Экспозиция
С чего начать?
Избавлю вас от шуточки-каламбура «начните сначала». Тем более что сама «сначала» ни одну повесть не начала.
Начинать писать надо с того, что горит. То есть с того, что огорчает, радует, смешит, злит, а точнее волнует, тревожит и беспокоит. С того, что стучится в вашей голове в невидимую дверку и требует выхода наружу.
У меня это чаще всего какой-то образ, диалог или ситуация, которую, по мере того как начинаю записывать, я раскручиваю в подходящую для чего-то большего главу, а иногда просто в небольшой рассказ или статью для сайта. Быть может, даже ограничусь зарисовкой, но я обязательно должна гореть тем, чему она посвящена. Именно это – самый удачный зачин для любого произведения.
В голову приходит аналогия с огородом. Моя мама любит сажать разные растения. Я терпеть не могу возню с землёй, а у мамы это настоящая страсть. Она всё высаживает в правильном порядке в нужных местах и даёт каждому растению всё, что нужно: огурцам – тепло и влагу, помидорам – солнце и сухость. Неприхотливая смородина растёт у неё в тени забора, а капризная клубника – прямо у дорожки, чтобы можно было постоянно присматривать за ней. Специальная клумба отведена под розы, а особый уголок – под пряные травы (никогда не могла запомнить их мудрёные названия). Морковь посажена рядом с луком: эти растения отпугивают вредителей друг от друга. Редис подсеян к моркови, потому что он созревает быстро, а морковка – медленно, и с грядки всегда можно собрать урожай. Перед тем как посадить картошку, мама засеивает поле овсом. А после уборки клубней на картофельных грядках растёт рожь, не давая возможности появиться сорнякам. Всё строго, гармонично, в своё время и на своём месте.
Если бы я была огородником, то не задумываясь посадила бы картофель вперемешку с клубникой, сверху засеяла бы овсом и редиской, сбоку грядки натыкала бы лука, помидоров, огурцов (чтобы сразу было удобно рвать на салат), полила бы один раз и забыла на всё лето. Ничего бы не проросло, а то, что всё-таки пролезло, загнулось бы через неделю от сорняков, которые я отказалась бы выпалывать, поскольку они красивы.
Но писательство, к счастью, совсем не похоже на огород. Творческий процесс больше похож на поиск ракушек на морском берегу: главное – увидеть сквозь волны самые яркие и крепкие экземпляры, вытащить их и сунуть в карман. А сложить из них фигуру можно и на столике в самолёте, возвращаясь домой.
Я так и сочиняю: просто хватаю самые яркие сценки и образы из будущей книги, до которых могу дотянуться в своём подсознании. Складываю, то есть записываю их в один вордовский файл (мысленно называю его «черновик»), а уже потом начинаю выстраивать структуру. Дело не в том, что я совсем не знаю, чем закончится моя книга. Обычно я примерно представляю себе, куда приведёт меня история (хотя бывают и сюрпризы). Однако лучшие сцены и образы получаются не в тех случаях, когда я даю себе задание (например, «нужно познакомить героя с мамой его подружки»), а когда горю́ желанием показать, как герой, минуя маму, уже очутился в комнате подруги, где с огромной фотографии на стене на него взирает её бывший парень. Я всегда действую по этому правилу: «Сначала пиши то, от чего у тебя внутри всё взрывается». А уж с мамой можно познакомить и попозже…
Более того, так же я поступаю и с книгами-сиквелами. Даже тот факт, что мне уже известно о героях очень многое, не настраивает меня на сочинение «по порядку».
Однажды я гуляла на улице с коляской, где дремал младший сын, и обдумывала, не приступить ли мне к третьей, завершающей книге о девочке Маше, которая вздумала работать[2], и вдруг увидела окно. Оно было сиреневым. Я долго вглядывалась в него, пытаясь сообразить: сиреневый – это цвет занавесок или свет в комнате? В это мгновение старший сын, носившийся по детской площадке, принёс губную гармошку: блестящую, с полустёртыми буквами. Он нашёл её возле горки и спрашивал, можно ли на ней поиграть. Нормальная мама вырвала бы у сына «эту микробную гадость», но я лишь лихорадочно пыталась разобрать буквы на блестящем боку губной гармошки.
Я почувствовала лёгкий удар током. Так бывает, когда снимаешь с себя синтетическую кофту. Перед глазами вспыхнула сценка: Маша и её друг Рома бредут по этому двору вдвоём, им неловко друг перед другом, как любым старшеклассникам на свете, и вдруг Ромка находит эту губную гармошку.
В голове вспыхнуло и название главы: «Сиреневое окно». Всё это было так ярко, так отчётливо, что слова сами запорхали внутри меня, как капустницы в огороде – только успевай накрывать сачком. Глупо было бы игнорировать эту сценку лишь потому, что я не дошла до неё «по плану». Я вытащила телефон и принялась набрасывать её в электронном блокноте, хватая то одну бабочку, то другую. А они, негодницы, почувствовав интерес, так и норовили смыться куда подальше.
Хотя книга, которую вы читаете, обладает чёткой структурой, создана она была именно таким способом: я записывала свои мысли о писательстве не в определённом порядке, а когда меня начинала волновать та или иная тема. В основе каждой главы лежала прежде всего искорка. А уж потом эти искорки были строго пронумерованы и расположены в должном порядке. Видели бы вы мои черновики – листочки А4, сложенные пополам и спрятанные во всех уголках нашей квартиры, даже в холодильнике… Последовательное мышление и сочинение не мой конёк. Но я почему-то этому даже рада.
В главе «С чего начать?» я рассказала об искорках, которые привлекают моё творческое внимание, то есть о темах, которые тревожат меня, и о событиях, диалогах, пейзажах, которые хочется записать в первую очередь. А какие темы волнуют вас, читатель? И что в этой теме важного, тревожащего? С каких моментов вам хотелось бы начать?
Если вы только в самом начале пути, вопрос можно сформулировать по-другому. О чём вы всегда мечтали написать?
Материалы для письма
«Как вы пишете?» – это один из самых популярных вопросов, которые мне задают на встрече дети-читатели. Имеется в виду не то, как часто меня посещает вдохновение, а именно техническое оснащение творческого процесса. Я обычно отшучиваюсь: «Гусиным пером, разумеется!» Любопытно, что в зале всегда находится ребёнок, который серьёзно кивает в ответ. Всякий раз чувствую, что разочаровываю его, когда поспешно прибавляю: «Шутка, шутка… На компьютере пишу, как же ещё!»
– А блокнот для записей? – требуют дети. – У вас есть блокнот для записей?
Мне кажется, редкий писатель не любит блокноты. Даже в самом слове «блокнот» чудится что-то уютно-творческое. Конечно, у меня есть пухлая книжечка в чёрном переплёте с желтоватыми страницами в клеточку, куда я с огромным удовольствием записываю всякие забавные зарисовки из жизни. Только вот беда – я человек рассеянный и не всегда беру с собой этот замечательный блокнот, не говоря уже о ручках. Они у меня почему-то всё время теряются, а если не теряются, то стоит достать хоть одну из кармана рюкзака, как её выхватывают дети со словами: «Мне срочно надо написать расписание в дневнике!» А если отправить детей к бабушке и приступить к поиску ручки, то она, скорее всего, обнаружится в заднем кармане джинсов и при этом протечёт огромным тёмно-синим пятном.
Однажды мне надоело ходить, бормоча под нос: «Надо записать в блокнот, надо записать в блокнот», – и проигрывать в голове одну и ту же сценку в страхе напрочь забыть её (такое случалось десятки раз и безмерно расстраивало меня). Я подумала и решила, что вещь, которая со мной всегда, – это телефон. Оказалось, что созданы десятки вариантов разных приложений-блокнотов – выбирай не хочу!
Я нашла точно такой же, как в жизни, – с желтоватыми страницами. Теперь у меня всегда с собой штуковина для записи всего интересного, что попадётся по дороге. Некоторые файлы – временные гости в моём электронном блокноте: идеи для новой главы в книге или записи для детского дневника. Но есть и постоянные «рубрики», например «Пейзажи». Поскольку именно с этой составляющей литературного произведения у меня обычно трудности, я никогда не упускаю что-то особенное, что удалось подметить в лесу, парке или просто во дворе. Самое сложное – это расшифровать потом короткие заметки, которые я делала второпях, пунктиром. Вот, скажем, написано: «Двойной, шарик, грязища». Что имелось в виду? Вы, наверное, ждёте, что я расшифрую запись, но, признаться, мне это так и не удалось. Зато с тех пор стараюсь делать более подробные заметки.
Хотя львиную долю времени мы проводим в разных приложениях в телефонах, иногда возникает острая потребность записать что-то вручную. Наверное, это условный рефлекс или память предков, которая заставляет наши пальцы хвататься за гусиное перо, то есть, простите, за ручки и записывать свои мысли на бумаге. Писатель Евгений Гришковец говорил в интервью, что пишет только гелевыми ручками. Признаюсь, есть что-то волшебное в том, чтобы зафиксировать мысль на бумаге (правда, если писать долго, то это ещё и утомительно). В разных писательских руководствах советуют держать стопку бумаги у кровати или завести специальный блокнот для ванны.
Энн Ламотт, автор «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом», рассказывает:
У меня везде в доме валяются карточки и ручки: возле кровати, на кухне, в ванной, у телефона и даже в бардачке машины. Ещё я всегда сгибаю одну карточку пополам (вдоль, если хотите знать) и сую в задний карман брюк, когда иду гулять с собакой[3].
Вопрос, где записывать идеи, каждый решает сам, исходя из собственных предпочтений и финансовых возможностей. Я, например, очень люблю писать на шероховатой бумаге для акварели. Но вы видели, сколько она стоит? Да и что потом делать с этой горой исписанных картонок… Поэтому для внезапной записи идей я предпочитаю более доступный и дешёвый вариант – бумагу для принтера. Складываю её пополам поперёк, как книжку (так она становится плотнее и больше похожа на мою любимую акварельную бумагу), и пишу. Удобство в том, что бумага для принтера есть везде: и дома, и в офисе, и в школе, и даже в кабинете стоматолога. Хотя сомневаюсь, что кому-то захочется творить в кабинете стоматолога…
Пишите там, где вам хочется (кроме стен в подъездах и переходах метро). В чистом листе бумаги, будь он желтоватый или в косую линейку, есть какая-то завораживающая магия. Давайте воспользуемся ею!
У меня везде в доме валяются карточки и ручки… Ещё я всегда сгибаю одну карточку пополам… и сую в задний карман брюк, когда иду гулять с собакой.
И последнее. Возможно, кому-то покажется глупым обсуждать бумагу или ручки, которыми можно записывать идеи. Но я думаю, что говорить о ручках, карандашах и бумаге важно. Эти простые реальные предметы помогают нашим мечтам воплотиться в жизнь или хотя бы в небольшую историйку, которая посмешит домашних. Художники обсуждают акварель и бумагу, вязальщицы – спицы и пряжу, резчики по дереву – ножи и древесину. Почему же нам нельзя? Мы ведь только упоминаем в речи наши блокноты, а не разговариваем с ними!
Хотя иногда можно и поговорить немного… Я, конечно, не сумасшедшая. Но почему бы не пожелать любимому блокноту «доброго утра»?
Второе задание покажется забавным. Однако в нём скрыт тайный смысл!
Положите перед собой «Рабочий блокнот». Внимательно всмотритесь в него и… придумайте ему имя.
Как его будут звать? Весёлый Джонни? Или Гаврила Потапович? Или коротко и изящно «Эскиз»? Зачем это делать? Очень просто… Получив имя, блокнот станет вашим другом, первым читателем зарисовок, и рассказывать ему о чём-то важным станет гораздо легче. И ещё, когда вы будете собираться куда-то, то какой-то неопределённый блокнот можно и забыть сунуть в сумку, а вот Гаврилу Потаповича – никогда!
Если вы предпочитаете бумаге электронные варианты, определитесь с приложением, с помощью которого будете записывать мысли в телефоне, планшете или ноутбуке.
Мне лично кажется, что электронный блокнот бумажному не помеха. Ведь в «живой» блокнот можно вкладывать и записки на листках, важные фото, вырезки, чеки из супермаркета, в конце концов! Зачем в творческом блокноте чеки? Открою секрет писательницы Нины Дашевской[4]: некоторые тексты она записывает именно на них. И это очень привлекательный способ поймать бабочку-мысль!
Зачем?
Однажды в университетские времена я поехала на дачу к родителям. Села в электричку и рассеянно уставилась в окно. Перед моими глазами возникли огромные, наплывающие друг на друга буквы: «Зачем?» Позже я стала замечать эту надпись во многих местах: в переходах метро, под мостами, на стенах заброшенных домов. В те времена она вызывала насмешку и внутренний вопрос: «Зачем вы это написали?» Потом выяснилось, что так называется команда райтеров, то есть художников граффити, и слово «зачем» – не только их знак, но и вопрос, который они хотят задать обывателю.
Я прочитала интервью с одним из представителей этой команды и забыла о нём. Но светлые буквы, наплывающие друг на друга, возникали перед глазами всякий раз, когда я получала письмо от редактора в начале своего творческого пути. В письме редактор отвечал на мой запрос о публикации книги и задавал вопрос, который снится молодому писателю лишь в кошмарах: «Зачем вы это написали?»
Получив письмо, я обычно выбегала на улицу. Выяснялось, что домой срочно надо купить хлеба или молока, а может, закончились тетрадки и ручки – не с чем идти на учительскую работу (я несколько лет преподавала английский в самых разных заведениях, от университета до малышового центра). Я мчалась по дороге, засунув руки в карманы, и страдала: «Тоже мне! Зачем-зачем! Написалось!»
К вечеру я возвращалась домой и, набрав воздуха в грудь, писала ответ: «А что вы имеете в виду?» Для меня было открытием, что редактор вовсе не смеялся надо мной («Зачем вы это написали, ха-ха-ха?! Лучше б за это время научились водить машину или прыгать с парашютом!»). Вопрос касался только одного: какую идею я хотела представить своим произведением. Помните тот мучительный допрос в школе на уроке литературы: «Что хотел сказать автор?» А вы стоите у доски, сверлите глазами товарища, который уже перебрал все жесты и гримасы, но так и не смог вам подсказать, и мрачно думаете: «Ну мне-то откуда это знать?»
Теперь в роли автора – вы. Тоже малоутешительно: ведь идея должна сама предстать перед читателем после того, как он перевернёт последнюю страницу. Но если такой вопрос был задан, то он сродни вызову на дуэль в России XIX века: отвечать придётся. Только противником вашим будет не редактор, а ваш текст. Если смысл текста остался неясен для редактора, нужно работать. Нужно прояснять.
Об идее текста замечательно писал Джеймс Фрэй в книге «Как написать гениальный роман – 2»:
Идея произведения – это краткое изложение его содержания. Это ваша истина, ваше видение мира, то, что вы хотите рассказать о природе человека и его душе… Начинающим писателям часто кажется, что идея – это смирительная рубашка для их творческой натуры. Однако это глубочайшее заблуждение.
Что происходит, если писатель не знает, какова идея его произведения? Его повествование превращается в беспорядочную череду событий, не объединённых развитием сюжета, и читатель быстро теряет интерес к такой книге[5].
Как понять, какова идея вашего текста? Нужно начинать с конца. То есть необходимо сначала научиться выделять идеи в уже готовых произведениях, лучше всего тех, что признаны шедеврами нашего времени или классики. А ещё легко и увлекательно тренироваться на фильмах. Например, на зарубежных сериалах. Мы ведь всё равно их смотрим.
Попробуйте наблюдать за действиями героев не только как пассивный зритель, а с ноткой исследовательского интереса. О чём был этот фильм? Нет, нет, не пытайтесь ответить на вопрос: «Что хотел сказать автор?» Забудем о школе. Подумайте, что для вас лично значат события этого фильма. Какой собственный глубокий внутренний вывод вы сможете сделать? После того как пришли к определенному умозаключению, не спешите писать рецензию на фильм в отзывах на сайтах. Сохраните ваш вывод внутри себя. Пусть он станет началом целой коллекции таких мысленных заключений. Многие жалуются: «Я читаю, читаю, читаю с огромным удовольствием, а потом – бац! И забываю». Немудрено: в наш век предлагается столько информации, что мы явно не справляемся с её потоками. Но если вы забываете, то и ладно. Главное, что привычка анализировать фильмы, тексты и даже анекдоты останется с вами навсегда. От неё довольно трудно избавиться – примерно как от привычки хрустеть пальцами или почёсывать подбородок. Но при этом её нужно тренировать, как некоторый спортивный навык. Не упускайте возможности «въехать» в текст или фильм и утащить в норку личный вывод.
Что происходит, если писатель не знает, какова идея его произведения? Его повествование превращается в беспорядочную череду событий ‹…› и читатель быстро теряет интерес к такой книге.
– А если я не угадаю идею? – заволнуетесь вы.
Прелесть этого простого упражнения в том, что ошибиться невозможно. Любой хороший текст или фильм похож на уличный фонарь с разноцветными стёклами: каждый видит лишь ту сторону, у которой стоит. Попробуйте высказать друзьям или родным своё мнение – о чём этот фильм или текст. Вы удивитесь, насколько разными могут быть выводы у людей. Ни в коем случае не бросайтесь спорить.