Они уже лежали в постели и почти засыпали.
– Почему ты спросила, изменюсь ли я когда-нибудь? Я такой, какой есть.
Мартина ответила не сразу.
– Все развиваются, никто не стоит на месте.
Фредрик вздохнул.
– Тебе никто никогда не говорил, что ты слишком много болтаешь?
Он приподнял брови.
– Э-э… Так я же все время задаю вопросы другим, так сказать, для равновесия.
Он повернул голову в ее сторону. Его жена смотрела в потолок.
– Или – что ты имеешь в виду?
– Вот тебе пример с пылу с жару. Ты сперва говоришь, а только потом думаешь.
– Я задавал Элин всякие вопросы, чтобы она почувствовала интерес к себе.
– И что ты теперь о ней знаешь? – спросила Мартина.
Он вздохнул, ему хотелось спать. Немного перебрал красного, голова побаливала. Надо было заранее принять таблетку ипрена в профилактических целях.
– Они с Петером познакомились на работе.
– Каким образом?
Фредрик задумался. А каким?
– На конференции?
Мартина закрыла глаза.
– То есть ты не знаешь?
– Знаю, что Элин изучала общественные науки, но работает учительницей.
– Учительницей чего?
Он сложил руки на груди. Вечер грозил закончиться не самым приятным образом.
– Ну хорошо, я, возможно, не помню дословно, что она говорила. Самое важное – проявить интерес, а не вызубрить наизусть каждую деталь ее скучной жизни. Кому, черт возьми, не наплевать, кто она там – училка по математике или литературе?
Мартина понизила голос. Это означало, что сейчас ее стоит слушать особо внимательно. Это знали все: Фредрик, их дети, воспитатели в детском саду и даже их почтальон.
– Ты думаешь, что показываешь людям свое расположение и живой интерес, но на самом деле все время говоришь о себе.
– Я…
«Я – что?» – подумал Фредрик. Каков правильный ответ на этот вопрос? Если хозяин не будет поддерживать беседу, что же это будет за ужин?
– Каждый раз, когда Хенрик что-то говорил, ты встревал с собственной историей, только покрасочнее. Едва Арне рассказывал анекдот, ты тут же вставлял свой. А когда Лена поведала о своей учебе, ты воспользовался случаем, чтобы упомянуть о собственных годах в университете. Когда Петер заговорил о том, чтобы поменять машину, ты тут же собрался менять машину вслед за ним. Когда Керстин завела речь о книге, которую прочла, ты, конечно же, прочел другую – гораздо лучше.
Чего она от него хочет? Чтобы он сидел в углу и молчал, как гребаная мумия?
– Ты всех развлекаешь, но когда один человек занимает своими разговорами семьдесят процентов времени, это уже чересчур.
– А вот ты могла бы иногда вести себя более спонтанно, – проворчал Фредрик. – Ты всегда застегнута на все пуговицы. Попробуй иногда следовать своим инстинктам. Я просто пытался быть любезным и веселым. Люди, знаешь ли, любят расслабляться. А что насчет тебя?
Мартина посмотрела на него с таким выражением лица, которое он затруднялся истолковать. Он частенько его видел, и обычно это было знаком, что разговор окончен.
– Буду работать над собой, дорогой. Может, поделишься опытом? – и жена повернулась к нему спиной. Ну точно.
Семьдесят процентов? Пятьдесят, не более.
Отвернувшись в другую сторону, Фредрик натянул на себя одеяло. Неужели он и правда болтает слишком много? Но людям, похоже, нравится быть в его обществе. В жизни никто не говорил ему, что он слишком много треплет языком. Ну вот, теперь он не в состоянии заснуть…
По дыханию Мартины Фредрик услышал, что и она не спит. Проговорил в воздух:
– У меня никогда не возникало повода изменить себя.
И сам заметил, с каким детским упрямством прозвучали его слова.
Кровать покачнулась, когда Мартина склонилась над мужем и поцеловала его в щеку.
– Как знать, может быть, повод и появится, – сказала она и положила конец дискуссии, добавив: – Кстати, жену Петера зовут не Элин, а Эллен. И у тебя был миллион шансов это заметить.