Дневник сновидений. Запись #17
Мне приснилось японское дерево в горшке, оно было словно игрушечным. Неподалеку в прозрачной воде плавала золотая рыбка. Периодически воду сотрясали какие-то вибрации и по стеклу стекали большие капли. Это был осколок аквариума, и рыбка чудом оставалась жива…
13 часов с начала эксперимента
Через витражное окно в холле пробивались первые солнечные лучи. В комнате наблюдений в неудобной позе перед мониторами спал Профессор. Он всхрапнул и тут же проснулся. Мещерский не сразу понял, где находится. Клиника… Испытуемые… Эксперимент. Профессор посмотрел на мониторы: участники мирно спали в своих постелях.
Сегодня важный день, нужно подготовиться. Мещерский посмотрел на лес за окном, успокоил дыхание. Принял душ в комнате для персонала, переоделся. Думал о том, что во сне все люди одинаково безобидны и беспомощны. Но стоит им только проснуться… Дзынь. Время принять первую таблетку.
Мещерский проглотил пилюлю, протер запотевшее зеркало, вгляделся в собственное отражение. Он узнавал этого человека все меньше и меньше.
Профессор без аппетита позавтракал в своем кабинете, залпом выпил стакан апельсинового сока. Подумал вдруг о свидетелях. Рабочие ни о чем не догадываются, о них можно не беспокоиться… Микроавтобус для участников он заказал с левого аккаунта, водитель не видел его лица. Оставался только Антон.
1 месяц до начала эксперимента
Антону было чуть за тридцать. Взъерошенные волосы, щетина и взгляд, вечно ждущий одобрения. То, как сильно он хотел понравиться Профессору, вызывало жалость. Но в остальном он был отличным парнем и хорошо знал свое дело.
Антон только что привез Мещерскому досье на будущих участников эксперимента и впервые видел клинику после реконструкции. Масштабы его впечатлили.
Профессор просмотрел досье:
– Это всё?
– Пока да. По остальным собираю информацию, – поспешил отчитаться Антон.
– Хорошая работа. Но остальных нужно найти как можно скорее.
– Виктор Анатольевич, – осторожно спросил Антон, – вы уверены, что обойдется без насилия? Они, конечно, не банда головорезов, но на эмоциях могут покалечить и вас, и друг друга.
– Уверен, – нехотя ответил Мещерский, отходя к окну.
– Я бы на их месте ни за что не согласился.
– Но ты и не на их месте, верно? – Профессора разозлили слова Антона, но он сдержался. – Это сложно объяснить.
Профессор снова рассердился, но теперь уже на себя. Почему ему так тяжело формулировать?
– Все существующие методы неэффективны. Нужен толчок в принципиально ином направлении. Я должен создать новую когнитивную модель. Иначе – все это зря. Иначе…
Профессор осекся. «Не стоит говорить с Антоном об эксперименте. Ты поддался эмоциям, не сдержался, слишком раздражен». Мещерский понял, что следует увеличить дозу препарата.
Антон смотрел на своего наставника, которого безмерно уважал, но за которого только что начал бояться.
14 часов с начала эксперимента
Платон отжимался от пола: три подхода по двадцать. Нурлан читал книгу, Рома горланил идиотскую песню в душе.
Из динамиков заиграла уже порядком надоевшая мелодия, после чего Мещерский поприветствовал испытуемых по громкой связи.
– Доброе утро! Надеюсь, ночь прошла хорошо. Завтракайте, через час встретимся на первой сессии. До встречи!
Приветствие разбудило Наташу, она страдальчески простонала и накрыла голову подушкой:
– До чего же противная музыка! «Ваш звонок третий в очереди на обслуживание», блин.
Рома вышел из ванной, вытирая голову полотенцем:
– Наташка, хочешь кофе в постель?
– Хочу, чтобы все заткнулись!
Наташа кинула в Рому подушку, он ловко поймал и бросил на пустую кровать.
– Совет, пока бесплатный, – Платон перешел на приседания. – Успех с женщиной зависит от правильной оценки своего статуса и ее…
Наташа заорала:
– Заткнитесь все! – вскочила с кровати и проследовала в ванную.
– Моя оценка… – продолжал Платон. – С ней тебе не светит.
Рома проводил Наташу взглядом, она эффектно закрыла за собой дверь ногой.
– Ну это мы еще посмотрим.
В спальне Жертв Сергей Аркадьевич тщательно заправлял постель.
– Добрейшее утро, Танечка!
Сонная Татьяна свесила ноги на пол и размяла затекшую ступню.
– Доброе… Остальные уже встали?
– Катюша завтрак готовит.
Андрей заканчивал медитацию в гостиной, не обращая внимания на происходящее вокруг.
Катя готовила омлет с беконом, Платон за ней наблюдал. Катя была красивой, а чудовищный запах бекона вызывал рвотный позыв: начинать свое утро Платон предпочитал со свежих фруктов.
Платон взял яблоко и подошел ближе.
– Значит, решила меня игнорировать? – спросил он негромко. – Хорошо. Только один вопрос. Почему ты про Профессора ничего не рассказываешь?
Катя на секунду замерла и поддела омлет лопаткой.
– О’кей. Если это секрет, то не переживай, не выдам.
Платон обожал чужие секреты. Они помогали дергать за ниточки в нужный момент.
– Ты чего тут встал? – раздался за спиной грозный голос Татьяны. – Оставь ее в покое. Ясно же, не хочет она с тобой говорить…
Платон взял пару яблок и сел в кресло, всем своим видом демонстрируя презрение.
Татьяна разогрела на плите фасоль в томатном соусе, Андрей сделал салат из свежих овощей, Сергей Аркадьевич разлил напитки.
Общими усилиями получилось организовать симпатичный стол, не хуже чем в кафе. Все четверо завтракали, когда в гостиную вошли Преступники.
– Утро в хату, господа заключенные!
Андрей мгновенно помрачнел. Есть ему больше не хотелось.
Татьяна отложила вилку, но через секунду вернулась к еде.
Наташа, в майке без лифчика и коротких шортах, расслабленно двинулась к холодильнику, подмигнув Андрею.
– Ты б задницу прикрыла, – заметила Татьяна, – а то выпадет.
– Боже, женщина, займись своей жизнью, – ответила Наташа негромко.
Татьяна резко поднялась:
– Ты что-то сказала? Хочешь что-то сказать, говори мне в лицо, а не под нос себе!
Рома тут же встал между девушками и показал браслет:
– Ну-ну, девчонки, спокойно!
Наташа закатила глаза, взяла йогурт и ушла на диван.
Рома посмотрел на пустую сковородку:
– А что, еды нет?
– Вон холодильник, – отрезала Татьяна, садясь обратно за стол.
– Полегче! Чего нападать-то сразу?
– Кто на тебя нападает? Ты спросил – я ответила.
Татьяна допила лимонад, вымыла свою тарелку и ушла. Она старалась не замечать Нурлана, но сделать это было непросто.
Андрей тоже встал из-за стола, но на его пути оказался Рома. Они смотрели друг на друга не мигая. Уступил Рома.
Сергей Аркадьевич протер хлебом пустую тарелку.
– Давайте, я помою, – Катя забрала его посуду.
Старик с благодарностью кивнул и уехал. Катя, закончив, тоже ушла.
– Ясно, понятно, – недовольно продолжил Рома. – Ну ничего, мы не гордые. Нурлан, есть будешь?
Нурлан неуверенно кивнул.
– Так, раз. Наташка, ты?
Наташа, лежа на диване, подняла большой палец вверх.
– Два. Платон? Сделаю вам по особому рецепту.
– Давай, удиви нас, – ответил Платон, доедая второе яблоко.
Рома вынул из холодильника яйца:
– Щас такой омлет замучу – ебнетесь! Я три месяца в Баренцевом море на судне помощником кока отработал. Экстрим-профессия! Это вам не тундру пылесосить. Был у нас случай один…
Рома ловко рубил помидоры и травил одну флотскую байку за другой. Атмосфера в гостиной разряжалась.
15 часов с начала эксперимента
Катя шла по длинному коридору. Ей хотелось побыть одной.
Именно для этих целей Профессор спроектировал в помещении эксперимента специальную комнату. В небольшом уютном пространстве участники могли провести время наедине с собой: уютное кресло, камера для записи видеодневников и большое окно в помещение для групповой терапии. Со стороны терапевтической окно было зеркалом. Такое же, как в допросной, где детективы раскалывают подозреваемых.
Катя заглянула в комнату: никого. Она села в кресло напротив камеры.
Мещерский готовился к первому групповому сеансу. Перелистывал записи, структурировал тезисы. Пора. Профессор снял пиджак со спинки кресла и увидел Катю на одном из мониторов. Любопытно.
Хотя Мещерский любил точность, он легко отложил начало сеанса. Придвинулся к мониторам, на автомате достал из кармана небольшую музыкальную шкатулку и крепко сжал.
Катя включила запись видео, но никак не решалась начать.
– Привет… Не знаю, что нужно говорить… Профессор сказал, что здесь можно поделиться своими чувствами, рассказать, как прошел день. Или просто прийти, когда хочется побыть одной…
Она замолчала. Хотелось убежать, спрятаться. Катя изобразила улыбку.
– Со мной все в порядке. Я хорошо сплю, чего давно не было. Участники, кажется, обычные люди, у всех свои проблемы…
Катин голос сорвался. Она снова лгала. Теперь самой себе. Глупо.
– Нет… Так нельзя.
Глаза Кати наполнились слезами, она принялась теребить тонкий браслет из красных нитей.
– Профессор просил быть честной. Это важно для исследования, для меня. Я должна говорить правду. Мне здесь плохо. Я стараюсь держаться, но все эти люди мне не близки… Я не знаю, что я тут делаю. Не знаю…
Катя тяжело вздохнула.
– Но то, что я хорошо спала, – правда.
Катя посмотрела в камеру. Мещерскому казалось, что она смотрит ему в глаза.
– Я очень хочу, чтобы все получилось. Я буду улыбаться, не буду фокусироваться на плохом. Буду мыслить позитивно! Мыслить позитивно…
Катя выдавила улыбку, задумалась. Ей предстояло передать словами свои чувства, а это давалось трудно.
– Не ожидала увидеть Платона. Он так изменился, подурнел, я уже почти не злюсь, но… мне его жалко. Это плохой знак, это слабость.
Катя вытерла слезы.
– А я здесь, чтобы стать сильнее. Я себе это должна…
Она отпустила браслет, отключила камеру и пропала с монитора Профессора.
Что ж, неплохо. Мещерский с удивлением обнаружил в руках музыкальную шкатулку. Такое с ним бывало, когда он слишком увлекался.
Профессор надел пиджак, спустился в подвал и начал набирать на замке шестизначный код, как вдруг раздался дверной звонок.
15 часов 20 минут с начала эксперимента
На крыльце клиники стояли двое. Старший следователь по особо важным делам Следственного комитета Сергей Брындин и его новый молодой напарник Дима Заварзин. Брындин, сорокапятилетний мужик в теле, за двадцать один год службы умудрился не растерять энергию и природную веселость. Заварзин же, несмотря на молодость, был полной противоположностью старшего товарища – худой, сутулый, мрачный с виду тип. Брындин нетерпеливо жал на дверной звонок. Заварзин, в отличие от напарника, никуда не торопился. Он расслабленно курил, глядя на лес. Брындин не сдавался, отпустил кнопку звонка и энергично застучал в дверь кулаком.
Дима аккуратно затушил сигарету, бросил в стоящий неподалеку ящик из-под тротуарной плитки и посмотрел на часы:
– Нет там никого. Поехали. Все равно это к делу не приобщить. Антинаучная ерунда какая-то. Зря время тратим.
Брындин спустился с крыльца:
– Заварзин, ты в своей должности сколько минут, напомни?
– Вторая неделя пошла, – без тени смущения ответил Дима.
– При всем уважении к твоему отцу, ты здесь временно. Поэтому давай мотай на ус и не отсвечивай.
– Без проблем, – легко согласился Дима. Он прекрасно имитировал подчинение, научился рядом с отцом-военным.
– Вот и чудно. На Западе, между прочим, следствие вовсю использует гипно… репродукционный опрос, – с трудом выговорил Брындин, – и Виктор Анатольевич меня не раз с этим выручал.
Профессор вбежал в комнату для наблюдений. Поспешно выключил мониторы, снял со стены доску с фотографиями. «Почему сейчас? Какой черт их принес?!»
Профессор вышел в холл и закрыл комнату на ключ.
Он медленно шел к двери, надеясь, что незваные гости уедут. Но они не сдавались.
Профессор успокоил дыхание, натянул улыбку и открыл дверь.
– Виктор Анатольевич, слава богу! – обрадовался Брындин.
Профессор пожал Сергею руку:
– Привет, Сережа. Я работал, сразу не услышал звонок.
– Это мой напарник, Дмитрий Заварзин.
Дима сдержанно пожал руку Мещерскому и заметил испарину на его лбу.
– Мы, собственно, всего на пять минут. Консультация ваша нужна, если вы не против.
Мещерский быстро оценил обстановку. Избавиться от непрошеных гостей здесь и сейчас было бы подозрительно. Придется импровизировать.
– Конечно, проходите.
Когда вошли в холл, Дима почувствовал напряжение Мещерского. И, хотя его напарник доверял этому доктору, инстинкт подсказывал неладное.
– Слушаю вас, – доброжелательно произнес Мещерский.
Сергей открыл папку с уголовным делом, быстро разложил фотографии и рапорты на столе. Профессор бегло пролистал документы. Боковым зрением заметил, как Дима осматривает холл. Это ничего, пусть смотрит, главное, чтобы внизу было тихо.
Наташа, Нурлан и Платон молча завтракали. Рома надеялся на благодарность за свой кулинарный подвиг, но ожидания не оправдались.
Наташа оставила свою тарелку на столе и ушла, не взглянув на Рому. Платон поковырял яйцо вилкой и, не доев, удалился. За столом остались Нурлан и Рома.
– Невкусно? – расстроился Рома.
Нурлан пожал плечами:
– Нормально.
– Ну и хрен с ними! – отмахнулся Рома. – Не «Мишлен», но есть-то можно.
Дима остановился у комнаты для наблюдений: из-за двери доносился гул работающих компьютеров.
Профессор слушал Сергея, ни на секунду не выпуская Заварзина из вида.
– У него алиби, подружка его покрывает. Но это он, кишками чувствую! – Брындин волновался.
– Так-так… – Мещерский сделал внимательный вид.
Дима уже разглядывал биометрический замок на двери в подвал.
– Есть свидетель, – продолжал Сергей. – Дед из дома напротив. Он видел подозреваемого, но не помнит, что тот выбросил в урну. Может, орудие убийства, а может, бутылку кефира. Поможете ему память восстановить? Очень надо!
Мещерский на секунду отвлекся от наблюдения за Димой.
– Свидетель подписал согласие на процедуру?
– Подписал, подписал. Дед очень хочет помочь посадить изувера.
Дима вернулся, раздумывая, что скрывается за дверью.
– Вы здесь один? – спросил он у Мещерского.
– Да. Тестирую новое оборудование. Очень ценное, – Профессор показал рукой на дверь в подвал.
Его работа – знать мысли людей и уметь давать ответы, которые их успокоят. В этом ему не было равных.
– Что за оборудование? – не повелся Дима.
– Заварзин! Ты чего к человеку пристал? Мы дело обсуждаем, а ты отвлекаешь ерундой, – Сергею было неловко за поведение молодого коллеги, но тот продолжал чудить.
– А уборная где, не подскажете? – произнес Дима и быстро зашагал в сторону массивной лестницы, не дожидаясь ответа.
– Уборная на…
– На втором этаже? Я быстро! – Дима поднялся на второй этаж, перемахивая через две ступеньки.
– Конечно, – ответил Мещерский, ощущая, как по спине стекает холодный пот.
– Вы уж его простите, – извинился за поведение напарника Сергей, – зеленый еще, не понимает.
Мещерскому было плевать на дурные манеры Заварзина. Его волновал открытый ноутбук в кабинете на втором этаже. На экране дублировались изображения с камер.
– Виктор Анатольевич, если вы поможете свидетелю вспомнить, дальше мы подозреваемого дожмем, – Брындин ждал ответа от задумавшегося Профессора. Но Мещерский думал о том, как запустить с телефона программу удаленного доступа к ноутбуку.
Рома и Нурлан доедали завтрак в тягостном молчании. Рома решил разрядить атмосферу:
– Слушай анекдот. Мужики с друзьями собрались, нахуярились. В общем, погуляли чудно. Мужик утром просыпается, не помнит, что вчера было…
Рома пытался сыграть анекдот по ролям.
– Блядь, сука… Чё ж вчера было-то? Чердак трещит, млять, похмелиться бы. Я пришел во сколько? В чем? Не помню. Как пришел, не помню.
Нурлан слушал Рому с непроницаемым лицом.
– Мужик смотрит, на чистой постели лежит. В доме музычка приятная играет. Жена порхает в одном пеньюарчике.
Рома принюхался:
– Мясцом пахнет, жареным. Смотрит, в кухне бутылочка потненькая стоит. Думает, ни хуя… Чё случилось?!
Рома почесал затылок, изображая героя анекдота.
– Мужик зовет сына: «Васька, иди сюда, иди. Сынок, чё вчера было-то?» Тот ему: «Вчера пришел – пьянее вина. Обосранный, обоссанный зашел, упал в прихожей». Отец ему: «Ну?.. А мамка что?» Сын: «Мамка тебя давай раздевать. А ты как лягнешь ее, как закричишь: “Уйди, блядища, я женатый!”»
Рома уставился на Нурлана, ожидая реакции, но тот молчал. Разочарованный таким исходом, он молча продолжил есть.
Через секунду лицо казаха медленно растянулось в шероховатой улыбке, и он начал заразительно смеяться, набирая обороты.
– Она ему штаны снимать, – сквозь смех повторял Рома, – а он ей: «Уйди, блядища, я женатый!»
Дима шел мимо комнат для пациентов и процедурных. Это место было больше похоже на санаторий, чем на психбольницу, но оказаться здесь Дима не хотел бы. Заварзин прошел до конца коридора и увидел кабинет Профессора. Вот куда привела его интуиция.
Он вошел в кабинет: дипломы на стенах, графин с виски, маятник Ньютона, открытый ноутбук на столе…
Сергей собрал бумаги и пожал Мещерскому руку:
– Спасибо, что отозвались! Через две недели позвоню, выберем день для процедуры.
У Сергея зазвонил телефон. Он извинился и отошел.
Мещерский взглянул на экран телефона: шкала удаленного доступа медленно ползла, до подключения оставалось два процента. «Ну же! Подключайся!» И…
Дима заглянул в ноутбук. На рабочем столе красовался бонсай. Ничего необычного. Странно.
Снизу послышался голос Сергея:
– Заварзин, алё! Ты где?
– Иду! – Дима качнул маятник и спустился в холл.
– Из суда звонили, – поторопил его Сергей. – До пяти надо успеть, погнали!
Сергей пожал руку Профессору.
– Буду рад помочь, – улыбнулся Мещерский.
Дима заметил перемену в лице Мещерского, но Брындин буквально вытолкал его на улицу, не позволив его паранойе разыграться.
Охотник наблюдал, как следователи уезжали по грунтовке в лес. Когда эти двое появились на пороге клиники, подумал, что они все испортят. Кажется, обошлось. Он направил прицел винтовки на окно кабинета и увидел напуганного человека. Глядя на Мещерского, мужчина ощутил что-то остро волнующее. Нетерпение охотника, загоняющего зверя? Предвкушение? Или желание продлить этот момент как можно дольше?..
16 часов с начала эксперимента
В комнате для терапии Жертвы и Преступники расположились полукругом: Рома перебирал четки, Наташа разглядывала облупившийся маникюр, Платон изучал мягкую обивку на стене.
Все ждали начала. Профессор обвел взглядом присутствующих:
– Каждый день будем встречаться на групповой терапии, а после – на парных сессиях между участниками конфликтов. Правила такие: здесь вы открыто говорите о своих чувствах, уважаете чувства других. Можете не отвечать на вопросы, если вам неприятно. Не даете советов и оценок другим участникам, если они вас об этом не просили. Старайтесь использовать «я-суждения» и не обесценивайте опыт других.
– Как в анонимных алкоголиках, что ли? – спросил Рома.
– Да. А теперь познакомимся поближе.
Платон презрительно фыркнул, но никто не обратил на него внимания.
– Я попрошу всех рассказать один необычный факт о себе. Я начну. Я – Виктор, в детстве я занимался чечеткой.
Все молчали.
– Сергей Аркадьевич? – обратился к старику Мещерский.
– Танцами я не занимался, но когда-то посещал авиакружок. Мечтал стать пилотом.
– Прекрасно! Катя?
Катя с трудом произнесла:
– Я… я скульптор, вот.
Мещерский приободряющее коснулся ее плеча.
– Отлично. Это упражнение не только поможет вам лучше узнать друг друга, но и позволит посмотреть на себя со стороны и увидеть качества, которые вы не замечали раньше. Незнакомая обстановка может вызвать у вас сильные эмоции. Прислушайтесь к себе – что вы чувствуете? Страх? Раздражение? Стеснение?
– А я вообще никогда не стесняюсь, – заявила Наташа. – Говорю когда захочу и о чем захочу.
– Это замечательно! – отреагировал Профессор. – Вот и расскажите о себе интересный факт.
– Интересный? – Наташа села поудобнее. – Я лишилась девственности в двадцать лет. Но всем говорю, что в шестнадцать.
– Ага, конечно, – хмыкнула Татьяна.
– Татьяна, придерживайтесь правил, – осадил Профессор. – Ваша очередь.
– Я – волонтер-поисковик. И хватит с вас.
– Почему же? Нам очень интересно.
Татьяне было что рассказать этим неженкам о том, как устроена жизнь. Но вряд ли они поймут. Хотя…
– У меня был друг, во время поисков на наших глазах его разодрал медведь. Я знала ребенка, которого отец продал в сексуальное рабство. Как-то я нашла в лесу девчонку, которую изнасиловали наркоманы и вырвали все зубы.
Татьяна с вызовом оглядывала слушателей. Получили что хотели?
Андрею показалось, что он уже слышал раньше этот высокомерный голос.
– Вот вам еще кое-что обо мне, – продолжала она раздраженно. – Я считаю, что ваш эксперимент – пустая трата времени.
Профессор довольно улыбнулся.
– Платон? – обратился он к молодому человеку. – Как насчет вас?
– А я с ней согласен и воспользуюсь правом не отвечать.
– Что если я предложу вам игру? – спросил Профессор.
– Чего? – не понял Платон.
Мещерский поставил в центре комнаты два стула.
– Роман, вы ведь не из робких?
– Это как ссыкло, типа? Вроде нет.
– Прекрасно. Тогда присаживайтесь.
Рома сел.
– Знакомы с театром?
– Представление имею. Но если Шекспира надо почитать, это я пас.
– Актер примеряет личину другого человека. Проникает в его мысли, перенимает походку, движения, манеру говорить. Вы когда-нибудь играли роль?
– Не приходилось.
– Думаю, вы ошибаетесь. Американский психиатр Эрик Бёрн, автор транзактного анализа, изучил сценарии игр и роли, которые мы играем в обычной жизни.
Профессор встал позади Ромы и положил руку ему на плечо.
– Например, вы, Рома, наверняка пробовали играть в «Полицейские и воры»: вам было интересно убегать от полиции, щекотать нервы.
Группа оживилась. Все, кроме Наташи, внимательно слушали Мещерского.
– В игре «Ну-ка подеритесь!» девушка сталкивает вас лбом с другим мужчиной, чтобы решить, с кем уйти с вечеринки. Уверен, в такой момент вы старались утереть нос сопернику, чтобы девушка выбрала вас.
Рома улыбнулся:
– Ага…
– Попробуем сыграть? Рома, представьте, что сейчас вы – это не вы, а, например, Наташа.
– Наташа?
– Да, представьте, что вы – Наташа.
Рома принял характерную для Наташи позу: закинул руки за спинку стула, широко расставил ноги – точно так, как сейчас сидела Наташа.
Испытуемые рассмеялись, даже Наташа улыбнулась. Профессор обратился к ней:
– Теперь вы. Садитесь.
Наташа не ожидала, что игры Профессора так ее позабавят, поэтому села напротив Ромы.
– Теперь вы – Рома.
Наташа оглядела Рому, забрала его четки и в точности повторила его движение.
– Поговорите друг с другом в новых ролях. Задайте вопросы самим себе от лица другого человека. Понятно?
– Скажи, Натаха, – произнесла Наташа грубоватым низким голосом, совершенно не подходящим Роме, – встречала ли ты когда-нибудь такого красавчика, как я?
Наташа подняла рукав футболки и напрягла бицепс.
– Вопросы могут быть любыми, – параллельно объяснял Профессор, – и не важно, знает ли ваш оппонент правильный ответ. Суть упражнения в том, чтобы посмотреть на себя глазами окружающих и узнать себя получше. Роман?
– Слышь, красавчик, – обратился Рома к Наташе, – ты в зеркало давно смотрел? Э, где мой айфон? Мне скучно стало.
Все засмеялись.
– Теперь вы должны разбиться на пары. Нурлан, садитесь напротив Платона. Катя, сядь с Сергеем Аркадьевичем.
Все рассаживались по парам, участники переговаривались.
Только Татьяна и Андрей не желали включаться в игру. Андрей теребил безымянный палец правой руки, где когда-то было его обручальное кольцо.
1 год 9 месяцев и 18 дней до начала эксперимента
В Лизу, веселую и добрую девушку, Андрей влюбился, когда работал внештатником за крошечное жалование в маленькой региональной газете. Но Лизу это не смущало, она поддерживала Андрея и верила, что ее мужа ждет большое будущее.
Слава обрушилась на Андрея внезапно, после громкого расследования преступлений местного омбудсмена Виталия Кирсанова. Андрей получил несколько региональных журналистских премий и пост главного редактора крупного издания.
В молодой семье Андрея и Лизы появились деньги, о которых они раньше не могли и мечтать. Отпуск три раза в год, ипотека, шопинг для настроения, а не потому, что у ботинок отклеилась подошва. После стольких лет унизительной экономии Андрей и Лиза наконец начали жить.
Андрей и Лиза стали частыми гостями на светских вечеринках, пристрастились сначала к алкоголю и сами не заметили, как перешли на наркотики. Им казалось, что они все контролируют. Андрей много работал, ему требовалось снять стресс. Время шло, идеальная жизнь дала трещину. Наркотики ударили сначала по карьере Андрея, а после по здоровью. Денег становилось меньше, а проблем больше. Жизнь катилась в пропасть, но Андрей и Лиза не хотели этого замечать.
Когда они в очередной раз поругались из-за дозы, Лиза ушла. Как потом выяснилось, их бессменный поставщик удовольствий Рома отказался давать Лизе наркотики в долг и отправил ее к сомнительным типам.
Через несколько дней Лизу объявили в розыск. Андрей впервые осознал, что его идеальная жизнь кончилась.
Масштабные поиски Лизы шли несколько дней. Волонтеры разбили в поле палаточный лагерь, разделили лесополосу на квадраты и обыскивали близлежащие деревни. Андрей маячил у палатки, не понимая, что ему теперь делать. Он не спал двое суток и принял немного порошка, чтобы добыть энергии. Руки тряслись, взгляд блуждал. Ему казалось, что волонтеры презирают его. Но люди были лучше, чем о них думал Андрей, и относились к несчастному мужу пропавшей с сочувствием. Кто-то протянул ему чай, он поблагодарил и сделал глоток. В группе волонтеров Андрей заметил отца и поспешил скрыться в палатке.
Но отец вошел следом, и Андрей тут же начал оправдываться:
– Все из-за него! Ненавижу! Если Лиза не найдется, я его убью!
Отец понял, что Андрей под кайфом, стоило тому только открыть рот. Со всей силы ударил сына, Андрей упал.
– Ты совсем охренел?! Сколько людей твою жену ищут, наркоман сраный! – отец притянул Андрея к себе. – Это ты виноват. Только ты. Понял?
Из рации послышалось сообщение:
– Нашли тело. Координаты 54.710157…
Татьяна, администратор поискового отряда, заглянула в палатку:
– Идемте…
16 часов 20 минут с начала эксперимента
– Андрей, вы с нами? – раздался голос Профессора.
Андрей поднял голову. Татьяна смотрела на него, скрестив руки на груди. По виску Андрея тонкой струйкой стекал пот.
– Вам нехорошо? – забеспокоился Мещерский.
Андрей встал и вышел из терапевтической.
Участники переглянулись.
– Чего это он? – удивилась Наташа.
– Не знаю… Может, днище сорвало? – предположил Рома.
Наташа поморщилась.
Из динамиков зазвучала успокаивающая мелодия. Время первого группового сеанса подходило к концу, Мещерский собрал записи.
– Отдохните, через час увидимся на первой парной сессии.
20 часов с начала эксперимента
После обеда участники эксперимента отдыхали в гостиной. Нурлан читал книгу. Платон, Катя, Рома, Сергей Аркадьевич и Наташа пили чай. Вынужденное сожительство явно шло им на пользу, точно как и планировал Мещерский.
Рома перетасовал карты:
– Без денег в покер тупо играть, интереса нет.
– А тебе лишь бы обобрать кого, – съязвила Татьяна.
Наташу раздражала эта женщина.
– Да почему обобрать-то? – возмутился Рома.
Протянул колоду Кате, та вытащила карту.
– Запомнила?
Катя кивнула и вернула карту в колоду. Рома перемешал карты, как высококлассный крупье.
– Я была как-то в казино, – заметила Катя. – В Монако. Видела, как игрок делал ставки по сто тысяч евро. Я чуть в обморок не упала, так за него переживала. А он ничего – каменное лицо.
– В покере? – спросил Сергей Аркадьевич.
– На рулетке.
– Рулетка – это другое.
Рома достал из колоды карту и показал Кате. Ей не хотелось его расстраивать, но это была не ее карта.
– Нет? Странно. Постой, а что это у тебя там?
Рома указал на воротник Катиного кардигана. Она достала оттуда карту, которую загадывала. Фокусник!
Сергей Аркадьевич захлопал в ладоши, остальные подхватили. Вдохновившись, Рома зарядился на следующий фокус и пригласил за стол мрачного Нурлана:
– Давай я тебе покажу…
– Не надо его звать, – заявила Татьяна.
– Он тоже человек.
– Не человек! – не унималась Татьяна.
Нурлан слышал ее слова. Ничего нового.
– Ты, босота! Я сказала, он с нами за один стол не сядет! Что непонятного?!
Рома растерялся.
– Какая он тебе босота? – неожиданно вступилась за Рому Наташа. Наконец-то появился повод поставить эту швабру на место.
– У него худи «Фред Пери», а твоим свитером, наверное, полы в «падике» мыли, – наступала Наташа.
Роме было приятно.
Нурлан встал, чтобы уйти.
– Азия, стой, – обратилась к нему Наташа. – Иди к нам, никто тебя не тронет.
– Давай, Нурик. Бросай свою макулатуру, – обрадовался Рома.
Рома усадил Нурлана за стол и приготовился показывать свой фирменный фокус. Но Татьяна не собиралась сдаваться, оттолкнула стул и подошла к Нурлану. В дверях показался Мещерский.
– Продолжим? – спросил он спокойно. – Кажется, вам двоим будет что обсудить.
22 часа 30 минут с начала эксперимента
Первый сеанс парной терапии начался. Татьяна и Нурлан сидели друг напротив друга в центре комнаты, Профессор – в отдалении.
Татьяна изучала свое отражение в большом зеркале на стене. Ей было плевать и на эксперимент, и на Профессора, и на всех остальных за зеркалом. Она хотела, чтобы все скорее кончилось. Нурлан, напротив, был готов ко всему, терять ему было нечего. Мещерский терпеливо ждал.
Остальные наблюдали по ту сторону зеркала. Все, кроме Наташи, с интересом ждали начала. Она заняла единственное кресло в углу и уткнулась в телефон. Меньше всего ей хотелось смотреть на истерику неприятной тетки.
Рома кинул Наташе карамельку и подмигнул. Наташа еле заметно улыбнулась.
Первой не выдержала тягостного молчания Татьяна:
– Так и будем сидеть?
Профессор выдержал паузу.
– Таня, кого вы видите перед собой?
– В смысле?
– Кто сидит напротив вас?
– Что за бред? Напротив меня – он.
– Кто он?
Татьяне захотелось ударить Мещерского стулом.
– Таня, – продолжал Профессор, – вам здесь сложнее всех, я понимаю. Но постарайтесь, опишите человека перед собой.
Нурлан боялся поднять глаза и теребил браслет-шокер на запястье.
– Описать? Хорошо! Передо мной моральный урод и педофил. Не человек – существо, сломавшее мне жизнь!
– Хорошо, – мягко ответил Мещерский. Он не реагировал на грубость Татьяны, и это злило ее еще больше.
– А если забыть на секунду, что вы знакомы? Представьте, что видите этого мужчину впервые в жизни.
– Забыть?! Такое не забывается. И если вы, уважаемый, этого не понимаете, значит, не ту профессию выбрали.
Все шло согласно плану Профессора.
– Татьяна, мы с вами моделируем ситуацию. Вы же можете представить себя с другой прической, да? Или, к примеру, как вы живете в другой стране. Попробуйте взглянуть на него как на случайного прохожего. Сделайте глубокий вдох, постарайтесь абстрагироваться от гнева. Допустим, вы заметили этого мужчину на автобусной остановке.
Татьяна закрыла глаза. Ей потребовались колоссальные усилия, чтобы взять себя в руки. Она сделала глубокий вздох и посмотрела на Нурлана.
– Я вижу перед собой жалкого неудачника без личной жизни. Он нищеброд и пьяница. Да. Я думаю, что он пьет.
– Таня, вы молодец, у вас получилось. Как вы думаете, вы бы смогли простить Нурлана, если бы понимали причину его поступка?
– С ума сошли? Нет, ни за что!
– Даже если ваше прощение ему необходимо?
– Меньше всего меня интересует, что ему необходимо.
– А если это прощение необходимо вам, чтобы выздороветь? Чтобы выйти из мучительного сценария?
Татьяна молчала. Все ее нутро противилось этому разговору.
– Хорошо, – после паузы Мещерский обратился к Нурлану, – расскажите, как все случилось.
Нурлану казалось, что если он скажет хоть слово, то сделает только хуже. Но Профессор подбадривал его дружелюбным спокойствием.
Нурлан говорил тихо, сбивчиво. Наблюдателям за стеклом пришлось напрячься, чтобы его услышать.
– Я помню… помню, как мы остались одни в комнате вожатых.
Он замолчал, опустил голову. Профессор ждал.
– Я не могу объяснить, все было как в тумане… Мне казалось, я ей нравился. Я себя не контролировал… Мне так жаль…
– Тебе жаль?! – прошипела Татьяна. – Мне пятнадцать было! Я даже не целовалась ни разу!
Татьяна вскочила со стула и начала остервенело хлестать Нурлана по лицу. Нурлан не пытался защищаться. Профессор не вмешивался.
– Зачем ты сюда пришел? Чего тебе надо? Уходи! Доберись до ближайшего моста и спрыгни, закончи свою поганую жизнь!
– Опасная женщина! – проговорил Рома. – Я ей, конечно, сочувствую, но некоторые в пятнадцать лет…
Рома изобразил руками огромную грудь, но тут же прекратил, заметив осуждающие взгляды.
– Я из-за тебя детей не могу иметь, сволочь! – Татьяна закипала с каждым ударом.
С носа и губ Нурлана текла кровь.
– Ты хоть понимаешь, через что я прошла?! Ублюдок! Тварь!
Нурлан сидел, не шелохнувшись, но внезапно в голове щелкнуло, перед глазами помутнело.
Он не помнил, как поднялся, обхватил огромной рукой ее тонкую шею и приподнял Татьяну. Рассвирепев, с силой прижал затылком к зеркалу.
В этот момент произошло кое-что странное. Вокруг головы Татьяны на зеркале появились серые волны. Словно кто-то бросил в воду огромный камень… Волны исчезли так же быстро, как и появились…
Наблюдающие отпрянули от окна.
– Он же ее сейчас задушит! – вскрикнула Катя.
Мещерский выжидал. Татьяна задыхалась, Нурлан сжимал горло крепче. Но, увидев свое отражение в зеркале, опомнился и отпустил хватку. Татьяна упала на пол, закашлялась.
Нурлан не отрывал взгляда от своего отражения. Все увидели его истинное лицо.
Мещерский подал Татьяне стакан воды.
– Вы… вы обещали! – Татьяна выбила стакан из его рук. – Вы говорили, что отвечаете за безопасность!
– Я бы не позволил ему вас убить, – спокойно ответил Профессор.
Он помог Татьяне подняться, но та отдернула руку и отошла в дальний угол комнаты. Нурлан смиренно сел на место, пытаясь прийти в себя.
– Как вы думаете, почему Нурлан проявил агрессию? – спросил у Татьяны Мещерский, словно ничего необычного не произошло.
– Потому что он психопат! – прохрипела Татьяна.
– Нурлан?
Нурлан медлил с ответом. Ему было физически больно произносить это вслух.
– Потому что… потому что она меня унижала, я не сдержался… Будто волна накрыла… Простите…
– То, что сейчас произошло, – объяснил Профессор и тем, кто находился за зеркалом, – результат потери контроля каждым из вас.
Профессор подошел к Татьяне.
– А то, что произошло между вами в лагере много лет назад, – напротив, результат жажды контроля. Преступник, не имея власти в обычной жизни, страстно желает ее обрести. Единственный способ осуществить это – найти того, кто слабее. Жертву. Он стремится подавлять ее волю, контролировать. В этом заключается природа сексуального насилия.
Профессор достал из кармана продолговатый девайс.
– Есть спорная теория о том, что любой человек, облеченный властью, обязательно злоупотребит ею. Когда в наших руках контроль над другим человеком, что-то внутри ломается вопреки морали.
Мещерский поднял в руке девайс, чтобы всем было видно.
– Это пульт от браслета Нурлана. Одно нажатие причинит ему боль.
В комнате за зеркалом поднялся гул.
– Что за треш!? – воскликнул Платон.
– Экспериментальный научный метод, – Андрей поспешил успокоить то ли Платона, то ли самого себя.
– Я не позволю этому ученому херачить меня током!
– Успокойся, – осадила Платона Наташа. – Это наказание только для извращенцев.
– Проведем небольшой эксперимент. – Мещерский протянул Татьяне пульт. – Вы можете нажать на кнопку, а можете отказаться. Все, что произойдет дальше, под вашим полным контролем.
– Не хочу. Я не такая, как он! – Татьяна положила пульт на столик. Мещерский был отличным провокатором, и это приводило Татьяну в бешенство.
Профессор ждал. Татьяна колебалась. Если бы он начал уговаривать, она бы ни за что не взяла пульт. Но Мещерский не произнес ни слова.
Татьяна взяла пульт, посмотрела на Нурлана и коротко нажала на кнопку.
Руку Нурлана свело судорогой, но он стерпел боль.
Татьяна снова нажала на кнопку, задержав палец на несколько секунд дольше. На лбу Нурлана выступила испарина.
– Пожалуйста, не нужно, – прошептал он.
Приятный холодок пробежал по спине Татьяны. Она вспомнила лагерь и свои мольбы: «Пожалуйста, не нужно, хватит!»
Татьяна с силой надавила на кнопку. Тело Нурлана, его лицо корчила боль. Он попытался встать, но упал на колени, не в силах сдержать крик.
– Вы можете прервать его страдания в любой момент, – напомнил о правилах Мещерский.
Но Татьяна его уже не слышала. Чем больнее было Нурлану, тем яростнее она давила на кнопку.
Кате стало плохо.
– Пусть она перестанет! – кричала она. – Пусть перестанет!
Платон смотрел на Катю. Такой он ее не видел.
Катя побежала в соседнюю комнату, заколотила в дверь:
– Хватит! Пожалуйста, прекратите! Откройте!
Наконец Профессор прекратил это безумие, нажав на кнопку в своем телефоне. Татьяна в ужасе замерла.
Нурлан неподвижно лежал на полу. Он больше не кричал, его била дрожь.
Профессор открыл дверь. На полу в слезах сидела Катя. Из динамиков зазвучала мелодия, Катя пришла в себя.
Профессор обратился к Жертвам и Преступникам:
– Очень легко поддаться убеждению, что мы не такие, как те, кто причинил нам боль.
Татьяна тяжело дышала. Она не могла поверить в то, что сделала. Мещерский продолжил:
– Контроль над другим человеком опьяняет, пробуждая в нас все самое темное. И превращает любого, самого прекрасного человека в агрессора. Как только вы нарушаете границы другого человека и подавляете его волю, вы становитесь агрессором. Тем, кого вы осуждали и кому не прощали ошибок.
В комнате за зеркалом стояла гробовая тишина.
1 год до начала эксперимента
Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта имел отличную репутацию среди студентов. Мещерский преподавал на кафедре патопсихологии, вел факультатив судебной психиатрии и был научным руководителем у аспирантов. Студенты его уважали и почти не пропускали его занятий. У Профессора был богатый опыт частной практики, слушать его было не только познавательно, но и увлекательно.
Мещерский прочитал три из четырех запланированных лекций и собирался перекусить. Он шел в столовую, когда зазвонил телефон.
– Слушаю, – Мещерский не любил отвечать на незнакомые номера, но по долгу службы приходилось.
– Кате нужна помощь.
Мещерский резко остановился, и студентка чуть не врезалась ему в спину.
– Кто это?
– Агата. Она отъехать может, понял?
– Какая Агата?
– Грин Лайф, Луговая, 10. На втором этаже. Таблеток наелась.
Адрес верный.
– Вызвали «Скорую»? Я сейчас буду!
Профессор бежал к выходу. Впервые он забыл сообщить студентам об отмене занятий.
Дом, в котором жила Катя, находился в престижном загородном поселке у самой границы леса. Отец Кати построил его много лет назад. Сказочное место. Сейчас Катя жила здесь одна.
Профессор стучал в дверь:
– Катя, Агата! Откройте!
Но внутри было тихо. Мещерский выбил стекло в двери, открыл замок.
Окна в доме занавешены наглухо, мебель накрыта простынями. Словно здесь никто не жил.
– Катя! Где ты?
Он быстро поднялся на второй этаж и услышал сдавленный хрип из комнаты в конце коридора.
Катя билась в судорогах на полу, изо рта шла пена. Мещерский спешно набрал 112, удерживая телефон плечом, одновременно пытаясь освободить дыхательные пути девушки.
Профессор осмотрелся: под кроватью валялся пустой блистер из-под антидепрессантов, дозировка 250 мг. Мещерский засунул Кате в рот карандаш и вызвал рвоту. Влил в глотку литр воды и снова вызвал рвоту. Катя все еще была без сознания. «Скорой» не было. Мещерский поднял девушку на руки и отнес в машину. Он гнал по трассе, не глядя на спидометр.
24 часа с начала эксперимента
Катя сидела на полу у открытой двери в комнату для терапии. Истерика сходила на нет. Нурлан тихо плакал, свернувшись в позе эмбриона. Футболка насквозь промокла от пота, волосы слиплись. Татьяна не могла отвести от него глаз.
– Я повторю вопрос, который задал вам ранее, – громко произнес Профессор. – Таня, вы сможете простить Нурлана?
По телу Татьяны бежала дрожь. Она хорошо слышала Мещерского, но язык отказывался ей подчиняться. После того что она сделала с Нурланом, чтобы она ни ответила, теперь не важно.
– То, что вы не сказали «нет», уже большой шаг, – мягко произнес Мещерский. – На сегодня закончили. Вы оба большие молодцы.
Профессор помог Нурлану подняться. Когда он попытался забрать у Татьяны пульт от браслета Нурлана, она заколебалась.
– Это против правил.
– Пусть оставит, если ей так спокойнее, – послышался за спиной хриплый голос Нурлана.
Мещерский подумал.
– Хорошо. Но, если вы примените пульт без причины – поедете домой.
Татьяна кивнула.
Мещерский вышел из комнаты, не глядя на Катю. Вытер руки влажной салфеткой, завязал ее двойным узлом. Он был весьма доволен результатом.
28 часов с начала эксперимента
День выдался эмоциональным, разговаривать никому не хотелось.
Сергей Аркадьевич, причмокивая, доедал бутерброд с ореховой пастой. Знала бы его сиделка, сколько он ест сладкого, лопнула бы от злости. Рома практиковал новый карточный фокус. Андрей и Платон мыли посуду после ужина. Сегодня участники смогли договориться о графике дежурств и разбились на пары при помощи жребия.
Наташа погибала от духоты. Дома она открывала окна нараспашку, обожала прохладный сквозняк. А здесь воздух был слишком теплым и неподвижным.
Наташа сняла рубашку, оставшись в одном топе. Сергей Аркадьевич бросил на нее осуждающий взгляд и выехал из гостиной.
Нурлан свернулся клубочком в спальне Преступников и беззвучно плакал. Остальные понимали, через что он прошел, и не мешали.
Татьяна сидела на полу в спальне Жертв. В комнату осторожно вошла Катя с чашкой чая в руках, опустилась рядом, протянула ей чашку. Татьяна сделала глоток, не почувствовав вкуса.
– Не понимаю, – тихо проговорила она, – почему я не отпускала кнопку?.. Я так хотела, чтобы он мучился. Я чувствовала, что могла бы убить его… так долго желала ему смерти. Представляла, как он умирает. А сейчас пусто внутри… Я так устала ненавидеть его и себя… за то, что допустила. Неужели я смогу его простить?
Татьяна смотрела на Катю, будто ждала от нее ответа на свой вопрос. Катя погладила ее по плечу. Татьяна поставила чашку на тумбочку.
– Спасибо тебе, девочка. Теперь мне нужно побыть одной.
В гостиной по-прежнему молчали.
– Боже, – нарушила тишину Наташа, – как же скучно с вами.
Наташа подошла к проигрывателю, перебрала виниловые пластинки. Гарри Глиттер. Вот это имя! Поставила пластинку, опустила иглу. Зазвучал рок-н-ролл.
Наташа легко двигалась, полностью отдавшись музыке. Платон застучал в такт ложкой по чашке с чаем. Ноги Андрея задвигались под столом.
Рома с восторгом смотрел на танцующую Наташу. Он любил людей, которым было плевать, что о них подумают окружающие. Бросил карты и подхватил Наташу.
Вошла Катя, и Наташа схватила ее за руку, потащила танцевать:
– Давай, расслабься! Надо выпустить пар!
В ванной Татьяна умывала распухшее от слез лицо. Она слышала музыку и смех, но все, о чем она могла думать, – о таблетках. Приняв две штуки, она почти сразу успокоилась. Дыхание Татьяны стало ровнее, и мир перестал казаться враждебным.
В гостиную вошел Нурлан.
– Эй, мужик, – радостно крикнул Рома, – давай к нам!
Нурлан покачал головой. Он думал о том, почему эти люди, увидев его внутреннего демона, не отвернулись от него, даже наоборот.
Казалось, впервые за долгое время всем было хорошо и легко. Почти всем. Сергей Аркадьевич, не отрываясь, смотрел на отплясывающие на столе ноги Наташи.
5 лет до начала эксперимента
Сергей Аркадьевич возвращался после очередного заседания домой, в поселок Депутатский. Жена просила купить к ужину красного вина, но он замотался и забыл. Возвращаться в город не было смысла, поэтому заехал в небольшой магазинчик по пути. Да, вино здесь было не самое лучшее, но ведь главное, что он не забыл.
Сергей Аркадьевич расплатился и поспешил к машине. На пустой темной улице росли ряды кленов в желтых отражателях. Власти области посчитали, что устанавливать фонари на этом участке нецелесообразно. Сергей Аркадьевич уже подходил к машине, как вдруг отражатели на деревьях вспыхнули.
Дальше он мало что помнил. Кажется, его подкинуло вверх, потом удар и страшная боль… Он видел, как машина врезалась в дерево, как из-под капота повалил дым. Слышал истошный крик бежавшей к нему продавщицы.
Потом зарычал двигатель, и сбившая его машина скрылась в темноте.
– А ну стой, сволочь! – закричала продавщица.
Сергей Аркадьевич попытался встать, но не почувствовал ног.
29 часов с начала эксперимента
Старик с холодной ненавистью смотрел, как Наташа отплясывает на столе. А он… он даже не может просунуть ноги в тапки и уйти отсюда.
Сергей Аркадьевич использовал ингалятор и скрылся в темноте.
30 часов с начала эксперимента
В комнате за зеркалом было темно и пусто. Рома закрыл за собой дверь и включил свет. Уселся в кресло, достал четки и придвинулся поближе к камере. В целом он чувствовал себя комфортно и был готов записать свой видеодневник.
– Ну здорова… Во имя науки, типа. И еще кой-чего. Все пучком. Чувствую, что нашу четверку недолюбливают, мы ж, типа, грешники. Но я вертел это все, и не с такими уживался.
Рома замолчал. Слова не находились, он почесал затылок.
– Андрей в мою сторону даже не смотрит, нос воротит. Как всегда, короче. Он же у нас золотой мальчик, а я так, выродок детдомовский. Да похер. Я перед ним уже раз сто извинился. Но, по-моему, он не меня простить не может, а себя.
Рома замолчал.
– Ладно, хватит для первого раза.
Он подмигнул камере и вышел. Открыл дверь в комнату терапии.
На полу заметил кожаное портмоне Профессора. Видимо, выронил во время сессии. Поднял, показал портмоне камере.
– Эй, кошель не теряли?
30 часов 40 минут с начала эксперимента
Свет в гостиной автоматически приглушился, приближалось время отбоя. Катя собирала пазл с рисунком неба. Вошла Татьяна.
– Так и не уснула? – спросила Катя.
Татьяна помотала головой. Налила чаю, села за стол.
– О, этот пазл дико сложный. Собирала его с детками в кризисном центре, чуть башка не взорвалась.
– Ты так много другим помогаешь… Я бы тоже так хотела.
Татьяне нравилось снимать с людей розовые очки и разрушать мифы о благотворительности.
– Это со стороны кажется, что романтика. А по сути – грязь, тоска и безнадега. Часто просто руки опускаются. Мать-алкоголичка сына случайно забивает до смерти и закапывает в огороде. Потом идет в полицию и плачет: «Спасите-помогите, сынок пропал». Мы ищем, сочувствуем этой твари. А потом выясняется, что он в ста метрах от штаба в земле лежал все это время. Завернутый в ковер.
Вошел Андрей. За весь день он не произнес ни слова. Достал из холодильника бутылку воды, взглянул на Татьяну.
– Все нормально? – спросила она.
– Да, – неловко ответил Андрей и ушел.
– Что это с ним? – спросила Катя.
– Он меня вспомнил.
– Вспомнил?
– Я тоже его вспомнила. Все думала, что за лицо знакомое?.. Помнишь, я рассказывала, что наркоманы девушку убили? Это его жена.
– Ужас какой…
Татьяна потянулась к крекеру на столе:
– Ты знаешь, что Рома и Андрей – братья?
– Рома же про детдом говорил…
– Его усыновили родители Андрея. Да, видать, не помогло. На роду ему написано барыгой быть.
Татьяна понизила голос:
– А еще Андрея подозревали в сговоре с этими наркоманами. Как будто это он жену заставил с ними переспать, за дозу. На допрос вызывали, но отец его отмазал. Может, сплетни, а может… Кто его знает. Доверять никому нельзя.
Татьяна откинулась на спинку стула, забросила в рот крекер.
Из динамиков зазвучала мелодия. Кате нравилась эта музыка, сразу становилось спокойно. Раздался мягкий голос Мещерского:
– Доброй ночи! Подумайте о прожитом дне и вспомните, какие эмоции вы испытывали. О чем думали в самый сильный момент дня? До завтра!
32 часа с начала эксперимента
В спальне Преступников Платон, Рома и Нурлан укладывались спать. Роме спать не хотелось.
– Платох, ты на что бабки потратишь?
– Не пропадут, не переживай.
– А ты? – он повернулся к Нурлану.
– Дочери отправлю. Ей поступать на следующий год.
– А, понятно… А себе что?
– А у меня все есть.
– Теперь меня спросите, на что я деньги потрачу!
Все молчали. Платон снял часы и тайком спрятал под подушку.
– Ну, спросите, едрены пассатижи!
И, не дождавшись отклика, заявил:
– Я детдом построю.
– На детдом не хватит.
– На маленький хватит, человек на пятьдесят. Ну, может, на тридцать.
– А чего не церковь? – ухмыльнулся Платон.
– Я же некрещеный, – серьезно ответил Рома. – В деревне дом построю. Парням компы поставлю, столярку нормальную.
– Таких денег надолго не хватит.
– Ё-мое! На сколько надо хватит, не твоя забота.
– Идея хорошая, – поддержал Нурлан.
– Спасибо, мужик. Бабло сегодня есть – завтра нет. Если себе оставлю – все солью. Проем, пробухаю. А так хоть на доброе дело пойдут.
– Филантроп, куда деваться… – язвительно процедил Платон, заворачиваясь в одеяло.
– Эй! – тут же отреагировал Рома. – Давай вот без этих словечек твоих. Это что, вообще, значит? – спросил он у Нурлана, но тот, похоже, уже спал.
– Ну и хер с вами, спите, – без злобы сказал Рома и закрыл глаза.
В спальне Жертв Катя расчесывала волосы, Андрей надевал пижаму, Татьяна мазала поясницу разогревающей мазью.
– Туалетная бумага на исходе! – доложил из ванной Сергей Аркадьевич.
– Я принесу, – Андрей двинулся к выходу.
Проходя мимо гостиной, он заметил Наташу. Она что-то искала среди диванных подушек.
– Шайзе! – выругалась Наташа.
Наконец она нашла то, что искала, – свою фляжку, – и сделала глоток.
– Присоединишься?
– Не пью. Я же из «бывших», забыла?
Наташа равнодушно пожала плечами и снова глотнула.
– Скука какая! Я раньше четырех утра не ложусь, а тут из развлечений – только долбаные Фиксики по телевизору.
Наташа развалилась на диване, спрятав фляжку в подушках.
– А ты книжку почитай. Вот, например… – Андрей достал с полки томик Сэлинджера. – Читала?
Он протянул Наташе книгу.
– Про что?
– Про девушку, которой стала противна она сама. И все люди ей кажутся гадкими и мелкими. А как жить правильно, она не знает.
– На меня намекаешь? – улыбнулась Наташа. Сделала еще один глоток из фляжки. Она постепенно пьянела и уже не стеснялась камер.
– Да нет. Просто книга об этом… – Андрей поставил книгу на место.
– Как думаешь, эксперимент сработает?
– Не знаю. Но, по-моему, сегодня было сильно. Дико, но сильно. По большому счету, Тане понадобился всего день, чтобы задуматься о прощении Нурлана. После двадцати лет ненависти.
Они помолчали. Андрей не знал, о чем еще поговорить, и пошел к выходу. Наташа его остановила.
– Погоди. Я… мне… Короче, мне стыдно. Стыдно перед дедом, понял? Но я не знаю, как ему сказать. Не умею я. Он думает, что я мразь. Может, так и есть, раз я даже извиниться нормально не могу.
Наташа не привыкла говорить о своих чувствах, и все, что она сказала, казалось ей глупым. Андрей оценил ее откровенность.
– Быть мразью – значит, не думать о других. А ты думаешь о нем. По крайней мере, задумалась. Значит, рано или поздно извинишься. Когда будешь готова.
Наташа была благодарна ему за эти слова, но сказать об этом вслух не решилась.
– Ладно, я пошел, – Андрей подумал, что сейчас ей надо остаться одной. – У меня тут рейд за туалетной бумагой.
Наташа грустно улыбнулась и сделала еще один глоток.
32 часа 20 минут с начала эксперимента
Мещерский заканчивал ужин. Аккуратно собрал со стола крошки от сэндвича, несколько раз протер столешницу влажными салфетками, тщательно почистил зубы нитью. Поднял глаза на мониторы – Наташа пила из фляжки.
– Хулиганка…
Андрей зашел в кладовую, достал с полки упаковку туалетной бумаги и уже собирался выходить, как вспомнил про полоску света под стеллажом.
Он уважал правила, но любопытство победило. Поставил упаковку бумаги на стеллаж так, чтобы закрыть обзор камере наблюдения. Выключил свет и опустился на пол. В дальнем углу мерцал свет. Андрей раздвинул продукты, провел рукой по стене, оклеенной обоями. Под пальцем почувствовал провал. С силой провел ногтем по плотной бумаге, прорвал дыру – старинная замочная скважина засветилась. Андрей попытался заглянуть внутрь, но ничего не увидел. На большее он не был готов, поэтому, прикрыв дыру коробками с печеньем, взял туалетную бумагу и вышел.
Мещерский умывался перед зеркалом. Его лицо осунулось, морщины стали резче, вокруг глаз появились темные круги. Невыносимо хотелось спать, но надо продержаться еще хотя бы пару часов.
Профессор вернулся в комнату для наблюдения и замер. То, что он увидел на мониторе, не укладывалось в голове. Он отсутствовал всего несколько минут. Как такое могло случиться?! Профессор схватил телефон и выбежал из кабинета, опрокинув стул.
Трясущимися руками набирал шестизначный код на замке, но пальцы промахивались. Наконец замок открылся.
За спиной грохнуло, зазвенело стекло. Сквозь разбитое окно в холл влетел камень. Сквозняк поднял шторы под потолок. С улицы послышались звуки одиночных выстрелов. У Мещерского закружилась голова… Он рванул на улицу.
– Кто здесь? Вы на частной территории! – закричал он в темноту.
Мещерский увидел на земле связку разрывающихся петард. Профессор ругнулся, подумав о деревенских мальчишках, повернулся к двери, чтобы вернуться в здание. Последнее, что он увидел, – тяжелые охотничьи ботинки…
33 часа с начала эксперимента
Андрей возвращался в спальню Жертв мимо гостиной. Наташа спала на диване. Андрей улыбнулся:
– А говорила, что раньше четырех не засыпаешь.
Андрей подошел, взял плед, наклонился к Наташе, чтобы накрыть.
– Наташа!
Он видел такое раньше: невидящие глаза, вздутые вены и синеватую кожу. Так бывало, когда Лиза перебарщивала с веществами. Волосы закрывали рот, Андрей убрал прядь и охнул – изо рта на подушку стекала белая пена. Наташа была мертва, в этом не было никаких сомнений. Андрей попятился и упал, споткнувшись о журнальный столик.