Распахнув глаза, я села на постели и долго пыталась отдышаться, приходя в себя от приснившегося кошмара. Господи, женишок мне лишь приснился, и я чуть богу душу не отдала, а что будет, когда я его увижу? А если он вознамерится воспользоваться правом мужа?!
Ну спасибо, папочка! Ну угодил!
Господи, помоги!
Словно в ответ на эти мысли в дверь деликатно постучали. Не дожидаясь моего позволения, в светелку шагнул мрачный родитель.
– Вась… ты это… Там в часовне уже народ собрался. Я понимаю, что невесту надо ждать, и все такое… но ты бы поторопилась…
– А что? Так не терпится от меня избавиться? – Я поднялась и, бросив на папеньку полный обиды взгляд, подошла к окну.
Эх… а погода-то какая! Яркая лазурь майского неба такая синяя, словно бездонный океан перевернулся и повис над головой. И как на грех – ни облачка! Тетя Мафа всегда говорила – если чего не к добру, то и природа плачет вместе с тобой, а тут… Н-да… не все приметы сбываются… Ну скажите, что за счастье меня ждет вместе с… даже не знаю, с человеком ли? При мыслях о суженом настроение испортилось вконец.
– Феникс уже явился?
– Пока нет. Но думаю, он явится сразу же, как только придешь ты.
Я обернулась к топтавшемуся у меня за спиной папане.
– Бать, скажи, только честно, почему – он?
Отец резко поскучнел.
– Долгая эта история… Как-нибудь потом расскажу. – Отец замялся под моим пристальным взглядом, покусал усы и, не глядя мне в глаза, выдал: – Ну обещал я ему тебя, Вась! В долгу я перед ним… Он… он мне как-то жизнь спас!
Ах вот оно как! И ведь не знала бы – поверила!
Отец, посчитав объяснение исчерпывающим, принялся меня уговаривать:
– Да ладно тебе, доча, с лица воду не пить… Мужчина он видный, известный, богатый. Ты давай одевайся, собирайся…
Тут дверь без стука отворилась, и в комнату впорхнули три служанки. Увидев короля, они поклонились и застыли на пороге, глазея на нас.
– Да поторопитесь! Ждем! – раздраженно смял монолог папаня и, так и не дождавшись от меня ни звука, поспешно вышел.
Служанки плотно прикрыли за ним дверь и всерьез принялись исполнять королевскую волю. Привычно раздев, они поставили меня в корыто и принялись поливать теплой водой из кувшина, не забывая натирать ароматным мылом. Затем обмыли, вытерли, побрызгали душистой водой и натянули белоснежные панталоны, гольфы, юбки и корсет, а уж после на меня обрушилось все кружевное великолепие моего свадебного платья.
После мне долго выдирали волосы, пока не смастерили на голове что-то невообразимое, и наконец подтолкнули к зеркалу. Взглянув на свое отражение, я замерла. Неужели эта тоненькая красавица с ниспадающим водопадом светлых локонов, огромными синими глазами в обрамлении густых ресниц, с изящными темными бровями – я?
Моих обнаженных плеч коснулся прохладный ветерок, заставив поежиться. Что и говорить, декольте портниха, на мой вкус, сделала уж слишком глубоким! Надо было все же платье вчера померить. Эх, кого теперь винить?
Сдунув русый локон, строптиво выбившийся из великолепной прически, я прищурилась. Ничего! Еще посмотрим, кто кого! Я не я буду, если не оправдаю данное мне в народе прозвище Василисы Премудрой!
Мазать губы свекольным соком и подводить глаза шамаханской сурьмой я отказалась наотрез. Еще чего не хватало, так выеживаться перед обгоревшем франтом! Только немного пощипала себя за щеки, потому что, по уверению моих «экспертов красоты», я выглядела как покойник, а покойников на свадьбах не очень-то любят…
Очень хотелось им ответить, что по сравнению с женихом я – эталон жизни и красоты, но промолчала. Все равно их на свадьбу не пустят, так зачем распалять любопытство и вызывать жалость?
Затем меня обули в удобные туфли-лодочки и, подхватив под руки, вытащили в коридор.
Потом была лестница. Холл. Площадь. Сад.
Когда мы подошли к часовне, дворцовые часы пробили полдень. Служанки остановились перед скрещенными пиками стражников, а я, в который раз пробормотав молитву, начала подниматься по белокаменным ступеням.
Точно знаю, что у дворцовой часовенки их ровно пять, но сейчас мне показалось, что их на сотню больше.
И все же вечно откладывать неизбежное нельзя…
Едва я появилась на пороге, как сразу все разговоры стихли. Гостей было мало. Несколько папашиных советников с женами да с пяток зажиточных горожан. Скорее всего, о моем бракосочетании среди простого люда решили не распространяться. Мало ли…
Я нашла взглядом отца. Мафани не было.
Что ж, неудивительно. Она терпеть не могла столичных вельмож.
Хотя и жалко… Я до последнего надеялась, что она придумает что-нибудь этакое…
Священнослужитель словно очнулся и срывающимся голосом затянул псалмы. Я глубоко вздохнула и, стараясь ни на кого не смотреть, решительно направилась к алтарю, кожей чувствуя направленные на меня взгляды гостей. Любопытные, скучающие, равнодушные.
Боже, зачем я здесь?
Вдруг сердце уколола обида. Как же все это неправильно – не познав любви, вот так заживо себя похоронить! А что делать? Надо выручать папаню!
У алтаря я остановилась и вопросительно взглянула на священника.
Ну и где Феникс?
А вдруг жених сбежал? Вот было бы счастье!
Но, к сожалению, моим мечтам не суждено было сбыться. Я вздрогнула, услышав, как с грохотом захлопнулись двери часовни. По рядам зевак прошелестело «ох!», и у меня за спиной раздались приближающиеся тяжелые шаги. Затаив дыхание, я будто окаменела, не в силах обернуться. Колени противно задрожали, а когда я увидела тень гостя, коснувшуюся алтаря, и вовсе чуть не уселась наземь. С каждым шагом тень продолжала расти, пока не закрыла собой и алтарь и священника. Мне даже показалось, будто тень – живая!
Наконец мой жених приблизился, и шаги оборвались. Я бросила на него быстрый взгляд, борясь с разрывающим любопытством и обессиливающим ужасом, но ничего ужасающего в высоком, с головы до ног закутанном в черный балахон мужчине не увидела. Лицо скрывала плотная ткань низко надвинутого на глаза капюшона. Вот только я знала, КТО скрывается под ним.
– Горожане, мы собрались здесь… – стараясь не смотреть на нас, начал прерывающимся голосом священник, но Феникс его вежливо перебил:
– Давайте к завершению, отец. Все гости знают, зачем мы здесь собрались, так не будем тратить их драгоценное время.
Я с тревогой вслушалась в глухой, с легкой хрипотцой баритон. Ох как не похож он на старческое дребезжание!
Священник на миг задумался, бросил на него растерянный взгляд и, пожав плечами, выпалил:
– Согласны ли вы стать мужем и женой?
– Да. И закончим на этом, – снова ответил за нас обоих Феникс.
– Пусть и невеста скажет! – вдруг нахмурился священнослужитель.
– Пусть… – Мой жених шевельнулся.
Упрямо разглядывая пол, я почувствовала его полный нетерпения взгляд. Наступила гнетущая тишина.
В глазах вдруг потемнело, и отчего-то вспомнился сон. Я оперлась рукой на алтарь и едва слышно прошептала:
– Да!
Почти сразу же из-под свисавшей ткани черного балахона показалась молодая рука с длинными пальцами и тяжело легла на мою.
От неожиданности и волнения мне показалось, что его ладонь обжигающе горяча. Все вокруг предательски закружилось, и, не в силах противиться липкой, ватной темноте, я начала оседать на пол. Меня подхватили сильные руки жениха, точнее уже мужа, и, прежде чем я окончательно провалилась в беспамятство, передо мной возникли серебристые глаза из ожившего кошмара.
Щебетание птиц, бархатистое гудение шмелей и ветер…
Я улыбнулась. Причмокнула губами и зарылась носом в подушку. Ну и ужас же мне приснился… Значит, ничего не было? Я по-прежнему дома, и страшная свадьба всего лишь сон?
Расскажу папеньке, то-то повеселится. Или к Мафе отправит за разъяснениями.
Послышался тихий скрип двери, шаги. Кровать просела под тяжестью гостя.
А вот это уже не сон.
Ощущая пристальный взгляд, я сделала над собой усилие и вынырнула из пут дремоты. Приоткрыла глаза, ожидая увидеть папеньку, и вытаращилась на застывшую рядом со мной фигуру в черном балахоне. Окончательно проснувшись, я рывком села на постели, едва не запутавшись в свадебном платье. К счастью, жуткое лицо мужа по-прежнему скрывал низко надвинутый на глаза капюшон. Да и на меня он не смотрел, а разглядывал устланный циновкой пол.
Значит, свадьба – не кошмар, а реальность?! И я теперь собственность этого… этого… Я даже не знаю кого!
И интересно – где я?
Я окинула быстрым взглядом небольшую спаленку. Белые стены, стол, стул и кровать – вот и вся обстановка… В распахнутые ставни вливается раскрашенное багрянцем закатное небо, и недвусмысленно уходит ввысь высоченная каменная стена.
Да-а-а, похоже, я еще и узница!
Путаясь в свадебном платье, я торопливо начала отползать к стене, подальше от моего дорогого супруга, но он словно не заметил моих маневров, продолжая все так же старательно разглядывать пол.
Наконец он заговорил:
– Благодарю, что оказала мне честь, став моей женой. Если честно, я не ожидал, что ты согласишься. Не всякая девушка рискнула бы выйти замуж… за такого, как я.
Почувствовав за спиной стену, я вжалась в нее и замерла, вслушиваясь в голос мужа. Если бы закрыть глаза и только слушать, я бы с легкостью смирилась со своей участью: бархатный, мягкий, с легкой волнующей хрипотцой… голос совершенно не вязался с его обезображенным лицом! И его нечеловеческими глазами… Сейчас он не смотрел на меня, но я помнила его изучающий взгляд.
– Такого, как ты? А какой ты? Кто ты? – выдохнула я и тут же испугалась своей смелости. Хотя… Ну не убьет же он меня? Хотел бы – давно бы это сделал, избежав церемонии бракосочетания!
– Я? – Казалось, он замешкался и взглянул на меня. Я сжалась, увидев его блестевшие в тени капюшона глаза. – Колдун. Чернокнижник. Но вообще… никакие аспекты магии мне не чужды. Однажды я даже практиковал некромантию. Еще вопросы?
– А зачем тебе я? – Колдун! Не было печали, но папенька когда-то спас непонятно кого и непонятно зачем, а я сейчас отдувайся!
– Если я скажу, что был очарован твоей красотой, следил, как ты расцветала, – поверишь? – Он откинул капюшон, обнажив совершенно лысую голову. Его серебряные глаза насмешливо прищурились. Вблизи они казались еще страшнее. Будто залитые ртутью бельма, но отсутствие зрачка не мешало ему видеть!
Помня наказ тетушки, я постаралась забыть, кто передо мной. Неважно, какие у него глаза! Сейчас самое время, чтобы договориться с ним о колечке и моей свободе. А самое главное – научиться его не бояться, иначе диалога не получится!
Набравшись смелости, я отлепилась от стены, удобно уселась, по-шамахански скрестив ноги, и затараторила:
– Ну да… Рассказывай сказки! Очарован он был! Я все знаю! Ты пришел за кольцом, а я – твоя моральная компенсация! Только хочу сразу расставить все точки над «ё». Я тебя не люблю! Я не признаю брак по расчету и не вижу в наших отношениях будущего. Поэтому предлагаю сделку – я найду тебе кольцо, а ты дашь мне развод и навсегда отстанешь от моего отца и от меня!
– Хм… Заманчивое предложение. – Он продолжал буравить меня взглядом. – Вопрос только в том – как ты найдешь мое кольцо? Даже твой отец не знает, где оно.
– Мафаня сказала, что лекарь, который его увез, живет в соседнем царстве. В городе Болотная Гать. Э-э-э… – Пришедшая вдруг мысль заставила меня замолчать. Зачем я все это ему рассказываю? Не хватало только, чтобы муженек сам отправился на его поиски!
Но Феникс ни словом, ни жестом не показал, что его заинтересовало сказанное мной. Он продолжал сверлить меня задумчивым взглядом, а его тонкие губы чему-то улыбались. Вдруг он поднялся и, не прощаясь, направился к двери.
– Эй! – Я вскочила следом и бросилась за ним. – Так что ты решил?
У самой двери он внезапно развернулся, так что я, не успев остановиться, налетела на него и оказалась в его объятиях. Увидев близко его жуткие серебристые глаза, я с силой зажмурилась и даже задержала дыхание, боясь пошевелиться.
– А решу я вот что. – Жар его тела, на мгновение опаливший меня, отступил. – Я не хочу принимать твои условия! Кольцо я найду сам, а ты с этого самого дня и навсегда останешься моей пленницей и… женой. Я тоже не поклонник фиктивных браков!
Послышался стук двери.
Я обреченно вздохнула и открыла глаза. Поздравляю! Мои самые жуткие опасения сбылись. Феникс ушел. Я умудрилась все испортить и напоследок разозлила того, от кого зависит моя жизнь. Моя свобода!
Но… я ничего не могла с собой поделать – его ужасный облик меня страшил!
А может, еще не все потеряно?
В надежде исправить ошибку я бросилась к двери, но она распахнулась сама, и в комнату шагнула мрачная, высокая и худощавая женщина неопределенного возраста.
– Госпожа? – Ее голос с аглицким акцентом был резок и как нельзя кстати подходил к ее облику. – Позвольте представиться. Я – домоправительница господина Феникса, а также, к несчастью, ваша помощница и тюремщица на время отсутствия вашего мужа. Мое имя Евлампия Ферапонтовна. Но можно просто Лампа.
– Э-э-э… – Я замялась. Неожиданное имя для заграничной стервы… – Лампа? А… где мои вещи? Со мной были сундуки или что-нибудь еще, когда я сюда попала?
Домоправительница смерила меня презрительным взглядом и с легкой ухмылкой процедила:
– А… Наверное, ты говоришь о том барахле, что господин Феникс приказал сжечь?
У меня перехватило дыхание.
– Мои вещи? Сжечь?
– Да. Он сказал, что у него есть лучшая огранка для его бриллианта. Видимо, это он о тебе?
Бриллианта? Значит, мое предложение с кольцом изначально не имело смысла? Он не собирался торговаться со мной, потому что считает, что… я – его бриллиант?!
Я едва не застонала. Боги, чем же я ему так приглянулась?
– Пожалуйста, Пимпа…
– Лампа, – тут же чопорно поправила она. Если честно, больше всего эта женщина мне напоминала вяленую рыбу: сухую, жесткую и колючую.
– А… ну да. – Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: – Отведите меня к моим вещам. Там есть подарки господина Феникса, а сами понимаете – если они сгорят по вашей вине и халатности, то вас накажут, использовав в качестве полена для растопки! Чем, между нами, вы и являетесь! – Эх, не люблю быть хамкой, но в этом случае терять все равно нечего, а лишиться маминой броши и зеркала Мафы я не могла!
Ничего не ответив, Евлампия развернулась и вышла в коридор, оставив дверь открытой. Значит ли это, что я должна отправиться за ней?
Не раздумывая больше ни мгновения, я бросилась следом и оказалась на увитой виноградом террасе. Закатное солнце раскрасило красным золотом янтарные досточки стен. В углу притулились два деревянных резных кресла и дубовый стол. Сразу за террасой раскинулся богатый сад, за которым, как вечное напоминание о том, что я в плену, высилась каменная стена.
Батюшки, да где же мы? Не скажу, что я все знаю в моем королевстве, но такую стену точно бы заметила! Значит, дом Феникса в другом королевстве? Знать бы еще в каком?
Я догнала служанку и тронула ее за рукав.
– Пифа… Э-э-э… а мы где? – Не скажу, что мне было принципиально дразнить эту грымзу, но хоть какое-то развлечение…
Она дернулась словно от пощечины и остановилась, разглядывая меня прозрачными льдинками выцветших глаз.
– Во-первых! Я – Лампа! А если вам трудно запомнить это сокращение, называйте меня полным именем. Евлампия Ферапонтовна! – перешла на «вы» эта особа. Явно чтобы подчеркнуть бездну, разделяющую нас.
– Без проблем. – Один черт не запомню, так чего спорить? – А во-вторых?
– А во-вторых, отвечая на ваш вопрос – это личные земли господина Феникса, и, если вы не знаете их географическое расположение, могу только посочувствовать. Вашему супругу!
Грымза развернулась и, печатая шаг, вышла в сад.
Ах так! Ну ладно.
– Лимантия Фепаронтовна, а вопрос можно? А мой супруг – он кто? – Я догнала тихо звереющую домоправительницу. – Ну… то, что он – страшный лысый дядька с серебристыми глазами, я уже поняла. А кто он по жизни? Можно узнать, к примеру, характер, предпочтения, политические взгляды?
– Во-первых. Мое имя – Евлампия Ферапонтовна!!! – Щек домоправительницы коснулась нездоровая бледность. – Во-вторых, господин Феникс – великий маг, а о магах так говорить нельзя, если не хочешь стать предметом обстановки или одним из таких цветков в великолепнейшем саду нашего повелителя! – Она выразительно повела рукой, указывая на роскошные клумбы, разбитые по обе стороны мощенной белыми камнями дорожки. Дальше ровным строем стояли всевозможные фруктовые деревья, но даже они не могли скрыть от моего взгляда мрачную высоченную стену. Интересно, какой баобаб стал жертвой этого «великого и ужасного» в сотворении этой громадины? – Впрочем, последнее вас не касается. Говорите все, что пожелаете, а я с удовольствием передам ваши слова господину, когда он вернется! Вдруг он одумается и избавит меня от вашего присутствия?
Угу… Помечтай!
Проигнорировав ее нахальное заявление, я сочувствующе заглянула в лицо Лампы, и меня понесло…
– Кстати, а вы… когда умерли?
– Я – что?
– Ну умерли, говорю, когда? Господин Феникс признался, что он еще и некромант, а если судить по вашей безумной преданности хозяину и отсутствию каких бы то ни было эмоций, я позволила себе предположить что вы – зомби!
Домоправительница захрипела так, что я подумала, уж не начался ли у нее приступ астмы, но… радовалась я недолго.
Видимо решив не связываться со мной, она припустила по дорожке так, что я едва за ней поспевала. Наконец она свернула к какой-то неприметной постройке и, ткнув пальцем в знакомые цветастые сундуки, небрежно сваленные под навесом, заявила:
– Вот ваше барахло! Берите что желаете, и вернемся в дом. Скоро стемнеет. А знаете, какое самое главное правило этого дома? Во всем выполнять волю хозяина и…
Не дослушав, я бросилась к сундукам, моля бога только о том, чтобы в них оказалось то, что я ищу!
Какое-то время я методично исследовала мое приданое, вот только вещей, в которых я вчера была в гостях у тети Мафы, а значит, брошь и зеркальце, я не нашла. Вдруг, когда почти все сундуки были выпотрошены, где-то неподалеку раздалось странное цоканье. Охнув, Евлампия подскочила как ужаленная и, юркнув под ветви яблони, принялась кого-то визгливо распекать:
– Ах ты, скотина! Я же тебя привязала! На три узла! Как ты отвязался? Да еще г… яблоки на дорожке оставляешь! Все, завтра же отведу тебя на живодерню!
Подозрительный цокот стих.
Я покосилась на последний сундук, но любопытство, а точнее предчувствие оказалось сильнее. Подобрав подол платья, я, не разбирая дороги, нырнула вслед за служанкой, выбежала на дорожку и оказалась нос к носу с… Борькой! Домоправительница пыталась увести его за собой, безуспешно дергая за огрызок веревки. Это выглядело так, словно она пыталась утащить на тоненькой ниточке гору. Гора, естественно, не двигалась, полностью сосредоточившись на пережевывании какой-то былинки.
Наконец былинка пала смертью храбрых, и Борька приветливо тряхнул рыжей гривой.
– Мадам, к сожалению, нас не представили друг другу при встрече. Я – Борис! Друг и спутник этой юной леди. – Борька ткнулся мне в шею бархатным носом и, скосив на онемевшую домоправительницу черный глаз, галантно поинтересовался: – А как вас по имени-отчеству называть?
По мере того как он говорил, челюсть бедной женщины медленно опускалась все ниже и ниже, пока не исчерпала все свои возможности. И тут…
– Аааааааааааииииииии!
Визг, вырвавшийся из ее глотки, заставил нас с Борькой вжаться друг в друга и замереть, молясь только о том, чтобы это «звуковое оружие массового поражения» как можно быстрее перестало терзать наши уши. И бог внял нашим молитвам. Не замолкая, домоправительница вдруг рванула по дорожке с такой скоростью, что очень быстро в вечерней тишине растаял не только ее топот, но и визг.
– Привет, хозяйка! – Борька щекотно фыркнул мне в ухо. – Здорово я ее пуганул?
– Здорово-то здорово! – Я погладила его бархатный нос. – Только как ты тут оказался?
– Элементарно! После вашей скоропостижной свадьбы твой новоиспеченный супруг наколдовал странную вертящуюся воронку, и в нее начали скидывать все эти сундуки. Я заподозрил неладное. А уж когда и он сам, с тобой на руках, шагнул в эту воронку, тут я и не выдержал! Точнее, Парамон. Как врежет мне по заду хворостиной, ну я его лягнул с двух копыт и с места в галоп. Сам не заметил, как в эту воронку влетел. Очутился в этом саду. Конец истории.
– Эх, Борь… лучше бы ты дома оставался. Не нравится мне тут… И сбежать не сбежишь. А еще я потеряла зеркальце, что мне Мафа дала…
Отстранившись от жеребца, я направилась к последнему сундуку, уже и не надеясь, что там найду пропажу. Следом раздалось цоканье.
– Алле, хозяйка. Честно, не мое, конечно, дело, но если не нравится – кто заставляет? Давай сбежим?
– Как?! – Я взглянула на него мученическим взглядом и указала на стену. – Видишь? Через такой забор только перелететь!
– Да он невысокий! Я такие на раз беру! Ну… если боишься, тогда можно перегрызть пару досточек? – Борька для убедительности подошел поближе и продемонстрировал мне зубы. – На веревках уже натренировался, могу что угодно попортить, только если не торопясь. Что-то не хочется в мои юные года с протезами ходить. Дамы засмеют!
– Какие досточки, какие дамы?! – Совсем у коняги крыша поехала! И вспомнила: – Тебя вроде обещали на живодерню спровадить, а ты о какой-то ерунде говоришь!
Борька в нетерпении переступил с ноги на ногу и заторопил:
– А я о чем? Пошли быстрее!
– Сейчас! – Я все-таки открыла сундук.
Нет. Удача сегодня не на моей стороне. Только какие-то шелка и бархат. Зачем мне все это? Тут! Даже и выйти никуда.
– Пошли, кому сказал! – Борька нетерпеливо вцепился мне в платье зубами чуть пониже талии и потянул, вытаскивая меня на дорожку, а после с готовностью подставил спину. – Забирайся в седло!
– Как? – Я развела руками, демонстрируя уже изрядно пожухлое, но все еще пышное свадебное платье. – Я же в нем как в гипсе!
– А переодеться? – Борька мотнул башкой, указывая на выпотрошенные сундуки.
Я задумчиво почесала висок. А ведь точно! Видела в одном из них брючные костюмы для конных прогулок…
Едва не чмокнув Борьку в черный нос, я снова бросилась к сундукам и принялась за поиски. Да где же они?
Наконец под горой тряпок пальцы нащупали гладкую кожу брюк для верховой езды. Брючные костюмы? Один за другим я вытянула на свет из недр сундука то, что искала: кожаные штаны, короткие сапоги, кожаный жилет и темно-серая рубашка. То, что надо!
Вдруг неподалеку раздались возмущенные голоса. Кажется, Лампа собрала подмогу для разборки с говорящим жеребцом, и Борька вот-вот лишится рыжей шкурки!
Цапнув вещи в охапку я развернулась, чтобы броситься к коняге, но… того уже и след простыл!
Вот гаденыш! Бросил меня одну?!
Крики приближались. Не придумав ничего умнее, я скользнула тенью за сарай и едва не застонала, сообразив, что вляпалась в кусты шиповника.
Ну и пусть! Не бегом, так ползком!
Хоть как-нибудь!
Только бы меня не нашли!
Неожиданно царапающие, старающиеся удержать ветви расступились. Я выползла прямиком к стене и поднялась, разглядывая это монументальное строение. Черно-серый камень. Высота такая, что шапка падает!
Стараясь не обращать внимания на вопли, что время от времени издавала Лимпопона Феодосиевна (пытка для врагов, а не имечко!), я принялась стягивать с себя платье. Дело шло медленно. Какой дурак придумал все эти завязочки и бантики? Но когда настала очередь корсета, то и вовсе чуть не взвыла.
Шнуровка!
Где же ходит Борька?
Ох, он бы мне сейчас помог своими хвалеными зубками…
Я снова покосилась на стену с ее острыми уступами и решилась. Не развяжу, так, может, повезет перетереть? Подошла ближе, облюбовала острый выступ и развернулась к нему спиной, ожидая, что в спину упрется холодный камень, но… случилось странное. Вместо холодного камня я ощутила спиной нечто деревянное и шершавое.
Озадаченно поморгав, я развернулась и думать забыла о «юных следопытах», что сейчас прочесывали сад в поисках нас. Стены – не было! Точнее, был деревянный забор. Не очень высокий. В полтора моих роста. Я во дворце у батюшки такой брала с разбегу, когда нужно было незаметно сбежать на рыбалку с сыном конюха.
В довольно широкую щель между досками я увидела лес и… пасущегося неподалеку Борьку!
Но как?..
Тут мне вспомнилось его предложение перегрызть… ДОСТОЧКИ!!! Неужели он не видел стены? Тогда понятно его нетерпение! Конечно! Что ему такой заборчик перемахнуть? Две секунды!
Ну Люминесценция Фосфоридзе! Ну зараза! Или за иллюзию крепостной стены нужно благодарить моего новоявленного муженька?
Быстро натянув штаны, я застегнула ремень и заправила жесткие штанины в сапоги, надела рубашку с жилетом прямо на корсет и, подпрыгнув, принялась подтягиваться. Но в это самое время удача решила, что с нее хватит, и повернулась ко мне своей «задней частью спины». Раздалось басовитое: «Эй, куда?!», и мне в сапог вцепились чьи-то пальцы. Не в силах отказаться от такой близкой свободы, я озверело принялась лягаться и размахивать свободной ногой, стараясь попасть преследователю хоть куда-нибудь, но лучше по носу. Наконец мне повезло. Удерживающие руки вдруг разжались, послышалась отборная ругань, а я, перевалившись через забор, грохнулась в траву.
– Немедленно за ней! Если вы ее упустите, хозяин вам головы снимет! – раздался совсем рядом пронзительный вопль домоправительницы, и топот, похожий на топот стада, начал удаляться.
– Вставай, чего разлеглась! – Ко мне уже скакал Борька. – Садовая калитка тут всего метрах в пятидесяти!
Хороший аргумент. Не замечая ноющего бока, я торопливо вскочила, подпустила ближе скачущего во весь опор жеребца, вцепилась в поводья и одним прыжком взлетела в седло. Этому трюку год назад меня выучил сам Парамон. Когда-то он был знатным наездником.
Борька всхрапнул и недовольно бросил:
– Чего ты так долго? Я уже ждать устал. Полполянки выполол.
– Долго? – Я не удержалась и вцепилась коняге в ухо. – Да благодаря тебе я вообще чуть там навсегда не осталась!
– Эй, что за инсинуации! – Освобождаясь, тот тряхнул головой так, что я чуть не сверзилась наземь. – Может быть, ты от мужа уходить не хочешь? Так я же не против! Каждый кузнец своего счастья…
– При чем тут муж?! – вспылила я. Болтология хоть и недолгая, но самая сильная черта моего «перевозочного средства»! – Я спрашиваю, как ты узнал, что вместо высоченной каменной стены – деревянный забор?
– Какой стены? – Борька даже притормозил и попытался скосить глаза, норовя меня разглядеть.
Позади уже слышались крики и лай. Я оглянулась. За нами мчались человек десять на лошадях и еще столько же с идущими по нашему следу собаками. Довольно близко! Может, оторвемся? Нет, не так! Должны оторваться!
– Прямо смотри! – Зло дернув поводья, я пришпорила пятками беднягу.
Борька возмущенно заржал и вновь перешел на галоп.
Вскоре мы влетели в лес. Редкий молодняк опушки сменил мрачный вечерний лес. Лучи закатного солнца почти не достигали земли и гасли, путаясь в чуть шумящих верхушках деревьев. Под копытами Борьки зашелестела прелая листва. Заплелся колючей проволокой малинник, как нарочно путая ноги жеребца. Но вот что странно! Погоня, которая, казалось, вот-вот настигнет, отчего-то не спешила нас поймать. Голоса по-прежнему раздавались где-то позади и даже как-то стихли, словно боясь встревожить вековечную тишину.
Впереди пахнуло водой. Значит, там или река, или озеро! Можно сбить со следа!
– Так что там за проблема была с забором? – вспомнил Борька, а может, решил отвлечь себя и меня от погони.
– Проблема в том, что вместо забора я с самого начала увидела огромную стену! Иллюзия, чтобы у меня даже мысли не возникло, что можно сбежать! – Я печально усмехнулась.
– Ничего себе! Не знал! – Борька насторожился, одним прыжком перемахнул через поваленное дерево и прибавил ходу. – Хозяйка, ты пока помолчи, перевари случившееся, а я попытаюсь нас спасти!
Я вцепилась в поводья и пригнулась, спасаясь от засвистевших над головой веток. Вот было бы весело, на радость Лампе, котенком повиснуть на ветке!
Вскоре впереди действительно блеснула лента реки.
Коняга вбежал в реку, подняв водопад брызг, зашел в воду по самую шейку и поплыл, но не в сторону манившего в сгущавшихся сумерках соседнего берега, а вниз по течению, где шагах в пятнадцати от нас, покачиваясь на воде, медленно дрейфовала здоровенная куча тальника. Держась одной рукой за седло, я скользнула в реку и поплыла рядом, наслаждаясь на удивление теплой водой. Поравнявшись с кучей тальника, Борька обогнул ее так, чтобы нас не заметили с берега преследователи. Дотянувшись до первых веток, он сначала вцепился в них зубами, а затем, подплыв ближе, зацепился копытами. Не отпуская луку седла, я тоже ухватилась за гладкую талину и отдалась на милость течения, позволив себе хоть немного отдохнуть.
Я слышала, как на берегу обиженно заскулили собаки, потеряв наш след, как раздались злые голоса и гребки. Наверняка преследователи решили, что мы выбрали самый простой способ для побега и, переплыв реку, скрылись в зарослях другого берега. Что ж, пока они будут нас там искать, течение отнесет тальник так далеко, что мы сможем оторваться от погони.
Не знаю, сколько мы так дрейфовали, держась за толстые ветки, лежавшие в основании этого естественного плота. Наконец река начала расширяться. Убыстрилось течение, да и сама вода стала холоднее.
– Борь! – Я тронула жеребца за ухо. – Вроде далеко уплыли. Давай на берег выбираться?
– А на какой? На тот или на этот? – Конь покрутил головой.
Хм, вопрос, конечно, интересный!
– Нам в Берендеево царство надо! В Болотную Гать.
– Как будто я знаю, где такое есть! Ладно, поплыли на авось! – фыркнула зверюга, мощно оттолкнулась от плота и, утянув меня за собой, поплыла к видневшейся неподалеку песчаной косе, бурча под нос: – Я ж с детства из нашего королевства ни разу не выбирался! И вообще, кто у нас принцесса?
Эх, если бы я могла сказать: «Ты!» и этим решить все проблемы!
Вскоре мы уже выбирались на берег. Мягкий песок, еще хранивший тепло ушедшего дня, так и манил лечь поудобнее и не вставать до утра. Но я не могла себе позволить так рисковать даже сейчас! Да – ушли от погони, возможно, далеко, но я знала, что Люстра Филаретовна в лепешку расшибется, а постарается найти сбежавшую пленницу.
Заставив себя подняться, я обняла жеребца за шею, и мы зашагали вперед, оставляя на песке вереницу мокрых следов. За время нашего плавания мое белье промокло до нитки и противно липло к телу, а кожаный костюм весил как хороший доспех! Наконец песок остался позади, и я запрыгнула в седло. Эх, как бы я хотела сейчас высохнуть и выспаться! А еще поесть. Я уже даже забыла, когда в последний раз ела!
В подтверждение мыслей желудок болезненно сжался. Я только вздохнула. Стиснула поводья и по привычке уже хотела было пришпорить Борьку пятками, но не сделала этого, а просто попросила:
– Борь, давай выбираться отсюда!
– Куда? – Он переступил с ноги на ногу, деловито разглядывая подступавшие к нам деревья. – Кругом лес.
– Не такой уж и лес. Скорее роща. – Я попыталась его приободрить. – Просвет видишь?
Он честно помотал головой, но все-таки направился куда-то в глубь стоявших стеной деревьев. Эх, надеюсь, нам повезет не наткнуться на хищников! У меня ведь даже оружия нет!
Но к счастью для нас, вскоре лес и вправду поредел и неожиданно закончился, оказавшись широкой полоской деревьев, идущей вдоль берега. Мы вышли на пыльную дорогу, что отделяла рощу от бескрайнего поля сочной травы. Но даже не это меня обрадовало больше всего на свете – где-то впереди, среди порядком сгустившихся сумерек теплой крошечной звездочкой горел огонек!
Я нетерпеливо тронула узду:
– Борь, держи курс на костер!
– С ума сошла, хозяйка? – испуганно прянул ушами жеребец. – Какой костер? А вдруг там опасно?
Ну опасно… и что теперь? Жить, как выяснилось, тоже опасно, но лошадку свою паникерскую надо бы успокоить… Поэтому я равнодушно хмыкнула и беспечно бросила:
– Ну и чего ты испугался? Наверняка там такие же путники, как и мы.
– Но погоня…
– Я думаю, мы оторвались! – с нажимом заявила я. Не надо меня пугать, и так дальше некуда! В любом случае: пан или пропал! – Даже если слуги муженька сообразят, куда мы делись, я успею обсохнуть и, может, даже чем-нибудь перекушу!
– А ты перекуси травкой! Глянь, какая сочная! А одежда сама высохнет! К утру… – Борька, словно в подтверждение своих слов, нагнулся и принялся сосредоточенно щипать травку. Не ожидая такого предательства, я чуть не скатилась на землю, вовремя повиснув у него на шее.
– Какая трава?! – В отместку я хлестнула его ладонью. – Ну-ка, выпрямляйся и вези меня к костру! Быстро! Я замерзла и хочу есть!
– Как по мне, так я бы объехал этот костер по самой дальней дороге, но… хозяин – дурень! То есть – барин! – проворчал Борька и не спеша потрусил к огоньку.
Я не стала спорить. Может, и дурень – но кто не рискует, тот ходит мокрым и голодным! Главное, не показать свой страх и то, как сердце сжимается от нехорошего предчувствия.
Но все сомнения быстро развеялись, когда я увидела сидевшую у костра одинокую фигуру. И чем ближе мы подъезжали, тем спокойнее на душе мне становилось.
Путник, одетый в темный дорожный плащ, оказался молодым, симпатичным парнем. Отблески пламени играли в его коротких темно-русых волосах, делая их почти рыжими. Он, видимо, давно заприметил гостью и теперь сидел, поглядывая на меня, но не забывая при этом что-то помешивать в котелке.
Остановив Борьку в нескольких шагах от костра, я спешилась:
– Хлеб да соль!
– Да нет… скорее картошка и вода… – Он демонстративно помешал варево. Ночной ветерок с готовностью подхватил аромат еды и не хуже заправского вояки ткнул мне в нос так, что закружилась голова. – Присоединяйся.
Я торопливо подошла к костру, но все-таки дворцовый этикет, с рождения вбитый мне в голову, поспешил возразить парню раньше, чем мой голод ответит ему «да!».
– Нет, что вы! Не хочу быть вам обузой! Я только погреюсь, если можно…
Парень недоуменно оглянулся и снова взглянул на меня.
– Кому это «вам»? Я вроде один… – Он вдруг улыбнулся, и на его щеках, скрытых недельной щетиной, появились милые ямочки, так не вязавшиеся с его суровым обликом.
– Ну… – Я невольно заулыбалась ему в ответ. – Тебе.
– А! Ты из этих… из породистых, что ли? – Спрятав улыбку, он прищурился и смерил меня таким пытливым взглядом, что я даже смущенно сглотнула.
– Что, прости? – Какие светлые у него глаза!
– Из благородных, говорю?
– Вообще-то… э-мм… вообще-то я… – И тут Борька толкнул меня в спину носом, да так, что я чуть не рухнула в костер. Как вовремя! Я едва не ляпнула, что я дочь короля Еремея! Вот дура-то! – Моя семья из разорившихся дворян.
– О как. Ну… садись, коль не шутишь. – Он глазами указал на место у костра.
Что ж, сама пришла. Чего теперь стесняться?
Я уселась напротив парня:
– Спасибо.
– Да пока не за что! – Тот повел широкими плечами. – Есть хочешь?
– Очень! – кивнула я. – Со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было.
– Нет, маковыми росинками питаться – не дело. – Губ парня снова коснулась задорная улыбка, и милые ямочки вновь преобразили его суровое лицо. – Картошка всяко лучше. И… с утра голова не болит. – Он изучил мое озадаченное лицо и, помрачнев, перевел: – Говорю, если хочешь есть – ешь. Ложку дать?
Ложку? Незнакомого парня?
Нет, как бы мне ни хотелось есть…
Я снова сглотнула и тоскливо качнула головой.
– Подожду, пока остынет.
– Жди, – буркнул тот и замолчал, сосредоточенно вороша короткой веткой объятые огнем поленья.
Улучив момент, я украдкой оглядела путника. Открытое лицо. Коротко стриженные волосы. На высокий лоб падает челка. Прямые линии бровей над светло-серыми глазами. Чуть с горбинкой нос, улыбчивые губы, волевой подбородок.
Может, тоже из породистых?
– А… как тебя зовут? – Я решила не гадать. – Откуда ты и что здесь делаешь?
– Зови меня Ник, – с охотой ответил он. – Я из Заречного королевства. Иду домой. Был пять лет на службе у шамаханских шаманов и три года провел в армии царя Ефремия. А как твое имя и что здесь делаешь ты? Одна…
Н-да… ну и толку, что спросила? Все равно о Шамаханском шахстве и Ефремском царстве я знала только из рассказов приходящего учителя истории и географии. А о Заречном королевстве даже не слышала! А может, и слышала, да как все эти царства, ханства, шахства, королевства и княжества запомнить?
Надо срочно менять тему…
– А Ник это производное от Николая?
– Скорее от Никиты. Но… меня давно так никто не звал. А ты? – Он снова смерил меня цепким взглядом и увел разговор в свое русло: – Кто такая и что здесь делаешь?
Я помедлила и нехотя заговорила:
– Меня зовут Василиса. Можно Вася или Васька – как звал меня батя. Я в бегах, и здесь… – Вспомнив, что до сих пор мокрая как мышь, я придвинулась к огню и распахнула жилет, наслаждаясь жаром. – Здесь я сохну.
– По кому? – Его губ снова коснулась улыбка.
– По себе! И вообще! – Я вдруг разозлилась. Еще и умничает! – Картошка уже готова?
– Не знаю. Попробуй. – Не переставая улыбаться, парень снова предложил мне ложку, понаблюдал, как я поморщилась, но взяла и принялась украдкой вытирать ее о край рубашки. Вдруг улыбка сползла с его лица. Он настороженно уставился мне за спину и тихо бросил: – Кажется, у нас гости.
Я торопливо обернулась, глядя на подходивших к нам «гостей». Пятеро. На фоне ночного неба они казались какими-то квадратными и большими. Очень большими. Но с каждым шагом иллюзия рассеивалась. Вскоре нас обступили пятеро бродяг, одетых в рванину и в широкополых шляпах. За поясами у них поблескивали широкие ножи, а у двоих я даже заметила топоры.
Сжав покрепче ложку, я пересела поближе к Нику, не сводя глаз с недружелюбно настроенных «гостей». Ник вдруг поднялся во весь свой немалый рост. Повел широкими плечами, выразительно хрустнул пальцами и невозмутимо спросил:
– Чем могу помочь?
Эх, а может, не нападут?
Один бродяга, видимо главарь, шагнул к костру и хрипло заявил:
– Если ты отдашь нам все свое барахло и то, что завалялось у тебя в кошеле, мы не станем тебя убивать.
– Потому что – не догоним! – хохотнул другой. В его щербатом рту неожиданно блеснул золотом зуб. – Так что раздевайся и вали, парнишка, пока мы добрые.
Ник вдруг виновато развел руками.
– Да у меня и барахла-то раз-два и обчелся. А в кошельке две медяхи, чтобы заплатить входную мзду у городских ворот. Но… – Он заговорщицки подмигнул приунывшим бродягам. – Могу поделиться другим. Ночлег у костра, ужин и… эта девица в обмен на то, что вы меня не тронете. Согласны?
Услышав его последние слова, я похолодела. Вот ведь! Доверилась уроду!
Затем в сердце зародилась здоровая злость. Шестеро на одну? Еще попробуйте справиться. Где мой Борюсик?
И коняга, словно прочитав мои мысли, не заставил себя ждать.
– Твою ж мать! – вдруг тоненько взвизгнул главарь, подпрыгнул и, едва не свалившись в костер, обиженно пожаловался: – Меня кто-то укусил!
Из-за плеча стоявшего рядом с ним товарища высунулась рыжая голова Борьки. Сосредоточенно пожевав, он выплюнул под ноги бандитам какой-то цветастый клочок и глубокомысленно заявил:
– Нет, все же мы, благородные жеребцы, лучше тех, кто считает себя повелителями этого мира. Человек разумный… Фу! Да о каком разуме может идти речь, если вы не в состоянии позаботиться о собственной гигиене!
– Э-э-э… – изумленно проблеял стоявший рядом с Борькой разбойник и, не сводя глаз с жеребца, медленно начал отступать.
– Чего он там про гиену загнул? – громким шепотом поинтересовался непонятно у кого другой, маленький и рыжий, нервно теребя не желающий доставаться нож.
– Похоже, братва, мы мухоморов пережрали! – промямлил третий и усиленно потер глаза, явно надеясь, что видение исчезнет. – Ну не может этот холодец разговаривать. И вообще, откуда он взялся? Может, он не настоящий?
Борька скептически фыркнул, неспешно развернулся к нему задом и вдруг с пронзительным ржанием вскинул копыта. Бродяга, видимо, так и не понял, почему и зачем он куда-то летит. В полете его перехватил Ник и, врезав кулаком в висок, заботливо уложил у костра.
Не сразу, но все же сообразив, что к жертвам неудавшегося ограбления подоспела тяжелая кавалерия, трое бандитов вместе с главарем, сверкавшим в прореху штанов голым задом, отскочили подальше от жеребца и моментально вооружились кто чем мог.
В руках у Ника непонятно откуда взялся довольно дорогой клинок с усыпанной самоцветами рукоятью и так выразительно заплясал, что разбойники окончательно погрустнели, но, подбадриваемые главарем, снова принялись нас окружать.
– Девчонку хватайте! – разорялся он, махая во все стороны топором. – Тогда и этот вьюнош сговорчивым станет! Главное, бешеной кобыле под копыта не попадитесь!
А вот о кобыле ему лучше было бы не заикаться!
Злобно фыркнув, Борька развернулся и рысцой попер на обидчиков, но бродяги, помня наказ главаря, кинулись врассыпную. Выбрав жертву, жеребец бросился за ним и, настигнув, принялся гонять бедолагу по полю.
Тем временем трое других напали на Ника. Я даже невольно залюбовалась, глядя, как он ловко отбивает атаку сразу троих. К сожалению, это и было моей ошибкой. Бандит, «отдыхавший» у костра, очнулся, но заметила я это, только когда холодная сталь ножа больно впилась мне в шею и хриплый голос над ухом прокаркал:
– Эй, братаны! Я цыпу поймал!
Все на мгновение отвлеклись от размахивания ножами и обернулись к нам. Даже Борька забыл о своей жертве, чем тот воспользовался и, решив взять тайм-аут, со стоном рухнул в траву, где и затаился.
– Ага! Молодец, Бубен! – воспрянул духом главарь и, взглянув на Ника, победно заявил: – Теперь твоя девчонка в наших шаловливых лапках. Не хочешь получить ее в разобранном виде, отдавай саблю, деньги и шмотки. Да сапоги не забудь.
Ник нахмурился, окинул меня недовольным взглядом и беззаботно рассмеялся:
– Она не моя. И свои вещи, а тем более клинок я ценю куда больше смазливой мордашки. Да таких, как она, на каждом постоялом дворе пруд пруди!
На такое заявление разбойники не рассчитывали и уже куда неувереннее принялись отбивать яростную атаку Ника.
Хватка державшего меня тоже немного ослабла. Вспомнив о ложке, все еще зажатой у меня в руке, я резко вскинула ее туда, где над ухом доносилось сосредоточенное сопение бандита. Неповторимый звук подсказал, что мое оружие нашло цель, то есть лоб.
От неожиданности бродяга на мгновение замер, чем я и воспользовалась. Оттолкнув руку с ножом, кувыркнулась в сторону, туда, где с нетронутым ужином стоял котелок. А когда в следующую секунду он бросился за мной, я была вооружена уже куда более серьезно.
– Получай! – Горячие картофелины полетели в заросшую бородой, недоумевающую рожу бродяги.
Взвыв, тот схватился за лицо и бросился бежать в темноту, а я, только сейчас почувствовав нестерпимый жар в ладонях, выронила обжигающие снаряды и принялась торопливо дуть на пальцы.
Тем временем троица стала теснить Ника. Я даже с каким-то злорадством наблюдала за тем, как все медленнее пляшет в его руке клинок. А зачем мне болеть за его победу, если он сражается ради своего имущества? У меня есть куда более серьезный защитник.
Я поискала глазами Борьку.
Его светлая туша выплясывала неподалеку. На чем-то. Точнее, на ком-то. Потому что, помимо фырканья и ржания, до меня доносились слабые стоны, которые перерывались на то, чтобы вознести молитву о спасении от «этого рыжего дьявола».
Наконец жеребцу все это надоело, и он позволил жертве сбежать. Я не удержалась от нервного смешка, глядя, как бандит, прихрамывая на обе ноги и не переставая стонать, ковыляет к рощице. Борька тоже проводил его взглядом, развернулся и бесшумно потрусил к сражающимся.
Оказавшись рядом, он вытянул шею, ухватил зубами за шиворот одного из разбойников и под переливчатые вопли выдернул того из сражения.
Его товарищи лишь на миг отвлеклись на то, чтобы с ужасом понаблюдать, как рыжая бестия, словно тряпочку, подкидывает и ловит зубами их приятеля, и тотчас со стоном попадали в траву, коварно пронзенные оружием Ника.
Тот неспешно вытер клинок об их лохмотья, огляделся и направился к костру.
– Отзови зверя, – бросил он, подойдя ко мне. – Надо уходить.
– Во-первых, этот зверь – мой! И он меня защищает. – Я вытерла ладони о траву и поднялась. – Во-вторых, мы с ним уйдем, когда я посчитаю нужным, но без тебя! Ты дал мне понять, что переживаешь только о своем барахле. Вот и переживай дальше.
– Ты что, не понимаешь? – Его светлые глаза с ехидцей уставились на меня. – Если бы я выказал им свое волнение за твою жизнь, они в первую очередь отыгрались бы на тебе. И еще. Лучше бы нам быть отсюда подальше, когда в предутренний час здесь пойдет обходом стража царя Берендея.
Я навострила уши.
– Хочешь сказать, что мы недалеко от границы?
– Вообще-то эта дорога и есть граница. – Ник с сожалением вытряхнул остатки ужина и стал засовывать котелок в дорожный мешок. (Каюсь, почти все оставшиеся картофельные снаряды я без зазрения совести слопала, и мне было немного, самую малость, стыдно.)
– А ты не знаешь, как далеко отсюда местный наукоград? Называется Болотная Гать.
Ник закинул мешок на плечо и удивленно воззрился на меня, словно не мог связать слово «наукоград» со мной.
– Зачем он тебе?
– Э-э-э… понимаешь… – Я потупилась, придумывая очередную легенду. – У меня там дядя живет. Вот иду к нему, но ни разу там не была, поэтому, если не сложно, проводи меня до ворот?
Он пожал плечами:
– В принципе по пути.
Вот и славно!
– Борька, мы уходим! – развернулась я к жеребцу. Тот по-прежнему продолжал играть в «мячик» со своей порядком охрипшей жертвой.
– А с этим чего делать? Того… или отпустить? – спросил он и, не дожидаясь ответа, зашвырнул бандита в траву. – В принципе он хорошо налетался. Теперь только ползком сможет – груз в штанах мешает.
– Пусть ползет! – усмехнулся Ник и, вдруг посерьезнев, протянул руку подошедшему Борьке. – Ну давай знакомиться, зверь чудной, раз уж наши тропки пересеклись. Приятно было с тобой работать.
Борька, кажется, стал еще рыжее. А может, мне это показалось из-за отблесков догорающего костра? Он по-собачьи сел и гордо протянул ему копыто.
– Борис. Петровский конезавод.
– Никита. Заречный конеза… э-э-э… – Ник замялся, крепко пожал Борькино копыто и поправился: – Точнее, родом оттуда. А теперь, друг, нам надо очень быстро исчезнуть. Не хочу, чтобы из-за покалеченных бандитов меня упекли в берендеевскую тюрьму.
– Да не вопрос! – Борька поднялся, с готовностью подставляя ему спину.
Я даже моргнуть не успела, как наш новый знакомый вольготно устроился в седле и протянул мне руку:
– Помочь?
Ну Борька! Ну предатель!
– Сама! – прорычала я, всунула ногу в стремя и вцепилась в уши жеребца.
Борька не был бы Борькой, если бы стерпел такое. Уши – это наше все! Он встряхнул головой и взбрыкнул. Ник, не ожидавший такого, кубарем полетел в траву, а я, победно скалясь, забралась на свое законное место.
– Специально? – Ник посопел, поднимаясь, и тут же оказался позади меня.
Чувствуя спиной его разгоряченное схваткой тело, я только пожала плечами:
– Нарочно! Этот предательский конь – мой! И никакие друзья-приятели ему не нужны! Проводишь, и адью!
– Без проблем! – буркнул он у меня над ухом, решительно отобрал поводья и, придвинувшись ближе, чуть тронул пяткой бок жеребца.
Тот послушно пошел, а потом и перешел на бег, унося нас все дальше по дороге в ночь.