После ужина Доминго, как обычно, поднялся к себе. Минут через десять Мария последовала за ним. Еще снизу она слышала громкий голос брата, читающего вслух какую-то пьесу. Постучав и не получив ответа, она открыла дверь и вошла. Всюду, на полу, столе, незастеленной кровати, шкафу для одежды, лежали книги. Доминго, в сорочке и штанах, продолжал декламировать, не обращая внимания на ее приход. Мария тяжело вздохнула, устав бороться с беспорядком в комнате брата.
– Доминго, я хочу поговорить с тобой.
– Не перебивай, женщина, вслушайся в великолепные строки, написанные величайшим гением нашего времени.
Мария топнула ногой:
– Положи книгу, Доминго. У меня важное дело.
– Уходи! Что может быть важнее плодов божественного вдохновения, осенившего несравненного Лопе де Вега?
– Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня.
Доминго раздраженно швырнул книгу на кровать:
– Говори, что тебе надо, да побыстрее, и уходи.
Мария сообщила ему рассказ Каталины о том, что к ней явилась Пресвятая Дева и обещала, что епископ, сын дона Хуана де Валеро, излечит ее.
– Это был сон, моя бедная Мария, – вздохнул Доминго, когда та закончила пересказывать историю Каталины.
– Именно это я ей и сказала. Но Каталина утверждает, что она не спала, и я не могу убедить ее в обратном.
Доминго обеспокоился:
– Давай спустимся вниз. Я хочу услышать все от нее самой.
Второй раз Каталина рассказала о чудесной встрече. У Доминго не осталось сомнений, что она верит в каждое сказанное ей слово.
– Почему ты так уверена, что не спала, дитя?
– Да кто спит по утрам? Я только вышла из церкви. Я плакала и пришла домой с мокрым носовым платком. Разве я могла вытирать глаза во сне? Я слышала колокольный звон, возвестивший о прибытии епископа и дона Мануэля, трубы и барабаны, восторженные крики встречающих.
– Сатана хитер и коварен. Даже мать Тереза де Иисус, монахиня, основавшая все эти монастыри, долго опасалась, что открывшиеся ей видения – дело рук дьявола.
– Разве мог дьявол принять образ милосердной и доброй Пресвятой Девы, когда она говорила со мной?
– Дьявол – хороший актер, – усмехнулся Доминго. – Когда Лопе де Руэда сердился на актеров, он говорил, что, согласись дьявол играть в его труппе, он бы без колебаний продал ему души остальных. Послушай, милая, нам известно, что некоторые благочестивые люди удостаиваются чести увидеть собственными глазами нашего Божественного господина и Его мать, Пресвятую Деву. Но они добиваются этого молитвами, постами и смирением, посвятив всю жизнь служению Богу. Что сделала ты, чтобы получить то, чего другие достигают ценой многолетнего самопожертвования?
– Ничего, – ответила Каталина. – Но я бедна и несчастна. В молитвах я просила Деву Марию помочь мне, и она пожалела меня.
Доминго помолчал. Решительность Каталины пугала его. Она даже не представляла тех опасностей, что ждали ее на этом пути.
– Наша святая церковь не жалует тех, кто утверждает, что общался с небесами. Страна наводнена шарлатанами, наделенными, по их словам, сверхъестественными способностями. Некоторые бедолаги верят в то, что говорят. Многие же пытаются использовать эти видения, чтобы приобрести славу и деньги. Этими людьми занимается Святая палата, так что часто подобные утверждения могут вызвать волнения среди невежественных и привести к ереси. Одних сажают в тюрьму, других бьют кнутом, третьих сжигают на костре. Я умоляю тебя никому не говорить о том, что произошло.
– Но, дядя, милый дядя, речь идет о моем счастье. Все знают, что во всем королевстве нет более святого человека, чем епископ. Даже клочки его рясы имеют чудодейственную силу, как я могу молчать, когда сама Пресвятая Дева сказала, что он излечит меня от увечья, которое лишило меня любви моего Диего?
– Дело касается не только тебя, – продолжал Доминго. – Если Святая палата заинтересуется тобой, возможно, вспомнят и обо мне. У инквизиции долгая память. Если нас посадят в тюрьму, твоей матери придется продать дом, чтобы оплатить наше содержание там, а ей самой останется лишь просить милостыню на улицах. Подумай об этом. По крайней мере обещай мне, что будешь молчать, пока мы хорошенько все не обсудим.
Озабоченность и страх, звучащие в его голосе, убедили Каталину.
– Хорошо, я согласна, – сказала она.
– Ну и отлично. А теперь давайте ложиться спать. Сегодня был тяжелый день.
Поцеловав ее, Доминго пошел к себе, но, поднявшись на пару ступенек, позвал сестру.
– Дай ей слабительное, – прошептал он, когда Мария подошла к нему. – Если у нее очистятся внутренности, она станет сговорчивее, и мы сможем убедить ее, что это был всего лишь печальный сон.