Хотя никому не дано знать, что именно готовит будущее, большинство известных нам обществ разработало процедуры и дискурсы, благодаря которым, как они полагали, будущее можно предвосхитить, о нем можно говорить и в каком-то смысле знать его. И это – независимо от того, в чьих руках, как предполагалось, были ключи от будущего – богов или людей. Люди воображали, предсказывали, пророчили и прорицали множество различных версий будущего, как оптимистических, так и пессимистических.
Знание, каким именно образом достигались эти сборки будущего, способно многое поведать нам о том, как работает общество. Конкретные формы предвосхищения будущего оказывают большое влияние на природу любого общества, особенно в вопросах структуры и течения властных отношений. Соответственно, один из ключевых элементов власти – способность определять, как именно будет выглядеть будущее, выбирая из множества возможных вариантов. Писателю-фантасту Уильяму Гибсону приписывается следующая фраза: «Будущее уже наступило, просто оно не слишком равномерно распределено».
Эта глава начинается с краткой истории того, как предсказывали будущее, кто именно это был и какие это имело последствия. После чего мы перейдем к рассмотрению «социального будущего» с кратким описанием утопий и антиутопий. Эта история поднимает множество тем, к которым мы еще вернемся в последующих главах, связанных со сложными вопросами воображения обществ будущего, а не просто будущей судьбы отдельного человека или института.
В большинстве известных нам обществ будущее было предметом воображения и предсказания. Зачастую эти процессы создания будущего доверялись «специалистам по будущему», в роли которых выступали разные люди – в зависимости от конкретных местностей и исторических эпох. К таким специалистам относились пророки, прорицатели, провидцы, оракулы, ведьмы, технологи, мудрецы, астрологи, писатели, колдуны, футурологи, гадалки и пр. Эти специалисты часто опирались на конкретные «экспертные» знания, нередко представлявшие собой смесь духовного и мирского. Те, кто был способен предсказывать будущее посредством обращения к «экспертным знаниям», пользовались большой популярностью и получали хорошее вознаграждение. Однако этих специалистов по будущему могли и жестоко наказать, если их предсказания таили в себе плохие вести для властителей или оказывались ошибочными.
Более того, свидетельства того, какой именно будет природа будущего, часто активно оспариваются; в большинство систем верований встроены механизмы, позволяющие объяснить, почему то или иное предсказание в данном конкретном случае не исполнилось, что позволяет обезопасить саму систему. Это характерно и для научных теорий, которые предсказывают будущие результаты того или иного эксперимента и оказываются способными «сохранить лицо», когда их выводы не подтверждаются в лабораторных или полевых условиях. Данный процесс «спасения прогноза» представляет собой одну из ключевых проблем в научной философии, особенно в вопросе о том, должно ли одно неточное предсказание вести к «фальсификации» всей теории, как утверждал Карл Поппер (cм.: Lakatos and Musgrave 1970).
Одни предсказания будущего основывались на том, что должно было случиться с конкретными членами общества, прежде всего с монархами, императорами или предводителями, которые зачастую имели для этих целей личных предсказателей. Другие варианты ожидаемого будущего касались судеб простых людей и производились посредством систем астрологии, ясновидения или волхования. Некоторые предсказания содержали пророчества о возможных крупномасштабных событиях религиозного, духовного или мирского характера, зачастую относящихся к далекому будущему. Одни предсказания были доброй вестью, обещавшей оптимистическое будущее, другие же сулили страшные катастрофы – предрекая, например, скорый конец света – и зачастую служили для преобразования настоящего посредством предупреждения о тех ужасах, которых следует ожидать, если люди радикальным образом не изменят свое поведение.
Предсказывать будущее можно сотнями способов (Adam and Groves 2007: chs 1, 2). Методы варьируются от толкования сновидений до изучения состояния печени человека, которая, как полагали жители Месопотамии, являлась сосредоточением жизненных сил.
В большинстве греческих мифов судьба представляется предопределенной. Несмотря на то что оракулы, например Дельфийский оракул, как считалось, знали будущее, они не могли вмешаться и изменить то, чему суждено было произойти. Греческая мифология весьма часто обращается к трагедии тех, кто знает будущее, но не может изменить его (Adam and Groves 2007: 4–5). Широко известным примером является предсказание Кассандры, убеждавшей троянцев не принимать в дар оставленного греками коня, но ее словам не придали значения, и укрывшиеся в деревянном коне греческие воины сумели захватить Трою. Хотя Кассандра знала о том, что случится, предупредить эти трагические события она не смогла. В главе 9 я рассмотрю другие примеры, где речь пойдет о людях, которые полагают, что знают о грядущих изменениях климата Земли, но особого значения их мнению не придается; это зачастую рассматривается в качестве современного примера синдрома Кассандры.
Предсказания будущего, которые делали друиды, имели большое историческое значение. В своих предсказаниях друиды опирались на особенности полета птиц, форму облаков, некоторые деревья и прочие составляющие природного мира. Благодаря длительной специальной подготовке друиды оказывались весьма искусными предсказателями, вследствие чего в них видели пророков и волшебников, а многие друиды становились советниками венценосных особ. Считалось, что друиды способны были читать мысли и предсказывать будущие события, используя для этого свои отточенные пророческие и магические способности. Здесь существует определенная параллель с сегодняшними трактовками аномальных погодных явлений, в которых специалисты все больше усматривают свидетельства грядущих климатических изменений. При этом в своих заключениях они опираются на скрытые от простого обывателя знания (Szerszynski 2010).
Во многих обществах предсказания будущего основывались на главных письменных памятниках той или иной эпохи. Так, в Ветхом Завете рассказывалось о многих событиях, которые должны были случиться, в том числе в жизни Христа, а в Новом Завете часто встречаются пророчества о конце света. Предполагалось, что способность пророков знать будущее зиждилась на их привилегированном доступе к слову Господа. При этом способность того или иного пророка знать слово Господа зачастую оспаривалась.
Предсказания судьбы конкретного человека чаще всего основывались на астрологии, движении звезд и связанных с этими звездами богов. В индийской и китайской культурах и в цивилизации майя возникли хорошо развитые системы предсказания событий, которые должны были произойти на Земле, как раз на основе наблюдений за небесными телами. В странах Запада астрология часто сводилась к системе составления гороскопов, используемой для интерпретации личности конкретного человека. Будущие события предсказывались с учетом положения Солнца, Луны и прочих небесных тел в момент его рождения. Большинство профессиональных астрологов опиралось именно на эти системы (cм.: http://www.astrology.org.uk). На протяжении почти всей своей истории астрология считалась научной традицией, связанной со схожими научными областями, такими как астрономия, алхимия, метеорология и врачевание. Несмотря на развитие астрономии, авторитет астрологии на протяжении двух последних тысячелетий оставался на удивление высоким. Ожесточенные споры ведутся вокруг астрологических предсказаний, сделанных жившим в XVI столетии ясновидящим Нострадамусом, который, как считается, сумел предвидеть многие войны, землетрясения и прочие катастрофы будущих эпох (см.: http://www.nostradamus.org).
Таким образом, с прорицанием или предсказанием будущего был связан ряд влиятельных дискурсов. Предсказания делались, главным образом, для того, чтобы узнать будущее того или иного человека. Из них человек узнавал, что боги или судьба готовили ему или другим людям. Считалось, что подобное будущее можно познать, но практически нельзя изменить, даже если знать о нем заранее.
За последние несколько столетий появились более сложные изложения возможного будущего, свидетельством чего служат приведенные здесь примеры из европейской истории. Предсказания часто представляли собой довольно подробный анализ будущих обществ. Более того, зачастую они были нацелены на то, чтобы изменить настоящее с помощью предупреждений или увещеваний. Некоторые описания будущего надолго вошли в число классических произведений западной литературы, в определенной степени отразив в себе те исторические периоды, когда они писались. В сочинениях этих предлагались модели будущих обществ, как утопий, так и антиутопий. Некоторые из терминов, используемых в этих текстах, стали привычными в нашем языке, а выдвинутые в них идеи заимствовались для общественно-научных концепций спустя столетия с момента появления данных сочинений.
Считается, что сочинения утопического характера могли возникнуть лишь с распадом казавшихся незыблемыми представлений эпохи Средневековья. Начиная с XVI столетия стало возможно оценивать и критиковать общую систему организации общества (Kumar 1987, 1991). Эта тема разрабатывалась в ряде важнейших сочинений, одним из которых стала «Утопия» Томаса Мора (More 1516; репринтное издание Andrews 1901; Мор 1971). Это была первая работа, посвященная описанию альтернативного общества в целом, а не просто идеальный вариант какого-то отдельного элемента. «Утопия» вышла из печати сразу же после публикации «Государя» Макиавелли. Рождение современной утопии произошло 500 лет назад (1516), в тот самый момент, когда единое христианство начало распадаться вследствие Реформации, сотрясавшей католическую церковь по всей Европе (Kumar 1987: 22).
Предвосхищая общественную мысль, которая найдет свое отражение в сочинениях последующих столетий, Томас Мор подробно описывает Город Человека, а не Город Бога. В этом смысле он положил начало новому литературному жанру, или методу, сосредоточенному на размышлениях о будущем. «Утопия» представляет собой описание почти эгалитарного, прекрасно отлаженного общества. Сочинение Мора напоминает труды представителей современных социальных наук и описывает, «как общаются отдельные граждане друг с другом, каковы взаимоотношения у всего народа и как распределяются у них все предметы» (Andrews 1901: 173; Мор 1971: 88).
Остров Утопия состоит из 54 примерно одинаковых городов. Население каждого из городов состоит из 6 тысяч семей; численность взрослых в каждой семье варьируется от 10 до 16 человек. Для того чтобы численность населения городов оставалась приблизительно на одном уровне, по мере необходимости производится перераспределение жителей между семьями и городами. Когда возникает угроза перенаселения, то создаются колонии на новых территориях. Попасть на остров или покинуть его можно одним-единственным путем.
Частной собственности на острове не существует, товары хранятся на складах и выдаются населению по мере необходимости. Основой экономики в этом обществе служат потребности, а не доход. Труд направлен на производство полезной продукции. Бесполезные предметы роскоши не производятся вовсе. Нет никакой ненужной работы. Женщины выполняют примерно ту же работу, что и мужчины. С безработицей покончено, а продолжительность рабочего дня не превышает 6 часов. Жители города получают бесплатную медицинскую помощь и могут воспользоваться эвтаназией. У священнослужителей есть право совершать обряды бракосочетания, но при этом разрешен развод. Довольно любопытно, что прием пищи происходит в общих столовых, а готовится она поочередно всеми семьями. Жители носят одинаковую одежду. Подобное утопическое общество рассматривается как вполне безопасное для его членов – вплоть до того, что нет необходимости снабжать двери замками. Каждые десять лет семьи меняются домами.
Поездки по острову не запрещены, если «у кого-то появится желание повидаться с друзьями, живущими в другом городе, или просто посмотреть на саму местность» (Andrews 1901: 178; Мор 1971: 92). Это отражает «современный» подход к путешествию, когда желание навестить друзей и увидеть другие части света считается достаточным основанием для того, чтобы отправиться в него. В Утопии путешественникам предоставляется соответствующий транспорт, провизия на время поездки и внутренний паспорт. При отсутствии паспорта гражданина возвращают домой. Уединение в Утопии не является элементом свободы: таверны и места для уединенных собраний здесь отсутствуют. Каждый человек остается на виду у всех остальных и вынужден вести себя должным образом. Спустя столетия Джейн Джекобс обратилась к вопросу значимости эффективного городского устройства и регулирования, благодаря которому всегда существуют «глаза, устремленные на улицу» (Jacobs 1992 [1961]; Джекобс 2011).
Терпимость к чужим религиозным взглядам закреплена в молитве, которую должны повторять все жители Утопии. Ученые могут становиться должностными лицами в органах власти или священнослужителями. В Утопии есть и рабы. Мысль о войне в целом противна жителям Утопии. Если они полагают, что союзная им страна подверглась необоснованной агрессии, ей будет оказана военная помощь. При этом жители Утопии предпочитают захватывать вражеских солдат в плен, а не лишать их жизни. Им претит мысль о победе, добытой в кровопролитии. Главная цель войны для них заключается в том, чтобы добиться ситуации, когда не было бы никаких войн.
Большинство критиков считают «Утопию» Мора сочинением, послужившим основой для целого ряда важных моделей «социального будущего». Маркс окрестил Мора «коммунистическим героем». Герберт Уэллс, напротив, рассматривал в качестве первой современной утопии общество, представленное в «Новой Атлантиде» Фрэнсиса Бэкона, опубликованной столетие спустя в 1627 г. (Andrews 1901; Kumar 1987: 198–199).
В «Новой Атлантиде» описываются обычаи утопического общества, обнаруженного на одном из островов, прежде всего обычаи государственного научного учреждения – Дома Соломона, рассматриваемого в качестве «государственного ока». На вооружении ученых Дома Соломона имеются многочисленные научные приборы, процессы и методы. В одной из сцен сочинения глава Дома Соломона демонстрирует европейскому путешественнику научные исследования, в которых применятся метод Бэкона. Исследования эти нацелены на понимание и покорение природы и использование полученных знаний для совершенствования общества.
Схожие взгляды были разработаны и жившим в XVIII столетии ученым маркизом де Кондорсе. Он всматривался в «океан будущего» и предрекал становление прогрессивного мира будущего, основанного на равенстве, просвещении и обществах, мудрое руководство которыми осуществлялось бы мировой коллегией ученых (Kumar 1987: 44). Благодаря своему динамичному развитию наука превращалась в коллективную силу, способную преобразовать и усовершенствовать мир.