Человек по другую сторону стола был предельно корректен, но абсолютно неумолим. Давыдов едва сдерживался, глядя на его постную продолговатую физиономию, на прилизанный пробор и неподвижные, как у служебной овчарки, глаза. А в его ситуации сдержанность и хладнокровие оставались едва ли не единственным оружием. Давыдов сумел усмирить страсти, бушующие в его душе, и дослушал визитера до конца.
– Прошу обратить ваше внимание, уважаемый Алексей Петрович, что теперь у нас на руках имеется заключение районного суда, которое недвусмысленно указывает на необоснованность ваших претензий. И у нас имеется, если вы не забыли, протокол собрания акционеров, который вы пытались оспорить…
– Липовый протокол липовых акционеров! – резко сказал Давыдов.
Прилизанный терпеливо выслушал и продолжил:
– Суд считает иначе. Все-таки мы живем в правовом государстве, Алексей Петрович, и должны строить наши отношения на основании закона. Если вы не согласны с нашей позицией, оспаривайте ее в судебных инстанциях, это ваше право. Ваши эмоции тут совершенно излишни.
В глазах его совсем ничего не отразилось, даже торжества. Это был взгляд сытого удава, который уже проглотил своего кролика. На какой-то миг Давыдову стало по-настоящему страшно. У него было такое ощущение, словно пол под ним стал вдруг медленно проваливаться в преисподнюю. Впрочем, там он, наверное, и окажется, если его враги победят. Ну если не в преисподней, то в яме, из которой невозможно будет выбраться, это точно. Давыдов многое сейчас бы дал, чтобы повернуть время вспять. Он был бы куда осмотрительнее и постарался бы обзавестись друзьями повлиятельнее. Хотя у этих-то наверняка такая «крыша», о какой Давыдову даже мечтать не приходилось. У него всего-то оставался шанс – воспользоваться советом парламентера и добиваться правды в суде. Шанс призрачный, но все же был.
Гость истолковал его молчание по-своему и посчитал разговор законченным. Он поднялся, не сгибая спины, точно дельфин, выныривающий из воды, и промолвил:
– Так я пойду, Алексей Петрович. Надеюсь, вы проявите благоразумие и не станете отрицать очевидное. Фирма «Коннект», которую вы имели счастье возглавлять, исчерпала свой потенциал. Примите это как факт и не делайте резких телодвижений. Так вам будет легче, поверьте мне. Мы даем вам еще два дня. По истечении этого срока мы вернемся, но уже с судебными приставами. Зачем вам этот скандал? Конечно, про вас скажут по телевизору, но это плохое утешение для делового человека, согласитесь!
– Бумажки свои не забудьте! – сквозь зубы сказал Давыдов. – Мне здесь лишнего мусора не надо.
– Это не мусор, Алексей Петрович, и вы это прекрасно знаете. А оставляю я вам копии намеренно. Они единственное, что должно сейчас занимать ваше внимание. Почитайте, подумайте и постарайтесь принять неизбежное. Вы же умный человек!
– А вы на редкость любезны, – сдерживая ярость, сказал Давыдов. – Случайно, не дипломатом раньше работали?
– Ну что вы! – скупо усмехнулся визитер. – Я в школе естественные науки преподавал – ботанику, зоологию… Потом убедился, что в обществе действуют те же законы, что и в природе. Если отбросить искусственные моральные нормы, то остается все то же – сильный поедает слабого. Естественный отбор! Мне, знаете, не захотелось быть съеденным. Поэтому я постарался прибиться к сильным, Алексей Петрович. И вам рекомендую на будущее.
– Ну, насчет будущего мы еще посмотрим, – не слишком бодро произнес Давыдов. – Погодите радоваться. Борьба еще не закончилась.
Прилизанный пожал плечами.
– Всего хорошего, Алексей Петрович! – сказал он. – Хотя откуда ждать хорошего, если вы столь неконструктивно настроены? Впрочем, это ваше дело.
Он слегка поклонился и вышел из кабинета. Давыдову очень хотелось запустить ему вслед чем-нибудь тяжелым, но он сдержался. И в этот момент зазвонил телефон. Давыдов снял трубку и раздраженно сказал: «Алло! Слушаю!» Намеренно или случайно он не произнес вслух названия фирмы, как это делал обычно, и этот факт неприятно поразил его.
«Похоже, ты свыкаешься с мыслью, что фирма уже не твоя, Давыдов!» – презрительно подумал он.
– Привет! – раздался в трубке поразительно знакомый голос. – Как дела? Чувствую по настроению, что неважно. Может быть, я могу чем-то помочь? Может быть, стоит расслабиться где-нибудь за рюмочкой коньячку, а?
– Какой, к черту, коньяк? – раздраженно выкрикнул Давыдов, досадуя на себя за то, что никак не может угадать имени звонящего. – Кто это говорит?
– Ну здрасте! – иронически сказал собеседник. – Должник твой, не узнал, что ли? Я же тебе за кофе остался должен, и вообще.
– Пашка? Ковбой?! – воскликнул Давыдов. – Черт, не узнал! Голова другим занята…
– Так я и предлагаю – разгрузить твою бедную голову, – засмеялся Пашка. – Не все же работать на износ. Давай встретимся, поговорим по душам. Последний раз не получилось, но сегодня, обещаю, все будет путем.
На этот раз Давыдов уже не был в восторге от встречи со старым другом, но груз забот, который с каждым днем все сильнее давил на его плечи, делался почти невыносимым. Давыдову вдруг захотелось действительно все бросить и забыться хотя бы на пару часов.
– Ладно, я готов, – сказал он. – Куда пойдем? Ты какой ресторан предпочитаешь?
– Я, брат, человек скромный, – ответил Пашка. – Я ресторанов не люблю категорически. Есть тут одно заведение, я как раз рядом стою – «Таврида» называется, – подъезжай сюда, если не передумал. Роскоши здесь маловато, но кормят прилично, проверял. Рыбу любишь? Жареную, с лучком?
– Что за фантазии? – проворчал Давыдов. – Таврида-ставрида! Неужели мы не можем посидеть в нормальной обстановке? Я давно отвык от забегаловок.
– А вот это зря, – серьезно сказал Пашка. – От сумы и от тюрьмы, как говорится… Короче, желаешь меня видеть – подъезжай в район Свиблово на Уржумскую улицу. Буду ждать минут тридцать, потом уйду. Ну что решаешь?
– Ладно, буду, – разочарованно сказал Давыдов.
Перед отъездом он хотел вызвать в кабинет заместителя и юриста – дать им задание ознакомиться с документами и поломать голову над стратегией выхода из тупика, куда их загнали, но потом просто махнул рукой. По правде говоря, в последнее время он не доверял ни заместителю, ни юристу. У него были подозрения, что они снюхались с нахрапистым конкурентом. Вообще Давыдову все чаще стало казаться, что люди вокруг него скрывают свое истинное лицо и все его соратники давно переметнулись на вражескую сторону, дожидаясь часа, когда об этом можно будет заявить открыто. Все это уже смахивало на скрытую шизофрению и тяготило Давыдова даже больше, чем происки конкурентов.
Он подъехал к назначенному месту через двадцать минут после разговора. В этом районе Москвы он бывал нечасто, а можно сказать, и не бывал вовсе. Пейзаж показался ему стандартным и довольно унылым. Кафе «Таврида» не понравилось вовсе. Оно оказалось даже хуже, чем Давыдов представлял его в своем воображении. Оно напомнило ему предприятие общественного питания из далекого советского прошлого, пресловутую «стекляшку», причем эти самые стекла были вымыты настолько неважно, что у Давыдова окончательно испортилось настроение. Ему показалось, что, пригласив его сюда, Пашка как-то особенно издевается над ним, хочет доказать что-то, ему одному понятное. Это раздражало.
Тем более что самого Пашки в поле зрения не обнаруживалось. Давыдов велел Савелию ждать и, насупившись, вышел из машины. С неприступным замкнутым видом он дважды прошелся мимо дверей «Тавриды» и снова убедился, что его никто не ждет. Промелькнула мысль, что у Пашки лопнуло терпение гораздо раньше назначенного им срока и он убрался отсюда до приезда Давыдова. Судя по всему, так оно и было. Все-таки для очистки совести Давыдов решил подождать еще пять минут, но ни одной минутой дольше. После этого на душе у него стало как-то спокойнее, и он был вынужден нехотя признаться себе, что эмоции его в отношении Пашки поменялись на диаметрально противоположные. Если три дня назад он готов был броситься Пашке на шею, то сегодня обрадовался бы, если бы убедился, что Пашка не появится. Что-то в Давыдове поменялось и не только из-за скомканной первой встречи. Откровенно говоря, старый друг Пашка показался ему человеком из абсолютно чуждого мира, живущим по каким-то особенным законам. «Господи, да не в бандиты ли он подался? – вдруг осенило Давыдова. – Весельчак Пашка, широкая душа… Или он, как этот долбаный учитель, тоже открыл для себя закон эволюции? Будем надеяться, что это не так… Однако пора сматывать удочки! Совершенно ясно, что Пашки здесь уже не будет».
И только Давыдов об этом подумал, как перед ним словно из-под земли вырос Пашка. Сегодня он был в невзрачном мешковатом костюме немаркого бурого цвета – наряд как раз подходящий для такого центра досуга, как «Таврида». На носу у Пашки сидели черные очки, и он был очень коротко пострижен. Пожалуй, не подойди Пашка вплотную, Давыдов мог бы его и не узнать.
– Привет! – сказал Пашка, крепко пожимая Давыдову руку и незаметно подталкивая к дверям «Тавриды». – Вижу по лицу, что недоволен, но придется смириться, гордый сын пустыни!
Шутливый тон его не очень понравился Давыдову.
– Почему это сын пустыни? – хмуро спросил он.
– Да потому что, по большому счету, вся эта страна – большая пустыня, по которой бродят миражи и призраки, – объяснил Пашка. – Ты не согласен? Ну, это и неважно! Придет время, и ты поймешь, насколько я был прав.
Он почти силой затащил Давыдова в кафе и усадил за столик в глубине зала. Здесь было не слишком комфортно: из-за какой-то приоткрытой двери несло запахом пригоревшего масла – видимо, поблизости располагалась кухня. Зато отсюда можно было видеть все помещение, включая вход в кафе, и Давыдову показалось, что это обстоятельство особенно привлекало Пашку. Он тут же подозвал официанта и доверительно, будто сообщая страшную тайну, продиктовал тому заказ, ничем, впрочем, особенным не отличавшийся: водка, салат, картошка и какая-то фирменная рыба, жаренная по сугубо эксклюзивному рецепту, – видимо, ею и воняло из-за двери.
Давыдов поморщился, но промолчал. Теперь он припомнил, что Пашка всегда любил рыбу – жрал ее, когда только было возможно. По прошествии лет вкусы его не изменились. И еще Давыдов вспомнил интимно приглушенные светильники, вышколенных официантов и аппетитные ароматы восточной кухни в своем любимом ресторане. Он не шиковал, но к хорошей кухне привык и возвращаться теперь к студенческому общепиту, к жаренной на скорую руку тюльке совсем не хотелось. Однако внутренний голос злорадно шепнул ему: «Когда у тебя отберут фирму, придется вернуться, господин Давыдов! Гляди еще, и тюлька будет тебе не по карману, зазнайка».
– Послушай, – вдруг живо сказал Пашка, закуривая сигарету и с интересом глядя на Давыдова. – А чего ты вообще такой смурной, Лешка? У тебя белая «Ауди», номер 734, верно? Водилу держишь. В кафе тебе жрать противно – значит, денежки водятся. Откуда скорбь?
Давыдов встретился с ним взглядом и еще раз поразился, насколько изменился Пашка за эти годы. И дело было даже не в том, что прибавилось на лице морщин и жестче стали глаза. От Пашки ощутимо веяло холодком, как из выстуженного коридора. Он и сейчас был где-то далеко-далеко, однако все замечал, паршивец, и даже вот номер машины назвал. У Давыдова жена, например, никак не могла запомнить номер собственного автомобиля, а этот, видишь, с первого раза… Прежде он вроде не был таким наблюдательным. Из чистой осторожности Давыдов не стал спешить с изложением подробностей своей жизни.
– Да есть причины, – скупо сказал он, – как ты выразился, для скорби.
Дальше наступила пауза, потому что принесли заказ, и Пашка с ходу предложил выпить по чарке, чтобы переключиться на более оптимистическую волну. Они выпили понемногу, и Пашка принялся с аппетитом хрустеть поджаренной до золотистой корочки рыбой. Давыдову есть не хотелось, он хлопнул еще рюмку, и постепенно оттаял. Ему удалось на некоторое время если не забыть о проблемах, то хотя бы посмотреть на них без сильных эмоций, с тем любопытством исследователя, с каким, например, зоолог смотрит на опасного, но интересного для науки гада. Он по-прежнему был утопающим, но сейчас он как бы смотрел на свое погружение со стороны, через стекло иллюминатора.
– У тебя вообще что за бизнес? – спросил Пашка, наяривая челюстями. – Продукты питания, игровые автоматы?
– Плохо ты обо мне думаешь, – сказал Давыдов. – Это не наука в чистом виде, конечно, но в прикладном значении… У меня фирма под названием «Коннект». Ведь ты знаешь, сколько у нас талантливых ребят – технарей, программистов… И направить свои силы и талант на что-то нужное и полезное им не всегда удается. А мы как раз занимаемся очень интересным и нужным делом. Наша фирма внедряет кое-какие свежие разработки – компьютерные программы, комплектующие для компьютеров, мониторы – все наше, родное! И кое-что у нас получается совсем неплохо. Скажу тебе по секрету, кое в чем мы самому Биллу Гейтсу нос утерли! Увы, пока только на нашем рынке, но если бы не постоянные палки в колеса…
– Какой у тебя годовой оборот? – деловито спросил Пашка.
– Не слишком большой, около миллиона, – сказал Давыдов. – Но это ведь как посмотреть. Такое производство стране нужно позарез, высокотехнологичное, относительно недорогое и доступное. В планах у нас было открыть филиалы в других городах, чтобы расширить рынок сбыта…
– Понятно, – мотнул головой Пашка. – Планы у вас были наполеоновские, но ребята, которые везут из-за бугра «серую» электронику, возмутились, что вы отбиваете у них хлеб. Правильно я говорю?
– А вот и нет, – сказал Давыдов. – Все гораздо примитивнее и противнее. Есть один делец – Величко его фамилия. Не слишком известная личность, но предельно настырная и имеющая, судя по всему, неплохие связи. Понемногу, но везде – в судебной системе, в администрации, в милиции. Ему просто приглянулись наши площади. У нас лаборатория и несколько цехов на Фестивальной. Мы добились аренды еще пять лет назад. У меня тогда был хороший знакомый в мэрии. Теперь конъюнктура изменилась, он тяжело болен, и, в общем-то, я остался совершенно без прикрытия. Знаешь, как мы привыкли – сегодня хорошо, ну и ладно, думаешь, что и завтра будет то же самое. Сейчас-то я понимаю, что нужно было обрастать новыми связями, ломать себя, давать почаще на лапу…
– Не причитай, – перебил его Пашка. – Скажи, что у тебя случилось конкретно.
– Да что случилось? – горько усмехнулся Давыдов. – Слышал такой термин – рейдеры? Это те ребята, которые правдами и неправдами оттяпывают чужие фирмы…
– Что такое рейдеры, я знаю, – сказал Пашка. – Ты о себе давай!
– Наше общество акционерное, – принялся объяснять Давыдов. – Эти шакалы сумели втихую скупить часть акций, а возможно, и самих акционеров, или наобещали им приличные дивиденды в будущем – неважно. Одним словом, на нашем прекрасном корабле обнаружилось немало крыс. Но это еще не все. Эти ушлые ребята раскопали, что при формировании «Коннекта» не были соблюдены все юридические формальности. Пустяки, мелочь, но они прицепились к этому намертво. Организовали судебное разбирательство, где сумели доказать неправомерность старого совета акционеров, а заодно и моего пребывания у руля компании, причем проделали все это за моей спиной – о судебных заседаниях я всегда узнавал задним числом. А они от имени «Коннекта» представляли в суд документы о причинах моих неявок, заведомо ложные, но непременно меня порочащие. Например, одной из причин указывалось мое пребывание в вытрезвителе! Если бы я знал наперед, как все обернется, я бы уволил этих крыс, которые мутят в коллективе воду! Но теперь поздно. У меня теперь только два выхода – или погрязнуть в пучине судебных разбирательств, постоянно ощущая у себя за спиной дыхание предателей, или сдаться на милость победителей, рассчитывая, что они уступят мне какое-нибудь тепленькое местечко в своем новом холдинге. Разумеется, я буду бороться, но, честно говоря, в успех я не верю, Паша! У них все куплено. Суд просто пляшет под их дудку.
– А тебе, выходит, это не по карману? – почти утвердительно произнес Пашка, внимательно наблюдая за Давыдовым, но при этом не переставая жевать.
– Допустим, я мог бы пойти тем же путем. Деньги бы нашлись. Но вот так откровенно, нахрапом я не могу. И потом, тут не только деньги. Я же тебе говорю, конъюнктура. Я понадеялся на свои старые связи, а когда оглянулся по сторонам, то понял, что мир в очередной раз изменился. Величко прет как танк, чувствует за собой крепкие тылы. Собственно, формально он уже своего добился. Теперь мне приходится отбрыкиваться и доказывать, что я не верблюд.
– Да, история! – покачал головой Пашка. – Ну а если все выйдет не по-твоему? Есть какие-нибудь планы?
– Не знаю. Голова кругом. Знаешь, как у боксера, которого послали в нокдаун.
– Про боксера не скажу, а вот тебя знаю как облупленного. Ты не готов долго держать удар. Если уж мы перешли на спортивный язык, длинная дистанция тебе не по зубам. Не обижайся, но это так. От тебя все ждали огромных успехов в науке – не получилось. Взялся за бизнес, и тут тебя обошли. А нужно было, как ты говоришь, обрастать связями, а не радоваться деловым успехам. Помнишь, как товарищ Сталин сказал про головокружение от успехов? Это для тебя они – успехи, а для окружающих – предмет зависти и вожделений. Как только увидели, что твоя скорлупа дала трещину, – тут тебе и врезали.
– Да, наверное, – понурив голову, согласился Давыдов.
Он заметно опьянел. После стрессов и бессонных ночей у него стали здорово сдавать нервы. Сейчас после водки и исповеди он расслабился, и его охватило странное равнодушие. Давыдову захотелось все к черту бросить и уехать куда-нибудь на край света, где ничего нет, кроме пустынного берега и одинокого маяка, открытого всем ветрам.
– Ну, ошибку никогда не поздно исправить, – благодушно сказал Пашка и твердой рукой налил водку в рюмки. – Каждая ошибка – это урок на будущее, верно? Тем более что я могу попробовать помочь твоему горю. Ну, будем!
Он поднял рюмку и опрокинул ее в рот. Давыдов с удивлением посмотрел на него и попытался сообразить, не ослышался ли он.
– Ты можешь мне помочь? – недоверчиво спросил он. – Каким образом?
Пашка помотал головой, подцепил вилкой кусочек огурца из салата и отправил его вслед за выпитой рюмкой.
– Во-первых, я не сказал, что могу помочь, – уточнил он. – Я сказал, что могу попробовать. Это не одно и то же. Но шанс у тебя есть.
– Интересно! И что же это за шанс?
– А вот это тебя не должно волновать. Это моя забота.
– Ты, случайно, не добрым волшебником работаешь?
– Совсем нет. Не волшебником и уж, конечно, не добрым, – усмехнулся Пашка. – Так, например, с тебя я намерен слупить за помощь кругленькую сумму. Сколько тебе не жалко?
– При чем тут жалко или не жалко? – начиная волноваться, сказал Давыдов. – Что ты собираешься предпринять? У тебя есть связи в кругу юристов? Или в московской администрации? Честно говоря, мне казалось…
– Знаю я, что тебе казалось, – отмахнулся Пашка. – Но повторяю, мои связи – не твоя забота. Тебе хочется избавиться от давления со стороны конкурентов? Если договоримся о цене, я попробую это для тебя устроить. Не получится – значит, не судьба. Ну, что решил?
– Ну, допустим, я говорю «да», – осторожно произнес Давыдов. – И что дальше?
– А дальше ты будешь должен выполнить несколько моих условий, – невозмутимо сказал Пашка. – Выполнить неукоснительно. Но сначала все-таки о сумме. За все я хочу сто тысяч долларов. У меня не крокодильи аппетиты. Живу скромно.
– Сто тысяч? – с сомнением повторил Давыдов. – Ну что ж, наверное, это не такие большие деньги за спасение фирмы. Но мне придется напрячься, чтобы собрать такую сумму. И я все-таки хотел бы знать, что ты намереваешься предпринять.
Пашка посмотрел ему в глаза строгим взглядом и медленно проговорил, подчеркивая каждое слово:
– Одно из моих условий – никакого интереса к моей работе. И вообще не упоминать нигде моего имени. Конфиденциальность в наших общих интересах. А с деньгами я тебя торопить не буду. Надеюсь, аванс в десять тысяч ты потянешь? А далее сам отрегулируешь сроки – в зависимости от того, насколько будет эффективной моя работа.
– Мне нужно подумать, – с ноткой растерянности в голосе сказал Давыдов. – Все это так неожиданно…
– Думай, – кивнул Пашка и налил Давыдову водки. – Только не очень долго, потому что через день-другой все может измениться, и ты окажешься в положении человека, который явился на вокзал, когда все поезда уже ушли.
Несмотря на выпитое, сердце Давыдова опять наполнилось тревогой. Но Пашка не дал собеседнику возможности предаться сомнениям. Он деловито продолжил:
– Пока думаешь, составь списочек. Всех, кто тебе в данную минуту мешает жить. Ну, там, Величко и те его «шестерки», которые грязную работу делают. Ты же наверняка знаешь кого-то из них. Особенно интересно, кого они приготовили на твое место. Все, что знаешь об этих людях, всю доступную тебе информацию – занеси в список. Завтра утром я тебе позвоню и скажу, где мы встретимся.
– Просто детектив какой-то! – пробурчал Давыдов. – Даже и не знаю, что думать. Ты предлагаешь мне помощь в таком щекотливом деле, а о себе ничего не говоришь.
– Я занимаюсь очень специфическими делами, – спокойно ответил Пашка. – Но тебе лучше не забивать этим голову. У тебя и так работы по горло. Занимайся судебными делами – апелляцию подавай, в комитет по имуществу жалобу – в общем, развивай бурную деятельность. И светись побольше в разных местах, чтобы все время на глазах у людей быть, понял? А мне завтра – список. И на этом пока все.
И на этом действительно все закончилось. Пашка внезапно вспомнил, что у него важная встреча, расплатился с официантом, тепло попрощался с Давыдовым и исчез так же незаметно, как и появился. Совершенно сбитый с толку, Давыдов залез в машину и приказал Савелию ехать в фирму.
Савелий молча завел машину и поехал. Однако что-то будто мучило его. Он ерзал на сиденье, а потом вдруг спросил:
– Алексей Петрович, а что это за человек, с которым вы сейчас встречались? Я его мельком у кафе видел, вы его давно знаете?
У Давыдова начинала болеть голова, он был страшно недоволен собой, и расспросы Савелия вызвали у него досаду.
– Старый друг, – буркнул он. – Тот самый, про которого я тебе в тот раз говорил. Тогда поговорить не удалось – вот сегодня встретились… А что?
– Да так, ничего, – помолчав, ответил Савелий. – Вроде я его раньше видел. Показалось, наверное.