Годом ранее: 17 ноября 2017, Токио
Хирото Сайкава сильно наклоняется вперед. Его взгляд направлен вниз, губы сжаты, спина прямая. Руки медленно гладят брюки, верхняя часть тела нависает над трибуной под углом сорок пять градусов. Он сохраняет такое положение в течение нескольких секунд, в полном молчании. Щелк-щелк-щелк! Со всех сторон раздаются вспышки камер. В Японии фотографы обычно располагаются не прямо напротив сцены, а немного сбоку. Это позволяет им показать склоненную позу выступающего и запечатлеть всю степень его раскаяния.
Хирото Сайкава в прямом смысле сгибается под тяжестью свалившихся на него проблем. Но это уже не только традиционный японский поклон. Он просит прощения. Уже второй раз за эту осень он подвергает себя этому публичному унижению. Такое начало не назовешь удачным: прошло уже почти восемь месяцев после его назначения генеральным директором Nissan, а он занят лишь тем, что продолжает извиняться перед своими инвесторами, клиентами и всей страной. Начиная с лета Nissan – второй автопроизводитель в Японии после Toyota – находится в центре скандала.
В июле на производстве была выявлена проблема, связанная с процедурой сертификации автомобилей, сошедших с японских конвейеров. Но эта мелочь касалась только 1205 машин. Для Nissan это дело казалось законченным к концу сентября. Но на самом деле оно только начиналось. Инспекторы из министерства транспорта, приехавшие на заводы с контрольным визитом, заподозрили неладное. В Nissan к обязательной сертификации (по-японски kanken) всегда относились довольно легкомысленно. Инспекторы обнаружили, что рядовые служащие пользовались для подписи документов личными печатями ханко (обычно это делают вышестоящие сотрудники, имеющие специальное разрешение). Они обнаружили также, что будущие контролеры качества, ответственные за автомобили, сходящие с конвейера, заранее знали ответы на экзаменационные вопросы. Хуже того – документация, переданная на проверку, оказалась поддельной, чтобы иметь возможность и дальше обходить правила. Все это длилось не один год и даже не одно десятилетие. Трудно было придумать что-то страшнее этого позора.
В стране, где к производству предъявляются высочайшие требования, вся эта история вызывает огромный общественный резонанс. В начале октября Nissan должен отозвать более миллиона машин, то есть все, проданные в Японии с 2014 года. Неделю спустя он принимает самое болезненное для любого автопроизводителя решение: останавливает все свои заводы на следующие пятнадцать дней. Похоже, эта ситуация обойдется японской компании слишком дорого.
Расхлебывать все это приходится Хирото Сайкаве. Он лично отвозит в министерство транспорта увесистые материалы расследования, подробно описывающего производственные махинации Nissan. Будучи генеральным директором, он берет на себя всю ответственность за них. Что означает, уточняет он прессе 17 ноября, что его годовая зарплата будет сокращена. «Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что обманул ожидания наших клиентов», – добавляет он.
О чем он думает на самом деле? Перед объективами камер лицо Хирото Сайкавы кажется непроницаемым. Как в этот день, так и во все предыдущие. В Nissan его давно прозвали «киборгом». Настоящий работяга, не подверженный ненужным чувствам. Даже его самые ближайшие коллеги наверняка не смогли бы ответить на вопрос, есть ли у него семья (на самом деле он женат и у него трое детей) или чем он занимается в свободное время, если оно у него вообще есть.
Сайкава-сан – японец до мозга костей. Твердый и беспристрастный внутри, бледный и коренастый внешне. Вечно удивленные глаза прячутся за тонкими стеклами очков без оправы. Ему 65, и в свое время именно Сайкава-сан помогал превращать Nissan в международную корпорацию: он руководил деятельностью компании в США и во Франции. Альянс с Renault стал его шансом. Он часто повторяет, что «вырос» вместе с ним. В 2001 году, когда именно ему (а не французу) поручили объединить закупки двух автопроизводителей, его назначение стало первым сюрпризом. Эта миссия позволила ему пожинать первые плоды успеха Альянса. Но сейчас, осенью 2017-го, его репутация в качестве генерального директора Nissan сильно пошатнулась. Афера с сертификацией позволила его критикам признать, что Хирото Сайкава достиг максимума своих возможностей. Один из бывших сотрудников отмечает, что в Renault, как и в Nissan, «его не очень любят, так как он ведет себя очень жестко и авторитарно, особенно с японцами». Говорят, что он несдержан на собраниях, где его недовольство практически превращается в самодурство. Знакомые утверждают, что его категоричность связана с его слишком серьезным отношением к работе. «Безусловно, он окончил местную Высшую школу управления, затем Токийский университет, у него неплохой послужной список, – признает один из старых сотрудников Альянса. – Он сделал отличную карьеру в технической отрасли, не имея инженерного образования».
Карлос Гон, всемогущий президент Nissan и Renault, 1 апреля 2017 года сделал Хирото Сайкаву своим заместителем в японской компании. Десять лет назад этот пост ускользнул от Сайкавы, когда Гон предпочел ему его соперника Тошиюки Шигу, назначив того заместителем генерального директора. Но Шига быстро затерялся в сложной организационной структуре Nissan, и Гон перестал делать вид, что ему действительно нужен заместитель.
Поэтому повышение Сайкавы в 2017 году стало настоящим событием. Впервые за почти двадцать лет у японской корпорации появился генеральный директор (или, как говорят в англоязычном мире, – CEO, Chief executive officer), и это не был Гон. Данный выбор восприняли неоднозначно. «Я говорил ему, что это плохая идея», – скажет позднее один из знакомых Гона.
В день назначения Сайкавы сам глава Альянса комментировал его довольно уклончиво, не сомневаясь в лояльности своего нового протеже: «Он думает и говорит так же, как я».
Еще один свидетель цитирует такое высказывание Гона: «Сайкава не слишком сообразителен, у него нет стратегического мышления. Но он разбирается во всех процессах. В нем есть упрямство и твердость, а как раз такой человек мне и нужен, чтобы заставить работать японцев».
Сотрудники Альянса вспоминают эти собрания, где новый генеральный директор Nissan подпрыгивал, чтобы дотянуться до микрофона, и повторял только что сказанные слова Гона. По словам одного эксперта, «Хирото Сайкава – коварный тип, обожающий манипулировать людьми. Он не слишком располагает к себе. Но не стоит недооценивать его – иначе впоследствии вы об этом горько пожалеете. Этакий Фрэнк Андервуд».
Это очень смело – поставить Сайкаву рядом с аморальным и беспринципным героем сериала «Карточный домик»! Но если такое сравнение действительно заслуженно, то можно представить себе, как генеральный директор Nissan должен был проклинать этот день 17 ноября 2017-го, когда он полностью потерял лицо перед всей страной. Тогда была задета его гордость, а такие душевные раны заживают нескоро. Хирото Сайкава – это не глава Mitsubishi Осаму Масуко, который, тоже пройдя через череду скандалов, связанных с вредными выбросами его машин, после этого мог смеяться над тем, что ему «пришлось целый год приносить извинения», буквально следуя старой японской традиции.
Карлос Гон рассказывал, что когда он приехал в Японию сразу после образования Альянса и готовился к первому общему собранию акционеров Nissan, он «тренировался наклоняться вперед на тридцать и шестьдесят градусов»[1]. Тем не менее за последующие двадцать лет его поклон никогда не превышал отметку в тридцать градусов (что свидетельствует о глубоком уважении к собеседнику). Гон никогда ни за что не извинялся. Вот и этой осенью 2017 года он не приезжает в Токио, чтобы дать объяснения в связи с этим скандалом. Он, как всегда, отсутствует. Он находится где-то между Парижем, Нью-Йорком и Бейрутом.
Отвечая на вопросы журналистов, Хирото Сайкава выгораживает того, кто все еще является президентом Nissan. Однако именно Гон отвечал за производство, на котором и обнаружились все махинации. Незаконное использование печатей ханко при сертификации машин, очевидно, продолжалось уже очень давно. Тем не менее вину на себя берет один Сайкава. Более того, он оправдывает Гона. Он заявляет, что скандал, разразившийся над Nissan, кажется тем более удивительным, что Гон как раз стремился к установлению в корпорации принципов полной прозрачности. Через год эта фраза будет звучать особенно пикантно. Но пока, в ноябре 2017-го, Nissan еще не готов сбросить своего босса с пьедестала.
10 марта 1999, Женева
«Это настоящее чудо!» Вокруг шумит Женевский автосалон, где собираются автопроизводители со всего мира, а глава Renault Луи Швейцер по-настоящему счастлив. Его директор по связям с общественностью Патрик Бесси только что сообщил ему неожиданную новость: Юрген Шремп, глава Daimler, объявляет о прекращении переговоров с Nissan. Для французов это означает, что путь открыт. И это действительно настоящее чудо, потому что, в отличие от немецкого автогиганта, Renault не имел практически никаких шансов убедить японцев объединиться. «Я был безумно рад и не мог поверить своим ушам. Казалось невероятным, что в Daimler отказались от своих планов: они были намного богаче нас, а мне пришлось поставить на карту половину средств нашей компании!»[2] – рассказывает Луи Швейцер.
Дальше все развивается весьма стремительно. Всего через три дня после отказа Daimler, в одном из ВИП-залов парижского аэропорта Шарль-де-Голль, где часто совершаются международные сделки, Луи Швейцер и Йошиказу Ханава, глава Nissan, скрепляют союз своих компаний.
27 марта 1999 года в штаб-квартире японской федерации бизнеса «Кейданрен» они подписывают акт о рождении альянса Renault – Nissan перед тремя сотнями журналистов. Сам выбор этого места свидетельствует о серьезности их намерений.
Что касается самого альянса, то это настоящее спасение. В Японии, находящейся в глубоком банковском и экономическом кризисе, заканчивается «потерянное десятилетие». И Nissan тоже переживает не лучшие времена. Он начал бессмысленную гонку, чтобы не отстать от Toyota – ведущего автопроизводителя Японии. Автомобили, которые он производит, – высокого качества, но 90 % из них продаются в минус. Работая в убыток семь лет из последних восьми, Nissan задолжал уже 1700 миллиардов йен. Через несколько дней он уже не сможет выполнять свои финансовые обязательства. В самой Японии ждать помощи уже неоткуда. Традиционная схема организации бизнеса, строящаяся вокруг крупных финансово-промышленных групп (кэйрэцу), связанных деловыми отношениями, взаимным доверием и долями в капитале друг друга, оказалась неэффективной. Банки, игравшие в этой схеме ключевую роль, были заняты устранением последствий финансовых пирамид, появившихся в начале 1990-х. Из-за этого Nissan больше не может рассчитывать на помощь банка IBJ. В свою очередь, всемогущее министерство экономики, торговли и промышленности Японии (METI) ставит конкретное условие: Nissan обязан в кратчайшие сроки реструктурировать свой долг и найти средства за рубежом. И вот эти средства предоставляет Renault. Французы инвестируют в программу 5 миллиардов евро и приобретают 36,8 % акций Nissan. При этом нельзя сказать, что на мировом рынке у них все отлично. Безусловно, французская компания продает столько же автомобилей в год, сколько и японская, – примерно 2,5 миллиона, но в Японии никто никогда не видел ни одной машины с серебристым ромбиком. Один из сотрудников Nissan недоумевает: «Не могу понять, как нас может выкупить компания, не умеющая продавать свои автомобили…»
Карлос Гон мог бы ответить на это: «А я не могу понять, как компания, производящая такие отличные машины, может терпеть такие убытки!»
Renault – автопроизводитель, давно принадлежащий французскому государству (44 % акций). Поэтому кажется, что его удел – тихо стоять в стороне и грустно наблюдать за конкурентами, бодро расширяющимися на запад и восток. Семь лет назад не состоялся альянс с Volvo, которого так ждал Луи Швейцер и который был в свое время запланирован еще его предшественником Раймондом Леви. Виноват в этой досадной неудаче был, скорее всего, совет директоров французской компании, предложивший необоснованно завышенные условия сотрудничества, что и отпугнуло шведов. Другими словами, международный рынок давно стал в Renault камнем преткновения, ведь в свое время компания не смогла пробиться и в Америку.
Но, объединившись с Nissan, французы, наконец, разворачиваются в полную силу. В штаб-квартире в Булонь-Бийанкуре эта сделка проходит под кодовым названием «Тихоокеанская операция», что свидетельствует о ее чрезвычайной важности. Компания теперь может войти в число мировых автомобильных лидеров. В прошлом году немецко-американский альянс Daimler – Chrysler дал старт широким перспективам автопроизводителей Старого Света на рынке США. Тогда Карлос Гон назвал эту эпохальную сделку (позднее закончившуюся полным провалом) «настоящим электрошоком», и именно она, по его словам, «заставила его обратить свой взгляд на Японию»[3].
Если Renault становится палочкой-выручалочкой для Nissan, то логично предположить, что французы заинтересованы в этом союзе не меньше, чем японцы. На полях служебной записки, объяснявшей детали этого соглашения, глава казначейства Франции Жан Лемьер иронично пишет от руки: «Отлично, со стороны Nissan это настоящая операция по спасению Renault!»
Французское правительство Лионеля Жоспена образца 1999-го совсем не похоже на то, каким оно было в 1992-м при Эдит Крессон, которая недолюбливала японцев. Все видные левые политики Франции, в частности министр финансов Доминик Стросс-Кан, также аплодируют этому альянсу.
Что же касается Токио, то там предложение Луи Швейцера принимают на ура. Мудрый глава Renault решил ни в чем не ущемлять японцев и не пользоваться их безвыходным положением, когда они не смогли договориться с Daimler.
Швейцер не стал ничего менять в условиях соглашения, которое он несколько месяцев назад уже начал обсуждать с Nissan. Став более осторожным после неудачи с Volvo, он старается вести себя максимально дружественно и предоставляет все гарантии для того, чтобы японская компания стала равным партнером, а не контролируемым филиалом, и описывает будущий альянс как настоящую международную группу, где уважают национальную идентичность обоих участников. По его словам, эти переговоры «были больше похожи на приватный танец»[4].
Японцы, расстроенные из-за проблем своего автогиганта, оценивают старания Швейцера.
Nissan – национальная гордость Страны восходящего солнца, и весь XX век они шли рука об руку, как говорится, и в горе, и в радости. История компании началась в Маньчжоу-Го – марионеточном государстве, созданном на завоеванной китайской территории и ставшем наглядной иллюстрацией грозного японского империализма в межвоенный период. В момент появления Nissan Маньчжоу-Го управлялось Нобусукэ Киси – противоречивой фигурой в истории Японии и дедом будущего премьер-министра Синдзо Абэ. Автопроизводитель также стал символом японской послевоенной экономической экспансии. В 1970-х годах японцы бросили все силы на то, чтобы их автомобили и бытовая электроника продавались по всему миру. И ключевую роль в этом сыграл Nissan – на тот момент одна из наиболее престижных японских компаний, сумевшая пробиться даже на американский рынок.
Renault идет на определенный риск, делая ставку на успешное завершение своей «Тихоокеанской операции». Французской компании приходится задействовать почти все свои средства, чтобы собрать необходимые 5 миллиардов евро. Но в Renault считают, что они могут себе это позволить. Кроме того, покупка всего 36,8 % акций Nissan вполне устраивает французов. Если бы они приобрели более 50 %, как это обычно практикуется при подобных сделках, чтобы иметь возможность контролировать своего нового партнера, им бы пришлось, согласно условиям такого договора, оплачивать долги Nissan. А об этом не может быть и речи. Renault не обладает такими финансовыми возможностями.
Да, французы ставят на карту слишком много – ведь даже по европейским меркам они, в сущности, являются довольно средним автопроизводителем, к тому же почти без опыта в международных делах. А тут они вдруг собираются взять в свои руки управление огромной корпорацией, в которой работает 140 000 человек. Конкуренты смеются над ними. Крупные автомобильные чиновники хохочут во весь голос. Глава Volkswagen Фердинанд Пиех пренебрежительно заявляет, что «нельзя скрестить двух мулов и получить беговую лошадь». Боб Лутц из General Motors веселится: «Можно было бы просто погрузить 5 миллиардов на пароход и пустить его ко дну». И все вспоминают, какую резкую оценку ситуации с Nissan дал несколько месяцев назад легендарный президент Ford Жак Нассер: «Глупо разбазаривать деньги, заработанные с таким трудом, на покрытие долгов, накопленных с такой легкостью».
Швейцер осознанно идет на риск. Он поступает так, потому что у него в рукаве есть козырь: Карлос Гон, которого он уже наметил своим будущим преемником. Они оба до сих пор прекрасно помнят свою встречу 12 марта 1999 года. Именно в этот день в кабинете главы Renault решился вопрос об отправлении Гона в Токио.
«Я вижу только одного человека, которого можно было бы направить на эту работу в Японию, и этот человек – вы. Если вы не согласитесь, я отменю эту сделку»[5], – сказал Луи Швейцер. «Я отдавал себе отчет в том, что я, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, подготовлен к тому, чтобы принять этот вызов»[6], – вспоминал Гон.
Эти двое составили странный тандем. Трудно представить себе двух настолько разных людей. Швейцер – бледный, высокий и худощавый, а Гон – смуглый и коренастый. Один – со строгими манерами протестанта и утонченностью завсегдатая парижских салонов. Другой – католик-маронит, разговорчивый и несдержанный по-восточному, благодаря своим экзотическим ливанско-бразильским корням и буйному характеру. Швейцер – технократ, ставший стратегом, типичный представитель французской элиты. Внучатый племянник Альберта Швейцера, дальний родственник Жана-Поля Сартра, выпускник Национальной школы администрации, бывший финансовый инспектор и руководитель аппарата министра финансов, а позднее премьер-министра Лорана Фабиуса. Гон же приехал из Ливана, чтобы получить достойное образование, и в итоге окончил лучшие технические вузы Франции: Политехническую и Высшую горную школы, где, по словам одного старого приятеля, также ставшего крупным бизнесменом, он произвел «несомненно, лучшее впечатление из всех нас», а затем оказался в Michelin, что позволило ему объездить весь мир.
Швейцер напрасно старается казаться частью французской бизнес-элиты – она боится ломать стереотипы, чего нельзя сказать о нем. Благодаря своей министерской работе, он теперь знает на собственном опыте, как назначаются руководители Renault: генеральных директоров государственных предприятий обычно выбирает президент, премьер-министр или министр экономики, в зависимости от текущей политической ситуации и рекомендаций уважаемых людей, и зачастую в спешке.
Швейцер решает нарушить это правило.
«Я хотел найти кого-то молодого, но уже успевшего сделать международную карьеру. Также он должен был говорить по-французски, но никогда не работать на государственной службе»[7], – вспоминал он позднее.
Таким образом, глава Renault делает все наоборот. Во-первых, он заранее готовит себе преемника. Во-вторых, обращается в международное кадровое агентство Egon Zehnder. В-третьих, выбирает Карлоса Гона – никому не известного в парижских деловых кругах, которого в Egon Zehnder нашли случайно, листая информационный бюллетень о выпускниках Политехнической школы. К тому моменту, когда в 1996 году, в возрасте 42 лет, Гон оказывается в Renault, он имеет два гражданства – ливанское и бразильское. До этого он жил в основном в Клермон-Ферране, где находилась штаб-квартира Michelin, а также в Бразилии и США.
Карлос Гон с легким сердцем расстается с компанией, в которой проработал восемнадцать лет. Несмотря на доверие, которое оказывает ему дедушка Франсуа Мишлен, он понимает, что главой этой корпорации ему не стать никогда. Гон утверждал, что даже и не помышлял об этом. А впрочем, кто его знает… «Начнем с того, что у меня была неправильная фамилия», – выразил он позднее свое отношение к жестоким законам «семейного капитализма»[8].
Франсуа Мишлен ценит инженерный талант своего протеже и даже доверяет ему обучение своего сына Эдуарда. Но когда Гон собирается уходить в Renault, шинный папа предупреждает Швейцера: «Приглядывайте за ним. Он такой ранимый!» И это было все, что он хотел сказать.
13 октября 2017, Париж
У каждого свои проблемы. Пока Хирото Сайкава разбирается со скандалом, связанным с подделкой результатов сертификации, Карлос Гон разбирается со счетами. «Меня беспокоит ситуация с нашим зданием в Бейруте. Поставщики и подрядчики жалуются мне напрямую на задержки с оплатой, – пишет он 13 октября одному из сотрудников Nissan. – Если эту проблему нельзя решить, какой бы она ни была, то мне придется самому заплатить поставщикам, чтобы избежать проблем и ненужных слухов вокруг этого дома».
В то время как Хирото Сайкава решает глобальные финансовые проблемы Nissan, Карлос Гон думает о его ливанском филиале (да это и филиалом-то трудно назвать). В 2012 году Nissan приобрел большой дом в Бейруте лично для Гона, и с тех пор в нем идут ремонтные работы. Они уже подходят к концу, и в это новое арабское гнездышко скоро можно будет заселиться, но счет на 1,5 миллиона долларов, который президент Альянса отправил в конце августа, чтобы покрыть расходы на ремонт и новую мебель, до сих пор не оплачен.
Что же, у каждого свои проблемы… Но Карлос Гон не позволяет себе отвлекаться ни на заботы о репутации Nissan, ни на трудности со своим ливанским домом. Сейчас, в конце 2017-го, он задумывает нечто гораздо более важное. Он начинает готовиться к своему уходу.
Работа работой, а часики продолжают неумолимо тикать. Ему 63 года, более двадцати из которых он провел в Renault и примерно столько же в Nissan. Два года назад, в 2015-м, он снова женился, и на этот раз удачно. Один его приятель назвал это «настоящим браком по любви». Гон встретил Кэрол, которая тоже была разведена, на мероприятии, организованном бывшими учениками бейрутского колледжа Нотр-Дам-де-Джумхур, в котором он когда-то учился. Эта дружеская компания являлась не просто сборищем старых одноклассников, но и частью маронитской диаспоры. Кэрол Нахас живет в Нью-Йорке. Это элегантная пятидесятилетняя блондинка, сделавшая карьеру в мире моды и создавшая свою линию одежды. Понемногу она прививает своему новому супругу вкус к другой жизни, где нет бесконечных заседаний совета директоров и перелетов между Европой, Азией и Америкой. В итоге Карлос Гон начинает подумывать о том, чтобы взять тайм-аут. Она продолжает убеждать его, что так будет лучше. «Чем же я займусь? – спрашивает он себя. – Буду проводить больше времени со своими детьми и внуками. Возможно, начну преподавать и использовать свой богатый опыт, чтобы помогать другим предприятиям и организациям. Но я не смогу жить в одном месте. Я буду продолжать ездить туда-сюда. Мне невыносимо думать, что мне придется все время торчать в одной стране. Я чувствую себя дома, когда я что-то делаю»[9].
Но когда ему уходить, и каким способом? Одним махом или постепенно передавая свои полномочия? Такие вопросы теперь посещают Карлоса все чаще. «Я не Бернар Арно, единолично владеющий группой Louis Vuitton Moët Hennessy. Я свободный человек. Но тут Гон ошибается, на самом деле это не совсем так. Его удерживают карьерные амбиции. «Он оказался в плену своих достижений. Он стал незаменимым и поэтому не мог уйти», – замечает один из коллег. Именно Гон выстроил величественное здание альянса Renault – Nissan. Все держится на нем одном, ведь это он стоит у руля двух этих компаний. С ними он добился всего, они являются его жизнью, от которой он не готов отказаться.
Как бы то ни было, Гон слишком методично строил свою карьеру, чтобы так быстро разрушить ее. Ему знаком этот риск, которому были подвержены многие именитые управленцы, и он не хочет повторять ту же ошибку. Когда-то, в начале 1990-х, еще будучи в Michelin, он работал в Штатах и встречался там с Ли Якоккой, главой Chrysler. В свое время тот стал автомобильным гуру Америки, но не смог уйти вовремя. Гон довольно жестко описал его прощальный ужин. «Это было кажется уже шестое прощание с ним, – рассказывал Гон, повторяя слова Боба Лутца, тогдашнего директора Chrysler. – В то время как Якокка произносил речь, подвыпивший Лутц дремал на своем стуле. Тогда я подумал: “Он ушел слишком поздно”. Обстановка была гнетущей. Уходить несвоевременно – так же грустно, как и провалить дело. Я сказал себе: “Как только задумываешься о своем уходе, надо сразу начинать искать для этого благоприятный момент. Уходить надо на пике успеха, а не когда перестаешь контролировать события и кажешься окружающим пережитком прошлого”»[10].
Карлос Гон не хочет, чтобы в один прекрасный день кто-нибудь дремал, слушая его речь. «Мы с ним изучали работу многих легендарных руководителей, неотделимых от своих компаний, таких как Джек Уэлч из General Electric. Мы изучали и то, как они уходили», – свидетельствует один бывший коллега. Гон точно собирается уйти на пике успеха, которого он пока не достиг. Ему еще нужно привести альянс Renault – Nissan на автомобильную вершину, сделать его крупнейшей автокорпорацией мира. По количеству проданных машин две компании уже почти этого достигли. Точнее, уже три компании. В октябре 2016 года к ним добавилась Mitsubishi. Небольшой японский автопроизводитель, замешанный в скандале с вредными выбросами своих машин, нашел в лице Nissan своего спасителя. Японскому автогиганту теперь принадлежит треть капитала Mitsubishi. И получается, что Карлос Гон управляет уже тремя компаниями…
Только этого мало. Одного увеличения продаж машин недостаточно, чтобы стать первым автоконцерном мира. Безусловно, Renault и Nissan благодаря своему сотрудничеству смогли приносить общую прибыль в 5 миллиардов евро в год. Осенью 2017 года Renault, Nissan и Mitsubishi представили свой план развития на ближайшие пять лет, который они выработали сообща.
Правда, связи между тремя компаниями по-прежнему очень слабы, а продажи недостаточны, чтобы начать новый амбициозный проект: создание автомобиля с автоматическим управлением, который со временем превратится в беспилотный. Альянсу придется выложить немалую сумму и пойти на определенные производственные риски. Нужно будет каким-то образом объединить бухгалтерский баланс и технологии трех компаний. Если это удастся, Карлос Гон сможет спокойно уйти.
Однако до реализации нового проекта еще очень далеко. К нему нужно идти постепенно. И первый этап должен начаться в Париже. Срок полномочий Карлоса Гона в Renault истекает в мае 2018 года. Соответственно, осенью 2017-го ему надо начинать переговоры о его продлении. А их нужно вести с французскими властями, которые владеют 15 % капитала Renault. Карлос Гон не питает большого уважения к своему государственному акционеру, который, по его мнению, должен был давным-давно продать свою долю акций и перестать давать ему советы по управлению компанией. Но делать нечего, Renault по-прежнему принадлежит государству, и с этим придется мириться.
Поэтому Гон бывает во Франции чаще, чем обычно. Ему приходится учиться приспосабливаться к особенностям французской политики, экономики и прессы. Он старается. Теперь ему нужно проявлять чудеса дипломатии: в мае, вопреки всем ожиданиям, Французскую Республику возглавил Эммануэль Макрон. А все дело в том, что, как мы увидим позже, новый президент, еще будучи министром финансов, объявил главе Renault настоящую войну.
Макрон не собирается вести переговоры с Карлосом Гоном. Впервые после майских президентских выборов они встречаются 12 декабря 2017 года, на саммите «Одна планета». Они пожимают друг другу руки и обмениваются парой фраз, но не более того. В сентябре Гон представляет план развития Renault своему старому знакомому Алексису Колеру, руководителю президентской администрации. Остается лишь заручиться поддержкой министра экономики, и дело будет сделано. Пока все отлично: с Брюно Ле Мэром контакт у него тоже давно налажен. Они радостно позируют вдвоем в новом Renault Alpine. Возрождение этой спортивной модели становится красивым символическим жестом, который министр оценивает сполна, тем более что производят ее в Дьеппе, где он когда-то начинал свою политическую карьеру.
Операция «Обольщение» пока проходит гладко. Гон смотрит финансовые итоги года – в конце 2017-го с Renault все в порядке. Это означает, что он теперь может пообещать то, что обязательно порадует государство, владеющее акциями его компании: новые рабочие места, развитие производства, крупные инвестиции. В январе 2018-го партия, наконец, выиграна. Карлос Гон уже знает это, когда 17 января выступает на общем собрании акционеров. Это настоящее шоу, в конце которого все присутствующие аплодируют своему новоизбранному директору. Гон наслаждается триумфом. Рассуждая о своем новом сроке на посту директора, он говорит: «Лично я сравниваю продление моих полномочий с путевым листом. Если в нем все верно – можно ехать дальше. Если нет – нужно остановиться».
Можно ехать дальше. 23 января Карлос Гон садится в свой самолет и летит в швейцарский Давос. На этом престижнейшем экономическом форуме, воплощающем идею всеобщей глобализации, он чувствует себя как дома. «Если бы у Давосского форума было лицо, то это было бы лицо Карлоса Гона», – пишет журнал Business Week. Гон становится единоличным царем своей международной империи: Альянс – это теперь более 450 000 сотрудников, 122 производственных предприятия и 10,6 миллиона машин, ежегодно продаваемых более чем в 200 странах. Свободные места для желающих присутствовать на конференции форума, в которой он должен принять участие, разбираются в течение нескольких минут. Глава Renault и Nissan – расслабленный, жизнерадостный, без галстука, – рассуждает о роли руководителя и важности его долгосрочных полномочий. «Срок, на который избирается генеральный директор, слишком короток, и это настоящая проблема», – объясняет он. Также Гон говорит о современном развитии своей отрасли, сравнивая автомобили и компьютерные технологии, куда Uber, Google и им подобные стремятся вложить десятки миллиардов долларов инвестиций, направленных на разработки в области искусственного интеллекта. «Все это занимает много времени, иногда не один год. А за четыре, пять или шесть лет, пока длятся полномочия директора, невозможно успеть завершить все задуманные проекты». Например, его следующий срок закончится всего через четыре года. Выслушав эту проникновенную речь, восхищенный ведущий конференции заявляет, что не зря представил его как «легендарного босса».
Подобно герою «Алхимика» Паоло Коэльо – одной из его любимых книг – Карлос Гон продолжает создавать свою легенду.
18 октября 1999, Токио
Карлос Гон испытывает настоящий мандраж. «Я боялся, нервничал, переживал. И больше всего переживал из-за того, что все это может провалиться»[11].
Спустя шесть месяцев после приезда в Японию Гон должен представить план восстановления Nissan. По его словам, он не собирался давить на жалость или приукрашивать факты. Nissan и вся Япония затаили дыхание. Renault тоже. В Париже Луи Швейцер «весь вспотел от страха»[12], да и сам Гон еле держал себя в руках.
18 октября конференц-зал одного из крупнейших отелей Токио, где должно пройти это мероприятие, забит до отказа. Присутствуют по меньшей мере триста журналистов. Уже заслуживший прозвище «убийца расходов» за радикальное сокращение затрат в Renault, Гон поднимается на трибуну. Он хочет выступить эффектно. Для этого 45-летний гайджин («иностранец» по-японски) пользуется телесуфлером, редким в Японии, чтобы каждое его слово звучало более весомо. Это помогает ему не сбиться. Его голос тверд, речь отрывиста, глаза решительно смотрят из-за толстых стекол очков. В 1999 году Гон еще не приобрел изысканных манер. Когда он уезжал из Парижа в Токио, на прощальной вечеринке коллеги подарили ему несколько галстуков, зная о том, что он не сможет правильно выбрать из своих. Также Карлоса заставили отказаться от любимых ботинок на толстой подошве. Но пока в его образе еще есть над чем поработать. Чего не скажешь о его менеджерском таланте, который уже проявляется в полную силу. И в этот день он нужен ему как никогда.
«Я знаю и отдаю себе отчет, какие усилия, муки и жертвы нам предстоят. Но поверьте мне, у нас нет выбора, и, в конце концов, все это обязательно принесет свой результат». План восстановления, получивший название «План возрождения Nissan», составлен довольно жестко. «Он не был согласован ни с кем из японских руководителей»[13], – признается Гон впоследствии.
Но в 1999-м ему дается полный карт-бланш. Спасение Nissan заключается в закрытии пяти заводов в Японии, сокращении 21 000 рабочих мест (14 % всего персонала), снижении на 20 % стоимости закупок, закрытии 10 % салонов продаж и уменьшении своей доли в капитале других предприятий, в том числе входящих в группы кэйрэцу. Среди 1394 компаний, акционером которых является Nissan, Гон нашел лишь четыре жизненно необходимые. Все остальные акции нужно продать. Французский руководитель, направленный из Renault, не слишком церемонится с японцами. Но его рецепт спасения Nissan – это горькая пилюля, которую нужно проглотить. И, наверное, в этом и заключается секрет – а возможно и гений – Карлоса Гона: давить одновременно на газ и тормоз, предоставлять объективную информацию о состоянии компании и немедленно определять пути ее роста. В 1999-м Гон также объявляет о начале строительства завода на территории США – в Кантоне, штат Миссисипи, которое будет завершено в 2003 году и куда будет вложено 3,45 миллиарда долларов. Кроме того, и что еще более важно, Nissan очень быстро, в том же 2003-м, заключает соглашение с китайским автопроизводителем Dongfeng. Это совместное предприятие станет золотой жилой для японской компании.
«В противном случае, мы рисковали потерять все»[14], – признавался Гон.
Летом Nissan лишился статуса второго номера в японском автопроме – его обошла Honda. Но Гон не слишком расстраивается из-за этого. Его проект заключается не просто в глобальной реструктуризации проблемного предприятия, а в коренном пересмотре всей японской социально-экономической модели. Он закрывает заводы в стране, где это считается смертным грехом. Он увольняет сотрудников, привыкших всю жизнь работать в одной компании. Он давит на партнеров, для которых отношения между заказчиками и поставщиками являются в первую очередь дружескими, а лишь потом деловыми. Он сокращает долю акций в компаниях из групп кэйрэцу, олицетворяющих развитие японской экономики. Он идет даже дальше, отказываясь от схемы карьерного роста по принципу старшинства. Более того, он предлагает награждать наиболее эффективных сотрудников акциями компании (особенно это касается руководящих кадров), и эта система получает название «Син кабу йояку кен» («бонусные акции»). «Я уважаю традиции, но я также считаю, что нам нужно поставить вопрос о равных возможностях для всех и достаточном вознаграждении тех, кто этого заслуживает»[15]. Те японские менеджеры, кому сейчас около сорока, сполна воспользуются преимуществами этой новой системы «оплаты по способностям», как, например, Хирото Сайкава, чья карьера начинает идти в гору после прихода французов.
Сперва вместе с Карлосом Гоном в Японию приезжают человек двадцать сотрудников Renault. Он дал им два дня на раздумья, стоит ли им переезжать на другой конец света. Перед отъездом все они проходят обучающий курс для понимания японских обычаев и традиций.
В течение трех дней консультант Серж Эроди рассказывает им о Стране восходящего солнца и предупреждает их: «Вы будете чувствовать себя, как христианские миссионеры в конце XV века». Из школьного курса истории его слушатели прекрасно помнят, что иезуитам не удалось обратить японцев в христианство.
«Вы едете не для того, чтобы изменить Японию, а для того, чтобы возродить Nissan. Не им нужно адаптироваться к нам, а мы должны интегрироваться в их систему»[16], – объясняет им Гон.
Первым идею именно такого поведения предложил Луи Швейцер, интуитивно чувствуя возможное настроение японцев. Тихоокеанская операция не удалась бы, если бы в ходе нее французы пытались навязать свою западную культуру и заставить Nissan подчиниться правилам Renault. Кроме того, даже находясь в таком незавидном положении, японцы тоже могут многому научить французов. На самом деле, в плане технологий, качества и методов производства Nissan намного опережает Renault.
Другими словами, Швейцер хочет не колонизировать Nissan, а бережно сохранить достижения японской компании. Подписывая соглашение с японцами, его единственным требованием в плане кадров было назначение трех людей: на должность исполнительного директора – Карлоса Гона, на роль финансового директора – Тьерри Мулонге, и наконец, заместителем директора по производственному планированию (то есть по стратегическому развитию) – Патрика Пелата. Перед отъездом Гон сформировал свою команду. Это оказались преимущественно его ровесники – те, кому было за сорок. «Двадцать французских семей, одновременно прилетевших в Токио, – это надо было видеть!» – смеется один из участников этого переезда. Большинство впоследствии проработает в альянсе Renault – Nissan не один десяток лет. Из них сложился своеобразный отряд коммандос. Еще один член этой группы вспоминает предупреждение своего молодого начальника: «Все очень просто: вы теперь работаете в Nissan и должны помочь поднять его. Renault хорошо заплатил за это, и если у нас ничего не выйдет, нам придется краснеть перед всем миром, и перед Renault в том числе».
Команда оказывается небольшой, и всем удается разместиться в одном квартале вокруг французского лицея, куда поступают дети сотрудников, и Французского института. Одно из зданий становится «французским домом»: на первом этаже селится Доминик Торманн, будущий финансовый директор Renault, с женой и детьми; на втором – Патрик Пелата, который станет впоследствии вице-президентом французской компании; напротив него – Филипп Кляйн, на тот момент помощник Гона; и на третьем – Бернар Рей, будущий член правления Nissan. В другом доме, совсем рядом, живет Тьерри Мулонге, финансовый директор Nissan, к которому скоро присоединится Фарид Арактинги – компьютерный гений и в придачу старый приятель Карлоса Гона еще со времен учебы в Ливане.
Французская команда отправляется по классическому туристическому маршруту: поездка к горе Фудзи, экскурсия в Киото… Раз уж все они оказались в этой стране, то почему бы не изучить ее получше? Они пытаются стать своими в Nissan. Некоторые записываются в корпоративную теннисную команду.
А что же Карлос Гон? Он держится особняком, живя собственной жизнью. Весной 1999 года он поселился в отеле, а летом приехала жена Рита с четырьмя детьми. Вся семья заняла шикарные двухэтажные апартаменты с террасой в футуристическом здании в районе Сибуя, возле торгового центра «109». Все они понемногу привыкают к своей новой жизни, несмотря на постоянные трудности, вызванные языковым барьером.
«Вы можете объездить весь мир, но в Японии все равно будете ходить с открытым ртом…»[17] – свидетельствует Гон, который до этого был в Стране восходящего солнца всего один раз: пятнадцать лет назад, во время двухдневной командировки, еще работая в Michelin.
Его дети Кэролайн, Надин, Майя и Энтони не пойдут в ту же школу, куда записались дети остальных сотрудников Альянса. Рита открывает в Токио ресторан My Lebanon, где подают традиционные ливанские блюда и каждую неделю проводится шоу с танцем живота. Карлос Гон поначалу всерьез собирается выучить японский, но быстро отказывается от этой идеи. Это отнимает слишком много времени, да и по большому счету не имеет смысла. Во-первых, все японские сотрудники Nissan и так начинают изучать английский, если еще не знают его, так как этот язык теперь объявлен официальным языком Альянса. Во-вторых, языковой барьер заставляет всех конкретизировать свою речь и свести деловое общение к кратким и четким формулировкам, – а это как раз соответствует стилю управления Карлоса Гона.
И наконец, он быстро видит, что японцы не просят его становиться одним из них, что было бы неправильно и неуместно. Пожив несколько месяцев в Токио, новый глава Nissan сокращает свои занятия японским до одного часа в неделю. Этого достаточно, чтобы нормально произнести пару слов в начале или в конце своего выступления.
Карлос Гон не очень общается с другими сотрудниками Renault вне офиса. Покопавшись в памяти, они вспоминают только одно нерабочее мероприятие, в котором они участвовали все вместе: посещение финала Чемпионата мира по футболу в 2002 году. Гон пригласил всех посмотреть матч Бразилия – Германия и радовался, как ребенок, после победы своей родной страны, когда Роналдо забил два мяча.
В остальное время он соблюдает дистанцию. Во-первых, он босс, и в целом такая позиция вполне устраивает остальных французов. Кроме того, он не хочет как-то отделять французских сотрудников от японских. С момента их приезда он не провел почти ни одного совещания со своими коллегами по Renault. Теперь все они являются сотрудниками Nissan. Наконец, японцы уже успели дать ему прозвище «7/11» за его привычку работать с раннего утра до позднего вечера – ему просто некогда!
Более того, Гон и так всегда привлекает внимание, на него постоянно направлены объективы камер, его не отпускает пресса. Вездесущие журналисты буквально преследуют как его, так и других сотрудников Renault.
«Как-то я обнаружила их буквально у входа в мой гостиничный номер!» – вспоминает одна коллега, тоже прилетевшая в Токио для подписи соглашения с Nissan в марте 1999 года.
«Меня много раз просили дать интервью, где-то выступить, даже поучаствовать в ток – шоу. Любимый ресторан нашей семьи быстро захватили репортеры»[18], – рассказывает Гон.
Его популярность в Японии быстро растет. Хотя он и раньше являлся настоящим гражданином мира, имея бразильский, ливанский и французский паспорта, теперь его персона вызывает настоящий ажиотаж. «Обеспокоенные всей этой шумихой, раздутой вокруг меня, люди спрашивали друг друга: «Что это за западный гость, о котором пишут все газеты?»[19] – добавляет он.
«Смотрите, он похож на мистера Бина!» – веселится ведущий телепрограммы при его появлении в студии. Независимо от его сходства с британским комиком, лицо Карлоса Гона начинают быстро узнавать, и он становится настоящим олицетворением Nissan. Все публикации плана возрождения японской компании пестрят его изображениями. Соответственно, когда Nissan вновь поднимается на вершину успеха, Гон пожинает все лавры.
Между тем успех приходит очень скоро. Всего через год после объявления того самого плана Япония уже видит его результаты. Колесо Фортуны крутится удивительно быстро. И Гон становится всеобщим кумиром, способным творить чудеса. Легенды не всегда приукрашивают реальность. По рассказам очевидцев, японцы действительно останавливают Гона на улице и просят у него автограф. Женщины в самом деле протягивают ему своих маленьких детей, чтобы он поцеловал их и таким образом дал им свое благословение. Его лицо смотрит с витрин книжных магазинов, украшая обложки бестселлеров вроде «Не хотите ли поработать с мистером Гоном?», «Революция Гона – каковы шансы на успех?» или «Раскрываем секреты метаморфозы Nissan»… В начале 2000-х Японию накрывает настоящая «Гономания».
За всей этой мишурой у Nissan появляется еще один повод для гордости – им удается переманить из Isuzu (филиала General Motors) автодизайнера Широ Накамуру, настоящего гения, чей талант окажется в Nissan как нельзя кстати. Один из тех самых «коммандос» вспоминает, в чем Накамура однажды признался ему: «До образования Альянса я не осмеливался рассказывать в своем квартале, что я работаю в Nissan – до того мне было стыдно. Теперь же мне нечего скрывать от соседей, а моя семья гордится мной». Что же касается само́й совместной работы, то Renault понемногу движется вперед вместе со своим новым партнером. Принцип, который будет сопровождать Альянс в течение будущих двадцати лет, определен уже сейчас: это схема win-win (взаимовыгодная стратегия).
Никакое решение, никакой вариант развития, никакое сотрудничество не будут рассмотрены, если они нанесут ущерб одному из партнеров. Объединение закупок, принятое в ходе большой конвенции в парижском Диснейленде, в которой участвуют несколько сотен сотрудников Renault и Nissan, быстро позволяет добиться впечатляющих результатов. Затем начинается самое главное: разработка совместных платформ для будущих автомобилей, позволяющая сократить расходы на инвестиции. Такая схема приводит к созданию общих базовых концепций, на основе которых каждая компания сможет производить свои собственные модели. Гон смотрит далеко вперед. Он уверен, что через десять лет все машины Renault и Nissan будут изготавливаться на базе десяти общих платформ Альянса.
Япония горячо приветствует решения Гона. «Японцы такие любезные!»[20] – восклицает он.
В 1999 году штаб-квартира Nissan еще располагается в районе Гиндза, в центре Токио. Гону предоставляют огромный офис в конференц-центре, с безвкусной отделкой искусственным деревом и унылым неоновым освещением. На новом месте, после переезда в Йокогаму, он получает более уютный кабинет. Как бы то ни было, японцы готовы расшибиться в лепешку, чтобы удовлетворить своего нового босса. С другими французами сделать это уже не так легко. Им дают офис open space, обычно используемый для партнеров Nissan, где им непросто привыкнуть к своим новым японским коллегам – вроде любезным, но пока не до конца понятным.
Карлос Гон осматривает свои новые владения – он посещает все заводы и исследовательские центры, выслушивает сотрудников и объясняет им их новые задачи. И, в конце концов, они соглашаются с ним во всем.
«Встреча с Карлосом Гоном – это как лекция в Стэнфордском университете», – восхищаются японцы. До этого они сомневались, что Renault, совершенно другой автопроизводитель, сможет им в чем-то помочь. Теперь они уже так не считают. Более того, французы не отказываются от уже наработанных технологий Nissan. Все промышленные группы знают о синдроме неприятия чужой разработки (not invented here), заставляющем отказываться от идей, которых не было в первоначальном проекте. Но теперь пришло время нарушить это неписаное правило.
Французско-японское содружество понемногу укрепляется, но говорить о равном статусе обоих партнеров пока рано.
«В Токио это считали альянсом, но в Париже, несмотря на уверения Луи Швейцера, все называли эту операцию покупкой Nissan, – свидетельствует один бывший сотрудник. – В Японии принято считать, что баланс сил в любом союзе должен распределяться равномерно между его участниками. Однако в тот момент Nissan находился на вторых ролях из-за своего критического состояния. Японцам пришлось смириться со своим подчиненным положением», – констатирует он.