Немного перефразировала строчку из известной песни…
Самым запоминающимся событием нашего времени стала пандемия коронавируса. С ней в нашу жизнь пришло много того, чего никто не ждал и уж тем более, не приглашал: карантин, прививки, пцр-тесты, самоизоляция и еще много-много всего внезапного и неприятного.
Кто-то потерял работу, кто-то семью и жилье, а кто-то лишь обоняние.
Никто не знал, что он случится, но для всех это стало существенной проверкой на адаптивность.
Наш мозг стремится все упрощать, сводить к автоматизму. Мы на автомате ставим утром чайник, надеваем носки, пишем сообщение, закрываем дверь.
В родительстве это особенно актуально.
Я помню самое начало своего материнства. Лева маленький, эти колики доводят до тика меня и соседей через стенку, помню, женщина рассказывала, что молится за нашего сына по ночам. Она работала на хлебзаводе и угощала нас невероятными булками.
Так вот, только я попривыкла к особенностям Левкиного живота и собралась расслабиться или хотя бы выспаться, как начались зубы. Только ритмы прорезывания зубов стали более-менее понятными, как пришло время осваивать горшок, к которому человек научился доползать. Ах да, прикорм еще…
До 3 лет я думала, что живу в белкином колесе, и после кризиса трехлетки ребенок наконец прекратит подбрасывать новые фокусы и мы заживем мирно-спокойно, а главное – предсказуемо. И я высплюсь – голубая мечта всей нашей семьи.
Однако я ошиблась. Каждый месяц он неустанно менялся: то кусался, то заикался, то болел температурой и бронхитом, а то просто пришиб ногу какой-то доской, и мы ехали в травмпункт.
После его 4 лет я окончательно перестала надеяться, что мне когда-нибудь станет скучно в материнстве, и стала искать способы разбавлять это веселье чем-то еще, кроме ребенка.
Пожалуй, года 2 я успешно рулила Левкиным подрастанием, как боллидом на гонках. Скорость, конечно, для меня была too much, но я вписывалась во все повороты и очень этим гордилась.
Уже с лицом бывалой, которую не удивит никакой нежданчик, встречала его первое матерное слово, подслушанное у более старших ребят, драку, украденную девочку в 7 лет, игры со спичками, еще одну украденную девочку…
К его 7 годам я поняла совершенно точно одно: просто вписываться – недостаточно. Нужно играть на опережение.
Задумавшись над диапазоном дальновидности, я поняла – пулять надо далеко, чтоб наверняка. И отсюда уже строить планы более подробные.
Эта книга о взрослении детей. Но она подтянет множество взрослых хвостов по этим делам.
Итак, три уровня на пути к конечной цели – взрослому, самостоятельному, способному жить свою жизнь без сторонних рук, человеку.
• Самостоятельность: уровень привычки. Я умею удовлетворять свои потребности. На данном этапе действия скорее однообразны, рутинны, предсказуемы. Навыки самообслуживания, забота о питании, чистоте, жилье, прочее.
• Адаптивность: уровень лабильности. Я могу менять привычки в зависимости от ситуации, учитывать уместность – без особого сопротивления, ожидания вмешательств доброго сильного взрослого, без паники, трезво оценивая ситуацию. Достойно встречаю трудности и выхожу из них с приобретенным опытом.
• Опережение. Я самостоятельно провоцирую перемены в своей жизни, которые позволяют встретить перемены и внешние воздействия извне без непредсказуемых потерь.
Люди, вращающие колесо жизни, – это и есть взрослые.
В наилучшем своем проявлении. Конечно, при условии, что вращение происходит не за счет чьих-то страданий и ущерба.
Это и есть цель.
Теперь перейдем к подробностям и механике процесса.
Обожаю детей. Я просто без ума от их контакта с собой. Я провожу обучающие программы для взрослых, чтобы вернуть этот самый контакт, утраченный в процессе жизни.
Дети прекрасны. Они восхитительно эгоцентричны. На первом месте у них всегда собственные ощущения. Их не проведешь, суля кайфуши в будущем – неизвестно, случится ли оно вообще, это будущее. Им не всунешь безнаказанно в рот то, от чего они отказываются, – обязательно получишь сдачу. Их почти невозможно заставить поцеловать ту толстую тетю за то, что она подарила на день рожденья дорогущий подарок.
И это круто.
Первые годы жизни, лет до 3, дети очень быстро растут. Физически. Они живут в теле, как бы очевидно это ни звучало. Они готовы ради физического удовольствия, доступного им, на многое. Им постоянно нужны тактильные ощущения.
Поэтому они чуть что – орут. Громко, качественно, настойчиво.
Когда мокро, когда воняет, когда хочется пить, когда беспокоят зубы и далее по списку.
Именно за первые годы жизни беспомощно кряхтящий в пеленках младенец превращается в человека, который умеет сходить в туалет, кое-как одеться, донести ложку до рта и т. д.
Сама острая потребность в этот период – забота о теле. Слава богу, мамы – не роботы. Они устают, и даже самый колоритный крик не всегда сдвигает их с места. Дети учатся постепенно заботиться о своих потребностях сами. В меру своих способностей.
К 6 годам фокуса на физических ощущениях становится меньше, они меняются, трансформируются в более точечные запросы и смешиваются с уже психологическими нуждами.
С 3 лет все острее возникает потребность в игре, в досуге, в познании. Фурычит воображение, дети ненарочно привирают то тут, то там, и родители всерьез берутся за воспитание, ибо до этого времени основным занятием был уход.
С 6 лет страстно хочется дружить и узнавать новое. Еще больше хочется вкусняшек и гулять. Это потребность в социуме и знаниях. Все интересно, везде надо влезть, попробовать все кружки на вкус, разобраться с динозаврами и всеми доступными экспериментами и дружить, секретничать, строить шалаши (вот они первые попытки реализовать потребность в собственном доме, личном пространстве).
В подростковом возрасте в топ запросов выходит стая. Нарядиться, надушиться и угнать в ночь сидеть на всех лавочках района…
Почти не отставая от нее, по пятам, замыкая цикл, снова идет тело. Оно трансформируется, ведет себя как попало, примерно так же и пахнет и постоянно хочет жрать и спать.
Круг замыкается, и все начинается сначала.
Потребности из более ранних периодов никуда не деваются. Предполагается, что они автоматизируются и фоном живут с нами.
С каждым новым циклом добавляются новые уровни сложности. К примеру, в подростковом возрасте в жизнь навязчиво рвутся отношения с деньгами – и правильно рвутся, ибо потом их выстраивать придется все равно с маленьких шагов, а времени на это будет меньше.
Потом жажда знаний и свободы в вузах, социум в первой работе, туда же брак как миниатюра своей личной стаи и – бах! – дети. Дальше можно двигаться синхронно с детьми, только не растворяясь в их уровнях потребностях, а повышая себе планку по интересам и запросу.
Снова приходим на круг, и тело шарахается от стресса в фрустрацию: у мужчин по-своему, у женщин более очевидно.
И так всю жизнь… по спирали.
Вот вам и список потребностей по Маслоу. Я не люблю термин «пирамида». Нельзя сказать, что мы не чувствуем потребности в самореализации, пока не удовлетворим нижние слои. Чаще всего мы чувствуем все и сразу. А удовлетворяем то, что считаем возможным.
Именно опираясь на потребности, мы обязаны как родители сформировать у детей навыки удовлетворять эти потребности.
Нет смысла вводить новую обязанность в жизнь ребенка, если он еще не ощущает в ней потребности, если психологически не дозрел. В таком случае родители ищут волшебную несуществующую мотивацию у психологов и педагогов на консультациях и не находят. Зная, какие потребности возникнут на следующем этапе, мы имеем отличную возможность подготовиться к ним самостоятельно и подготовить детей. Этим и займемся.
Если обобщить все, что я написала с начала главы, то потребности будут разделяться на следующие:
– потребности тела;
– потребность в общении;
– жажда знаний;
– самореализация (туда же самовыражение, досуг, и прочее).
Когда я училась в школе, мы топили печку и ходили в туалет на улицу. Это было не очень давно, всего 25 лет назад. Но знания о том, какой уголь засыпать поверх дров и насколько сильно должна быть открыта заслонка трубы, были жизненно важными.
Когда я училась в вузе, на последнем курсе мы целый год делали стилистический анализ текстов самых классических классиков английской и американской литературы на чистейшем английском.
Я с ходу подсчитывала количество эпитетов и метафор, а оксюмороны бережно откладывала в сторонку. Их я любила больше всего. Без этого никак нельзя было стать хорошим учителем английского языка и литературы. Но я не получала от этого процесса ничего, кроме удовольствия: эта информация никак не помогла мне зарабатывать на хлеб с авокадо. До первой написанной мною книги.
То, чему меня учили в школе, кроме программы начальной школы по письму и математике, утрачивало свою актуальность с каждым сданным экзаменом. Хотя нет. История и литература все еще греют мне душу своими пируэтами.
А то, что умела моя бабушка, скоро станет музейным экспонатом, и я буду подбирать слова, чтобы объяснить назначение этих действий сыну.
40 лет назад работать в 5-дневку в государственном учреждении: школе, метро, больнице – было большой удачей: ты получал зарплату, премию, путевку, соцпакет и хорошую пенсию.
Сейчас работа в тех же учреждениях больше про альтруизм, чем про высокий уровень жизни. Пенсию вот-вот занесут в Красную книгу вместе с пенсионерами, а привычка водить детей куда-то 5 дней в неделю все еще есть.
Время идет, некоторые знания и навыки неуклонно теряют свою актуальность.
Пока мы учим детей, как жить комфортно в этом мире, какой-то другой мир наступает привычному на пятки и оттесняет его в прошлое.
А потребности остаются с нами. Где-то растут, где-то масштабируются, но точно никуда не деваются.
100 лет назад, чтоб поесть, нужно было либо иметь поместье со слугами и деньги, либо огород и сильные руки. Сейчас диапазон стал сильно шире.
Те же 100 лет назад одеться по последнему слову моды было делом плевым – купил гардероб раз в 20 лет и ходи красиво, если ты побогаче, а если крестьянин, то навышивай себе рубашек – и уже молодец.
Образование было роскошью, стоило денег и сил и в общем-то окупало затраты. Сейчас это норма и даже обязанность для каждого ребенка.
Как же быть? Если лет через 20 газовые плиты, вроде той, которую я только что включила, чтоб согреть чайник, будут полностью заменены индукционными, актуально ли знание о пользовании этим прибором для моего сына?
Нужно ли учить писать человека, если документооборот станет полностью онлайн?
Точно ли ребенку нужно уметь мыть посуду, если в будущем посудомойка в квартире будет такой же нормой, как и телефон в кармане?
Самый главный по этим вопросам у нас муж, он же папа, он же Андрюха. Он вообще за прогресс и энерго- и ресурсосбережение.
Наш принцип таков: ребенку полезно понимать и знать на опыте механику процессов удовлетворения самых разных потребностей, их вариаций, разных комбинаций, не зацикливаясь на чем-то одном.
И родителям, и детям нужно помнить: мы вряд ли изобретем способ удовлетворять свои нужды универсальным на все времена путем. Но если мы будем готовы постоянно учиться новому, то это не будет проблемой.
Мы учим удовлетворять свои потребности, а не делать как надо.
Чем старше люди становятся, тем чаще они говорят: «А в наше время…» – и недоверчиво косятся на современные технологии.
Ребенку хорошо уметь взаимодействовать с теми реалиями, в которых мы живем сейчас. Эта задача наша – родительская – научить тому, что умеем. А потом – а может, и в не очень далеком «потом» – позволить ребенку экспериментировать с этим умением, креативить, где-то упрощать, где-то наоборот, искать свой почерк не только в школьных тетрадях, но и в каждом деле, которое он освоит, становясь старше.
В конце концов, это же они, наши дети, будут жить в новом мире, который пока называется будущим. Они его и создадут. Пусть пробуют сегодня на наших глазах.
Я часто вижу, как взрослые переучивают, вдалбливают, как правильно, что к чему, в какой последовательности. Поэтому, прежде чем перейти к дальнейшим главам, оставлю здесь напоминание.
Учить детей тому, что умею, как равного себе.
Не как мастер новичка.
А как мастер мастера.
Делиться опытом и наблюдать.
Возможно, и вам кое-что из их опыта пригодится.
Когда два взрослых делают одно дело разными способами, они не ссорятся из-за этого, а интересуются: а что, почему, чем этот способ интересен. Когда та же ситуация происходит с ребенком, взрослые реагируют проще – учат как надо. Надо им самим. И все волшебство самостоятельности испаряется.
Разница в коммуникации взрослый—взрослый и взрослый—ребенок заключается в одном – в отсутствии уважения к выбору, мнению, способу решения задачи ребенка.
Пока ты ребенок, по умолчанию имеется в виду, что ничего дельного ты придумать не можешь, что твои идеи – это баловство, претендующее в лучшем случае на снисходительную похвалу.
Интересно, откуда самоуважение и вера в свой потенциал возьмется у взрослого, если до 18 лет он числился ребенком, и все, что приходило ему в голову, всерьез никто не воспринимал.
А потом – БАЦ! – и давай, твори серьезно.
Придерживая детей в положении детей ради их же блага и нашего родительского комфорта, мы ненарочно делаем нормой их жизни пребывание в детской позиции. В отношениях с мамой и папой это комфортно. Относительно, но кому-то из них точно комфортно. В отношениях с жизнью… эээ… она с детьми не имеет отношений. Это игра для взрослых. Другие правила. Жизнь не умеет поддаваться и делать вид, что ты хоть и проиграл, а все равно любимый молодец. У нее по-честному. Остальных она нагнет. Или прогнет. Короче, это неприятно.
Родители по разным причинам включают режим опеки-гиперопеки. Я знаю одно.
Если родитель не доверяет планомерно и уверенно жизнь своего ребенка ему самому, скорее всего, он и себе свою жизнь не до конца вручил. Или не до конца отнял у своих отца и матери.
Все, что мы думаем про наших детей, – это всегда разговор с зеркалом. Боитесь, что будут обижать ребята в школе и на улице? – А что из этого есть в вашем опыте?
Наняли армию репетиторов, чтобы точно чему-то научить и обеспечить куском хлеба с красной икрой в будущем? – А что у вас на эту тему, чего не доучили?
Выходите из себя, когда ребенок проявляет негативные эмоции? – А вам разрешали говорить честно то, что чувствуете? А сейчас вы себе разрешаете?
Покупаете вагонами игрушки? – А он их прям сильно-сильно хотел и увлеченно в них играет? Или какие-то понравились вам, и вы уговорили ребенка радоваться вашему подарку?
Тема с отдельными комнатами, кроватками, увешенными милотой и плюшевыми медведями… – Мы все из тех времен, когда личных границ еще не существовало в принципе. Ну и что, что они нам были нужны? А наши дети вырастают из красивых кроваток, сбегают по ночам к мамке под бочок, и им висюльки гендерных цветов не помогают кайфовать.
Я долго жила в куполе своего детского опыта, который буфером болтался между мной и реальностью, втягивала туда Левку и всяко старалась что-то как-то наладить в мире, который был смесью моего прошлого и начинающегося детства собственного ребенка. Так хотелось создать крутое детство по моей версии для сына. Я создавала, а он не пищал от восторга. Я пищала в одиночку.
Было 2 способа отреагировать на это:
– Решить, что он просто неблагодарный. Я ему все, а он морду кривит (так, кстати, наши родители любили выражаться).
– Решить, что я делаю что-то не то. И начать делать другое.
Сказать по правде, это детская позиция напополам с позицией жертвы. Она не имеет шансов держаться достойно на игровом поле. Вообще держаться. Родители тревожатся, потому что не уверены, что справятся с новым квестом, о котором расскажут в новостях или в кабинете у начальника.
Вообще-то правильно тревожатся, ведь опыт подсказывает, что неприятные сюрпризы еще не закончились, а расписание этих мероприятий никто не показывает. Цены становятся только выше, знаний, чтобы зарабатывать, нужно больше, потребности растут, условия игры постоянно усложняются.
Все так и будет продолжаться. Поводов адаптироваться к новым условиям жизни будет еще много, и, скорее всего, они будут случаться все чаще. Если быть в курсе, сюрприза не будет. Человек может быть готов, если готовится.
Я помню, Леве было 8 месяцев, когда у него впервые поднялась температура – сразу 39.1. Где-то глубоко внутри я держала мысль, что когда-нибудь он, как и все нормальные люди, заболеет, и что когда-то это будет впервые. Но пойти купить нурофен заранее мне в голову никогда не приходило. То ли мамские суеверия, то ли слишком сильное сопротивление этой мысли не позволяли мне сделать такое простое действие.
В итоге – глубокая ночь, горячий ребенок, испуганная мама, умиленные врачи скорой.
Знание о том, что события случаются, порой недостаточно, чтобы действовать.
Напомню, именно так работает детский мозг. От мамы, папы, воспитателя в детском саду он знает, что там будет бо-бо, ай-ай-ай и а-та-та. Но его программа роста так устроена, что все слова он проверяет, поэтому лезет именно туда, куда нельзя, не подготовившись к последствиям. Ребенок знает, что ваши сильные руки его достанут из любого несчастья. Так и должно быть. Это приобретение опыта учит его сомневаться перед очередным прыжком в крапиву.
Нас, взрослых, уже навряд ли кто-то будет спасать. Предполагается, что если по паспорту мы уже совершеннолетние, то нам достаточно только информации для принятия решений с более-менее безопасными последствиями.
То есть мне, в мои 27 лет, по идее, было достаточно информации, что дети рано или поздно заболевают и обычно люди держат жаропонижающее на этот случай и не делают из этого трагедии.
А по факту я не сочла это достаточно серьезным. Я по-простому думала: «Ну не прям сегодня же он заболеет?» И так каждый день. Одно из всех прекрасных «сегодня» меня подвело.
Это просто нежелание смотреть на реальность. Мне больше нравились мультики счастливого материнства во «ВКонтакте» и в голове. Чем больше я дула губки на реальность, тем сильнее она разрушила иллюзии.
Реальность не зла, не коварна и не жестока, как любят нагнетать мастера слов. Она просто никогда не устает играть. Каждый день дает вам пас. И еще один. И когда вы отвернетесь, проверяет, не видите ли вы затылком, и снова бросок.
Как в футболе или волейболе можно закинуть мяч далеко… и пускай она за ним побегает. Это значит, что в ноге или руке достаточно силы и умения, чтобы такое сотворить.
Этот способ усиливает не только детей, но и родителей. Два в одном. Применяя то, что здесь описано, начинаешь уважать себя в большей степени, чем вчера. И доверять миру, и пожимать реальности руку в конце каждого матча.
Люди бывают счастливы не от того, сколько блага им выдала жизнь, а от того, кем становятся в процессе приобретения.
Я люблю родительство за это. Вступить в брак – это как сдать теорию по вождению, а практика начинается, когда рождаются дети. Ты одновременно и едешь, и сдаешь экзамен, и стараешься не создать аварийную ситуацию.
По большей части общаясь с мамами дошкольников и младших школьников, чувствую, что им тревожно. За детей. За все, что будет впереди. И вспоминаю мультик «Котенок по имени Гав».
Там котенок в грозу на чердаке сидел и старательно боялся. К нему пришел щенок, и они начали бояться вместе. Иногда кажется, что это такая игра во взрослых: если ты тревожишься, охаешь и ахаешь, то ты – настоящий взрослый, серьезный такой, усталый.
Есть и другие, не менее интересные взрослые игры. Например, в доверие, в самореализацию, в исследование себя на способность пройти новую жизненную задачу.
Есть однолюбы – они играют только в тревогу и «Господибожемойкакстрашножить». Им приходится бояться за детей всю жизнь, быть с ними рядышком, а то ведь, когда отошел на расстояние и расслабился и детям доверил их жизнь, так уже и бояться неинтересно. Хочется смотреть на этих детей во все глаза и бояться, и волноваться. А потом на внуков, а потом на правнуков. Этот сериал длиннее «Санта-Барбары», он не заканчивается, и с ними правда что-нибудь случается: то сопли, то двойки, то… просто жизнь.
Профессиональные тревожники долго не живут. И счастливо тоже. Не уверена, что это юмор, хотя однозначно черный. Никакой организм не выдерживает постоянного погружения в состояние «все плохо, спасайте ваши души, мы все погибнем, люди добрые!» Никакой. Он сливается. Заболевает, и далее.
В Левиных 3 года я очнулась на приеме у врача гастроэнтеролога. Рядом терся о ноги не покидающий меня Лев, а внутри все болело так, что я думала, мне хана. Врач понимающе сказала, что это у меня адаптация после переезда, но я только в тот момент поняла, что это и правда моя адаптация – только не к переезду, а к жизни, взрослой, материнской, но главное – реальной, с трудностями, потерями, усилиями.
Мне выдали талон к неврологу и уже по пути к кабинету я все поняла: загналась. Что-то такое я от себя хотела идеальное – в родительстве, в супружестве, во всем, особенно после рождения Левки, – так старалась строить мир, в котором не бывает непогоды, что чуть не лишилась здоровья.
– Мамаша, садитесь, – безмятежно сказала мне врач-невролог. Льву она ничего не сказала, поэтому включилась я:
– Не трогай, шкаф не открывай, сядь на стульчик, положи бумажку на место, поздоровайся…
Невозмутимая врач утомилась выслушивать мои монологи и, приспустив очки, строго велела:
– Отстаньте от ребенка. Сидите спокойно. Он еще не сделал ничего такого, о чем стоило бы говорить вслух.
Кажется, она ставила эксперимент, и я пыталась сидеть спокойно, наблюдая, как Лева проверял архивы из нижнего шкафа.
К концу положенных мне 15 минут я и правда успокоилась. Мне велели три раза в день успокаиваться и не приставать к ребенку по пустякам. Я уже и сама это поняла.
Если вам нравится эта жизнь так же, как и мне, будем искать другие способы развлекаться, помимо тревоги и беспокойств.
Что является движущей силой детской самостоятельности? Любопытство и энтузиазм в одном флаконе. Дети обожают переживать новый опыт. Больше всего на свете. Особенно если есть шанс, что им за это ничего не будет.
Вы месите тесто, и малыш сразу же сует в него руки. Дети всегда не против вклиниться в деятельность взрослых. Взрослым это может быть неудобно, не к месту, и потом неохота делать генуборку, но дети – за любой кипиш. Их не надо даже особо привлекать и уговаривать – влезут сами. Когда это будет впервые.
Последующие разы, которые надо выполнять по инструкции и столько-то раз в неделю, уже все наоборот: родители очень настаивают, деть увиливает.
Чтобы с ребенком случилась первая помощь по дому, много стараться не надо. Чаще родителей беспокоит не отсутствие деятельности, а качество и масштабы работы юных помощников.
Но это уже другой вопрос.
Детский энтузиазм – это искра зажигания, это момент, когда машина заводится. То, как родители подадут последующую ответственность, – это педаль газа.
Плавно, мягко, уверенно и с удовольствием. Начать хорошо – важно. Аккуратно и со знанием дела выйти на хорошую скорость движения – не менее важно.
Вот со вторым есть вопросы. Этап разгона очень важен. Вы проверяете транспортное средство, приноравливаетесь, ищите комфортную скорость, следите за панелью управления, смотрите в зеркала, проверяете, все ли пристегнули ремни безопасности, чтобы потом, одной рукой держа руль, наслаждаться поездкой по шоссе.
Я называю это родительским маркетингом.
Родитель устанавливает посильные обязанности после зажженного первого раза, поддерживает процесс в комфортных условиях, следит за балансом работа-отдых, вовремя заправляет машину и меняет масло.
С одной стороны, родитель-водитель опытным глазом уже многое определяет и внедряет, с другой – постоянно наблюдает и вносит коррективы по ходу движения. Это одновременно и исследование, и работа.
Мы и продаем детям идею по каждому новому делу и обязанности, и наблюдаем за тем, как они усиливаются новыми навыками, как меняется их и наше восприятие реальности, как меняемся мы и наше мнение о них.
Есть 3 типа родителей, которые я различаю по их способу выпускать в большую жизнь детей.