Я сложил руки на парте и опустил на них подбородок, увлеченно наблюдая за ерзаньем Аерина на стуле. Сегодня он особенно чем-то возбужден. Погрызенный со всех сторон карандаш, скинутый его локтем еще в начале второго урока, так и остался валяться под ногами. Изредка Аерин наступает на него подошвой своих кроссовок и перекатывает по полу.
Минутная стрелка в часах, висящих над классной доской, прекратила свой бег еще позавчера, но никто особо не придал этому значения, словно так и должно быть. Учитель в очередной раз остановился около парты Аерина и, не отвлекаясь от чтения пьесы, тонкой тетрадкой ударил единственного в классе рыжего ученика, когда тот в пятый раз попробовал всем корпусом повернуться в мою сторону.
Считая капли моросящего дождя, которые, играя друг с другом, наперегонки скатывались по гладкой поверхности оконного стекла, я втянул носом воздух, надеясь уловить в нем аромат далекого леса вместо приевшегося запаха мела и пыли.
Чуда не случилось.
Ерзанье Аерина усилилось. Я вздохнул. Пока учитель повернулся спиной к классу, чертя на доске инициалы автора, рыжее беспокойство улучило момент, чтобы отвлечься на меня. Зеленые глаза, искрящиеся от восторга, попытались передать накопленные под черепной коробкой мысли. Напрасный труд.
Вдохновленный предстоящим знакомством учеников с новым текстовым произведением, учитель не сразу заметил странные попытки Аерина установить телепатическую связь. Длилось это недолго. Занесенную тетрадку над взлохмаченной головой нерадивого ученика остановила противная трель звонка, извещающая об окончании еще одного школьного дня. Счастливый Аерин показал мне язык и тут же схлопотал от учителя очередной легкий удар вышеупомянутой тетрадкой по макушке. Ничуть не расстроившись, рыжий мальчишка схватил свой рюкзак и, быстро забросив туда учебник с письменными принадлежностями, метнулся ко мне.
Я нарочно медленно собирался, кожей ощущая исходящее желание от Аерина как можно быстрее поделиться последними новостями. Бережно сложил свои немногочисленные пожитки в тканевую сумку, перекинул ее широкий ремешок через плечо, затем, поправив, двинулся к двери, готовясь на ходу выслушать нескончаемый поток слов от Аерина.
– Я нашел тебе группу! – с восторгом выпалил он и замер посередине школьного коридора, дожидаясь моей реакции.
Я безразлично пожал плечами, продолжая путь. Этот жест, нередкий в нашем общении, Аерин спустя месяц научился правильно растолковывать.
– Ребятам нужен гитарист, – торопливо начал пояснять он. – Я сказал, что у меня есть один на примете.
Кажется, до меня начало постепенно доходить, к чему клонит это рыжее бедствие.
– Что скажешь? – продолжал он допытываться, догоняя меня.
Зеленые глаза лучились счастьем. Интересно, сколько оптимизма вмещает в себя его худое тело?
– Скажу, что не умею играть на гитаре, – хмуро говорю, направляясь в сторону выхода.
Аерин следует за мной, не оставляя попыток навязать свою идею. На улице заметно похолодало. С деревьев слетают последние яркие листья, до безобразия оголяя ветви. Кутаюсь в тонкий шарф, спасая горло от коварной ангины.
– Кай, это отличная возможность, – ничуть не смущаясь моего предыдущего высказывания, продолжает Аерин, прекрасно зная, что все его фразы, как бы ни притворялся получатель, все равно достигают пункта назначения.
Его просто невозможно ни слушать, ни слышать. Он врывается в мои мысли и каким-то недостижимым для меня образом, словно щелчком, переключает на себя все внимание, оказываясь ведущим в моей голове. Прячу руки в карманы своей нелепой серой куртки, купленной тетей на распродаже подержанных вещей. Перебираю ногами, мечтая как можно скорее оказаться в тепле собственной комнаты. Под ногами шуршит гравий.
– Я слышал от твоей тети, что психолог, у которого ты проходишь лечение, посоветовал тебе больше общаться с людьми. Ты ведь именно по этой причине ушел с домашнего обучения, – Аерин старается понизить голос до шепота. – Ну, пожалуйста, Кай, я обещал, – просит чуть громче.
Я показательно закатываю глаза. Этот рыжий мальчишка успел добраться и до тети, и до дома, и даже оказался в комнате, нисколько не смущаясь ни мусора, ни нищеты моей так называемой семьи. И все это за какой-то месяц нашего с ним знакомства.
– Кай? – в голосе очередная просительная интонация.
Аерин старается поймать мой взгляд, но я специально отвожу глаза в сторону. Из его рта вырывается пар, устремляясь вверх. Наблюдаю за полетом быстро рассеивающегося облачка, понимая, что проиграл этот бой. Очередная битва закончилась не в мою пользу. В принципе мне должно было плевать на то, что и кому он обещал. Но это в теории. На практике почему-то получается совсем иначе.
– Учти, я не мастер игры на гитаре, – говорю раздраженно.
– Я видел порезы и мозоли на твоих пальцах, – осторожно замечает Аерин.
Их сложно не заметить. Вот уже месяц как я по самоучителю каждый день учусь играть на подаренном мне Аерином и его бабушкой инструменте, пытаясь своими кривыми пальцами заставить струны звучать менее фальшиво.
– Куда двигать? – задаю вопрос, надеясь управиться со всем как можно быстрее.
– Просили прийти с гитарой.
Так и хочется ляпнуть что-то в ответ, но вместо этого привычно прикусываю язык.
– Это тут, – радостно сообщает Аерин, показывая рукой.
Мы стоим перед старым открытым гаражом, в котором уже находятся трое парней. Один из них, чуть выше меня и стриженный «под ежик», почти мой ровесник. Почти, потому что его точного возраста я не знаю. Известно только то, что он учится в параллельном классе. Двое других мне не знакомы.
– Я привел! – кричит Аерин, размахивая левой рукой для привлечения внимания.
Вздрагиваю. Никак не могу привыкнуть к его несдержанности. Кошусь на довольную физиономию. Он так и светится от счастья. Лисьи глаза с какой-то непонятной для меня гордостью смотрят на небольшую компанию.
Самый высокий парень, ростом под два метра, встает с металлического ящика и подходит ближе. Рассматривает меня с головы до ног. Я в отместку изучаю его. На нем синяя толстовка с капюшоном и черные джинсы. Вся одежда болтается на тощем теле. Каштановые волосы чуть ниже плеч слегка вьются на концах, карие глаза внимательно оценивают кандидата на роль будущего гитариста, курносый нос втягивает воздух, еле заметно раздувая ноздри. Наконец парень встречается со мной взглядом и дружелюбно улыбается.
– Йенс, – представляется, протягивая руку для пожатия.
– Кай, – киваю, еще глубже пряча пальцы в карман куртки.
Йенс недоверчиво смотрит на меня, затем переводит взгляд на Аерина.
– У него гаптофобия, – поясняет тот, заливаясь краской и выпячивая грудь вперед.
Он что, хочет меня защитить от возможных нападок со стороны? Чувствую себя не в своей тарелке. Аерин, который ниже меня, выглядит воинствующе и вместе с тем немного нелепо. Борюсь с желанием схватить его за воротник серого пальто с черными заплатками на локтях и оттащить в сторону. Молчание затягивается. К нам подтягиваются остальные.
– А это что? – наконец спрашивает Йенс.
Парень с параллели вместо того, чтобы подойти еще ближе, зачем-то вытягивает чуть вперед шею, прислушиваясь к разговору. Прячет руки в карманах красной поношенной ветровки.
– Болезнь такая, – медленно произношу. – Не переношу прикосновения других людей. Не из-за брезгливости. Мне больно. Физически больно, – поясняю, видя отразившееся удивление на лицах у всех троих.
– А, ну ладно, – Йенс наконец убирает протянутую руку. – А лет тебе сколько?
– Пятнадцать, – отвечает за меня Аерин.
– Мой одногодка, – подает голос мальчишка с параллели, делая шаг ко мне. – Я Свен. – Проводит пальцами по своим русым коротким волосам.
Его серые глаза миндальной формы, почти не моргая, смотрят по очереди то на меня, то на Аерина.
– Хеин, – представляется последний, протягивая мне правую руку.
Йенс бьет его локтем в бок.
– Прости, – поспешно исправляется Хеин, сразу же отдергивая конечность.
Из всех троих он единственный выделяется крепким телосложением и практически черными глазами. Я смотрю на его короткую стрижку с выбритыми висками, думая о том, как же сильно отросли мои волосы. Между Хеином и всеми нами чувствуется небольшая финансовая пропасть. Его одежда выглядит не такой старой и, что самое важное, – сидит на нем по размеру.
– Я вокал, – отрывает меня от разглядывания Йенс. – Свен – бас-гитара. А Хеин, как ты уже понял, барабаны.
Киваю.
– Показывай гитару.
Инструмент зажат в руках Аерина. Он протягивает его Йенсу, и тот присвистывает, сокрушенно качая головой. Напрягаюсь.
– Во-первых, чехла, как я понимаю, у тебя нет?
– Нет, – подтверждает Аерин.
Я молчу, позволяя ему говорить за меня. Мне не слишком нравится самому разговаривать с людьми. Кажется, что слова застревают где-то внутри, царапая горло буквами, а вырываясь наружу, растрачивают всю ценность и теряют смысл.
– Во-вторых, тут струны старые. Местами проржавели, – продолжает Йенс.
Слушаю, что он дальше скажет.
– Ну и, наконец, в-третьих, часть из них провисла. Поменять бы да настроить, – важно заканчивает свою речь.
– А где можно купить? – еще один вопрос от Аерина.
– Зачем покупать? – удивляется Йенс. – Струны и чехол я могу отдать. Я сам хотел научиться играть на гитаре, так что в первую очередь на честно заработанные деньги купил их, – говорит гордо. – А на саму гитару не смог накопить. Да и понял, что не мое это. Петь люблю, а корпеть над инструментом, как оказалось, не очень, – говорит, двигая в сторону гаража.
Скрывается внутри, возится по ящикам, заглядывает на полки, потом хлопает себя рукой по лбу и исчезает в дальнем углу. Выныривает обратно, уже держа в руках необходимые вещи.
– Сколько с меня? – на этот раз спрашиваю сам.
– Забей, – отмахивается Йенс.
– Сколько? – повторяю.
– Дай подумать, – чешет затылок.
Свен, чуть дрожа от холода, перескакивает с ноги на ногу, мечтательно смотрит в сторону гаража, от которого веет теплом. Хеин сложил руки на груди и закрыл глаза.
– Вступишь в нашу группу и продержишься в ней год. Мы, бывает, два раза в месяц даем концерты. Хотя нет, концерты – это сильно сказано. Отец Хеина – владелец одного местного паба. Мы там народ развлекаем за небольшие деньги. Конечно, уровень у нас низкий, но не все ли равно, когда посетители выпьют? Да и им самим не скучно.
– Ладно, – сразу же соглашаюсь, чем удивляю Аерина.
Он поворачивается ко мне. Зеленые глаза широко распахнуты, губы расплываются в довольной улыбке. Стараюсь не смотреть.
– Только я играть не особо умею, – признаю очевидное.
– Да и мы сами консерваторий не заканчивали, – произносит Хеин с закрытыми глазами.
Значит, все-таки не спит, слушает.
– Я вон, за барабанами только третий месяц. Свен вообще бас-гитару вторую неделю в руках держит.
– А чего там долго учиться? Четыре струны, и вперед, – смеется Свен, похлопывая себя по плечам.
– Значит, договорились? – уточняет Йенс.
– Договорились, – киваю.
– Приходи в субботу. У нас репетиция будет. Заодно покажу, как струны менять. И инструмент попробуем вместе настроить.
– А почему не завтра? – задает вопрос Аерин, пока я складываю гитару в чехол и застегиваю на нем молнию.
– У нас в пятницу с Хеином важный тест. Нужно готовиться.
Закидываю чехол на плечо и кивком прощаюсь с остальными. Аерин пожимает руки и идет следом за мной. Гордый, важный, счастливый. Я, как обычно, держу руки в карманах куртки. Аерину этого делать не нужно. Рукава его пальто настолько длинные, что видны только кончики пальцев.
До перекрестка, где наши пути расходятся, доходим в молчании. Обычно я ничего не говорю, перед тем как свернуть на свою улицу, а вот Аерин, наоборот, может засыпать несколькими вопросами, обсудить предстоящий день, да и просто говорить о чем-то незначительном, старательно растягивая прощание на полчаса. Когда мне это надоедает, я просто разворачиваюсь к нему спиной и иду к своему дому под привычный крик: «Приходи завтра без Герды». Но в этот раз я не могу так поступить.
Мне непривычно, чуждо, непонятно, когда кто-то старается ради меня. И вместе с тем в моей груди приятным теплом разливается что-то такое хрупкое, тонкое. Такое, что хочется прятать ото всех, пока оно еще не окрепнет, не обретет уверенность и не заполнит собой все мое тело.
– Спасибо, – говорю Аерину.
На этот раз слово с легкостью вырывается из моего горла, не оставляя после себя неприятных ощущений. Я действительно ему благодарен и чувствую вину за то, что с самого начала не оценил его стараний.
Аерин еще шире расплывается в улыбке. Для него услышать от меня «спасибо» – самая высшая награда. И не потому, что я редко бываю благодарным или практически не разговариваю. Просто он каким-то образом понимает – мне сложно произносить такие простые слова, сложно выставлять на обозрение свои чувства.
Разворачиваюсь и шагаю по направлению к своему дому, оставляя Аерина позади.
– Кай! – кричит он мне вдогонку. – Приходи без Герды!
Гитара в чехле греет спину. Губы против воли растягиваются в улыбке, которую никак не удается убрать.
Надеюсь, я смогу вернуть Аерину хотя бы часть той доброты, которую он, не жалея, тратит на меня.