Изложение дается в книге В.Ф. Залесского «История преподавания философии права в Казанском университете…» (С. 353 и далее).
Станиславский А. О происхождении положительного права. Харьков, 1856. С. 48.
Там же. С. 23−24.
Там же. С. 15−16.
Там же. С. 21−22.
Станиславский А. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. СПб., 1853. С. 8.
Там же. С. 9.
См.: Иванова З.Д. Юридический факультет Казанского университета в период пребывания на нем В.И.Ленина // Ученые записки Казанского университета. 1956. Т. 116. Кн. 13 С. 8.
Загоскин Н.П. Лекции по энциклопедии права, прочитанные в 1886/87 акад. году юристам первого курса. Литография. С. 2.
Там же. С. 2−3.
Там же. С. 21.
Загоскин Н.П. Лекции по энциклопедии права… С. 51.
См. там же. С. 54.
См. там же. С. 61, 121.
См. там же. С. 68.
См. там же. С. 91 и далее.
Разумеется, в настоящем параграфе мы не претендуем на анализ и характеристику хотя бы главных из них. Произведения Шершеневича нуждаются в специальном разборе. Здесь же поставлена более скромная задача: показать его исходные методологические и общественно-политические позиции, тем более что работам Шершеневича присущи те черты, которые свидетельствуют об ограниченности буржуазной юридической науки.
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1910. Вып. 1. С. 201.
Там же. С. 260.
Шершеневич Г.Ф. Определение понятия о праве. Казань, 1896. С. 74; Общая теория права. Вып. 1. С. 212.
Там же. С. 73.
Там же. С. 63.
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1911. Вып. 2. С. 494.
Там же. С. 495.
Там же. С. 501−502.
Там же. С. 504−505. «Если бы мы не знали, − пишет автор, − степень экономической культуры какого-нибудь народа, но имели бы данным его право, мы могли бы воспроизвести высоту его экономического развития по правовым данным» (Указ. соч. С. 508). Это лишний раз говорит о понимании им глубокой связи между правом и экономической культурой.
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 1. С. 123.
Там же. С. 497.
См. письмо Ф. Энгельса к Г. Штаркенбургу от 25 января 1894 г. (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные письма. М.: Госполитиздат, 1953).
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 1. С. 125.
Там же. С. 125−126.
Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 2. С. 358.
Там же. С. 367.
Шершеневич Г.Ф. О чувстве законности. Казань, 1897. С. 10.
Там же. С. 12−13.
Более подробно взгляды и работы А.А. Пионтковского анализируются в специальном очерке, помещенном в сб.: Новое уголовное и уголовно-процессуальное законодательство РСФСР. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1961.
Пионтковский А.А. Уголовное право (пособие к лекциям). Часть общая. Казань, 1913. С. 2−4.
Там же. С. 7.
Пионтковский А.А. Уголовное право (пособие к лекциям). Часть общая. Казань, 1913. С. 2−4.
См.: Булич Н.Н. Из первых лет Казанского университета (1805−1819): рассказы по архивным документам Н. Булича. Казань: Тип. Императорского университета, 1891. Ч. 2. С. 49−51, 54, 57−59.
См.: Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань: Тип. Императорского университета, 1816.
Кант И. Сочинения. В 6 т. Т. 4. М., 1965. Ч. 1 С. 280.
Там же. С. 270.
См.: Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань: Тип. Императорского университета, 1816. С. 2−3.
Философия: учебник для вузов / Под общ. ред. В.В. Миронова. М.: Норма, 2008. С. 120.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 2.
См. там же. С. 3, 19−22.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 4−5.
См. там же. С. 7−8.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 9−10.
См. там же. С. 10−11.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 11.
См. там же. С. 125.
См. там же. С. 227.
См. там же. С. 11.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 113.
См. там же. С. 34.
Там же. С. 37.
Шершеневич Г.Ф. История философии права. 2-е изд. СПб., 1907 (изд. бр. Баш-маковых). С. 502.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 126.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 222.
См. там же. С. 224.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 47.
См. там же. С. 69−70.
См. там же. С. 79−80.
См. там же. С. 90−91.
См. там же. С. 96, 98.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 229.
Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. Учения Нового времени. XVI–XVIII вв. и XIX в. 2-е изд., испр. и доп. М., 1912 (Т-во «Печатня С.П. Яков-лева»). С. 266.
См.: Финке И.Х. Указ. Соч. С. 112.
См. там же. С. 121.
Финке И.Х. Указ. соч. С. 117.
См. там же. С. 119, 127.
См.: Руссо Ж.Ж. Политические сочинения / Изд. подг. Б. Бернарди, С.В. Занин; Отв. ред. И.А. Исаев. СПб.: Росток, 2013. С. 135.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 128.
Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 272.
См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 129−130.
См. там же. С. 141.
См. там же. С. 155−159.
См. там же. С.167.