Она пришла на следующий день, как обещала, пришла и на следующим за ним. Агния позволяла юному художнику любоваться собой, а сама тем временем присматривалась к нему. Не смотря на шрам, искривляющий губы, он был весьма хорош собой. Тёмные волосы были длинные, но не слишком, едва доставали до плеч и даже были слегка волнистыми, голубые глаза, казалось, сияли, изучая свет, выражение лица всегда было доброе, бесхитростное, улыбался он всегда искренне и от души, обнажая при этом ровные белые зубы. Ратмир брил лицо, хоть в последнее время делал это всё реже, позволяя щетине разрастись погуще, закрыть хоть на время ужасный шрам. Язык, на котором он говорил, вроде был тот же язык словен и русов, но слова и выражения были так изящны, будто на этом языке художник говорил чаще с богами, чем с людьми. И он не скупился на изысканные комплименты, что очень льстило юной падчерице воеводы. Агнии нравилось проводить с ним время, для Ратмира же эти встречи была настоящим отдыхом для души. Ведь ночами его мучили кошмары, спал он плохо, да ещё и будил своим криком товарищей. Однажды, когда Ратмир после очередного такого кошмара выбежал на улицу, Филипп направился за ним и, оказавшись на улице, в ужасе отшатнулся к стене. Кисти рук, лицо, всё тело художника было покрыто набухшими волдырями. Некоторые из этих волдырей успели полопаться, обнажив красную больную плоть. Это были настоящий ожоги, причём в таком количестве, что должны были причинять Ратмиру невероятную боль.
– Воды, – взмолился он, опуская руки в поилку для лошадей, – Филипп, принеси мне ведро воды, прошу.
Филипп бегом направился к колодцу, бросил туда ведро на верёвке, прокрутил катушку, достал, и с полным деревянным ведром воды направился к юному товарищу. Когда богатырь вернулся, его поразило то, что на кистях рук Ратмира от ожогов уже не осталось и следа.
– Лей мне на голову, – попросил художник.
Филипп выполнил его просьбу, не задавая вопросов. Медленно он выливал воду из ведра на голову Ратмиру и видел, как волдыри сдуваются, красные раны затягиваются, тело исцеляется. Вскоре юный художник был таким же как прежде, только выглядел уставшим и тяжело дышал.
– И так каждый раз? – спросил Филипп.
– Нет, вчера было не так сильно. Каждую ночь бывает только хуже. Я боюсь, что однажды я не успею проснуться и сгорю в своей постели. Сгорю изнутри, и никто не сможет мне помочь. Никто просто не знает, не понимает, что со мной. И я не понимаю.
– Это всё тот самый Змей Горыныч, – предполагал Филипп, – видимо, он уже совсем рядом, и, чем он ближе, чем тебе хуже. Я никогда не встречал ничего подобного, но, думаю, на тебе какое-то страшное, не знакомое нам проклятие. Змей медленно забирает у тебя силы, как и любой колдун.
– А почему бы ему сразу не убить меня и не забрать всё?
– Нет, так он получит меньше. Ты каждый день восстанавливаешься, черпая силу у других. Он убьёт тебя, когда тебе будет совсем невмоготу. Но не бойся, мы тебе поможем, скоро мы разберёмся с этим Змеем.
Ратмир лишь разочарованно махнул рукой и пошёл прочь. Его ещё мучила изжога и боль в животе, как всегда в первые часы после пробуждения. Филипп не нашёл больше, что ему сказать, хоть и лицо его было полно сочувствия. Ратмир снова взялся за свою живопись и молился, чтобы ему посчастливиться вновь увидеть Агнию. Лишь она могла помочь ему забыть о боли и о том аду, который снова будет ждать его ночью.
Филипп был прав, Змей был совсем близко. Ратмир понял это, когда вернулся обратно в город, уже днём. Слухи расходились быстро. Талмат и Госта вернулись, они видели колдунов на том берегу, видели знамёна и вождя Мстислава, а колдуны видели их. Это могло означать лишь то, что чародейское войско теперь поторопиться перебраться через Волгу и вскоре уже будет здесь. Нужно было готовиться к бою. Богатыри снова собрались на совет, снова Олег и Всеволод стояли рядом, забыв о прежних обидах, но снова, как и прежде, спорили друг с другом.
– Нельзя отсиживаться здесь, – говорил Олег, – они могут зайти к нам в тыл, обойти нас, взять в осаду или вовсе пройти мимо, проплыть по какой-нибудь реке, если у них есть лодки.
– Лучше ждать их здесь, – настаивал Всеволод, – волхвы предупредят нас обо опасности, скажут, где искать колдунов. А дальше уж мы разберёмся.
– Откуда такая уверенность, что волхвы – наши друзья?
– Они дали мне слово, – лаконично отвечал воевода.
– Что, все волхвы на твоей земле, а ещё на Бояновой вотчине, и других, что рядом?
– Нет, только те, что здесь, на заставе.
– А если кто-то из волхвов, их родственник, что не живёт на заставе, займёт сторону колдунов, что они будут делать?
– Мы остаёмся, вы – как хотите, – отрезал лишь Всеволод и ушёл прочь вместе со своими витязями.
– Ну готовься, Монашек, – положил руку на плечо Ратмиру Гарольд, – скоро ты увидишь настоящую бойню. То, что было раньше, покажется тебе танцем. Хороший колдун вдвое сильнее каждого из нас. Посмотришь ему в глаза, и всё, он тебя поймает, начнёт творить с твоей душой, что захочет. Ну а если ранит тебя серьёзно чародейским оружием, даже не смертельно, считай, конец тебе, ты проклят. Где бы он ни был, он будет высасывать из тебя силу, пока не заберёт всё, до последней капли. Найдётся хороший волхв, исцелит тебя, но здесь таких нет, здесь они могут только замедлить твою гибель. И так, пока колдун, тебя ранивший, не помрёт. Тебе не выжить, точно говорю.
– Именно поэтому будет лучше, если он останется, – вмешался Филипп, – он – не воин, это очевидно, но он может быть полезен нам, он чувствует приближение Змея Горыныча. А мы даже не знаем, кто этот Змей. Может, сам Мстислав, ставший ещё сильнее, чем прежде, может, вождь Усыня, который потому и не появился с колдунами, что летает где-то в небе. А, может, у клана Змея появился какой-то новый сильный союзник, вроде собаки – Богдана Многоликого, и потому они решили вернуться на новгородскую землю. Потеряем Ратмира, и никогда этого не узнаем.
– А как он укажет нам на Змея Горыныча, если останется здесь, на заставе? Кто скажет нам о приближении этой твари, если она вообще существует?
– Я поеду с вами, – произнёс вдруг Ратмир, – я хочу покончить со Змеем Горынычем раз и навсегда, я помогу вам.
Он снова вспомнил о тысяцком Путяте. Тот точно не стал бы отсиживаться на заставе при приближении опасности, смело пошёл бы в бой.
– Ратмир, ты не понимаешь, на что идёшь, – отговаривал его Филипп, – это очень опасно.
– Чего пристал к мальчишке? – нападал теперь Гарольд, – он же сказал, что идёт. Хоть перед смертью станет мужиком.
– Он – не богатырь, – возражал Филипп, – чтобы стать богатырём, он должен принести клятву.
– Это дело не хитрое, нужно только священника найти. Я даже сам это сделаю. А ты, Ратмир, жди здесь.
Впервые он назвал своего ученика по имени, а не своей любимой кличкой, и это ещё больше польстило послушнику.
– Что ж, я вижу, ты уже всё решил, – опечалился Филипп, – лишь обо одном тебя прошу, держись рядом со мной и Айратом. Гарольд тебе не поможет, а мы, возможно, успеем тебя спасти. Но если нам доведётся разминуться, держись Айрата, а не меня. Я как-нибудь отобьюсь, а вот ты без помощи Айрата точно погибнешь.
Вскоре появился и Гарольд в компании местного священника – отца Афанасия. Богатыри из сотни Олега не расходились, все ждали торжественного момента.
– Положи руку на сердце и повторяй за мной, – произнёс отец Афанасий, – я, раб Божий – Ратмир, перед лицом господа нашего клянусь: исправно и мужественно нести свою службу, учиться смирению и послушанию у духовных лиц, истреблять врагов истинной веры без всякой жалости или обращать их в христианскую веру. Клянусь, что никогда не отниму жизнь у христианина, не причиню ему тяжёлых увечий, не позволю ему страдать от нехристианской веры и погубить свою душу, перейдя в веру иную, клянусь до самого Страшного Суда быть верным воином Христа – богатырём, на этом свете и на том. Если же я нарушу свою клятву, то пусть церковь отречётся от меня, и меня постигнет кара, достойная самого страшного врага христианской веры. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь.
При последних словах священник перекрестил Ратмира, а затем помазал ему лоб миром. Новоиспечённый богатырь поклонился и поцеловал руку отцу Афанасию.
– Ну вот и всё, – обнял его за плечи Гарольд, – теперь ты один из нас.
– Поздравляю, – пожал ему руку Филипп.
– Вот уж не ожидал, – обнимал его радостный Айрат.
– Что ж, – произнёс Олег, – да будет так. Ты выступаешь вместе с нами.
Мало кто догадывался об истинных причинах обращения Ратмира в богатыри. Он был измучен и измотан своей внезапной болезнью. В последнее время спал он совсем мало, боялся засыпать. А когда человек долго не спит, то поневоле начинает помышлять о вечном сне. Но тогда Ратмир никому об этом не сказал, он лишь мечтал о том, чтобы всё закончилось как можно быстрее. В эту ночь богатырь так же долго не мог заснуть. Переворачивался с боку на бок, закрывал глаза и снова открывал. Внезапно в богатырской избе появился Олег, который ночевал всегда отдельно.
– Он кого-то искал, но, видимо, никак не мог найти, поскольку всё не уходил.
– Не меня ищешь? – послышался шёпот у входа.
– Там стоял Гарольд. Была уже полночь, а он так и ложился спать, или же, что вероятнее всего, спал где-то в другом месте.
– Где Талмат и Госта? – спросил Олег, подойдя к нему.
– А я почём знаю?
– Эх, я хотел потолковать с ними. Но с тобой тоже нужно поговорить. Дело серьёзное, пойдём.
И они исчезли из богатырской избы. Ратмир продолжил ворочаться и пытаться заснуть. Но всё было бесполезно, сон никак не шёл. Наконец, Ратмир поднялся и решил выйти на улицу. Богатырь шёл как можно тише, чтобы никого не разбудить. Когда он выбрался на улицу, то услышал знакомые шепчущие голоса. Сотник и Гарольд были совсем и рядом и о чём-то спорили, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос.
– То, что ты предлагаешь – это просто немыслимо, – говорил Олег, – мы не можем повторно крестить тех, кто официально уже крещён. Это абсурд.
– Здесь же много не крещёных, ты сам знаешь. Но как их угадать? А так крестим всех, разом. Всеволод будет против, поэтому ему нужно схватить и запереть. Всё нужно сделать тихо. Талмат и Госта справятся с воеводой, нужно их только разыскать.
– А что потом?
– Потом мы получим верное нам, хоть и небольшое войско, – продолжал Гарольд, – после второго крещения тебя объявим воеводой, идолов порушим и пойдём в поход.
– Народ взбунтуется, – сомневался Олег, – они не будут нам подчиняться в бою. С таким войском нам не выстоять.
– Нет, как раз-таки будут. Мы заставим их доказать нам свою верность. Заставим их убить всех волхвов и порушить идолов. После этого они уже не смогут вернуться к старой вере. И, уверяю тебя, они будут самым верными и жестокими воинами. Вспомни Талмата и Госту. Они воевали против печенегов, хоть сами они печенеги. По сути, он предали своих, но в жестокости к печенегам с ними не мог сравниться ни один русин. Их отец сдох, прикончив троих. А потом на заставе они уничтожали половцев, и половцы дрожали от одного их имени. Они пытали кочевников и волхвов от рассвета до заката. Никто не мог так, как они. Тоже самое мы сделаем с этими людишками с заставы. После этого они возненавидят всё то, во что верили.
– Нет, нельзя, – всё ещё отпирался Олег, – ты ведь знаешь, что самые страшные предатели – упыри. Когда-то чародеи, я слышал, использовали кровососов в своих войнах, но потом отказались от этой затеи. На упырей нельзя было положиться, они были настолько жестокими, что пугали даже чародеев. А многие нападали на мирное население. Ты хочешь сделать у нас что-то на подобии. Это же немыслимо.
– Или так, или мы все погибнем, – отвечал Гарольд, – колдуны уже совсем близко, нужно действовать быстро и решительно. И ты и я понимаем, что то, что предлагает Всеволод – это не выход.
– Понимаю, – тяжело вздохнул Олег. Его ещё одолевали сомнения, он старался собраться с мыслями. Ратмиру казалось, что он даже слышит внутреннюю борьбу, происходящую в душе сотника.
– Найди Талмата и Госту, – проговорил, наконец, Олег, – пусть всё сделают как можно тише, утром мы всё закончим.
Гарольд почти бегом направился выполнят приказ. Ратмир замер в оцепенении, вот-вот из-за угла должен был появится скандинав. Он и Олег поняли бы, что юный богатырь всё слышал, что слышать не должен был. Но этого не случилось.
– Что это у тебя на шее? Кровь? – послышался за углом голос Олега. Ратмир медленно стал пробираться обратно в богатырскую избу. Позади ещё слышался голос Гарольда:
– Да, ерунда, девчонка одна покусала, вцепилась, как собака, еле оторвал. И вроде сама глазки мне строила, а как обнял её, так она – кусаться.
Дальнейший разговор Ратмир уже не слышал, поскольку, наконец-то вернулся в избу. Он был в безопасности и улёгся на лавку. Но услышанное не давало ему покоя. То, что замыслил Гарольд, казалось ему просто ужасным. Нужно было что-то делать, нельзя было допустить кровопролитья. «Клянусь, что никогда не отниму жизнь у христианина, не причиню ему тяжёлых увечий, не позволю ему страдать от нехристианской веры и погубить свою душу, перейдя в веру иную», – отдавались в голове слова богатырской клятвы. Ратмир должен был защитить крещёное население Змеиной Заставы, он не должен был позволить богатырям погубить свою душу. И он решил действовать. Когда богатырь снова вышел на улицу, здесь уже не было никого. Полночные тишины и безмолвие опустились на заставу. Мысли лихорадочно носились в голове. Ратмир должен был придумать, как спасти местное население, но не причинить вреда своим товарищам. Он шёл, ноги сами несли его, а мысли всё путались, не находя решения этой сложной головоломки. Неожиданно для себя Ратмир оказался возле дома Агнии. Он провожал её сюда пару раз, в том числе и сегодня. Да, если с кого-то нужно было начать, то первой нужно было спасать именно её. Ратмир подошёл к двери и постучал. Громкий стук эхом пронёсся по округе. Богатырь тревожно оглянулся, но никого кроме него здесь не было. Он с силой забарабанил в дверь, готовясь выбить её, если потребуется. И, наконец, в прихожей послышались какие-то шаги. Дверь открылась, и Ратмир увидел ещё не старую женщину зрелых лет, а заспанным лицом – мать Агнии.
– Ну, чего надо? – проговорила она.
– Мне нужна Агния. Она дома?
– Нешто бес в тебя вселился. Какая Агния, на дворе ночь. Ты пьяный что ли?
– Вам угрожает опасность, – не давал ей закрыть дверь Ратмир, – прошу, поверьте мне. Богатыри готовят… они хотят… Мне нужно поговорить с волхвами. Ты можешь это устроить, матушка?
– Сейчас?
– Утром будет уже поздно. Начнётся расправа.
– Ой, – встревожилась женщина, – ты один? Заходи.
Ратмир ещё раз оглянулся и вошёл в избу. Здесь было темно и почти ничего не видно, с трудом гость различил лавку и уселся на неё.
– Жди здесь, – говорила хозяйка, – я позову верховного волхва. И Всеволода – своего мужа.
– Ну нужно Всеволода, – подскочил с места Ратмир, – если он узнает, нападёт на богатырей и погубит себя, так как будет виноват. Нужны только волхвы.
– Да, может ты и прав, – согласилась женщина, – мужу пока говорить не буду
И вскоре она исчезла за дверью. Ратмир остался один в темноте. Время тянулось долго, ожидание было мучительней всего. С каждой секундой рассвет был всё ближе, а, значит, приближался печальный час для Змеиной Заставы. Мысленно Ратмир повторял слова данной им сегодня богатырской клятвы. Он не должен был её нарушить, во что бы то ни стало. Наконец, дверь открылась, и мать Агнии позвала Ратмира за собой. Он вышел и увидел несколько бородатых старцев. У некоторых из них бороды и длинные волосы были совсем седые, у иных лишь с редкой сединой, третьи были ещё совсем молоды, но они здесь были в меньшинстве.
– Я должен вас предупредить, – начал Ратмир. Но один из волхвов – самый высокий приложил палец к губам, приказав ему молчать, а потом жестом позвал за собой. Они шли по улице как можно тише и как можно ближе к городской стене и, наконец, добрались до избы, освещённой изнутри масляными лампами. Теперь Ратмир смог как следует разглядеть лица волхвов, разглядеть полки на стенах с разными порошками и флаконами, увидеть недоумевающие выражение их лиц.
– Я – верховный волхв Доброслав, – заговорил самый высокий старик, – говори, что хотел, мы слушаем тебя.
– Вам грозит опасность, – продолжил Ратмир, – сегодня днём богатыри хотят заново крестить заставу. И чтобы местные могли доказать свою преданность Богу, прикажут убить вас.
– Безумие, зачем им это?
– Вы разве не слышали? Колдуны идут к нам. Мы дадим им бой.
– Мы слышали, – отвечал Доброслав.
– Почему ты нам помогаешь? – спросил вдруг старый волхв с огромной родинкой возле носа.
– Я не помогаю ни вам, – отвечал Ратмир, – я помогаю богатырям не погубить свои души. И Агнии, она дорога мне
– Вот как, и почему мы должны тебе верить?
– Мы можем ему верить, – вымолвил Доброслав, – в нём есть чародейская кровь. Он чувствует это, хоть и боится признать. Поэтому он и пришёл к нам. Что ж, Ратмир, ты указал нам на опасность. И как же мы должны поступить по-твоему?
– Бежать, конечно, – отвечал богатырь, – иначе будет худо.
– Бежать со своей земли, оставлять свою заставу на поругание?
– Опасность угрожает только вам, – настаивал Ратмир, – потому как вы откажитесь креститься. Другие и так уже христиане. Уходите, не навсегда, на время. Мы одолеем колдунов и уйдём. Или я попытаюсь уговорить своих товарищей позволить вам вернуться.
– Но как быть с Всеволодом и Агнией? – упрямился старик, – воевода попадёт в немилость, а, значит, и вся его большая семья.
– Я защищу Агнию, – произнёс Ратмир, удивляясь уверенности в своём голосе, – и уговорю её креститься. Сегодня же, пока всё не началось.
– Что ж, братцы, – заговорил Доброслав с другими волхвами, – я никого неволить не хочу, но сам я остаюсь. Будь, что будет, это мой дом. Тебя же, Ратмир, я благодарю. Но я должен доложить обо всём воеводе.
– Нет, – пытался остановить его богатырь, но волхвы схватили его. Ратмир пытался сопротивляться, но его отвели в дом Агнии и оставили там под присмотром молодого волхва. Отсюда богатырь и наблюдал за происходящим. Как выяснилось, всё это было напрасно, волхвы опоздали. Талмат и Госта уже схватили Всеволода, проникнув к нему в дом. Многие волхвы действительно убежали, а те, кто остались, смогли хорошо спрятаться. Ближе к обеду вышел по нужде и волхв, стороживший Ратмира, и тоже пропал. Когда богатырь выбрался из избы, он увидел, что почти всё население заставы гнали через задние ворота к реке. Здесь на небольшом помосте стоял отец Афанасий и по очереди заново крестил всех в христианскую веру. В эту ночь Ратмир так и не спал, но это уже никого не удивляло, все знали, как он мучается от бессонницы. Лишь одно беспокоило его теперь. Волхв сказал, что в нём есть чародейская кровь. Неужели Ратмир и впрямь чародей? Но он уже принёс клятву, в конце концов, Вольга тоже в прошлом был чародеем. И всё же, эта мысль не давала покоя Ратмиру, он чувствовал, что волхвы знают о нём больше, чем он сам, могут помочь ему исцелиться и обрести себя, и эти мысли захватывали и в то же время пугали юного богатыря.