Хотелось бы рассказать о прекрасной и невинной любви Двух Детей во Враждебном Мире в Переломный Момент Истории, но, согласитесь, это будет полная хрень.
На самом деле война тут особо ни при чем, просто-напросто, если в военной неразберихе родственники, слишком близкие и слишком юные, вдруг начинают целоваться, остановить их некому. Ни родителей, ни учителей, ни расписания уроков. Слишком много свободного времени, и некому напомнить, что в Настоящей Жизни так не бывает. Потому что Настоящая Жизнь кончилась.
Какое-то время и Эдмунд, и я притворяемся, что время можно обратить вспять. Медленно тянется день, мы не смотрим друг на друга, делаем вид, что ничего не случилось.
Ничего не помогает. Оказывается, Тело, Начав Движение, Продолжает Двигаться. Спасибо, мисс Валери Грин, физичка из Найтингейл-Бамфорд, старой доброй нью-йоркской школы для девочек. Вот и ваши уроки неожиданно пригодились – кому бы такое в голову пришло?
Попытайтесь понять, сексуальная и эмоциональная зависимость от несовершеннолетнего кровного родственника – вовсе не то, что я Планировала, отправляясь в Англию, но я пришла к убеждению, нравится это вам или нет, что Случается Всякое. Тогда остается только плыть по течению, стараясь не захлебнуться, и ждать, куда вынесет.
Всякое и Случилось, по полной программе.
Мы стараемся подремать днем, чтобы не хотелось спать ночью, когда все остальные лежат по своим кроватям. Кроме шуток, если выбирать свидетелей запретной любви, Айзека и Пайпер захочется видеть рядом в последнюю очередь. Айзека, потому что он нутром чует, где Эдмунд и о чем он думает, даже если бы все и так не было понятно с первого взгляда – стоит только на нас посмотреть. А Пайпер такая чистая и хорошая, если ее что-то смущает, она просто смотрит вам в глаза, пока вы не скажете правду. Или надо срочно убегать и прятаться. Правду мы сказать не осмеливаемся, так что по большей части прячемся.
Даже странно, что кто-то может не почувствовать исходящего от нас напряжения. Айзек и Пайпер помалкивают, а собаки взбудоражены, словно наш новый запах их беспокоит. Джин не отходит от Эдмунда, болтается у него под ногами, стоит ему куда-нибудь пойти, а когда он садится, лезет ему под мышку, как будто хочет там спрятаться. Приходится ее без конца гладить, а иначе она жалобно воет, и Осберт кричит из другой комнаты, да уймите уже эту собаку!
Пару ночей Эдмунд запирал ее в сарае, чтобы мы могли побыть наедине, но втайне я ее жалела, я точно знаю, что она чувствует.
Один Осберт ничего не подозревает. Он интересуется лишь Падением Западной Цивилизации, а что за падение творится у него под носом, не замечает.
Тети Пенн нет уже несколько недель. Мы ничего о ней не знаем. Каждая секунда каждого дня кажется нереальной, и Отсутствие Информации о тете Пенн прекрасно вписывается в нашу новую жизнь. Пайпер скучает по матери, мне хотелось бы о многом расспросить тетю Пенн, но, если не считать этого, ее скорое возвращение в разгар самого неуместного любовного угара в мире было бы, мягко говоря, страшно некстати.