Лондон, 1953 год.
В прохладный полдень буднего дня за месяц до Рождества на северо-западе Лондона собралась процессия футбольных болельщиков, двинувшаяся к вратам стадиона «Уэмбли» в спокойной, но решительной манере. Женщины были облачены в длинные дубленки и туфли на невысоких каблуках. Мужчины были в галстуках и пальто с поднятыми вверх воротниками, плоских кепках и мягких фетровых шляпах, наклоненных, как и полагалось по моде. У нескольких человек, пораньше выбравшихся из офисов, в руках были портфели.
У этих обладателей заветных билетов было полное право чувствовать себя уверенно. За предыдущие тридцать лет национальная сборная Англии по футболу, за которую они шли болеть, накопила безукоризненную статистику домашних матчей: 19 побед, 2 ничьи и 0 поражений. Вдобавок англичане в среднем забивали четыре гола при всего лишь одном у гостевых команд. Более того, за восемьдесят один год с тех пор, как Англия начала принимать у себя команды из-за пределов Британских островов, она не потерпела ни одного домашнего поражения. Единственное визуальное свидетельство того, что происходило около стадиона перед тем матчем, мне удалось найти лишь на любительской записи, сделанной кем-то на 8-миллиметровую пленку. Звука на ней не было, фокус был так себе, а длилось видео всего пятьдесят две секунды. Однако эта запись в удивительно ярких цветах показала последние мгновения существования старого мирового порядка, который вот-вот должен был рухнуть навсегда.
Афиша того дня предлагала зрителям выставочный матч, называемый также товарищеским – такие игры не имели отношения к отбору на чемпионат мира по футболу, проходившему каждый четыре года. Ожидалось, что соперник Англии окажет ей большее сопротивление, нежели большинство других команд. Этот соперник выковал себе боевую репутацию благодаря выигрышу золотой медали Олимпиады, прошедшей годом ранее, и беспроигрышной серии, насчитывавшей двадцать три матча, пусть даже и против относительно слабых команд. Лондонские газеты, никогда не отличавшиеся сдержанностью, нарекли ту игру «матчем столетия».
Основным недостатком такой подачи фактов была страна происхождения гостевой команды. Визитеры прибыли не из одной из традиционных футбольных империй. Они были родом из чертовой Венгрии.
В 1953 году Венгрию населяло около девяти миллионов человек – страна была примерно как четверть Англии. И двигалась она отнюдь не в сторону процветания. Премьер-министр и генеральный секретарь правящей партии, Матьяш Ракоши, и его планировщики-коммунисты захватили контроль надо всеми аспектами жизни людей. Они коллективизировали землю и принудили народные массы к ручному труду. Личные доходы населения, бывшие на две трети ниже среднеевропейского уровня до начала Второй мировой войны, упали еще на 20 % по сравнению с 1950 годом, по мере того как траты на военщину и «строительство социализма» активно опустошали казну. Условия жизни в стране приближались к первобытным: ванные комнаты были едва ли в 10 % домов, водопроводом располагали менее 20 % домохозяйств. Отопление осуществлялось главным образом при помощи дровяных и угольных печей.
Члены венгерской национальной сборной по футболу жили куда лучше большинства граждан, но едва ли они были изолированы от ядовитой политической конъюнктуры и вызванных ею лишений. Лучших игроков сборной призвали в армию во многом для того, чтобы отбить у них желание сбежать из страны. Сотрудники тайной полиции ездили вместе с ними на выездные матчи, чтобы отслеживать их деятельность за рубежом. Некоторые из них находились под подозрением за вынашивание «опасных» идей.
До той поры наивысшим достижением венгерской футбольной команды, помимо золота Олимпиады 1952 года, был выход в финал чемпионата мира 1938 года, в котором ее убедительно переиграла Италия. Но поскольку большинство ведущих профессиональных футболистов не участвовало в Олимпиаде, а многие лучшие сборные мира не приехали на ЧМ-1938, английская публика не воспринимала эти достижения всерьез. Нагулянный жирок в матчах с командами из близлежащих стран вроде Австрии, Болгарии и Албании еще не делал Венгрию достойным соперником.
Англичане полагали, что футбольному стилю, практикуемому на континенте, несмотря на его очарование, недоставало силы и грубой прямолинейности. Когда Англия играла дома и готовилась сойтись со своим оппонентом лицом к лицу, поражение было попросту невозможно, считали болельщики. Несмотря на увещевания лондонских газет, букмекеры тотализатора William Hill отвели венграм роль андердога, определив их шансы на победу поразительной цифрой в 500 к 1.
«Матч [должен был заканчиваться] 2:0, 3:0, 4:0, может, 5:1, это должно было быть уничтожение маленькой страны, только пришедшей в европейский футбол, – говорил Бобби Робсон, будущий тренер сборной Англии, посетивший тот матч как болельщик в 20-летнем возрасте. – Мы полагали, что растопчем эту команду. Англия на «Уэмбли» – это же всегда «Мы – мастера, они – ученики».
Английские игроки неторопливо вышли на поле в своих традиционных раздувающихся рубашках с белыми воротничками и рукавами, закатанными по локоть. Они выглядели царственно и расслабленно, словно все утро провели за подстриганием зеленых изгородей. В 1953 году Англия наконец снова начинала чувствовать себя самой собой. Послевоенная карточная система приказала долго жить. Молодая новая королева взошла на трон в июне. Исследователи из Кембриджа открыли структуру ДНК, а экспедиция первооткрывателей, организованная Королевским географическим обществом, покорила Эверест.
Венгерские игроки, выходившие на поле из туннеля, ведшего из раздевалок стадиона, отнюдь не представляли собой угрожающее зрелище. Заметно менее габаритные, нежели англичане, они были облачены в футболки цвета вишни, облегавшие их торсы так плотно, что игроки в них казались еще более щуплыми и малорослыми. Их трусы были короче английских вариантов, а низкие ботинки, вручную пошитые сапожником из Будапешта, больше походили на лоферы, нежели на настоящие футбольные бутсы. Номера на их спинах тоже стали поводом для смеха, как только оказалось, что они не соответствуют игровым позициям. Наблюдая за тем, как венгры выходят на поле, англичанин Билли Райт с усмешкой сказал своему партнеру по команде, что их оппоненты, мол, «даже форму нормальную не нашли».
Если венгерская форма, так поразившая английских болельщиков, стала затравкой для шутки, то ее кульминацией стал двадцатишестилетний капитан и лучший бомбардир команды Ференц Пушкаш. У Пушкаша, рост которого едва достигал 170 сантиметров, были толстые икры и мясистые бедра, тершиеся друг о друга во время ходьбы, отчего его шорты неловко вздымались в области промежности. Пушкаш всю карьеру боролся с лишним весом – в какой-то ее период его раздуло аж до 90 килограммов. Дома он был известен под прозвищем Öcsi (Братишка), англичане же называли его просто «маленький толстяк». Еще больше удивляло то, что в игре Пушкаша хватало изъянов. Он ненавидел бить по мячу головой и никогда не пытался научиться бить или даже обыгрывать правой ногой.
На первых кадрах английской телевизионной трансляции венгерские игроки заметно подрагивали от нервного волнения. Ожидая судейского свистка, они, казалось, были готовы выпрыгнуть из своих крохотных туфелек. Перед первым ударом по мячу в центральном круге Пушкаш сделал нечто странное. Он зачерпнул мяч с земли своей левой ногой и на глазах у игроков обеих команд несколько секунд почеканил его ступнями и коленями. И если жонглирование мячом было вполне привычным для венгерских футболистов способом настроиться на предстоящую игру, то для английских игроков подобное проявление мастерства было чем-то совершенно незнакомым. Этот эпизод стал первым проблеском того, что ждало всех впереди. «Сейчас мы наблюдаем демонстрацию контроля мяча, – говорил английский комментатор Кеннет Вольстенхольм, пока Пушкаш исполнял свои трюки. – Если мы увидим много чего-то подобного в игре, то я думаю, нам будет очень непросто сдержать этих непобедимых венгров».
Готовясь к просмотру той игры, я вспоминал слова одного футбольного историка, который сказал: чтобы наилучшим образом оценить то, что я собирался увидеть, мне стоит взять в руки секундомер. Поэтому в тот момент, когда арбитр дал свисток, я нажал на кнопку «старт».
Венгры начали игру, сделав четыре точных передачи подряд, одна из которых была симпатичным пасом пяткой, и продвинув мяч на всю глубину правого фланга англичан, – атаку прервал защитник, выбивший мяч за пределы поля. Я глянул на секундомер. Прошло двенадцать секунд. После пары вбрасываний из аута Венгрия перехватила мяч и вновь пошла вперед. Английские защитники во второй раз выбили мяч, но венгры, игравшие, казалось, в несколько более ускоренном темпе, возвратили его себе неподалеку от центра полузащиты. Истекло тридцать четыре секунды игры.
Венгерский форвард Нандор Хидегкути получил мяч и ринулся прямиком на ближайшего английского защитника Харри Джонстона. Не сбиваясь с шага, Хидегкути занес одну свою ногу, будто готовясь нанести удар, чем вынудил Джонстона подпрыгнуть в воздух и скорчиться в предчувствии контакта с мячом. Но Хидегкути ловко вернулся к прежнему ритму движения и просто проскользнул мимо него.
Традиционный уклад футбольной мысли предписывал Хидегкути не предпринимать попыток забить гол, поскольку он не был ударным форвардом команды. Если бы он играл свою роль точно по учебнику, как предпочли бы англичане, он должен был бы сканировать глазами поле в поисках возможности для передачи. Вместо этого он продолжал движение вперед, словно он и был форвардом.
В тот момент, когда мой секундомер отсчитал тридцать девять секунд, один из английских игроков, Джимми Дикинсон, получил наилучший шанс прервать эту атаку. Но Дикинсон отнюдь не выглядел как человек, у которого есть план. Он выглядел ошеломленным. Не сумев решить, что же ему делать – атаковать Хидегкути и пытаться отнять у него мяч или сосредоточиться на перехвате потенциальной передачи, – он просто замер на месте. Хидегкути же ворвался в штрафную и сразу оказался на ударной позиции. Спустя мгновение он забил сумасшедшим выстрелом в верхний левый угол.
Гил Меррик, английский вратарь, вяло прыгнул, но мяч уже влетел в сетку ворот. Когда Хидегкути взмыл в воздух, празднуя забитый мяч, я вновь нажал на кнопку секундомера. Венгрия забила гол неуязвимым англичанам спустя 43,2 секунды после начала игры.
Вольстенхольм, обычно флегматичный комментатор, на сей раз не смог сдержать своего изумления. «Это гол!» – прокричал он. За сим последовала тишина, затянувшаяся сначала на две секунды, потом три, потом пять. Находившиеся на поле английские защитники переглядывались с выражением отвращения на лице. «Подумать только», – произнес наконец Вольстенхольм. «Если это лишь намек на то, что нас ждет сегодня, то Англию ждут очень серьезные проблемы».
Окончательный счет того матча на «Уэмбли» был 6:3 в пользу Венгрии, что кажется не таким уж катастрофическим результатом, учитывая, что гости превзошли хозяев по ударам 35:5. После игры английские болельщики были настолько охвачены благоговейным страхом и восхищением от увиденного, что устроили венграм настоящую овацию и даже пришли на вокзал Виктория, чтобы понаблюдать, как гости садятся в свой поезд. Передовица издания Times следующим утром окрестила английское поражение «Азенкуром наоборот». Это был по всем меркам конец эпохи. Согласно данным английских букмекеров, победа Венгрии над Англией с коэффициентом 500 к 1 остается одной из самых маловероятных спортивных ставок, которые все же сыграли.
Когда англичане начали осмыслять произошедшее в матче, стало ясно, что все их умозаключения относительно венгров перед игрой были ошибочны. Если игроки казались до смешного маленькими и коренастыми, то лишь потому, что селекционеры сборной высоко ценили быстроту и расторопность. Их невысокие бутсы были разработаны такими специально, чтобы дать игрокам большую свободу движения в стороны. А перепутанные номера на их футболках были намеренно использованной хитростью, которая должна была заставить английских игроков гадать, кто на какой позиции играет. Это был совсем не футбол, а самая настоящая демонстрация продвинутой стратегической работы.
Тактика венгерской команды, какой бы поражающей воображение она ни была, разъясняла эту сенсацию лишь отчасти. В пасмурный день среды, на глазах у сотен тысяч враждебно настроенных зрителей, в матче, который смело мог претендовать на звание одного из важнейших в их жизнях, венгерские игроки одолели свои собственные тревогу и неуверенность. Перед лицом грубой мощи сильнейшей команды Англии, игроки которой были существенно крупнее, сильнее и опытнее, они смогли сыграть с изумительной грацией и изяществом. Любой атлет скажет вам, что первое, на что влияет нервное беспокойство, это контроль собственной моторики. Каждый пас становится в сотни раз труднее исполнить, когда в твоей кровеносной системе циркулирует галлон адреналина. Но венгры не сломались. Начиная с эпизода жонглирования Пушкашем мяча в центральном круге и заканчивая финальным свистком, они играли со смертоносной точностью.
Венграм не пришлось долго дожидаться шанса доказать, что их победа не была случайностью. Несколько месяцев спустя, уже в Будапеште, англичане получили возможность реабилитироваться за провал. Но в этот раз Венгрия размазала их со счетом 7:1.
Следующим летом, на чемпионате мира–1954 в Швейцарии, венгры продолжили свою серию, унизив сборную Западной Германии на групповой стадии турнира с не укладывающимся в голове счетом 8:3, а затем одолели могучих бразильцев 4:2 в матче, который многие футбольные аналитики называют одним из самых упорных матчей в истории.
Однако чемпионат мира не завершился так, как рассчитывали венгры. В финальном матче, получившемся во всех смыслах грязным, «золотая команда» упустила преимущество в два мяча и проиграла все тем же немцам, которых так убедительно била двумя неделями ранее. Впрочем, после того поражения венгры начали вторую беспроигрышную серию, растянувшуюся еще на полтора года. Всего же в период с июня 1950-го по февраль 1956 года эта команда провела в совокупности 53 матча, включая международные товарищеские игры, и проиграла за это время лишь дважды[1]. Когда у английского игрока Стэнли Мэттьюза спрашивали о венграх, его ответы не оставляли сомнений об их месте в футбольной истории. «За ними было здорово наблюдать, такую тактику, как у них, мы не видели никогда прежде, – говорил он. – Они были лучшими из всех».
Любая команда, которой удается выйти на такой уровень доминирования в спорте, обязательно будет испытывать невероятные трудности, пытаясь на этом уровне удержаться. В отличие от мира бизнеса, где новые инновационные товары и технологии могут разрабатываться втайне от конкурентов, спорт не позволяет командам прятать от других свои находки. Они могут оттачивать их на тренировках, но обязательно должны показать их во время матчей в присутствии своих оппонентов, которые потом могут прокручивать пленку с записью их действий сколько угодно раз, пытаясь отыскать уязвимые места.
Более того, спортивные соревнования проходят в пределах поля, имеющего четко обозначенные границы, и часто они ограничены временными рамками. В такой стесненной обстановке повышенного давления исход соревнования может определяться разницей в долю секунды или отставанием не более чем в дюйм. Одна небольшая ошибка, совершенная одним-единственным человеком, может пустить по ветру целый час безукоризненной игры.
Учитывая, что разница между соперничающими сторонами столь мала, будет справедливым сказать, что любая команда, встречающаяся с сильнейшими оппонентами со всего мира и побеждающая в этих схватках, уже совершает нечто выдающееся. Но что тогда можно сказать о команде, которая выигрывает почти каждую игру, на которую выходит на протяжении шести лет подряд?
Говорим ли мы о внедрении паса вперед, пришедшего в футбол на уровне колледжей в 1906 году, или атакующем стиле регби, пионером которого на заре 1970-х стал валлиец Джон Доус, или о пасе Джо Монтаны на Дуайта Кларка в чемпионской игре NFC1982 года, приведшем к тачдауну, нам никуда не деться от давно уже ставших авторскими клише высказываний, что одна игра, один сезон, одна команда или одно некое событие стали катализатором, изменившим облик того или иного вида спорта навсегда. Но когда речь заходит о международном футболе, стоит признать, что такая искра трансформации действительно имела место. Талмудом этого вида спорта, священным писанием, навсегда изменившим ход его развития, стала зернистая видеозапись того матча, состоявшегося на «Уэмбли» в 1953-м. Умение венгров вскрывать свободные зоны, через которые они потом атаковали английскую оборону, окажет влияние на тактику каждой последующей великой футбольной династии: на бразильцев периода 1958–1970 годов, шотландскую команду «Селтик» времен 1960-х годов, голландскую династию 1970-х и умопомрачительную «Барселону» 2000-х годов.
До Венгрии футбольные команды считались набором индивидуалистов, действующих по специфическим инструкциям и выполняющих определенные вещи. Левый вингер должен был патрулировать бровку по левую руку, а задачей форварда, к примеру, была игра вперед с прицелом на ворота в любой ситуации – ни больше, ни меньше. Венгерская «золотая команда» разрушила эти представления. Она не уважала жесткость и прямолинейность конструкции. Она была текучей. Игроки менялись позициями и месторасположениями все время, в зависимости от обстоятельств игры.
Ни физические характеристики венгерских игроков, ни сама обстановка, царившая в их бедной, репрессированной стране, не давали и намека на то, что сборная станет великой, не говоря уже о том, что она будет лучше всякой другой команды и до, и после себя. Этих игроков отличал стиль игры, стиравший понятие о специализации, вынуждавший игроков подчинять свое эго общему делу и обеспечивавший великолепное качество игры даже у исполнителей, от которых этого никто не ждал. «Представьте лучшую команду, которую вы когда-либо видели, – говорил Джеки Сьюэлл, забивший один из трех голов Англии в том матче на «Уэмбли». – Венгерская команда будет так же хороша, если не лучше. Они были группой индивидов, не представлявших большого интереса по отдельности, но вместе они были могучи и творили магию. Они поразили не только нас. Они поразили всех».
В то время бытовало два романтических объяснения блестящих успехов Венгрии. Коммунистическое руководство страны виделось некоторыми свидетельством того, как централизованная система управления и контроля, смещающая акцент с личности в сторону коллективизма, способна завоевать – блестящая победа марксистской пропаганды. Тренер команды, стойкий приверженец партии по имени Густав Шебеш, называл игру команды социалистическим футболом. Оппоненты режима, тем временем, видели в нем проявление неукротимой изобретательности венгерского народа, выглядывающего из-под одеяла государственной тирании.
Попытки объяснить восхитительный и тактически безупречный футбол тем, что в него играли коммунисты (или венгры), будут неудачными. Ни одна коммунистическая держава никогда не выигрывала чемпионат мира, а самой Венгрии начиная с 1960 года было очень непросто попасть даже в пятьдесят лучших футбольных стран мира. С 1970 года Венгрия лишь трижды отбиралась на чемпионаты мира. Правда в том, что ни одно из романтических объяснений не выдерживает критики. Как только те игроки разбрелись кто куда в 1956 году, величие сборной ушло вместе с ними.
Десятки футбольных команд на всем протяжении истории именовали словом «династия». Однако чем больше я изучал шестилетнюю победную серию Венгрии, тем яснее понимал, что она была настольно непохожей на своих конкурентов, настолько аномальной, что ее следует выделять в отдельную категорию.
Когда экономисты сталкиваются с чем-то, что не следует из привычной траектории развития и не может быть легко и просто объяснено, они часто именуют такое явление термином «черный лебедь». В Кремниевой долине, стране бесконечных возможностей, технологические компании, взлетающие из подвалов домов своих основателей к капитализации в миллиарды долларов, называет «единорогами». Аналогичные штампы не теряют своей актуальности и в целом спектре разнообразных научных дисциплин. Когда исследователи собирают образцы для тестирования, одним из первых шагов для них становится удаление аномальных значений. Дело здесь в том, что на экстремальные показатели нельзя полагаться для выявления универсальных, практических истин. Наука не видит смысла в попытках понять феноменальные достижения, если их невозможно повторить.
В таком случае нам было бы легко навесить на Венгрию ярлык «единорога» и просто сбросить ее в кучу остальных аномалий. Кто-то может сказать, что достижения этой команды, должно быть, стали следствием своего рода наложения друг на друга различных событий и что ее доминирование было проявлением случайности. Однако при том, что Золотая команда действительно могла бы считаться аномалией в своем узком контексте, стоит сказать, что международный футбол – лишь один из десятков распространенных в мире командных видов спорта. Во всех этих видах спорта в какие-то отрезки за минувшие десятилетия находилась как минимум одна команда, чьи результаты перекрывали достижения всех их конкурентов. Я задался вопросом: а что будет, если детально проработать историю каждой из них, начиная с первых неуклюжих профессиональных ассоциаций XIX столетия, разместить их выступления на точечной диаграмме и обвести в кружки результаты тех из них, которые никогда и никем не были повторены? Если существует пять таких выдающихся команд, как Венгрия, – или десять, или даже тридцать, – то разве нам не будет интересно увидеть, что же их объединяет?
Эта книга разделена на три части. В первой части я объясню, как разработал критерий определения лучших 10 % команд из 1 % сильнейших команд в истории и тот процесс, с помощью которого я фокусировался на сходствах между ними. Во второй части я обращусь к истории этих аномальных команд и приведу научное исследование с целью выявления одного компонента, который их объединял, и приведу объяснения, почему именно он позволил им стать великими. В третьей части я изучу причины того, что столь многие команды выбирают себе неправильных лидеров, расскажу, почему некоторые предпочли не выбирать капитанов вовсе и как мы можем вернуть нашу угасающую веру в силу командного лидерства.
Это был уже не первый раз, когда я брался за ранжирование величайших спортивных команд мира. Однако это был первый раз, когда я решил сделать это на трезвую голову.
Не существует более удачного и быстрого способа затеять спор с другим спортивным болельщиком, чем произнести вслух имя команды, которую вы считаете непревзойденной в ее достижениях. Как только вы вступите на эту дорогу, вас будет ждать длинная ночка. Единственный позитивный аспект такого рода дебатов состоит в том, что чем больше рюмок вы заказываете, тем яснее и четче, как кажется, становится ваш анализ.
Я никогда не заносил на бумагу свой собственный рейтинг лучших, но знаю, что другие люди этим занимались. Поэтому я решил начать собственное исследование со сбора каждого такого списка, когда-либо публиковавшегося где-либо в мире, начиная от страниц престижных газет и заканчивая постами на сделанных на коленке сайтах, стремясь понять, пришли ли они к какому-нибудь консенсусу в этом вопросе или нет. Таких списков я нашел примерно девяносто.
После того как я разложил их на своем обеденном столе и набросился на них с желтым маркером, мне незамедлительно стало ясно, что этот жанр рассуждений экспертов со страниц спортивных изданий страдает от кое-каких эмпирических недостатков. Составители некоторых списков не утруждались тем, чтобы делиться с читателями своей методологией – их заключения базировались на коллективных мнениях ребят, сидевших в офисе. Те же, что использовали цифры, зачастую были сомнительны в плане приводимой статистики.
Самой распространенной процедурной ошибкой была так называемая «ошибка выборки», недостаток, издавна поражающий самые разные опросы, выборы и научные эксперименты. Эта ошибка случается, когда исследователи строят свои исследования на недостаточном количестве образцов или недостаточно случайно их отбирают, тем самым не предлагая достаточно репрезентативного среза всего массива данных. Красноречивым признаком, характеризовавшим большинство этих списков и вызывавшим у меня подозрения, был их региональный уклон. Списки из Англии, к примеру, пестрели названиями футбольных клубов вроде «Ливерпуля» и «Манчестер Юнайтед», тогда как списки из Австралии были полны регбийных, крикетных команд и команд, играющих в австралийский футбол.
Из этого я понял, что составители этих списков не сумели придать своим изысканиям достаточно широкий охват. Во многих случаях они даже не рассматривали команды из-за пределов национальных границ своих стран.
Другой проблемой стало появление одних и тех же дежурных команд из списка в список. В Соединенных Штатах, к примеру, «Нью-Йорк Янкиз» 1927 года, «Майами Долфинс» 1972-го, «Чикаго Буллз» 1990-х и «Нью-Инглэнд Пэтриотс» 2000-х попадали практически в каждый список лучших. Единственным различием был порядок, в котором они были ранжированы. Это натолкнуло меня на мысль, что мои коллеги-аналитики, вероятно, попали под действие предубеждений, включив в свои списки тех, кого уже упоминали когда-то другие люди.
Я осознал: чтобы составить корректный список, я должен игнорировать все прочие, надеть шоры, которые будут блокировать мои собственные умозаключения, и начать все с нуля. Мне пришлось взять в расчет каждую команду из каждого крупного вида спорта, выступавшую где-либо в мире на всем протяжении спортивной истории.
Первым шагом был поиск надежных исторических данных по каждой профессиональной или международной спортивной лиге, ассоциации, конфедерации или ежегодным турнирам, от Австралии до Уругвая – и вычленение каждой команды, которая либо выигрывала крупный турнир или трофей, либо выдавала исключительную победную серию. Итогом этого процесса, занявшего у меня много месяцев, стала сводная таблица из команд-претендентов, исчислявшихся тысячами.
Чтобы задать своему исследованию конкретные параметры и отфильтровать эту группу, сократив количество команд до более приемлемых значений, я обозначил три фундаментальных вопроса, на которые необходимо было дать ответы.
Вопрос № 1: Что считается командой?
Авторы большинства списков, разложенных в моей столовой, не утруждались поиском ответа на один важнейший вопрос. Что вообще представляет собой команду? Спорт вроде фигурного катания, в котором два человека выступают перед членами жюри, зачастую приравнивался к таким видам, как регби-юнион, где две группы по пятнадцать спортсменов в каждой сталкиваются лицом к лицу. Члены олимпийских сборных по боксу, выходящие на ринг в одиночку, смешивались в одну кучу с волейболистами, соревнующимися командами.
Словарное определение слова «команда» настолько примитивно, насколько это возможно. Командой именуется любая группа, совместно работающая над заданием. Если речь идет о лошадях или волах, то командой считаются две и более особей, однако насчет того, сколько человек необходимо для образования команды, единого устоявшегося мнения нет. Группа из двух человек – это команда или все-таки партнерство? А трое – уже команда или трио?
Чтобы разрешить этот вопрос, я решил, что группа спортсменов может считаться командой в полном смысле этого слова, только если она отвечает трем нижеследующим критериям:
Одно мы можем сказать наверняка: чем меньше команда, тем в большей степени ее результаты зависят от индивидуальных выступлений игроков. Если команда, к примеру, состоит из двух человек, то вклад каждого из них в итоговый результат будет около 50 %. Если один атлет выступит блестяще или бездарно провалится, то будет весьма высокая вероятность того, что одних его действий будет достаточно, чтобы предопределить итоговый результат.
Чтобы ограничить свою выборку командами, в которых коллективное выступление группы почти всегда будет иметь больший вес, чем вклад одного-единственного члена, я решил удалить все команды, составленные из пар: парный теннисный разряд, санные двойки, команды по олимпийскому пляжному волейболу, парное фигурное катание. Также я отсеял команды по керлингу, в состав которых входят три игрока. Только у команд по поло четыре игрока, но этот вид спорта не попал в выборку по другой причине (см. Вопрос № 2, секцию А). В конечном счете командами с наименьшим числом игроков, которые я включил в свое исследование, стали баскетбольные, выходящие на площадку числом в пять игроков, средний вклад каждого из которых теоретически можно приравнять к примерно 20 % от общекомандного.
Загадочная алхимия команды во многом определяется тем, насколько успешно ее члены в реальном времени реагируют на действия другой группы атлетов, пытающейся их одолеть. Очевидно, что такая синхронность во многом присуща футболу европейскому и американскому, баскетболу, водному поло и хоккею с шайбой, где спортсмены на всем протяжении игры противостоят своим соперникам как в защите, так и в нападении. Но существуют также виды спорта, в которых команды не взаимодействуют с соперниками. Несколько примеров таких отсеянных видов спорта: гребля, командные велогонки, те виды, в которых победы присуждает жюри, такие как гимнастика и синхронное плавание, а также соревнования на время, вроде беговых эстафет и эстафет по плаванию.
В так называемых командных видах спорта вроде вольной борьбы, бокса и катания на коньках спортсмены выходят на турнир в одинаковой форме, но соревнуются по отдельности. В командных турнирах по гольфу и теннису вроде Кубка Райдера или одиночных разрядов Кубка Дэвиса игроки также вносят вклад в общий результат команды, но соревнуются на индивидуальном уровне. Поскольку спортсмены этих команд никогда физически не взаимодействуют со своими партнерами, я отсеял и их.
Это правило ставит под угрозу два крупных вида спорта: бейсбол и крикет. В бейсболе питчеры и кэтчеры взаимодействуют на протяжении игры, а филдеры часто работают сообща, чтобы провести розыгрыши, но на этом все. В крикете взаимодействие оказывается даже еще меньшим. Один партнер может передать мяч другому, пытаясь не дать ему уйти за пределы питча, а ран-ауты часто зарабатываются, когда один игрок бросает мяч другому у столбцов, но самые важные для игры действия игроки совершают, как правило, в одиночку, будь то отбивание мяча, работа филдера или подачи. Невозможно сказать, что здесь прямое физическое взаимодействие между спортсменами является ключом к успеху в игре.
Но есть один аспект, присутствующий как в бейсболе, так и в крикете, который обособляет эти игры от других видов спорта со слабым взаимодействием соперников, а именно высокая доля командной координации. В крикете, к примеру, игроки, бегающие между калитками, должны внимательно отслеживать друг друга. Расположение филдеров и подходы к игре бэтсменов, работающих сообща, определяются заранее более масштабным коллективным планом действий. Уикет-кипер или подающий в крикете не играют в мяч так, как это делают питчеры и кэтчеры в бейсболе, но порой разрабатывают совместную стратегию по вопросу, какие подачи лучше использовать в случае каждого конкретного бэтсмена. В обоих видах спорта важность скоординированных усилий и умения подстраиваться за доли секунды перевешивает тот факт, что игроки не слишком часто взаимодействуют друг с другом физически. Я решил дать обеим играм пропуск в выборку.
Вопрос № 2: Как отделить зерна от плевел?
Вопрос номер один позволил мне сократить свой список команд-кандидатов примерно на треть, но у меня по-прежнему оставались тысячи команд для анализа. Следующей моей задачей было определение критерия, который помог бы решить, достойны ли достижения тех или иных команд того, чтобы относить их к высшему эшелону.
Если отправной точкой к величию в спорте считать просто большое количество выигранных игр за длительный промежуток времени, то между многократным олимпийским чемпионом и районной командой пивной лиги по фрисби не будет никакой разницы. Чтобы удостовериться, что под учет попадут только наиболее титулованные и признанные команды, я применил следующие три правила:
Никакая команда не может претендовать на звание спортивной аномалии, если она выступала в малоизвестном региональном виде спорта со скромной фан-базой и относительно ограниченным кадровым потенциалом. Это правило позволило легко отсеять большинство команд, относящихся к неолимпийским видам спорта вроде бразильского футволей, шотландского перетягивания каната, финского песапалло, японского бо-таоси и профессионального американского лакросса.
Решить судьбу другой группы относительно небольших неолимпийских видов спорта было сложнее. Австралийский футбол, ирландский херлинг, гэльский футбол, аргентинское поло и нетбол, распространенный в странах Содружества, не пользуются мировой популярностью, но у всех у них в своих странах есть огромные армии поклонников или игроков. Проблема лишь в том, что страны, в которых обожают эти виды спорта, не очень велики. Чтобы решить, какие из них в итоге включить, я обратился к телевизионным рейтингам. Если матчи ведущих команд того или иного вида спорта не привлекали миллионы телезрителей, он отсекался. Единственным видом спорта, прошедшим этот тест, стал австралийский футбол.
Исключить оставшиеся шесть видов спорта было сложнее всего. Команды по гандболу, женскому футболу, волейболу, хоккею на траве, водному поло и регби-юнион, выступающие на уровне сборных, – эти виды популярны и престижны, их можно увидеть на Олимпиадах и чемпионатах мира – попали по своим критериям в мое исследование. А вот профессиональные клубы в тех же видах спорта, соревнующиеся в относительно малоизвестных домашних чемпионатах разных стран, как правило, пользуются куда меньшей популярностью у людей и имеют меньше талантливых игроков в своем распоряжении, поэтому они в расчет не брались.
В спорте есть старая поговорка, которая гласит, что для того, чтобы быть лучшим, нужно одолеть лучших. Несмотря на то что многие команды из моего списка регулярно сталкивались с сильнейшими чистокровными представителями своего вида спорта, свыше тысячи других команд соперничали на таком уровне конкуренции, который просто бледнел в сравнении с тем, что я находил в более богатых и престижных лигах других стран.
Отбраковав такие менее значимые лиги, я избавился таким образом от канадского футбола, профессионального хоккея с шайбой в России и Швеции и всех профессиональных баскетбольных ассоциаций стран Европы, в которых соревнуются как мужчины, так и женщины. Также по этому правилу были дисквалифицированы межвузовские командные виды спорта, развитые в Соединенных Штатах, так как их кадровый резерв ограничен лишь зачисленными студентами, а уровень игры уступает уровню профессиональных лиг и олимпийских соревнований.
Любой, кто своими глазами видел аргентинский гол «рукой Бога» в четвертьфинале футбольного чемпионата мира 1986 года или пас, удачно пойманный Дэвидом Тайри «в шлем», позволивший «Нью-Йорк Джайентс» выиграть Супербоул 2008 года, знает, что везение играет в спорте немаловажную роль. Ни одна из команд в истории не выигрывала чемпионства без пары удачных отскоков и рикошетов. Но если небольшая порция удачи крайне важна, то слишком большое ее количество может скрыть правду о команде, возведя ее в статус исключительной при том, что она таковой не является.
Статистики осознают роль удачи и за долгие годы сломали себе голову в попытках вывести формулы, которые помогли бы рассчитывать ее. Они рассчитали средние исторические показатели, которые могут подсказать вам, чаще ли выигрывает или проигрывает команда, чем должна, и рассчитывают они их на основе того, сколько голов она забила или сколько очков набрала команда и сколько отдала соперникам. Такого рода статистические выкладки могут подкрепить фактами предположения, что выступления какой-либо команды в чем-то необычны, но они не могут дать ответа на вопрос, стали ли они следствием везения или какой-либо другой аномалии.
Первое заключение относительно удачи состоит в том, что некоторые команды, пожалуй, обязаны своими достижениями невероятному переизбытку удачи. В то же время мы можем заключить, что ряду команд удалось выиграть многочисленные титулы, несмотря на то что не везло им гораздо чаще, чем везло. Также вероятно, что некоторые команды сами контролируют свою судьбу, занимая доминирующее положение, на которое удача может влиять очень слабо (удачи вам в попытках рассчитать такое!).
Принцип регрессии к среднему значению говорит нам, что, если подождать достаточно долго, любой «перегретый» уровень выступлений, будь то успешный или провальный, скорее всего, сойдет на нет. К примеру, законы теории вероятности скажут вам, что если команда НБА совершает десять удачных бросков подряд, то после двухсот бросков процент успешных попаданий этой команды должен будет дойти до среднего показателя по лиге – т. е. примерно 45 %. Наиболее осторожным заключением здесь будет следующее: удача распределяется случайным образом, а ее влияние на результаты должно выравниваться со временем.
У меня нет сомнений в том, что излишек удачи может принести команде чемпионский титул, а может, даже два. Но дальше теория вероятности уже ополчится против этой команды. К примеру, шанс на то, что вам удастся подбросить монетку так, чтобы три раза подряд выпала решка, составляет 12,5 %. Вероятность же получить решку четыре раза кряду составляет всего лишь 6,25 %.
Чтобы скорректировать влияние удачи и сместить акцент моего исследования в сторону способности команды поддерживать свои победные тенденции главным образом за счет таланта и командной работы, я условно обозначил нижний предел вот этими шансами в подбрасывании монетки. Никакая команда не могла попасть в мою выборку, если она не выступала на элитном уровне на протяжении как минимум четырех сезонов.
Многие из команд, не прошедших этот тест, относились к числу «однолетних чудес», как, например, «Неуязвимые» из английского футбольного «Арсенала», которым удалось отыграть сезон премьер-лиги 2003/2004 без единого поражения, или «Чикаго Беарз» 1985 года, выигравшие всего один-единственный Супербоул. Также испытание не прошли непобедимая австралийская команда Дона Брэдмена по крикету периода 1946–1948 гг., английская сборная по регби времен 2001–2003 гг., выигрывавшая чемпионат мира, и команды, завоевывавшие чемпионские «триплеты»: «Торонто Мейпл Лифс» из НХЛ (1961–1964 гг.), «Лос-Анджелес Лейкерс» из НБА (1999–2002 гг.) и «Манчестер Юнайтед» (2006–2009 гг.) – ни одной из них не удалось продлить свое доминирование на четвертый сезон. В общем и целом эта проверка отсеяла из списка претендентов свыше трех тысяч команд.
Вопрос № 3: Что считать аномалией?
После проверок вопросами № 1 и № 2 в выборке осталось лишь 122 команды, и эту группу я буду называть своими «финалистами». Все эти претенденты имели вполне весомые аргументы для попадания в элиту. Следующей задачей было отделение аномалий от обыкновенных династий.
Главная проблема в процессе оценки команд из разных лиг, ассоциаций, кубков и конфедераций со всего мира заключалась в том, что их форматы и механика подсчета очков зачастую кардинально различались. Некоторые команды принимают участие лишь в паре турниров в год, тогда как другие играют, как кажется, бесконечные регулярные сезоны, за которыми следуют длительные турниры плей-офф. Это усложняет задачу поиска одного статистического показателя, который служил бы справедливым критерием для сравнения.
Первым критерием, который я взял в расчет, был процент выигрышей. Многие знаменитые команды, включая и венгров 1950-х, отлично показали себя по этой мерке. Но у процента побед есть несколько недостатков. Один из них – то, что он не учитывает силу оппонентов команды. Также он играет на руку тем командам, что проводят меньшее количество матчей. В Major League Baseball, к примеру, где команды проводят по 162 игры в сезоне, процент побед лучших команд примерно стабилизируется на отметке в 60 % или около того, тогда как процент побед ведущей олимпийской команды по волейболу, проводящей в год всего пару десятков матчей, может доходить до 85 %.
Другая проблема с процентом побед состоит в том, что он не всегда уместен. Для команд, выступающих в лигах вроде NFL, целью является не выигрыш наибольшего количества игр и даже не победа в собственном дивизионе. Целью для них является выигрыш достаточного количества игр, которое позволит им выйти в плей-офф и даст право соперничать с другими за чемпионство. Если команда NFL выигрывает Супербоул, никому нет дела до того, что свой регулярный сезон она завершила с балансом побед и поражений 8–8.
Более справедливый способ оценить процент побед – использовать среднеквадратическое отклонение от среднего, которое измеряет величину того, насколько результаты команды превосходят результаты ее конкурентов. Эта цифра более информативна, чем голый процент побед, но она также не позволяет учитывать уровень соперника. По этому критерию команда, набирающая очки в проходных матчах, но проигрывающая все важные игры с прямыми конкурентами, все равно может выйти вперед остальных.
Следующая группа статистических данных, которую я взял в расчет, не касалась результатов команды совсем. Эти данные измеряют успех команды посредством оценки основных показателей уровня ее выступлений, таких как количество набранных очков, забитых голов или ранов относительно аналогичных показателей конкурентов. Некоторые статистики объединяют эти критерии в «power rating», который ранжирует команд в соответствии с их общей эффективностью, независимо от результатов игр. У этой концепции есть две проблемы: во-первых, она может не учесть разницу между удачной игрой в решающих играх и набиванием очков в матчах со слабачками; во-вторых, если команда превосходит всех в статистическом плане на всем протяжении сезона, но умудряется не выиграть чемпионство, будет ли кому-нибудь дело до ее power rating?
Более глубокая проблема средних результатов, рейтингов, процентов и коэффициентов самого разного применения состоит в том, что ни один из них не расскажет всю историю о достижениях каждой команды целиком. Более того, следует сказать, что успех команды будет не менее, а то и более впечатляющим в том случае, если она выиграла массу трофеев, не показывая при этом выдающейся статистики.
В конечном счете команду-аномалию выделяет из общей массы не то, насколько впечатляющим образом она выигрывала, а только то, что она выигрывала, сам факт ее побед.
Лучший из доступных статистических показателей, способный изолированно показать способность команды к победам, особенно в важных матчах, это рейтинг Эло, впервые примененный к спорту в 1997 году калифорнийским инженером-программистом по имени Боб Раньян. Будучи многолетним фанатом европейского футбола и чемпионатов мира, Раньян всегда интересовался вопросом: какая историческая футбольная команда заняла бы самую высшую строчку в рейтинге, если бы выступления всех их на всем протяжении истории можно было бы как-то справедливо сопоставить. Его утомила официальная система командного рейтинга ФИФА, главного надзорного органа футбола – согласно ей, команда получала три очка за победу и одно за ничью в каждом матче, проходящем под эгидой ФИФА, независимо от его важности. Он счел этот метод безнадежно неточным.
Будучи еще и энтузиастом шахмат, Раньян был знаком с системой оценок, разработанной в 1960 году профессором физики университета Маркетт Арпадом Эло. Формула ранжировала элитных гроссмейстеров, раздавая им скользящий рейтинг очков, складывавшийся из итоговых результатов каждого сыгранного ими матча плюс взвешенного уровня оппонента и взвешенной важности турнира. Победа против более высоко котирующегося шахматиста на крупном турнире, к примеру, добавляла большее количество очков к рейтингу, тогда как победа над слабым оппонентом такого веса не имела. «Я помню, что, глядя на рейтинги ФИФА, думал о том, насколько же они плохи и насколько хороши шахматные», – говорил мне Раньян.
Собрав все результаты матчей, который он смог отыскать, Раньян написал программу, оценивавшую каждую команду по методике Эло. Повозившись с весами, он оценил итоговые результаты. Как он и подозревал, получившийся список был полон громких имен команд из Англии, Испании, Бразилии и Германии. Но командой с наивысшим рейтингом – и притом с большим отрывом – была сборная Венгрии образца 1954 года.
С тех пор как Раньян опубликовал свое исследование, метод Эло стал излюбленным методом для большинства продвинутых спортивных статистиков, адаптировавших его для десятков различных видов спорта, от NFL до крикета. И хотя он далек от идеала (для вынесения некоторых субъективных суждений о важности тех или иных матчей методу требуется источник таких суждений), я решил полагаться на него в тех ситуациях, когда рассудить две команды было непросто.
В конечном счете, однако, я решил вынести статистику на периферию исследования. Хотя я знал, что рейтинги Эло и другие доступные метрики могут быть полезны мне время от времени, я не мог положиться на какой-то один конкретный критерий оценки. Я решил, что для определения аномалий, присутствующих среди 122 финалистов, мне придется применить более всесторонний подход.
Чтобы определить победителей, я сформулировал два простых утверждения, которые должна относить к себе любая команда, претендующая на звание лучшей в истории.
Все эти команды-финалисты, независимо от того, в каком виде спорта они выступали, являли собой выдающиеся команды-династии. Однако в конкурентном резюме команды всегда есть какие-то аспекты, которые находятся вне зоны ее контроля. Эпоха, в которую играла команда, формат ее лиги и даже периодическое вмешательство политических сил, все эти факторы способны уменьшить достижения команды, ограничив ее возможности доказать свое превосходство.
Многие из финалистов не по своей вине играли на заре эпохи организованных командных видов спорта, когда им редко выпадали шансы принять участие в официальных международных соревнованиях. Некоторые виды спорта вроде водного поло и хоккея на траве едва существовали вне рамок олимпиад. В других случаях некоторые из ведущих команд просто решали не принимать участия в крупном соревновании. Когда, к примеру, национальная сборная Италии выиграла два подряд чемпионата мира по футболу в 1930-е годы, многие из сильнейших сборных планеты не заявлялись на эти турниры. В результате итальянцы, как и некоторые другие участники финальной части, завершили свою кампанию на турнире, оставив массу вопросов относительно своих реальных возможностей.
Английский «Арсенал» и итальянский «Ювентус», доминировавшие в своих внутренних профессиональных футбольных лигах в период с 1930-го по 1935 годы, иллюстрируют другую проблему. Поскольку они играли во времена, предшествовавшие появлению международных клубных соревнований, таких как Кубок европейских чемпионов, они никогда не встречались друг с другом на поле. Следовательно, невозможно заявлять, что какая-то из этих команд может претендовать на место в пантеоне величайших.
Самым печальным итогом исследования стало исключение из него тех команд, чьи победные серии были приостановлены, оборваны или как-либо иначе сведены к минимуму по причине вмешательства политики. Команда «Хоумстэд Грэйс» из негритянской национальной лиги бейсбола выиграла восемь титулов за девять сезонов, победив в 68 % своих матчей в период с 1937-го по 1945 годы, но из-за строгих законов расовой сегрегации, действовавших в то время, этой команде не было позволено сразиться с ведущими командами главных лиг, составленных целиком из белых. Холодная война также сделала своей жертвой одну прославленную команду. В период с 1977-го по 1983 годы советская мужская сборная по волейболу выиграла два подряд чемпионата мира, все четыре чемпионата Европы и победила на двух мировых первенствах. Но, когда она выиграла свою единственную золотую медаль на московской Олимпиаде-1980, многие страны бойкотировали те игры. Один этот факт помешал ей достичь непререкаемого статуса команды-аномалии.
Испытание этим утверждением отсеяло 28 команд из списка 122 финалистов.
Чтобы попасть в число величайших команд в истории, команда должна была выдать исключительно длительный или яркий период успеха, который можно было бы определить по суммарному количеству побед или титулов и который превосходил бы достижения любой другой команды, выступавшей в том же спортивном жанре. Иными словами, достижения этой команды должны были быть уникальными.
В некоторых видах спорта, таких как международный хоккей с шайбой или женский волейбол, толком не было конкуренции. Команды с наилучшими результатами захватили все поле целиком. В некоторых случаях две команды из одного и того же вида спорта добивались результатов, не имевших себе аналогов, разными способами, чем вынуждали меня включать в список их обеих. (Компанию Венгрии, к примеру, составила вторая мужская футбольная сборная, выделявшаяся на фоне остальных выигрышем двух подряд чемпионатов мира в соперничестве с ведущими командами планеты.) В ряде видов спорта, в том числе крикете и регби-лиге, разница между самыми титулованными чемпионами была столь мала, что было невозможно с уверенностью назвать какую-то одну команду сильнейшей в истории.
Из списка команд, которым не хватило совсем чуть-чуть для того, чтобы пройти испытание этим утверждением, получилась настоящая Команда мечты спортивных династий. В их числе оказались: «Чикаго Буллз» Майкла Джордана 1990-х; различные реинкарнации «Нью-Йорк Янкиз»; целый ряд поколений футболистов, защищавших цвета «Милана», «Ливерпуля» и мадридского «Реала»; и несколько исторических династий сборных, таких как немецкая футбольная, бразильская волейбольная и голландская женская по хоккею на траве. В числе тех, кого было труднее всего отсеять, оказались выдающиеся крикетные команды из Австралии и Вест-Индии и две именитые команды НФЛ – «Сан-Франциско 49с» 1981–1985 гг. и «Нью-Инглэнд Пэтриотс» Тома Брэйди 2001–1917 гг. (для более полного объяснения причин исключения этих команд, пожалуйста, ознакомьтесь с приложением к этой книге).
В общем, этот метод анализа удалил из оставшихся 94 финалистов еще 66 команд.
Короткое замечание по поводу профессионального футбола
Ничто так не добавило мне седых волос, как попытки определить лучшую клубную команду планеты по футболу из списка 36 финалистов. Поскольку у каждой футбольной нации есть собственная домашняя профессиональная лига со своим набором ежегодно разыгрываемых трофеев, этот вид спорта получается раздражающе сегментированным. И хотя наибольшее внимание публики привлекают команды из ведущих лиг Англии, Германии, Испании и Италии, порой клубы из маленьких стран вроде Португалии, Шотландии и Уругвая выдают аналогичные показатели. Форматы нескольких лиг, в частности аргентинской Примеры, исторически были настолько хаотичными, что крайне редко какая-то из команд завершала сезон в ней в статусе бесспорного чемпиона. Хуже всего – тот факт, что клубные команды из разных стран не встречаются друг с другом с какой-либо регулярностью, из-за чего очень тяжело сказать наверняка, были ли эти команды поистине выдающимися или просто оказались крупной рыбой в мелком пруду.
За годы международные соревнования вроде европейской Лиги чемпионов, южноамериканского Копа Либертадорес и Межконтинентального кубка увеличили возможности для соревнований клубов из разных стран. Но по-прежнему трудно из года в год определять, где в Европе показывают игру наивысшего стандарта: в английской премьер-лиге, испанской Ла Лиге, итальянской серии А или даже немецкой Бундеслиге.
Большинство из тридцати шести профессиональных футбольных клубов среди финалистов были выведены из высшего эшелона по тем же двум причинам, о которых я упоминал выше: у них либо не было достаточной возможности доказать свою состоятельность, либо не было достижений, которые выделяли бы их на фоне остальных. Но после применения всех описанных фильтров, подсчета процента побед, учета победных серий, совокупного количества трофеев и рейтинга Эло в выборке осталось еще тринадцать профессиональных клубов, отказывавшихся сдаваться без боя. Все они уравновешивали доминирование на внутренней арене успехом на международной сцене, и многие могли похвастаться статусом лучшей профессиональной команды своей страны в истории.