III
15.07. Четверг
Начать мы собирались с места в карьер – с выезда. И первым населенным пунктом, которому мы решили нанести визит, стал Балтийск – самый западный город России.
Электричка отправлялась с Южного вокзала в 9:50. Находился тот на окраине города, потому, прежде чем отправляться в рельсовый трип, нам светило еще и опробовать колесный городской транспорт: разобраться доступен ли, быстр ли и надежный ли в целом помощник? То есть нежиться в кровати было некогда: требовалось выйти с запасом.
Завтрак, что накануне выдумали двое уставших красавцев, впечатлил нас слабо, но со своей функцией вполне справился. Дисциплинированно осуществив утренние сборы, мы вышли, как и запланировали: за час до отправления поезда. Благо по меркам крупного города добираться до станции было совсем недолго – четыре остановки (что эквивалентно пешей прогулке минут на сорок).
Хотел бы сказать, что покупку железнодорожных билетов в поездке мы решили осуществлять с помощью мобильного приложения РЖД. Работало оно не без приколов, зато позволяло избежать толчеи у касс и, что еще более важно, – не закладывать на эти мероприятия время при постановке будильника. Кому же помешают лишние полчаса сна? А чтобы совсем разгрузить голову, и без того помятую ранним подъемом, билеты на отправку приобретались с вечера. Утром только и оставалось, что не проспать, не сачкануть. Деньги-то уже уплачены – вот и дополнительная мотивация к пробуждению.
Почин удобной оплаты проезда поддержал и автобус: мзду предлагалось вносить через валидатор, принимавший банковские карты. Как такового проездного вроде московской «Тройки» или питерского «Подорожника» в Калининграде не водилось. Зашел, приложил карту или телефон с включенным NFC – и добро пожаловать на борт! Так мы и поступили.
С Северным вокзалом, что располагался через дорогу от гостиницы, нам еще предстояло познакомиться, но в том, что именно Южный является основным, сомнений не было. Как минимум за счет колоссальности здания и структуры его привокзальной площади. А учитывая, что позже догадка подтвердилась, в дальнейшем огромное строение из красного кирпича будем величать, как и полагается по статусу, Главным городским вокзалом.
Идея о его строительстве возникла еще в 1896 году. Однако сперва затянувшаяся разработка конкретного плана, а затем и Первая мировая война сдвинули начало возведения здания аж на 24 года. Тем не менее построенной в 1929 году станции было суждено проработать всего полтора десятка лет, прежде чем 21 января 1945 года она понесла значительный урон в ходе боев за город. Повторно вокзал был открыт уже на территории Советского Союза в 1949-м. И что любопытно, герб РСФСР до сих пор присутствует на фасаде здания.
Перед вокзалом раскинулась внушительная территория под парковку, а за ней – площадь с памятником Калинину, видному партийному деятелю. Мы прошли внутрь станционного здания.
Купив билеты в интернете, то есть новым для себя способом, мы еще не знали, как с ними проходить контроль. Времени имелось в избытке, так что я, недолго думая, решил узнать у кого-нибудь из местных сотрудников, нужно ли печатать бумажный эквивалент?
Людей в униформе не нашлось под боком, оттого пришлось сунуться в ближайшее окошко – над ним красовалась надпись «Дежурный по станции». Выслушав спич, тетя из ларца поспешила перевести стрелки на коллег в окне соседнем, мол, там ответят точнее. Воспринимался ее совет как «отвалите от меня, пожалуйста», и вариантов, кроме как забить на бесполезную дежурную, не оставалось.
У соседнего окна было очередь из нескольких человек. Спустя 5 минут я добрался до искомого отверстия в оргстекле и продублировал вопрос. Однако меня отшили вновь. Теперь уже потому, что с билетом на пригородное направление я обратился в кассу дальнего следования. О том, что вопрос, как ни крути, общего характера, новая тетя из ларца знать ничего не желала.
Я обернулся, дабы найти взглядом нужную вывеску – масштабы бедствия оказались чересчур велики: в пригородную кассу стояло человек пятнадцать. Ничего не оставалось, кроме как проклясть столь замечательный сервис и вернуться к Саше.
Из любопытного: в зале ожидания вокзала гастролировала инсталляция Третьяковской галереи «Ветер Балтики». Впрочем, неподготовленному и не шибко просвещенному зрителю вроде нас арт-объект виделся огороженной двухметровыми реечными стенами сценой, над которой на ниточках были подвешены шары и лоскуты – все белое. Сделав несколько фотографий странного набора предметов, мы вышли на перрон. Несмотря на столь ранний час, на улице уже было душновато: погода как бы предвосхищала предстоящий зной.
Увидев, что состав подан, мы пошли внутрь занимать места. Все лучше, чем бесцельно слоняться посреди заурядного вида платформ!
В отличие от меня, которому куда упал, там и хорошо, жена в городском транспорте предпочитала сидеть по направлению движения. Поэтому гадая, в какую сторону нас повезут, мы решили расположиться возле окна друг перед другом, чтобы уж наверняка выгадать одно «правильное». Выгрузив скарб в составе двух телефонов и бутылки с водой на мини-столик размером с планшет, мы настроились на часовое путешествие к пункту назначения. До старта оставалось чуть больше 20 минут. Коротали мы их за созерцанием броуновского движения на перроне и внутри вагона.
Народ постепенно прибывал. Наши скамейки по-прежнему таили места для четырех будущих соседей: по два на каждой, но пустовать им долго не пришлось. Сперва ко мне подсел спортивного вида человек, слушавший в наушниках «Personal Jesus» в исполнении Мэрилина Мэнсона. Потом рядом с Сашей плюхнулся запыханный грузный парень с сумкой. Он был чем-то похож на моего коллегу по работе, так что для удобства повествования назовем его Васей. Вместе с ним зашла девушка похожей архитектуры, которая затем всю дорогу что-то жучила через трубочку из картонного стакана. Однако села она с другой стороны от прохода и никак не участвовала в жизни нашего пятачка. Я подумал, что если у моего коллеги есть родная сестра, то и у Васи из Калининграда она, пожалуй, должна быть.
Незадолго до знакомства с парочкой мы заприметили в окне шумную компанию из женщин средних лет, небольшой собачки на поводке и относительно молодого мужчины в кепке, к козырьку которой был прикреплен болтавшийся брелок «Italy». Когда из тамбура послышались маты, мы сразу смекнули, кто в вагоне станет властелином децибелов. Уселись они на следующей скамейке в нашем ряду, где всю дорогу и учили друг друга жизни. В какой-то момент под их словесную раздачу попала даже собака: та ничего не понимала, но на всякий случай таращила глаза от испуга.
К слову, с направлением движения мы не угадали, потому, едва тронувшись, махнулись местами. Саша большую часть дороги дремала, а я сидел плечом к плечу с Васей, который был предельно собран. В дороге он регулярно прикладывал к уху телефон, манерно выясняя, ждут его на «объекте» или нет. Из беседы следовало, что Вася – человек важный: Вася охранял некую частную территорию. Однако, судя по всему, в тот день его на работе не ждали. О сестре же, невозмутимо сосавшей неведомый коктейль, за время пути ничего нового узнать не вышло.
Мы еще толком не успели отдалиться от города, когда на станции Брусничная вошла тетя и втиснулась между Сашей и человеком в наушниках. Кислорода становилось все меньше. Но и Балтийск с каждой минутой становился все ближе – оставалось попросту перетерпеть поездку.
Балтийск (нем. Pillau) был основан в далеком 1626 году на мысу продолговатого Пиллауского полуострова. Впрочем, первые упоминания о поселении рыбаков в районе современного города датируются еще более ранним периодом – XIII веком. Одной из главных достопримечательностей города и тогда, и теперь по праву считается окруженная рвом крепость в форме правильной пятиконечной звезды – форт-цитадель Пиллау (1626–1670). Ее заложили шведы, оккупировавшие земли в ходе прусско-шведской войны. Правда, в 1635 году, после заключения перемирия, форт (еще недостроенный) был выкуплен жителями города, перейдя тем самым в полноправное владение пруссов.
Не осталась история Пиллау и без следа русского. В 1697 году свой первый из трех визитов городу нанес царь России Петр I, посетивший его в рамках Великого посольства. То была дипломатическая миссия, целью которой будущий первый Император считал установление военно-политических, культурно-экономических и научных связей с государствами Западной Европы. А в 1758–1762 гг., во время Семилетней войны, Пиллау был занят российскими войсками. Под их надзором велись работы по обустройству городской гавани, в частности была сооружена 450-метровая «Русская дамба».
К слову, будучи одним из четырех грузовых районов морского порта Калининграда, а также обладая статусом колыбели Балтийской военно-морской базы Балтийского флота (самой большой российской базы на Балтике), город ежегодно принимает в своей акватории парад кораблей по случаю Дня Военно-Морского флота. Тут напрашивается сравнение с крымским Севастополем, однако по размерам камерному городку со своим крымским товарищем тягаться трудно.
Где-то на подступах к Балтийску мы пронеслись мимо руин: останков рыцарского замка Лохштедт (1270). Еще в начале XVIII века постройку частично разобрали на строительные материалы в пользу укреплений Пиллау, а войны ХХ века деструктивную миссию окончательно довершили.
Сойдя с поезда, мы пошли с основным потоком людей по проспекту Ленина в сторону улицы Красной армии. Мы держали курс на речной вокзал. Спереди и справа возвышались внушительные дома с черепичными крышами и причудливой формы окнами. Они были возведены в ганзейском и псевдоготическом стилях, преимущественно из красного кирпича. Иногда фасады зданий были раскрашены под фахверк, придавая им тот самый «сельский» вид. Подобная стилистика улиц была еще нова для нашего восприятия и вызывала исключительно восторг.
Чуть позже интернет помог расшифровать увиденное: с вокзала встречал комплекс зданий пехотных казарм Пиллау (1904), включавший в том числе и водонапорную башню, возведенную на дворовой территории. В первой половине XX века в стенах казарм размещались подразделения германской армии, а во время Второй мировой войны осуществлялась подготовка подводников. В апреле 1945 года, в ходе штурма Пиллау, комплекс получил существенные повреждения, но спустя несколько лет был восстановлен и в настоящий момент отдан в ведомство военной прокуратуре Балтийского гарнизона.
По левую руку от нас, за бронзовым памятником Ильичу, выглядывал Дом офицеров флота, в здании которого с 1914 по 1945 год располагался офицерский клуб. Эту постройку мы смогли разглядеть лучше, когда свернули на улицу Красной армии.
Перебравшись по мосту через Крепостной канал, мы двигались по тесным улочкам вроде Головко, где один выдающийся объект сменялся другим, и не переставали восхищаться атмосферой, навеваемой стилем застройки.
Тут тебе и построенное в готике здание бывшего Городского суда Пиллау (1903), где в советское время размещались и парикмахерская, и ресторан, а теперь – Музей Балтийского флота. И неоготическое здание со стрельчатыми окнами – бывшая кирха Пиллау (1866). Ей впоследствии было суждено побывать и клубом советских моряков, и военным складом, а в начале 1990-х – перейти под крыло Российской православной церкви в статусе кафедрального Свято-Георгиевского морского собора. И трехэтажное здание бывшей реальной гимназии Пиллау (1906) – некогда казино для унтер-офицерского состава, а ныне – Балтийский матросский клуб. А также все соседствовавшие с ними бок о бок невысокие дома, еще немецкие, что крайне органично вписывались в картину и добавляли ей колорита.
Если же отбросить архитектурные особенности, Балтийск вызывал стойкие ассоциации с Кронштадтом. Бывшие города-крепости и по размеру были сопоставимы, и тематику взяли одну на двоих – военно-морскую, и даже дышали одним влажным соленым воздухом, предпочитая общего «поставщика» – Балтийского море! Полевые укрепления, братские могилы, башня танка Т-34, торпедный катер – вот произвольный срез местных достопримечательностей. Да, атмосфера в городе своеобразная: эхо войны так и гуляет по Балтийску, отскакивая от стен низких домов!
К речному вокзалу шли мы неспроста: было решено, не размениваясь на праздные созерцания, перво-наперво уделить время посещению Балтийской косы. От нее город был отделен проливом, ранее известным как Фрише-Гафф, образовавшимся в результате сильного шторма 10 сентября 1510 года. И что, как ни паром, могло помочь в решении этой задачи?
Курсировал он каждые 2 часа, опоздаешь – устанешь ждать следующего. Впрочем, бывало, что паром брал еще более продолжительные паузы в своей активности. Причиной подобного «саботажа», как правило, являлись неблагоприятные погодные условия. И опасаясь, как бы по приезде в Балтийск не обломаться с транспортом, мы еще из номера позвонили в терминал, чтобы уточнить обстановку. Она, к счастью, была благоприятной.
Добираться от железнодорожного вокзала до водного терминала было недолго – минут пятнадцать. Он оказался миниатюрным двухэтажным павильоном с выгородкой под кассы и стоявшими в метре от нее турникетами к пирсу. Ажиотажем в помещении еще, мягко говоря, не пахло, ведь ближайший рейс ожидался в полдень, а часовая стрелка только-только выполнила одиннадцатый оборот. Однако билет не привязывался к конкретному заезду, так что, не оказавшись на пирсе заблаговременно, можно было легко попасть в число тех, кто, стоя на берегу, машет парому засморканным носовым платочком. Как знать, не набьется ли он до предела?
Информационный стенд речного вокзала среди прочего обращал внимание на график репетиций парада Дня ВМФ (он был запланирован на следующее воскресенье). Благо, полудневное вето на рельсовое сообщение Балтийска с Калининградом, равно как и на переправу через пролив, вводилось в среду и пятницу, но не в четверг, в который нам посчастливилось прибыть.
Кстати, уже на подходах к речному вокзалу, мы нагнали Васю с сестрой. Правда, до терминала они так и не дошли, соблазнившись прелестями закусочной метрах в тридцати от входа.
В одном из жилых домов на первой линии располагался супермаркет «Фасоль». Отказывать ему в визите причин не нашлось, тем более что походная провизия в виде бананов была благополучно забыта дома. Помимо связки фруктов, в магазине мы купили мороженое, с которым прогулки под летним солнцем всегда приятнее.
Набережная повела сперва к памятнику Петру I, а затем и к зданию отеля «Золотой якорь» (1914). Близ этой постройки с вековой историей были установлены памятный знак в виде двух столбов в честь 100-летия образования пограничных войск, а также мемориальный камень с прислоненным к нему якорем в память о героях штурма Пиллау. Чуть поодаль от берега возвышался Балтийский маяк (маяк Пиллау) – самый западный маяк России (1813–1816). Это была комфортная прогулка.
А вот полчаса на палубе парома «Вистула» вышли, прямо скажу, так себе. Автомобилисты заняли центральный пролет – добрые три четверти пространства, отведя пешим туристам жалкие края. Люди, в свою очередь, забили их битком, держась кто за что горазд – леер, кнехты, других людей… На небе же не имелось ни облачка, способного загородить горячее полуденное солнце. Дети визжали. Мухи, слепни, оводы и прочие надоедливые насекомые, как и положено в зной, сходили с ума.
Пассажиры продолжали прибывать на борт вплоть до самого отбытия, так что получасового «копчения» можно было легко избежать, придя за каких-нибудь 3 минуты до старта. Привет той колючей тетке из кассы, что надоумила припереться загодя.
Минут за пять-семь до гудка, символизировавшего отбытие, из забегаловки выскочили Вася с сестрой и поспешно направились в павильон к кассам. Что происходило внутри доподлинно неизвестно, но факт на лицо: на борт они не попали. Вот что значит тусоваться в закусочной! А ведь мы с Сашей верили в них до последнего.
На отдалявшемся от нас берегу можно было различить окрашенную в голубой цвет каменную лоцманскую башню. Она была построена на месте старой деревянной в 1936 году и являлась образцом архитектурного конструктивизма XX века (отличительной чертой которого считаются композиции из геометрических фигур). В вытянутом на восемь этажей здании в свое время размещались службы наблюдения за навигацией, служба управления движением кораблей, метеослужба, а также радарные установки и приборы, обеспечивавшие радиосвязь. В российский же период в стенах башни «осело» Общество морских лоцманов, ответственное за сопровождение судов в порты Калининграда и гавани Балтийска.
Помимо башни и створного знака – еще одного навигационного помощника – внимательный наблюдатель (читай: с биноклем) мог разглядеть на набережной скульптуру женщины с ребенком на руках, некогда перенесенную на берег из городского парка, и памятник Елизавете Петровне, изображенной верхом на коне.
Вровень с линией горизонта, среди волновавшейся стихии покоились два мола: Северный (1840–1883) и Южный (1769–1836). Северный, бравший начало с полуострова, имел к моменту нашего визита длину 525 м. Южный же, тот, что шел со стороны косы, был не только более старым, но еще и более длинным, обскакав своего «брата» в два раза. Оба мола, как и положено, венчались навигационными знаками: красным и зеленым, дабы штурману было проще держаться фарватера.
Но не успели мы разогнаться, как уже тормозили у причала напротив: с маршрутом «Вистула» управился куда как быстрее, нежели запрягал. Оно, в принципе, и не удивительно, ведь расширенный в 1960-е годы канал имел ширину всего 400 м. На берегу же уже потирали руки соискатели большой земли. Причем количество убывавших с косы оказалось ничуть не меньшим, нежели желавших на нее попасть. Местность же, что просматривалась с причала, напоминала заурядный дачный кооператив.
Балтийская коса – узкая полоска суши, которая в коллаборации с Балтийским полуостровом отделяет Калининградский залив от залива Гданьского. Туристы, как правило, посещают ее земли ради широкого песчаного пляжа, нежели в поисках заповедных природных зон или же осмотра достопримечательностей. Тем более что последних имелось не так и много. Особняком стоят разве что останки немецкого аэродрома Нойтиф и, пожалуй, обломки морского форта Западный.
При общей длине 65 км ширина вытянутого клочка суши достаточно сильно разнится: от 300 м до 9 км. При этом стоит отметить, что ее юго-западная часть (чуть меньше половины) является территорией Польши и именуется косой Вислинской.
Площадь Балтийской косы занята, как правило, смешанными хвойно-широколиственными лесами, залесенными дюнами и, как уже упоминал, песчаными пляжами. Но не стоит думать, что территория косы необитаема. Карты насчитывали целые плеяды малоэтажных жилых строений – полноценные поселки! Их, к слову, на российской части косы два: Коса и Рыбачий. Так что, завидев с воды хлипкие хибарки первого из них, мы удивлены не были.
Покинув осточертевший паром, мы не стали изобретать велосипед, а пошли вперед по главной дороге, проложенной между соснового леса. Она вела в сторону мемориала с братской могилой. Однако, едва завидев слева макушки прибрежных ангаров аэродрома, мы свернули к ним.
Гидроавиационная гавань Нойтиф располагалась на территории нынешней Балтийской с 1939 года. Построенная в интересах люфтваффе она по своему оснащению являлась одной из лучших морских авиабаз в Германии. Две бетонные взлетно-посадочные полосы были оборудованы системой подогрева и лежали под углом 45° по отношению друг к другу, чтобы самолеты имели возможность взлетать и в сторону моря, и в сторону залива. Впрочем, база функционировала и как гидроаэродром. Гавань для гидросамолетов находилась северо-восточнее и имела в составе комплекса несколько исполинских по тем временам железобетонных ангаров. Нойтиф, к слову, был единственным аэродромом в Восточной Пруссии, не имевшим наземных подъездных путей.
Разумеется, от былого воздухоплавательного размаха многого уже не осталось. Взору современного путешественника предлагались разве что каркасы тех огромных ангаров с полукруглыми крышами, да торцевые пристройки к ним. Из пяти строений, возведенных в полукилометре друг от друга, до наших дней добрались (в разной степени ветхости) лишь четыре, изредка балуя фрагментами витражного стекла. Выстроились они вдоль бухты залива и были обращены к нему фасадами.
Мы подходили к воде, «рассекая» шеренгу таким образом, что все, кроме одного из строений, оказались по правую руку. В том, что стояло слева, судя по всему, трудились какие-то ремонтники – грохот гулял, как на стройке. Не желая испытывать обстоятельства, мы свернули в самую гущу, настроившись рассмотреть там все до мелочей.
Вход в пристройку к первому на нашем пути каркасу был замаскирован густыми зарослями кустарника. Но от нашего взора он не ускользнул! Находка вышла крайне удачной, ведь за проемом обнаружилась и лестница, позволявшая подняться на самую верхотуру строения, то есть оказаться вровень с крышей ангара.
Вид оттуда открывался изумительный. Значительная часть береговой линии Балтийской косы виднелась как на ладони. Из-за размашистых, «одичавших» деревьев выглядывали не пощаженные временем ржавые конструкции строений бывшей авиабазы. Столь насыщенный пейзаж, приправленный набравшим максимальные обороты солнцем, вызвал у меня ассоциации с локациями компьютерной игры «Far Cry».
Дабы не упускать шанс, я со включенной экшн-камерой (вот и пришло ее время) перебрался с пристройки на полукруглое укрытие. Оно представляло собой пласт материала, похожего на асфальт, локально изрешеченного дырами размером со ступню. Сломать себе шею, просочившись сквозь крышу, в планах не числилось, так что, прежде чем взбираться, я определил направление металлической направляющей свода, чтобы шагать по ней, сведя риск к минимуму. Чуть позже на верх пристройки поднялся еще один парень. Как сказала Саша, он тоже думал переметнуться ко мне, но не решился: наверное, оказался поумнее.
Спустившись вниз, мы тут же слились с небольшой группой, которую тащил за собой экскурсовод. Так, правда, продолжалось недолго: на ближайшем распутье компания свернула вглубь косы, к берегу моря. Мы же предпочли продолжить движение вдоль побережья залива.
В целом все точки, помеченные Google Maps как интересные, сгрудились в северной части Балтийской косы, в пределах километра от переправы. Кроме одной: интернет упорно указывал на наличие локации «Аэродром Нойтиф» в получасах ходьбы от последнего в ряду ангара. Причем в том районе, кроме отдельно стоявшей метки, не значилось абсолютно ничего, а фотографии, пришпиленные к геоточке, являли те самые каркасы павильонов с дугообразными крышами, которые мы не то что видели, по которым я к тому моменту успел даже поползать. И это, честно говоря, смущало.
Мы уже потом разобрались, что ряд огромных изваяний и был самым что ни на есть аэродромом. Тогда же во впечатленных просторами головах закралось ощущение, что, пренебрегая визитом к объекту «Аэродром Нойтиф», пусть и не самым близким, мы рискуем разминуться с самым сердцем авиабазы. Допускать подобное было попросту непозволительно, так что внутренний максималист повел вперед, невзирая на всю неоднозначность плана.
Дорога потихоньку превратилась в дискомфортную – разбитую проезжую часть, по которой периодически ездил транспорт, в том числе крупный. Учитывая, что водители и пассажиры были облачены в военную форму, курсировали они, видимо, от (до) пограничной заставы «Нормельн», базировавшейся на участке российско-польской границы (самой западной точки России, между прочим). При нараставшем звуке мотора мы были вынуждены то и дело оборачиваться, дабы правильно оценить дорожную обстановку и в нужный миг задержать дыхание. Все-таки глотать дорожную пыль – не самая лучшая идея. На эти действия требовались усилия, что, конечно же, расходовали и общий запас энергии.
Шел второй час пребывания на косе, когда незащищенные участки кожи на плечах жены о себе «заговорили». Оно и понятно: солнце не только изматывало, но и без снисхождения жарило. Разгар лета, июль! Июль! Оттого еще труднее объяснить причину собственной недальновидности: мы как никогда нуждались в средстве от ожогов, в то время как аптечка, набитая лекарствами, лежала в номере за десятки километров. То ли нас сбил прогноз погоды, суливший дождь, то ли мы недооценили потенциал балтийского солнца, то ли просто за пару лет успели позабыть, какими проблемами может обернуться подобная безалаберность. Короче говоря, в свою первую вылазку мы не просто забыли пантенол в номере, мы, кажется, даже не намазались солнцезащитным кремом. Жуть!
Я снял с себя футболку и прикрыл Саше плечи, на которых что были лямки кофты, что не были. Мне, пребывавшему от жары в легком дурмане, казалось, что моя кожа окажется более стойкой к воздействию прямых лучей. К тому же торс под облучение попадал лишь фрагментарно: спина была закрыта рюкзаком, плечи частично – его широкими лямками (одно из них даже двумя, ведь с некоторых пор я нес и поклажу Саши), а на груди паутиной раскинулось крепление экшн-камеры. Надо понимать, что физическая форма, а, следовательно, и степень выносливости наших организмов еще оставляли желать лучшего: я не до конца вылечил нос, а жена вообще только-только отходила от болезни, так и не заполучив обратно обоняние. Но несмотря на то, что силы иссякли уже к середине дня, делать себе поблажки мы не желали.
Шеренга ангаров давно закончилась, так что глаза занять было нечем: дорога выдалась прямой и скучной. А еще на пустыре трассы не на шутку донимало солнце, и охладиться ох как хотелось! Шли мы недалеко от берега, казалось бы: беги, ныряй! Но едва в душе поселилась надежда на прохладу, как иллюзия была развеяна, поскольку вода в заливе имела насыщенный зеленый цвет и густо пенилась. Пожалуй, лучшей иллюстрацией обстановки послужит следующий скетч: линия берега, на зеленой мели стоит разрисованная граффити старая лодка, из которой прорастает кустик. Песня не сложилась.
Мы продолжали идти. Саша начала капризничать, что порой случается на фоне непробиваемой усталости – это был нехороший симптом. Меня и самого, признаться, огорчало развитие событий, но поворачивать, преодолев львиную долю пути, стало бы еще большей глупостью. Тем более пути столь изнурительного.
Развязка же у истории получилась эпичной. Когда мы подобрались к искомой отметке на карте, мне, как штурману, оставалось лишь со всего размаха шлепнуть себя по лбу. Дело в том, что Google все это время вел нас к заброшенной взлетной полосе, разбитой настырным кустарником. Она простиралась вглубь косы на пару километров. И все. И больше ничего. По соседству на вечном приколе покоились еще несколько ржавых посудин, но их со взлетки было даже не видно.
Немножко выругавшись, мы поплелись обратно той же дорогой. На полпути представилась возможность свернуть вглубь суши, но куда уводила тропинка с указателем (оставленным доживать после какого-то фестиваля) было неясно. И энтузиазма вписаться в новые авантюры уже не нашлось. Радовало одно: покинув бесполезное место, мы приближали знакомство с новыми. Но тут возникал вопрос.
Паром отбывал в Балтийск в 14:10. Из дома двухчасовая прогулка по косе виделась достаточной. Однако, переместившись непосредственно в поле, мы были вынуждены признать просчет: стоило либо стремглав возвращаться к причалу, либо, зависнув еще на один двухчасовой «сеанс», дать себе шанс ознакомиться с другим ее побережьем – морским, также таившем немало интересного.
Несмотря на тяжесть в голове и ногах, духом мы не пали, чему свидетельство – наше решение в пользу приключений. А раз спешка отменилась, на обратном пути мы устроили небольшую передышку под крышей ангара. Правда, я не удержался и, пока Саша сторожила вещи, поднялся с экшн-камерой на еще одну пристройку. Точки обзора менялись, дух от панорамы захватывало одинаково! Мы находились в бухте, и суша, казалось, была готова сомкнуться краями, чтобы проглотить нас.
Одолев еще несколько сотен метров дороги под июльским солнцем, мы дошли до той развилки, где часом ранее разбежались с группой под предводительством гида. Настало время повернуть и нам!
Углубляясь в северную части косы, мы оказались на территории некоего частного сектора. Тут действительно жили люди: имелись дворы, детские площадки, домашние животные и лавки с продуктами. Наверное, в тех самых домах некогда жили работники аэродрома. Видом постройки не поражали и по уровню ветхости (если вывести за скобки немногочисленные кирпичные) походили на хорошо знакомых нам «коллег» из дельты реки Северной Двины, продававшихся за сущие дарма.
Где-то в глубине обетованной зоны, разделив стены с Домом детского творчества, размещался Музей истории Балтийской (Вислинской) косы. Однако к музею мы не пошли: возле здания с памятным мемориалом Л.Б. Некрасову, участнику боевых действий на косе, свернули в сторону улицы Курортной. Мы направлялись на поиск исторических руин, на поиск того, чем так богаты эти края.
Бананы уже были съедены. Впрочем, кушать в жару не особо-то хотелось – хотелось пить. Благо вода еще оставалась. Смартфон, он же карманный термометр, выдавал значения за +30 °С. Полуденное солнце бесилось, и редкие облака воспринимались нами не иначе как минуткой блаженства. Меня уже тогда начали посещать мысли, что безжалостные лучи непременно сослужат дурную службу неподготовленной коже, однако подобные размышления отгонялись, казалось бы, веским аргументом: я почувствую!
Тем временем зеленая трава начала уступать место песку – верный признак того, что мы приближались к морскому побережью. О том же вторили и указатели пляжа, но знакомиться еще было рано. После облома со взлетной полосой Саша иронично подшучивала надо мной-штурманом, предвкушая очередную неведомую дыру, в которую ее заведут. Но я, имея перед глазами отметку на Google Maps, стойко вел группу измотанных параллельно берегу к командно-наблюдательному пункту батареи, названную под стать авиабазе – Нойтиф. Идти было всего несколько минут, а море – оно всегда под боком!
Продолжив движение между частным сектором и линией хвойных насаждений, мы вскоре дошли до нужного поворота. Только вот грунтовая тропа, на которую мы свернули, ближе к концу обернулась стоявшим поперек внедорожником. За автомобилем визжали неугомонные дети, чьи родители накрыли поляну с шашлыками как раз у исторического объекта. Да, Европа, конечно, была близка, но пребывали мы, не стоит забывать где. Обойдя автомобиль по песку, мы зашли внутрь.
Конечно, с наблюдательного пункта батареи узреть что-то стоящее уже не получится: к берегу нанесло столько песка, что без семиметрового перископа команде вряд ли можно было бы обойтись. Но объект был занимательным. В первую очередь за счет фотографий, развешенных внутри в рамках фотовыставки «Боевые действия на косе Фрише-Нерунг». Для тех, кто, как и мы, в истории несилен, поясню, что на черно-белых кадрах предлагались к обозрению фрагменты операции советских войск с высадкой десанта на побережье Балтийской косы 26 апреля 1945 года. Фрише-Нерунг – ее немецкое название.
В П-образном пространстве пункта отсутствовало освещение, и, чтобы рассмотреть экспозицию, приходилось подсвечивать работы телефоном – очень оригинальный и атмосферный способ подачи информации. Правда, было одно но: прочувствовать эту самую атмосферу в полной мере мешал собственный слух. Ведь единению со страницей истории препятствовал с пяток детей, на вид младших классов, рты которых не затыкались. В потемках они не разговаривали, не изучали выставку, они просто носились кругами и орали, причем их вопли дополнялись внушительным эхом. В это время их родители невозмутимо разлагались на привезенных стульях, будто нас с ними и не было.
Бегло осмотрев карточки, мы покинули царство столь приятной прохлады.
Лямки моего рюкзака были насквозь сырыми от пота, он же то и дело стекал по вискам и заползал в глаза. Тем не менее Балтийское море было как никогда близко. Мы его слышали и уже были готовы к встрече. Оставался вопрос: как перемахнуть через достаточно крутую гору белого песка?
Жена предложила ни секунды не тратить на поиски более пологого подъема, а вскарабкаться прямо по ней. И пусть отвесность горы оставляла шансы на успех, мыслью я загорелся не сразу. Я рассудил, что попытка как минимум не требовала новых решений от спекшегося мозга, да и, как следовало из поговорки, не являлась пыткой. Плюс перспектива преодоления препятствия с негарантированным результатом всегда вселяет некий азарт.
Я уже начал было подъем, когда понял, что мы не учли крайне важный момент. Ведь сетчатые кроссовки, которые знакомить с дюнами ой как не хотелось, давно перекочевали с ног на руки (то есть в руки), а пройти босыми по «облученной» горе песка не представлялось никакой возможности.
Решение у задачи имелось, однако единогласного одобрения не получило: предстояло, ступая на новое горячее место, ввинчивать стопу в прохладный песок. Так можно было создавать себе новые точки опоры для передышки и последующих повторений. Безусловно, за время «бурения» подошвы получали бы некоторый урон (причем негативный эффект накапливался бы), но… имелся бы запал, а уж отвага сыщется!
Запала не обнаружилось, в связи с чем мы отправились искать обход. Но и тут чересчур легко не вышло: в пути Саша сдалась и все-таки надела обувь, я же хоть и стерпел, но пропек подошвы ног до румяной корочки. Впрочем, песок в обуви и легкое покалывание убежало на второй план, когда из-за дюн показалось холодное море. Оставалось лишь спуститься с вершины.
Собирая рюкзаки утром, мы скорее машинально, нежели всерьез рассчитывая на случай, закинули плавки и купальник. Это то действие, за которое тогда можно было простить себе многое. Потные, горячие, с обожженными стопами, мы смотрели на море и знали, что через несколько минут оно нас примет. Правда, внизу не наблюдалось кабинок для переодевания, при том, что людей отдыхало более чем достаточно. Но дефицит удобств уже не мог ни на что повлиять.
Благодаря холмам и горам песка место, куда мы поднялись, не просматривалась ни с моря, ни со стороны лесополосы. К тому же буквально в двух шагах росли невысокие деревья-кустики. Им-то и было суждено стать нашей раздевалкой. Предварительно развесив одежду на ветках, не без спешки, продиктованной скорее огромным желанием остудиться, нежели боязнью оказаться застигнутыми врасплох, мы сделали дело и по мягкой дюне спустились к побережью.
Внизу лежали строительные блоки, наполовину погруженные в песок. Сложилось ощущение, что это обломки одного из военных сооружений, коих на всем побережье имелось в достатке. Из недр ближнего к нам куска торчала арматура, на которую, как на крючок, было удобно повесить рюкзаки и прочую ручную кладь. Скинув скарб, мы плюхнулись в море.
Сперва нам, раскаленным практически добела, вода показалась прохладной, но уже буквально через несколько секунд превратилась в лучшую на планете. Усталость сняло как рукой! Эйфория чистой воды, так сказать!
Вдоволь набултыхавшись, мы накинули на себя поклажу и побрели по омываемой морем части берега – сухой песок был чересчур горяч.
Побережье обещало привести к руинам форта Западный, а позже – и к причалу «Вистулы», находившемуся значительно дальше, за поворотом. По правую руку, куда как выше уровня пляжа, росли кустарники, реже – березы. Мы шли, с силой впечатывая свои следы во влажный песок и наслаждаясь его прохладой. С каждой новой волной море выбрасывало на всеобщее обозрение камушки, ракушки и трупы жучков. Я шел спереди, жена – сзади, внимательно разглядывая все то, что выталкивает стихия. Мы пытались отыскать янтарь. Получилось у нас или нет, останется загадкой, но небольших камней, похожих на него, мы насобирали с лихвой.
Западный (1871) – форт, возведенный в составе комплекса фортификационных сооружений города-крепости Пиллау в виде неправильного пятиугольника. Ко дню нашего визита он подошел в отнюдь не идеальных кондициях, будучи для потока отдыхающих то ли помойкой, то ли туалетом. Неподалеку от него в воде плескалась уже знакомая нам компания теток с собачкой и парнем с брелоком на кепке. Они пили пиво и, полагаю, проводили время «на отлично».
На том этапе нами предполагалось отлипнуть от берега, чтобы свернуть вглубь косы, сократив тем самым маршрут до причала. В плавках идти было не с руки, потому стоило сменить одежду на более уместную. Задача казалась непростой, учитывая, что кабинок по-прежнему не было на пушечный выстрел, а переодеваться в форте было мало того что было противно (ведь внутри пахло мочой), так еще и ненадежно в связи с дырявостью его стен. Однако мы, привыкшие решать проблемы по мере их поступления, для начала присели на кромку Западного, чтобы отряхнуть ноги и накинуть обувь.
Все проходило гладко, пока дело не дошло до носков, которые я никак не мог нащупать в портфеле. И в том, учитывая агонию, сопровождавшую наше недавнее переодевание, не было ни капли удивительного. Лучшее, что мне пришло на ум, – методично выложить содержимое «вещмешка», чтобы предмет за предметом облегчать поиск. Но такая даже чрезмерная скрупулезность результата не дала. Так что, почесав репу, я надел кроссы на босую ногу.
Так и не обнаружив на ходу внятного закутка для перевоплощения, мы примостились посреди очередных кустов. В процессе суетливого камбэка посетило осознание, что решение не вышло оригинальным. Правда, для бывших посетителей место исполняло функции скорее туалета, а не кабинки. Но отступать без штанов было уже несподручно.
На пути к причалу мы еще раз увидели Васю, которому все-таки посчастливилось переправиться. Блуждал он без сестры и с пустым взглядом. Возможно, он все еще не выяснил, нужен ли будет на «объекте».
На карте отмечены (слева направо): командно-наблюдательный пункт батареи Нойтиф, форт Западный, аэродром Нойтиф, причалы: Балтийской косы и речного вокзала Балтийска. Х – место встречи со взлетной полосой.
Было 16 часов, солнышко немного успокоилось, сбавив жар. И тут стало ясно, что повод переживать появился уже у нас, хозяев тел, по цвету больше напоминавших бело-розовые леденцы Alpineliebe, нежели тех белых, с которыми прибыли на косу. Сильнее всего покраснели задняя часть шеи, плечи, верх груди (за исключением полосы защитившего меня крепления камеры) и ноги. Боль еще не разыгралась в полной мере, но по всем признакам к вечеру нам не должно было показаться мало. Кто молодцы? Мы молодцы!
Добравшись до большой земли, мы, насколько еще позволяли силы, поплелись «собирать» интересности, раскиданные по территории городка. А позволяли они уже через раз.
Увы, внутрь крепости Пиллау (1626), занимавшей внушительную часть Балтийска, попасть не удалось. Там находилась действующая воинская часть, куда экскурсии проводились всего пару раз в неделю (и то по предварительному согласованию). То есть стихийным визитерам вроде нас в цитадель путь был заказан.
К слову, и город-то сам открыли относительно недавно: вплоть до 1990-х въезд в Балтийск осуществлялся строго по приглашению, подтвержденному военной комендатурой.
Неспешно волоча ноги по улице Красной армии, мы подобрались к заброшенному развлекательному комплексу «Дружба». Один из архаичных сайтов предоставил мне справку о заведении. Цитата: «компания работает в сфере ночных клубов, дискотек, развлекательных комплексов, готова обслужить в рабочие и, возможно, выходные дни». Однако, судя по всему, заведение не открывало дверей уже лет как десять. Кажется, Министерство обороны, чьей собственностью оно являлось, решило, что контингенту стоявшего поблизости Дома офицеров развлечения больше не потребуются.
Внутри комплекса все было разломано и разбросано (о чем позволялось судить через небольшую брешь в пластиковой двери), но, несмотря на это, помещение явно выделялось из числа других заброшенных достаточно современной отделкой. Теперь жалею, что мы не стали изыскивать лазейки, дабы попасть внутрь. Впрочем, навряд ли там осталось что-либо интересное за столько-то лет людских поползновений.
Сказать, что к вечеру мы очень устали – ничего не сказать. Мы едва стояли на ногах, перемещаясь в большей степени на автопилоте, чем в удовольствие. К тому же боль от набиравшей красноту кожи все нарастала.
Огромный памятник императрице Елизавете Петровне, который жители именуют не иначе как местной «статуей Свободы», мы имели удовольствие наблюдать лишь со спины. А могли и не увидеть вовсе.
Дело было так. Повернув с улицы Артиллерийской на Северный мол, мы долго шли по направлению к вершине холма, откуда предполагалось узреть достопримечательность. К внезапному обращению грунта в дюны я готов не был, и потому между делом предложил забить на эту парочку (и на императрицу, и на ее коня). Но Саша не поддалась соблазну, и не зря: спустя буквально несколько прыжков по песку мы оказались вознаграждены. С холма развернулась панорама, содержавшая в себе и памятник, и фрагмент прибрежного променада, по которому неспешно прогуливались люди.
К городском пляжу (не путать с тем диким на Балтийской косе) мы спускаться не стали: пришлось бы делать слишком большой крюк. Наш экскурсионный маршрут, скорректированный известными обстоятельствами, предполагал другое. Разминулись мы, к слову, и с затонувшей близ набережной баржей, о существовании которой во время визита в Балтийск даже не знали. Ее уже как несколько лет обещали поднять и увезти с глаз долой, но воз был и ныне там.
Кстати, о ржавых суднах. Еще в Питере за просмотром карты города я прикидывал, как можно добраться до кладбища военных кораблей (вдруг, думаю, останется время). Располагалось оно на юго-востоке полуострова, в часе ходьбы от нас. Однако в столь насыщенный день могильнику было попросту не суждено оказаться на повестке. Что, возможно, и к лучшему, ведь, как поговаривают, туда уже ограничили вход. Второй за день поход в никуда раздавил бы в блин всю нашу тягу к авантюрам.
Но без погостов в Балтийске мы не остались: вернувшись к маршруту, мы направились к мемориальному немецкому кладбищу. Захоронение считалось интернациональным, ведь помимо покоившихся немецких солдат и офицеров, павших при обороне Пиллау, земле были преданы и узники лагеря для военнопленных «Форштайл». Суммарно были захоронены более 13 тыс. людей, большинству из которых, как пишут, не перевалило за 25 лет.
Мемориал встретил закрытой калиткой. Но не успел я огорчиться, как жена легким движением руки разрешила проблему: требовалось просто сдвинуть щеколду на дверце. На кладбищенской лавочке, что стояла сразу при входе, отдыхали с «веселыми» напитками люди-родители, не уделяя отпрыскам должного внимания. И сложно сказать, было ли преграждение дороги намеренной акцией какого-нибудь заботливого работника или же являлось элементом баловства галдевших неподалеку детей. Семейный отдых в России – бессмысленный и беспощадный.
Когда мы отдалились от них на внушительное расстояние, то смогли убедиться, что в парке было по-настоящему тихо и спокойно. Летали зеленые птички – зеленушки, из подстриженных лужаек по обе стороны торчали собранные в группу «пузатые» каменные кресты или одинокие кубовидные фрагменты. Дорога вела к центральной инсталляции комплекса, находившейся на небольшом возвышении. Она представляла собой шеренгу мемориальных плит с нанесенными на них именами и датами жизни усопших. В центре мемориала в одном ряду с плитами было установлено три креста из стальных пластин. Центральный из них (самый высокий) – девятиметровый православный. Хорошее место, чтобы задуматься о бессмысленности войны.
Кладбище имело сквозной проход. Поиграв с щеколдой и на выходе (видимо, затворять калитки – дань неизвестному обычаю), мы покинули его территорию. Тенистая дорога повела вдоль заболоченного рва форта Восточный (1889) – окраины парка им. Адмирала Головко. Ему на смену пришли низкие дома жилых кварталов, перемешанные с промышленной зоной. Грязь под ногами двум измотавшимся путникам была что красная ковровая к столовой на Водолазном переулке. Называлась она, как ни странно, «Гараж». Опять.
За день, насыщенный подвигами, мы очень проголодались, так что, несмотря на усталость, аппетит был прекрасным. К тому же столовая еще и порадовала демократичным ценником. Жаль, что нельзя наесться на пару дней вперед!
Вокзал был рядом. Возле перрона стояла пивнуха с комичным названием «Дед Пивко». Но мы чужих ошибок повторять не стали и просто обрушились на лавку возле путей. Свободных мест было не так уж немного, но куда притулиться нашлось.
На перроне, уткнувшись головой в землю, лежал странный кот. Впрочем, балдеть, лежа на животе, ему долго не дали: откуда ни возьмись прибежал до боли знакомый пес и все испортил. «Свора» не менее знакомых теток с пивом и парнем в «итальянской» кепке шли за ним. В этой тусовке единственный мужчина явно не ощущал себя инородным телом, отрываясь наравне со всеми. Неужели это был сын одной из дам?
По несчастью, пьяный глаз банды зацепился за скамью, где сидели мы с Сашей. Не остановило их то, что лавочка была свободна только наполовину и всю добрую компашку вместить не могла. Особо бойкие примостились рядом с нами, а остальные, стоя, вжались в колени товарищей. Все они громко хохотали и улюлюкали, узурпировав наш отдых.
Утомившись на своих двоих, одна из теток решилась бесцеремонно втиснуться между нами и подругами, куда если б кто и смог влезть, то это их небольшая собачонка. Мы же, в свою очередь, придвинулись к краю, дабы максимально дистанцироваться от навязанного праздника жизни. Шумные спутники уже успели поднадоесть за день, и когда прибыл поезд, пришлось сделать все, чтобы разминуться хотя бы в вагоне.
В 19:05 состав тронулся и спустя час успешно прибыл на конечную станцию. А вот с автобусом до дома не вышло гладко. Сперва мы ждали транспорт на одной остановке, потом переместились на другую, однако уехать смогли лишь с третьей.
В автобусе группа школьников перекрикивала остальных пассажиров, но тем вечером все происходило будто не с нами.
На карте отмечены (слева направо): точка обзора памятника императрице Елизавете Петровне, мемориальное кладбище, форт «Восточный», крепость Пиллау, причал речного вокзала Балтийска, кирха Пиллау, столовая «Гараж», станция Балтийск.
Дома, покрытые пантенолом с ног до головы, мы не переставали удивляться контрастности приобретенной расцветки. Нас донимали три вопроса: как так вышло? почему мы такие придурки? и что с этим делать дальше? Поза летящего пингвина, в которой мы обсыхали, подходила для размышлений как нельзя лучше.
Июль радовал аномальной жарой. И рассудив, что на выходных не избежать массового оттока калининградцев за город (в том числе на побережье), мы договорились посвятить разъездным мероприятиям будни, в то время как субботу и воскресенье проводить в черте города – работы-то в нем непочатый край!
Однако двум краснокожим пришлось все переиначить. И пусть решение в день грядущий остаться в Калининграде далось скрепя сердце, но, объективно, иного выбора не оставалось. Кожа неистово болела, и ни о какой длительной поездке (а уж тем более – комфортной) речи идти не могло. Похолодание, что синоптики предрекали со дня на день, мы ждали как никогда.
Спать было неудобно: требовалось лечь на спину и замереть, ведь каждое движение отзывалось болью. Но зато насыщенный день способствовал глубокому погружению.
Носки же так и не нашлись.