Лукас неторопливо поднялся по ступеням особняка леди Неттлшип. Острое беспокойство смешалось в его душе с ледяной решимостью. Подобные чувства он обычно испытывал, когда садился за карточный стол. Лукас нацелился на выигрыш, и он умел выигрывать.
Он давно уже понял, что человек, вынужденный зарабатывать себе на жизнь собственным умом, не добьется успеха без особой стратегии. Соблюдать хладнокровие, все эмоции в сторону – иначе не выиграть ни за карточным столом, ни в битве. Холодная логика позволяла ему выжить, и Лукас помнил об этом.
Он прекрасно сознавал, что своим умением выигрывать и даже преуспевать за карточным столом, будь то в клубе или игорных домах, он обязан тому, что в игре никогда не давал воли эмоциям. В отличие от сумасбродных импульсивных юнцов и напыщенных хмельных лордов, в отличие от денди, мелодраматически разбрасывающих свои деньги, Лукас не позволял себе совершить ни одного поступка, поддавшись эмоциям, из ложной гордыни или в отчаянии.
Если человеку не везет, надо просто выйти из-за стола и подождать своего часа. Лукас всегда умел выбрать подходящее время и подходящее место.
Но хотя он весьма успешно играл в карты, покойный дядюшка был прав: он не мог выиграть сумму, необходимую для спасения Стоунвейла. Лукас понимал, что рискует потратить всю жизнь в погоне за таким выигрышем. Ни его земля, ни люди в Стоунвейле не могли ждать так долго.
Однако для того чтобы поддержать видимость богатства в течение сезона, большие средства не нужны. Умный и умеющий считать деньги человек сумеет продержаться от одного ночного выигрыша до другого. Высшее общество будет строить догадки на его счет, но никто никогда не станет проверять состояние его дел, пока удается соблюдать видимость благополучия. Титул и покровительство Джессики Атертон также способствовали его репутации.
Лукас оглянулся через плечо на свой экипаж – дорогую черную коляску и пару прекрасных гнедых, на которых он явился с визитом. Возница уже держал поводья, успокаивая разгоряченных лошадей и собираясь прогулять их, пока хозяин в гостях.
Экипаж с упряжкой обошелся Лукасу гораздо дороже, чем хотелось бы, но он все-таки выложил требуемую сумму, точно так же, как исправно платил по счетам самого модного портного. Отправившись на охоту за приданым, надо хорошенько замаскироваться, тем более когда невеста имеет обыкновение нанимать сыщиков с Боу-стрит.
Парадная дверь особняка леди Неттлшип распахнулась как раз в ту минуту, когда Лукас мысленно определял стратегию на этот день. Он вручил дворецкому свою карточку:
– Граф Стоунвейл с визитом к леди Неттлшип и ее племяннице.
Дворецкий едва высунул в приоткрытую дверь свой длиннющий нос:
– Я узнаю, принимает ли сегодня леди Неттлшип.
Лукас вдруг заволновался, что же ему делать, если Виктория переменила свои планы и откажет ему сегодня в визите. Вполне возможно, при ярком солнечном свете она сумела различить угрожавшую ей опасность.
Он должен был вчера сдержать порыв страсти, не касаться губ Виктории. У него даже мыслей не было о таком поступке. Лишь на мгновение в темном саду Лукас нарушил собственное железное правило, позволил чувствам возобладать над разумом. Лукас пообещал самому себе, что впредь будет осторожнее.
Дворецкий вернулся, и Лукас испытал облегчение, сменившееся ощущением торжества, когда его проводили в нарядную гостиную. Он был уверен, что на его лице, как обычно, не отразилось никаких чувств, но в глубине души ликовал: первое испытание уже позади, он проник в дом, где была его добыча.
Но торжество тут же сменилось беспокойством: в залитой солнцем комнате Лукас не увидел Виктории. Он был уверен в ее отваге и рассчитывал вновь встретиться с ней утром. Однако леди, столь бесстрашно следовавшая за ним по аллее прошлой ночью, кажется, одумалась и не собирается появляться перед ним при свете дня. Лукас вынужден был вести светскую беседу с величественной дамой средних лет, восседавшей на элегантной софе.
– Ваш покорный слуга, леди Неттлшип, – произнес он, склоняясь над унизанной кольцами рукой. – Теперь я знаю, от кого Виктория унаследовала свои прекрасные глаза.
– Вы очень любезны, милорд. Садитесь, прошу вас. Мы вас ждали. Виктория, дорогая, отложи пока коллекцию и подойди поздоровайся со своим гостем. – Леди Неттлшип обратила улыбающееся лицо к племяннице.
Он возликовал. Слава богу, маленькая плутовка все-таки не передумала. Лукас выпрямился, улыбаясь, и повернулся лицом к Виктории, тихонько стоявшей в дальнем конце комнаты у окна. Неудивительно, что он не сразу заметил ее. Она была одета в желтое с белым платье, которое почти сливалось с золотыми шторами у нее за спиной.
Виктория стояла по-прежнему неподвижно, и Лукас понял, что она намеренно выбрала такую позицию: она хотела украдкой понаблюдать за ним, когда он только войдет в комнату. Лукас насмешливо приподнял брови, одобряя ее тактику. Всегда полезно понаблюдать за противником из укрытия, прежде чем сойтись с ним лицом к лицу. Определенно, не он один умеет заранее продумывать ход.
– Доброе утро, мисс Хантингтон. А мне показалось, что вы забыли о нашей встрече.
Виктория легко двинулась ему навстречу, мягкие домашние туфли бесшумно ступали по ковру. В руке она держала плоский ящичек, глаза искрились озорством.
– Как вы могли подумать, что я забуду ваше обещание навестить нас, милорд?
– Никогда нельзя положиться на память молодой леди. – Лукас склонился над протянутой ему изящной ручкой. Пальцы у нее были совсем холодные, и он отметил, что Виктория на самом деле вовсе не так хорошо владеет собой, как старается показать. Это его обрадовало.
– Уверяю вас, память у меня превосходная.
– К несчастью для бедных джентльменов, подвести нас может не только память леди – иногда леди может просто передумать, – продолжал Лукас.
Виктория вскинула голову и дерзко посмотрела ему прямо в лицо:
– Только если у леди существует для этого серьезная причина. Садитесь, пожалуйста, последуйте совету тети. Вас интересуют жуки?
– Жуки? – Лукас наконец заглянул в коробку и увидел там аккуратные ряды насекомых, пришпиленных булавками. Они были распределены по размеру, верхний левый угол занимал настоящий монстр. – Откровенно говоря, мисс Хантингтон, жуки никогда не были объектом моего пристального внимания.
– Здесь есть превосходные экземпляры. Правда, тетя Клео?
– Великолепная коллекция, – с не меньшим энтузиазмом подтвердила леди Неттлшип. – Их собрала леди Вудбери, член нашего маленького научного общества.
– Потрясающе, – произнес Лукас, медленно опускаясь на стул и не отводя глаз от Виктории, устроившейся на диване рядом с тетей. – Как же леди Вудбери удалось умертвить столько больших жуков?
– Обычным способом, полагаю, – промолвила тетя Клео, – проткнула их булавкой ниже крылышек, или использовала камфору, или при помощи длинной проволоки.
– Вы тоже увлекаетесь жуками, мисс Хантингтон? – спросил Лукас.
– Нет, мои нервы для этого не годятся, – призналась она, заглядывая в коробку, – эти бедняги иногда так медленно умирают.
Лукас искоса взглянул на нее:
– Стало быть, и они готовы сражаться за свою жизнь?
– Да, – ответила Виктория и отложила коробку с жуками.
– Боюсь, для некоторых научных исследований у моей племянницы слишком нежное сердце, – с улыбкой заметила тетя Клео.
– Признаться, я предпочитаю насекомым ботанику и садоводство, – уточнила Виктория.
– У вас широкие интересы, мисс Хантингтон, – отозвался Лукас.
– А вы думали, ограниченные? – Виктория глянула на него, чуть приподняв ресницы, глаза сияли невинно и насмешливо.
Лукас умел различать ловушки:
– Вовсе нет. Несмотря на краткость нашего знакомства, я уже успел понять, что вы очень своеобразная девушка.
Тетя Клео с любопытством посмотрела на него:
– А вы сами интересуетесь ботаникой и садоводством, сэр?
– Как вы, наверное, слышали, я только недавно унаследовал титул. Я уже понял, что наследство потребует от меня значительно расширить сферу моих интересов. В том числе мне придется узнать что-нибудь о садоводстве и тому подобных предметах, чтобы произвести улучшения в моем поместье, – пояснил Лукас.
Лицо тети Клео просияло.
– Прекрасно, значит, вам должны понравиться акварели Виктории: она рисует растения.
Виктория так покраснела, что Лукас не на шутку удивился.
– Тетя Клео, я уверена, милорду нисколько не интересна моя мазня.
– Честное слово, мне очень хочется посмотреть, – поспешно возразил Лукас. Ему и в самом деле не терпелось увидеть, из-за чего эта загадочная девушка могла покраснеть.
– У нее поразительные способности, – сказала леди Неттлшип, поднимаясь с софы. Она взяла со столика альбом и протянула его Лукасу: – Вот посмотрите.
– Право же, тетя Клео…
– Без ложной скромности, Викки. Ты прекрасно рисуешь, и притом удивительно точно. Я неоднократно тебе говорила, что нам надо это издать. Вот взгляните, милорд. Что вы скажете? – Леди Неттлшип вложила альбом в руки Лукаса, и глаза ее зажглись ожиданием торжества.
Чувствуя, что Виктория напряженно наблюдает за ним, Лукас не торопясь перелистывал страницы. Открывая альбом, он думал увидеть любительские рисунки, ведь ничего иного мужчины и не ожидают от женщин. Что может быть уместнее для молодой, хорошо воспитанной леди, чем рисовать и раскрашивать цветочки?
Но он был приятно удивлен ясностью и живостью ее работы. Растения прямо-таки расцветали на страницах альбома, они были наполнены жизненной силой. Они были не просто красивы, как произведение искусства, они были изображены совершенно точно, вплоть до мельчайших подробностей.
Лукас завороженно просматривал страницу за страницей – розы, ирисы, маки, лилии выглядели словно живые. Каждый цветок был снабжен аккуратным ярлыком с его латинским именем: Rosa provincialis, Passiflora alata, Cyclamen linearifolium.
Он поднял глаза и увидел, что Виктория все так же смотрит на него в каком-то необычном, беспокойном ожидании. Он понял наконец, что ее рисунки слишком много значат для нее, здесь она чувствует себя уязвимой. Лукас закрыл альбом:
– Превосходные работы, мисс Хантингтон, я уверен, что вам это уже не раз говорили. Даже на мой любительский взгляд, и зарисовки, и акварели просто прекрасны.
– Спасибо. – Внезапно Виктория улыбнулась так лучезарно, будто он превознес ее собственную красоту, а не красоту ее рисунков. Янтарные глаза стали почти золотыми. – Вы очень любезны.
– Я редко бываю любезен, мисс Хантингтон, – негромко возразил он, – я говорю вам чистую правду. Должен, однако, заметить, что некоторые растения мне неизвестны. Вы нашли их в ботаническом саду?
– В нашей оранжерее, – пояснила тетя Клео. – Мы с Викторией вместе собрали, по-моему, очень неплохую коллекцию растений. Конечно, не тех масштабов, что в Кью, но все-таки нам тоже есть чем гордиться. Хотите осмотреть оранжерею? Виктория с радостью проведет вас по всему саду.
Лукас кивнул:
– Я был бы очень рад посмотреть.
Виктория грациозно поднялась:
– Сюда, пожалуйста, милорд.
– Ступайте, – напутствовала их тетя Клео, – надеюсь, после экскурсии вы заглянете еще на чашечку чая.
– Спасибо. – Лукас с трудом скрыл улыбку, направляясь вслед за Викторией в холл, а оттуда – в короткий коридор, ведущий в заднюю часть дома. «Пока все идет хорошо», – сказал он себе, входя в большую стеклянную галерею, заполненную растениями. Воздух был наполнен густым влажным запахом удобренной земли. Наконец он остался наедине со своей жертвой.
Лукас огляделся и понял, что сегодня ему придется охотиться посреди настоящих джунглей. Он посмотрел сквозь стекло в расстилавшийся под окнами оранжереи огромный чарующий сад, огражденный знакомой кирпичной стеной, увитой плющом и виноградом.
– Мне очень хотелось рассмотреть сад при свете дня, – произнес он.
Виктория тревожно нахмурилась:
– Тише, милорд. Кто-нибудь может нас услышать.
– Вряд ли. По-моему, мы тут совершенно одни. – Он оглянулся на пышные зеленые заросли с переливами ярких экзотических цветов, заполнивших комнату. – Вы и ваша тетя в самом деле интересуетесь садоводством. Сад у вас просто замечательный.
– Тетя построила оранжерею несколько лет назад, – пояснила Виктория, направляясь в боковое крыло оранжереи, издали казавшееся сплошь зеленым. – У нее много друзей, которые путешествуют по всему миру, и они посылают нам черенки или молоденькие растения. Недавно сэр Перси Хикинботтом, один из ее поклонников, прислал новый сорт роз, открытый в Китае. Он назвал ее Роза Китайская – Румянец Клео, в честь тети. Как мило, не правда ли? А в прошлом месяце сэр Перси прислал нам очень красивый куст хризантем. Мы почти уверены, что он приживется. Вам что-нибудь известно о хризантемах, милорд?
– Нет, кажется, но я знаю, отчего человек начинает болтать без умолку. Успокойтесь, Виктория. У вас нет никаких причин так нервничать.
– Я вовсе не нервничаю. – Она вновь горделиво вздернула подбородок и остановилась перед большим подносом, на котором пристроились странные неказистые, покрытые колючками растения. – А кактусы вас интересуют?
Лукас с любопытством глянул на множество колючих растений, так не похожих на все, какие были ему знакомы. В виде эксперимента он осторожно притронулся к шипу и убедился, что он острее иголки. Подняв глаза, он встретился со взглядом Виктории.
– Меня всегда интересовали оборонительные линии, – пояснил он.
– Вас интересовало, как пробиться сквозь них, да?
– Только если добыча стоила такой битвы. – Он получал удовольствие от их словесного поединка. Она не боялась и не отступала.
– Как же вы можете оценить добычу еще до того, как начнете битву?
«Значит, я не напрасно поцеловал ее вчера вечером», – решил Лукас. По тому, как она наблюдала за ним, он догадался, что Виктория много думала о том, что произошло между ними.
– Иногда удается снять… м-м… пробу. Скажем, тот кусочек, который мне удалось отведать прошлой ночью, показался мне весьма лакомым.
– Ясно. И вы так и бродите вокруг да около и снимаете то там, то здесь пробы, пока не решите, за какой добычей вам следует погнаться? – Взгляд Виктории мгновенно вспыхнул гневом.
Лукас чуть скривил губы, заметив сердитую усмешку в глазах Виктории:
– Нужно иметь исходные данные, чтобы провести сравнение.
Насмешка в ее глазах сменилась презрением. Виктория отвернулась и двинулась в глубину оранжереи:
– Я так и думала, что все дело в этом.
Неожиданно для самого себя Лукас обиделся на нее. Виктория намеренно пыталась спровоцировать ссору. Лукас быстро ухватил пальцами ее запястье и рывком заставил Викторию остановиться. Она развернулась, смерила его уничтожающим взглядом.
– В чем дело, Виктория? Вас не устраивает, что в моей жизни были и другие победы? Они так мало значили для меня…
– Меня не устраивает, что вы так неразборчивы в выборе и апробировании вашей добычи, и мне очень не нравится, что вы еще и хвастаете этим.
– Уверяю вас, я никогда не был неразборчив, и хвастаюсь я тоже редко. По правде говоря, у меня было не так уж и много побед. Большую часть жизни я прослужил в армии, а на офицерское жалованье настоящую любовницу не заведешь. – Он намеренно сжал пальцы сильнее, притягивая Викторию к себе. – Давайте поговорим о вас… Вы очень умело обороняетесь. Значит ли это, что у вас уже имеется изрядный опыт в таких играх?
– Да, милорд, мне то и дело приходится играть роль кактуса.
С губ Лукаса не сходила усмешка.
– Кому-нибудь уже удалось проскользнуть между шипами?
– Вас это не касается, сэр.
Он увидел, как ее щеки покрылись легким румянцем, но глаз она не опускала.
– Извините. Естественно, что в подобных обстоятельствах во мне пробудилось любопытство. В конце концов я твердо намерен пробраться сквозь заградительные линии и добыть сокровище. Я уже предупреждал вас прошлой ночью.
– Вы не любите хитрить, Стоунвейл? – спросила она.
– Я очень хитер, когда нужно, но полагаю, в данном случае могу честно сознаться в своих намерениях. Вы же не глупенькая маленькая девочка только что из пансиона. Не думаю, что намерения честного человека способны так напугать вас.
Виктория выпрямилась и поглядела ему в глаза:
– Поскольку вы заговорили о честности, объясните свои намерения, милорд! Прошлой ночью вы выражались довольно туманно. Я должна знать все.
– Мне показалось, что я выразился достаточно ясно. Вам уже известно, что я хочу обладать вами. И я сделаю все, чтобы заявить на вас свое право.
– Прошлой ночью, – решительно начала она, но заколебалась, стараясь подобрать точные слова, – прошлой ночью я предупредила вас, что сама мысль о браке для меня невыносима.
– Я слышал ваше предупреждение. И насколько припоминаю, вы повторили его несколько раз и по-разному.
– Следовательно, вы поняли, что в этом вопросе я шутить не намерена? Я не собираюсь выходить замуж.
– Я понял. – Лукас слегка улыбнулся, глядя в ее серьезные глаза. Она надеется ускользнуть от этой игры, тем не менее она будет в нее играть и проиграет. – Но вы хотите поиграть в другие игры, не так ли? Как насчет полуночных развлечений?
Она молчала. Лукас заметил, что ее пальцы слегка дрожали, когда она рассеянно потянулась к широкому листу какого-то экзотического растения над ее плечом.
– Вы верно угадали вчера ночью, милорд. Я счастлива была бы иметь компаньона в ночных приключениях. Кого-нибудь, кто умел бы соблюдать тайну, кто повел бы меня в те места, куда я не могу пойти ни одна, ни с такими друзьями, как Аннабелла и ее брат. Признаюсь, то, что вы предложили мне вчера вечером в саду, звучит для меня очень соблазнительно. Меня беспокоит другое – меня тревожит, что вы слишком хорошо знаете, насколько соблазнительно для меня это предложение.
– Вы тревожитесь потому, что не уверены, можно ли принять то, что я вам предложил, и не уплатить за это. Ведь в этом вся проблема, Виктория?
Она кивнула, насмешливо улыбаясь:
– Вы совершенно правы, милорд. Вы умеете сразу подойти к самой сути дела. Я не уверена, удовлетворитесь ли вы той платой, которую я сама сочту уместной.
Лукас глубоко вздохнул и сложил руки на груди:
– По-моему, это уже моя проблема. До тех пор пока эта сделка будет устраивать меня, вам не о чем волноваться.
– Дело в том, милорд, что, откровенно говоря, я просто не могу представить, чтобы вы удовлетворились парой поцелуев украдкой в ночном саду, но смею вас заверить: сверх этого вы никогда ничего от меня не получите. Вот так. Теперь я ясно все объяснила?
– Вполне.
Виктория готовилась отразить его возражения, но Лукас с вежливым равнодушием склонился над редкой разновидностью кактуса, и, как он и рассчитывал, Виктория быстро утратила самообладание. Эта леди отважилась заплыть слишком далеко, но она еще сама не понимала этого.
– Вы не станете заговаривать со мной о браке? – повторила она.
– Не стану. – Он коснулся шипов другого причудливого кактуса и убедился, что они столь же остры. – Однако я обязан предупредить вас, что обещание не заговаривать о браке не означает, что я не приложу всех сил, дабы залучить вас в свои объятия. Вы совершенно правы, Виктория, я не хотел бы ограничиваться несколькими случайными поцелуями.
– Вы слишком дерзки, милорд!
– Какой смысл скрывать правду? Вы должны знать, что я хотел бы получить в уплату за наши совместные приключения.
– Цена слишком высока. Я никогда не соглашусь на нее, – заявила она.
– Я сказал – это награда, которую я хотел бы получить, но не говорил, что потребую ее. – Он поглядел на нее, радуясь той буре желания и любопытства, которая полыхала в ее глазах. – Не надо бояться меня, Виктория. Даю вам слово чести, что не стану принуждать вас к капитуляции.
– Прошу вас, никогда больше не произносите этого слова, – выдохнула она.
Лукас пожал плечами:
– Капитуляция? Ради бога. Вы можете сами подобрать слова для моих намерений, но вы не должны обманываться относительно самих намерений.
– Ваши намерения никак нельзя назвать благородными, – осуждающе произнесла она, поджимая губы.
– Как же быть? Вы не оставили мне выбора. Вы запретили мне делать вам предложение.
– По-моему, вы с готовностью приняли мои условия, – колко заметила она, задумчиво перебирая пальцами лист, свисавший ей на плечо. – Мне даже показалось, милорд, что вы не так уж и заинтересованы в браке.
– Не все мужчины стремятся связать себя брачными узами. Чего ради человек в здравом уме откажется от своей свободы, если он может завладеть желанной женщиной, не давая ей свое имя? – холодно возразил он.
– При условии, что он и вправду сможет завладеть ею.
Лукас усмехнулся:
– Такое случается довольно часто. Полагаю, вы уже достаточно взрослая и не раз слышали о подобных вещах, Виктория.
– Да, несомненно. – Она вздохнула, и в голосе ее почему-то прозвучало разочарование. – Не поймите меня превратно, но мне известно, что большинство мужчин женятся вовсе не ради любви. Они вступают в брак по необходимости: например, чтобы обеспечить себе наследника, чтобы завладеть чужим состоянием, или же пытаются получить и то и другое одновременно.
– Я всегда считал любовь слишком туманной и совершенно недостаточной причиной для того, чтобы предпринимать серьезные шаги.
Виктория разглядывала его сквозь опущенные ресницы:
– Ваши слова звучат цинично, милорд, но надеюсь, они вполне уместны в устах человека, который стремится всего-навсего к незаконной, скандальной связи.
Лукас печально покачал головой:
– Боюсь, вы сами себе противоречите, Виктория. Вы запретили мне делать вам добропорядочное предложение и тут же, не переводя дыхания, упрекаете меня в цинизме потому, что я мечтаю хотя бы о связи с вами.
Виктория пробормотала весьма неуместное для леди ругательство.
– Вы правы, – уступила она, – если бы у меня не было приданого, все было бы гораздо проще. Аннабелла говорила мне, что я слишком придирчива, даже подозрительна.
Лукас ласково улыбнулся, сочувствуя ее горю:
– Пуганая ворона куста боится?
– Похоже, что так, – согласилась Виктория.
– Вы всегда все проверяете, что ж, неплохой метод.
– До сих пор этот метод меня не подводил, – заметила Виктория.
– И вы надеетесь благополучно остаться старой девой?
– Черт побери! Вы забываетесь! – Ее губы изогнулись в забавной усмешке. – А вообще-то вы правы. Я старая дева, чему очень рада. Более того, я рассчитываю навсегда ею остаться.
Лукас оторвал взгляд от экзотических кактусов, заинтересовавшись роскошным золотисто-желтым цветком, названия которого он не знал. Словно тонкая золотая корона на высоком зеленом стебле, с пылающей пурпурной сердцевиной… Лукас направился к нему, привлеченный золотистым оттенком, удивительно напоминавшим ему цвет глаз Виктории. Осторожно придерживая рукой царственный цветок, он внимательно разглядывал его странные лепестки.
– После того, что произошло между нами в саду ночью, вы не можете утверждать, что собираетесь прожить всю жизнь, не открыв для себя глубины своих собственных страстей. Вы слишком похожи на этот цветок, Виктория: вы прекрасны, вы сладостны, и все в вас обещает страстную любовь.
Она усмехнулась:
– Право, милорд, не стоит так увлекаться цветами и цветистыми метафорами. Насколько мне известно, ваш опыт – опыт военного, но не писателя.
– Иногда человек, сталкиваясь со смертью, узнает о жизни такое, чего не вычитаешь из всей античной поэзии. Даже если вам удастся до конца жизни скрыть от себя свою страсть, я сомневаюсь, что вы сумеете совладать со своим любопытством.
– Любопытством! Неужели вы рассчитываете, что любопытство доведет меня до незаконной связи? Более чем оригинально.
– Зато очень понятно. Если женщина способна восхищаться жуками и кактусами, она, несомненно, должна интересоваться своим собственным организмом. – Он склонил голову в галантном поклоне. – Я готов помочь вам в этом научном эксперименте, мисс Хантингтон. И уверен, вы не устоите.
Виктория с яростью воззрилась на него, но через несколько секунд гнев сменился весельем. Через минуту она уже хохотала так, что вынуждена была схватиться за дверной косяк, чтобы не упасть.
Лукас наблюдал за ней, все еще держа в ладони золотисто-желтый цветок. Он был восхищен ее искренним весельем: она не хихикала в той противной манере, какую усваивают большинство девиц, воображая, что в их смехе слышатся журчание ручейка и перезвон колокольчиков. Смех Виктории был полон тепла и жизни. Больше всего ему хотелось заключить ее в свои объятия и целовать до тех пор, пока смех не сменится стоном желания, того желания, что он сумел пробудить в ней накануне.
«Я мог бы это сделать», – подумал Лукас. Вчера, когда Виктория ответила в саду на его поцелуй, он понял, что сумеет пробудить в ней желание. Он собирался использовать это, а также ее страсть к приключениям, чтобы соблазнить Викторию. В конце концов она не устоит перед ним. Как он и предупреждал ее вчера в саду, она не сумеет найти другого человека, который предложил бы ей то, что предлагал он.
Когда она наконец окажется в его объятиях, до брака останется только один шаг. Пусть Виктория отважно рассуждает о незаконной связи – он был уверен, что она не решится на поступок, который поставит под угрозу не только ее репутацию, но и репутацию ее тети. В конце концов, юная леди получила прекрасное воспитание, и она достаточно хорошо знала правила, диктуемые светским обществом.
Общество требовало, чтобы юные леди из хорошей семьи воздерживались от незаконных связей, до того как они выйдут замуж и подарят мужу наследника. После этого женщины могли позволить себе завести романчик, при условии, что они, разумеется, будут достаточно осторожны. Их мужья, как правило, содержали любовниц как до брака, так и вступив в брак, причем им даже не приходилось соблюдать осторожность.
Но, следя за тем, как на лице Виктории смех постепенно уступает место все той же ослепительной улыбке, Лукас внезапно поймал себя на мысли, что он вовсе не собирается разрешить своей будущей жене вступить на обычный путь, который ведет от алтаря в супружескую постель, а оттуда к череде тайных романов.
Лукас был не из тех мужчин, что снисходительно относятся к женской неверности. Он не станет ни с кем делиться принадлежащей ему женщиной. Вспыхнувшая в нем ревность превосходила все чувства, какие он мог ожидать от самого себя по отношению к женщине, которой даст когда-нибудь свое имя.
«Пусть только она станет моей, – решил Лукас. – Она станет моей, и только моей – навсегда». К черту обычаи высшего света. Он не станет ни с кем делить эту очаровательную сумасбродку.
– Милорд, с вами невозможно иметь дело. Совершенно невозможно, – Виктория вытерла влажные от смеха глаза и покачала головой, все еще улыбаясь. – Подумать только – вы предлагаете мне себя в качестве партнера по научному эксперименту! Как великодушно с вашей стороны! Как самоотверженно! Право, вы ведете себя в высшей степени благородно.
– Я на все пойду, чтобы завоевать вас.
– И как же вы рассчитываете завоевать меня, милорд?
– Я предложу вам приключение, я предложу вам восторг, я предложу вам страсть, Виктория! Я вам дам все, Виктория…
Она посмотрела на него, и в ее глазах Лукас прочел принятое решение.
– Я буду выбирать очень осторожно, я приму от вас только то, что сочту уместным, и заплачу за это так, как сочту нужным.
Он покорно склонил голову, в глубине души торжествуя победу:
– Все в вашей власти.
Она заколебалась, потом быстро шагнула к нему и дотронулась до его рукава:
– Лукас, что вы имели в виду, когда сказали, что хотите меня, именно меня, но не мои деньги?
Он провел рукой по ее нежной щеке:
– Я хочу тебя.
– Я ничего не могу вам обещать, – капризно напомнила она. – Мне понравился поцелуй вчера вечером, но дальше этого мы не пойдем, и вы должны это учесть.
Ее пальцы все еще касались рукава Лукаса, и он накрыл их своей ладонью:
– Я понимаю. Не надо сейчас думать, что вы вправе обещать и чего вы обещать не вправе. Мы двинемся в путь вместе и узнаем, как далеко мы можем зайти.
Какое-то время Виктория не двигалась с места.
Она просто стояла и смотрела на него с такой тоской, что он готов был немедленно прижать ее к себе. Сейчас он читал в ее прекрасных янтарных глазах не страсть и безрассудное любопытство, но нечто особенное, радостное и трепетное. Ее взгляд был полон надежды и щемящей тоски.
– Если вы уверены, что это все, чего вы хотите, я принимаю ваше предложение, – произнесла Виктория. – Тогда я предлагаю вам быть моим спутником!
Лукас с трудом перевел дух.
– Решено и подписано. – Он наклонился и слегка коснулся губами ее губ. Она задрожала, почувствовав это прикосновение, а Лукасу в одно и то же время хотелось успокоить, утешить ее и уложить ее прямо здесь, в оранжерее, на мозаичном полу, и заняться с ней любовью. Прежде чем он сумел разобраться в столь противоречивых чувствах, Виктория ускользнула от него, оставив у него в руке маленький листок бумаги.
– Что это? – Лукас, нахмурясь, разбирал изящный почерк. – Игорный дом. Бордель. Скачки. Мужской клуб.
– Это первые пункты в моем списке, – пояснила она.
– В каком списке? – Наконец он понял. Он недооценил своего противника, подобного рода просчеты случались с ним очень редко. – Черт побери, вы полагаете, что я поведу вас в игорный дом и в бордель? Бога ради, Викки, будьте хоть немного разумнее. Одно дело ночная ярмарка или прогулка по темным аллеям Воксхолл-Гарден. Но повести вас в бордель или в игорный дом! Вы шутите?
– Ошибаетесь, милорд. Я серьезна, как никогда, – не уступала Виктория.
Он поглядел на нее и понял, что так оно и есть.
– Черт побери! Я же совсем не это имел в виду.
Виктория отмахнулась от его протеста:
– Вечер четверга как нельзя лучше подходит для очередного приключения. Я увижу вас на балу у Кинсли, и мы окончательно составим наш план. А тем временем…
Голос Клео Неттлшип прервал этот инструктаж:
– Викки, дорогая, вы все еще там? Пожалуйста, не увлекайся, иначе твоя лекция надоест лорду Стоунвейлу. Не все любят подробные экскурсии по оранжерее.
Лукас обернулся и увидел леди Неттлшип у самой двери с приветливой улыбкой на губах.
– Уверяю вас, миледи, я в жизни еще не был так далек от скуки, – вежливо возразил он.
– Да, рядом с Викторией соскучиться трудно, – согласилась леди Неттлшип.
Лукас глянул на самодовольное личико Виктории, а потом вновь на странный золотисто-желтый цветок, привлекший его внимание:
– Прежде чем мы покинем оранжерею, я был бы вам очень благодарен, мисс Хантингтон, если бы вы назвали мне имя этого причудливого растения.
– Strelitzia reginae. Все были просто потрясены, когда она впервые расцвела в Кью. А нам с тетей Клео очень повезло, и мы тоже достали один отросток. Правда, она замечательная? – восторженно произнесла Виктория.
Глаза Лукаса вновь обратились к ней. Она была полна жизни, она словно сияла в своем золотисто-желтом платье, ее янтарные глаза светились радостью.
– Да, – сказал он, – она просто прелестна.