Кавказ, прославленный издревле в баснословии, в новейшие времена обратил на себя внимание историографов и испытателей природы. С половины XVII столетия до наших времен многие любопытствующие путешественники и ученые мужи возложили на себя труд, с различным успехом исполненный, доставить Европе основательные сведения о политическом и гражданском состоянии тамошних народов, равно как о физических качествах страны, примечательной положением своим между Европой и Азией. Ежели недоставало им способов удовлетворить в полной мере сему общему любопытству мыслящей публики по причине естественных преград, коих уничтожение зависит от времени, то ученый свет не с меньшей признательностью увидел в руках своих сокровища, извлеченные Гюльденштедтом, Гмелиным и Палласом из темных кавказских вертепов.
Екатеринин век впервые озарил сию волшебную страну светом истины. Оставалось нам, россиянам, пеняя на самих себя, сожалеть, что творения, писанные на немецком языке, менее известны в России, нежели в Германии: ибо одно только путешествие Гмелина переведено на российский язык и издано от Императорской Академии Наук; первая часть в 1771-м, а последняя в 1785 году. Затем желательно было иметь общее и сокращенное понятие о собранных уже материалах в систематическом виде для лучшего вразумления читателей, вместо необъятного для них труда собирать известия из разных путешествий, сличать содержащиеся в оных предметы, подводить под одинаковые статьи или разделять по материям, дабы, отвергнув путешественные излишества, вычерпать все то, что может служить руководством к географическому познанию Кавказа. Сии первоначальные основания для всякого рода читателей полезные, казались быть в наши времена наипаче нужными для русских офицеров, в том краю служащих. По крайней мере, я сильно чувствовал недостаток оных, вместе с моими товарищами, во время нахождения моего в 1796 году, когда я в праздные от военных занятий минуты рылся бесполезно в книгах, с трудом доставаемых, дабы познакомиться с землею, куда судьба завела меня на службу. Всеобщий слышан был отголосок сожаления, что нет первоначальных книг для введения в кавказскую географию; мы бросались без разбора на Олеария и Шардена, забывая или даже не справясь о том, что Гюльденштедт и Гмелин лежат напрасно в академической лавке. Это значило бы, с одной стороны, нерадение, приличное невежественной или ветреной молодости, а с другой стороны – действительный недостаток в первоначальных основаниях, каковые потребны для большего числа читающей публики на природном языке. В то же время, по знакомству моему с господами квартирмейстерами, я собрал несколько замечаний о западном береге Каспийского моря, для одного любопытства, не зная, к чему они пригодятся. По выходе войск из Персии на Кавказскую линию я продолжал составлять записки. Из словесных показаний я старался ознакомиться с черкесами и другими горцами северной части Кавказа. В следующем году оставя Кавказскую линию вместе со службой, в начале 1801 года я вступил опять в военную службу, и потом переименован к статским делам. С 1802-го по 1804 год, находясь в Грузии правителем дел при главнокомандующем генерале князе Цицианове, хотя имел я случай удовлетворить моему любопытству с большей против прежнего удобностию и скопил довольно припасов для моего предмета, но не мог заняться обрабатыванием оных по причине упражнений моих по службе и свирепствовавшей тогда в Грузии заразительной болезни[18], которая постигла и меня, к невозвратному ущербу для моего здоровья. По вступлении же моем в Департамент иностранных дел представились мне сугубные способы продолжать собирание сведений, к Кавказу относящихся, и поверять оные официальными бумагами, оттуда входящими. Наконец, поощряем Высочайшим Его Императорского Величества благоволением к труду моему, решился я издать оный в настоящем виде под названием «Новейших географических и исторических известий о Кавказе», разделяя оные на две части: географию и историю.
В первой части приняты мной за основание путешествия в Кавказские страны господ академиков Гюльденштедта, Самуила Гмелина и последнее путешествие Палласа в 1793 и 1794 годах. За сими классическими подпорами, «Описание берега Каспийского моря г. барона Маршал Биберштейна» было для меня лучшим и тем паче драгоценным источником, что оно посредством систематического разделения предметов вело меня прямо к моей цели с помощью Гербера, Соймонова, Гмелина и собранных мной известий. Описанием г. Рейнеггса я пользовался очень мало и с великой осторожностью. Записки академика г. Сент-Кроа о течении Куры и Аракса и о кавказских водах, изданные в Париже в 1797 году, вместе с описанием г. Едварда земель, лежащих между Черным и Каспийским морями, служили мне пособием наипаче относительно к древней географии. Много почерпнуто из «Ежемесячных сочинений», изданных от Императорской Академии Наук с 1755-го до 1765 года, равно как из собрания сочинений, выбранных из «Месяцеслова» на разные годы, при той же Академии изданных. Оба сочинения, заключающие в себе драгоценные для россиянина и полезные вообще по разным частям наук известия, обработанные почтенными сего сословия членами, коих имена довольно известны ученому свету: Миллером, Озерецковским, Гюльденштедтом, Фусом, Румовским, Зуевым, Лепехиным и проч. Пояснения касательно древней географии заимствованы от Байера, Данвиля, Жибра, Гербелота, Татищева, от тех же академических сочинений и от других источников. Все сие дополнено собранными мной известиями. Хотя разделения на географию историческую, политическую, гражданскую и естественную не могли быть последуемы в точности за недостатком материалов, однако, собирая под одну точку однородные части, я держался некоторого порядка для лучшего вразумления читателей. Повесть и происхождение народов старался я по возможности объяснять извлеченными из древней и новейшей истории отрывками, которые размещены под статьями исторической географии, независимо от сведений, заключенных во второй части, имеющих предметом известную эпоху российской истории в соотношении с кавказскими народами.
При сочинении прилагаемой здесь карты взяты за основание XV и XX части карты Российской империи в 107 листах, изданной в 1804 году при Депо Карт Его Императорского Величества, как самой вернейшей до сих пор и с особенным прилежанием составленной по последним наблюдениям, от которой, однако, нельзя ожидать геометрической точности по причине малого числа определенных пунктов. Последняя черта по Куре и Араксу кажется быть слишком растянутой между Черным морем и Каспийским. Исправнейшая часть сей карты есть западный берег Каспийского моря, знакомый российским квартирмейстерам со времен Петра Великого и который в 1796 году, будучи занят российскими войсками, описан с довольным рачением. Пособием для объяснения некоторых местоположений служили мне хранящиеся в Архиве Государственной Коллегии Иностранных дел карты генеральные и специальные западного берега Каспийского моря, сочиненные во время похода Петра Великого в Персию; карты разграничения, бывшего между Россией и Портой в 1726 и 1727 годах; карты, сочиненные во время похода генерала графа Тотлебена в Имеретию и Мингрелию. К тому присовокуплены некоторые подробности из маршрутов, из морских замечаний, из чертежей, составленных по словесным показаниям, и назначены главные и частные разделения сходно с описанием. Много рек и мест, уничтоженных в описании, не могли быть назначены; иные вмещены по догадкам, за которые ручаться не можно. Невежество и предрассудки, господствующие на Кавказе, долгое время будут препятствием к получению точных сведений, разве бы сыскались учением просвещенные и знающие восточные языки путешественники, кои решились бы проникнуть во внутренность гор, дабы обозреть собственными глазами области, известные по рассказам армян и безграмотных переводчиков. Но и за тем не все затруднения к составлению верной карты изгладятся. Пока горские жители не смогут взирать с равнодушием на астролябию, измеряющую вершину гор и глубину пропастей, ими обитаемых, должно довольствоваться догадками и примерным счислением расстояний, предоставляя любителям географии поверять на месте чертежи и исправлять ошибки. Когда окончена будет карта Грузии, начатая в 1803 году, тогда откроется возможность определить с большей точностью неведомые пункты, поверяя оные с разных сторон Кавказа и от средоточия оного в ожидании астрономических наблюдений. Со всем тем я смею думать, что издаваемая здесь карта, к составлению коей способствовали мне свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части майор Андрей Мартынович Буцковский и служивший в Депо Карт Его Императорского Величества по географической части коллежский асессор Алексей Иванович Максимович, имеет преимущество пред всеми доныне известными публике[19]; ибо, за исключением подробностей, в нее вмещенных, она отличается естественными разделениями, при первом взгляде подающими явственное понятие о положении разных областей в соотношении оных к целой громаде Кавказских гор, усеянных разными племенами. И хотя границы многих областей, наипаче состоящих в IV отделении высокого хребта, назначены примерно и, большей частью, по словесным показаниям, всякий легко усмотрит, что это не вредит географической ясности, ибо умственные черты, изображающие глазам вероятное малоизвестных стран положение, не препятствуют дальнейшим исправлениям, но паче открывают к тому способность.
Касательно извлечений по части естественной истории, я разместил по приличию некоторые упоминания о физических качествах и произведениях открываемых стран, пользуясь помощью людей, в сем деле опытных, наипаче же благосклонностью экстраординарного академика естественной истории Александра Федоровича Савастьянова, взявшего на себя труд пересмотреть все по сей части статьи и исправить вкравшиеся погрешности. От него же, г. Савастьянова, полученное мной краткое показание животных, водящихся на Кавказе, по Линеевой системе расположенное, поместил я в конце предварительных о Кавказе познаний. Я долгом почитаю изъявить здесь равномерно признательность мою памяти приятеля моего, покойного генерал-майора Андрея Казимировича Мейера, бывшего шефом Казанского мушкетерского полка. Сей любитель наук, особенно прилежавший к естественной истории, по просьбе моей составил описание произведений природы, примеченных им в Осетии, каковое описание помещено будет в общем обозрении IV отделения, хотя оно частью принадлежит также к северной стороне Кавказа. Материалы, собранные покойным тайным советником графом Аполлосом Аполлосовичем Мусиным-Пушкиным в семилетнее его пребывание в Грузии, должны быть многочисленны и чаятельно обратили бы на себя внимание любителей естествословия, если бы химические и минералогические труды его были известны ученому свету. В то же время г. академик адъюнкт Адамс занимался рачительно ботаникой, как я сам был свидетель, но разыскания его пребывают также в неизвестности. Может быть, другого рода сведениями, не менее любопытными, удовлетворит ожидание публики г. экстраординарный профессор восточных языков Клапрот, коего прошлогодняя поездка в Кавказские горы имела предметом разыскания минералогические и таковые же о происхождении народов[20].
Теперь я должен сказать, что содержит в себе вторая часть, под названием «Исторические известия». Так как российская история начинает быть прикосновенна к персидским и кавказским делам с половины XVI столетия, я предпринял было извлекать все, что может к оным относиться из российских летописей и книг исторических, равно как из дел, хранящихся в архиве иностранного департамента, и составлять краткие выписки с намерением весь период от времени царя Ивана Васильевича Грозного (1552) до восшествия на престол ныне благополучно царствующего императора Александра I представить в историческом виде, ограничив себя сношениями российского двора с Персией, Грузией и кавказскими народами. Но я скоро увидел, что встречающиеся важные в происшествиях промежутки должны прервать связь повести, и убедился в невозможности пополнить оные известными мне источниками или, лучше сказать, я не имел ни терпения, ни времени испытать, до какой степени возможно преодолеть вышепомянутые трудности. Оставив мое намерение, я думал, однако, что собранные мной припасы неизлишними покажутся любителям отечественной истории, почему, приведя оные в хронологический порядок и разделив на три эпохи, издаю под названием «Исторических известий о сношениях России с Персиею, Грузиею, черкесами и другими горскими народами со времен Ивана Васильевича Грозного до восшествия на престол императора Александра I». К тому присовокуплены трактаты и разные выписки, сколько любопытные по своему содержанию, столько же нужные для пояснения многих обстоятельств. Таковыми кажутся быть: выписка о происхождении кабардинцев, хранящаяся в Санкт-Петербургском архиве Государственной коллегии иностранных дел; описание кабардинского народа, сочиненное в мае 1748 года, доставленное из Московского архива; выписка о делах и походах шаха Надыра с 1732-го по 1747 год, извлеченная из донесений бывшего при нем российского посла князя Голицына и резидента Кадушкина; таблица или оглавление грамот, трактатов, записей, состоявшихся с 1578-го по 1750 год между шахами персидскими, царями грузинскими, имеретинскими, князьями мингрельскими и разными горскими владельцами, с кратким содержанием материи; выписка о походе графа Тотлебена в Грузию, Имеретию и Мингрелию в 1770 и 1771 годах, составленная из подлинных его, Тотлебена, ко двору донесений; выписка из донесений генералов де Медема и Якобия с 1763-го по 1778 год о военных действиях с кавказскими народами. Ежели в сей куче необработанных припасов не найдется ничего, достойного примечания, то, по крайней мере, встретится многое не известное публике, поелику все сии сведения заимствованы из Санкт-Петербургского архива Государственной коллегии иностранных дел. Я сожалею, что занятия мои по службе и слабое мое здоровье не позволили мне уделить несколько времени для таковых же разысканий в Московском архиве, откуда получены мною только две записки о кабардинцах по благосклонности управлявшего сим архивом г. действительного статского советника Бантыша-Каменского. Одна из сих записок, весьма любопытная, под названием «Описание кабардинского народа, сочиненное в мае 1748 года», помещена без малейшей перемены в числе исторических документов и есть та самая, о коей было выше упомянуто. Сверх того, она может служить образцом тогдашнего дипломатического слога, соединяющего простоту с ясностью, за исключением некоторых оборотов и изречений, уже неупотребительных.
Отдав отчет в материалах, служивших мне основанием и пособиями к составлению издаваемой книги, мне остается сказать что-нибудь в извинение недостатков и погрешностей, сего рода опытам свойственных, и которые могли быть умножены моим неискусством. Принадлежа моей службой и воспитанием к толпе читающей публики, я вместе с ней скорблю и за себя, что никто из ученых людей не предупредил меня, издав подобное лучшим образом расположенное сокращение кавказской географии. Оно бы избавило меня от труда, предпринятого сначала из любопытства, а потом продолженного для собственного моего по службе руководства, и никто не усомнится в том, что для меня бы легче было приискивать нужные статьи, раскрыв книгу, вместо того, что я принужден был сам собирать оные из разбросанных и отдаленных источников. Но когда материалы приведены уже были в настоящий порядок, я убежден стал мыслью, что мой труд, хотя с пожертвованием моего самолюбия, может быть полезен моим соотечественникам, в ожидании лучшего географического описания Кавказа, которое не иначе оставится, как по многократно повторенных опытах, один другому имеющих служить исправлением или, так сказать, лестницей для достижения некоторого совершенства. Обращая таковые уважения в мою пользу, я ласкаю себя надеждой, что заслужу хотя снисхождение вместо признательности к труду моему. Я буду достаточно награжден, если предлагаемые здесь известия возродят любопытство и охоту к лучшему познанию Кавказа и ежели новые сведения, будучи постепенно раскрываемы дальнейшими разысканиями, со временем доставят публике систематическую географию Кавказа наподобие статистики и последней изданной в 1810 году географии Российской империи, сочиненных трудолюбивым господином профессором Зябловским.
Может быть, найдутся и у нас богатые люди, пресыщением роскоши утомленные, которые позавидуют славе предприимчивого г. Гумбольдта, именем и особой своей жертвовавшего в шестилетнем путешествии по Америке с приятелем его г. Бонпланом, и буде великодушная решимость его покажется слишком тягостной для подражания, то с меньшим духом и с меньшим просвещением можно еще быть полезным, подражая бескорыстию сего знаменитого путешественника и ободряя предприимчивых людей к путешествованию по Кавказу, коего внутренние части почти столь же мало известны, как внутренность Африки. Пора, наконец, перенести науки из теплиц на открытый воздух и прирастить их к российской почве.