Чтобы понять всю глубину противоречий характера Уоллис, следует обратиться к истории ее семьи, разобраться, как и кто ее воспитывал, и тогда очень многое становится понятным. В каждой новой главе книги вы столкнетесь с нелогичностью действий нашей героини и невероятным выбором, который она всегда делала. Логика ее поступков начинает раскрываться по мере знакомства с историей героини с самого раннего детства.
Вероятно, название главы сразу же вызвало у вас ассоциации, связанные с бессмертным произведением Уильяма Шекспира, которое давно стало классикой любовных романов и примером самой отчаянной истории любви – любви Ромео и Джульетты. Интересно, что эта аналогия была проведена самой Уоллис в ее мемуарах. Как и в шекспировском творении, ее история начинается с того, что двое молодых людей полюбили друг друга, но их семьи были против их союза. По иронии судьбы имена этих семей – Монтекки и, нет, не Капулетти, а Уорфильды, которые были одними из самых известных и влиятельных кланов США конца xix века.
Семейство Уорфильдов из штата Мэриленд, корни которого следует искать во Франции X–XI веков, было весьма процветающим и независимым. Мужчины в роду славились безукоризненным стилем почти во всех сферах жизни и железной хваткой при ведении бизнеса. Многие из них на протяжении нескольких поколений были крупными финансовыми магнатами и владельцами банков. Дедушка Уоллис, Генри Мактир Уорфильд, занимал пост директора одной из железнодорожных компаний, имевшей бизнес не только в Балтиморе[1], но и в штате Огайо.
Несмотря на то, что он умер за одиннадцать лет[2] до рождения Уоллис, память о нем бережно хранилась и передавалась из уст в уста еще очень много лет. Он был не только успешным бизнесменом, но и человеком стойких политических убеждений, а имя его произносилось чуть ли не с трепетом – Генри Мактир Уорфильд (1825–1885). Известен он был тем, что не отступился от своих политических взглядов, даже когда был посажен в тюрьму по обвинению в шовинизме во время Гражданской войны в США (1861–1865).
В целом этот клан вел очень закрытый, пуританский образ жизни, девизом которого было “Никогда не забывай о том, что ты Уорфильд”.
Забегая несколько вперед, стоит отметить, что в начале отношений Уоллис с наследником британской короны часто пеняли на безродность Уоллис, ее американское происхождение и сомнительное прошлое. Но никто не учитывал того факта, что у нее были благородные предки дворянского происхождения, а количество королей, графов, герцогов, лордов и аристократов в ее роду было чуть ли не больше, чем у одной из главных противниц Уоллис в будущем – Елизаветы Боуз-Лайон[3], впоследствии более известной как королева-мать Елизавета. Так же как и у будущего короля Эдуарда VIII, среди прочих именитых предков Уоллис были Вильгельм I Завоеватель (1028–1087) и Пэган де Уорфильд, воевавший вместе с Вильгельмом против англосаксов во время нормандского (французского) завоевания Англии в знаменитой битве при Гастингсе в 1066 году. В честь победы и в благодарность за отвагу Вильгельм даровал Пэгану Уорфильду земли рядом с Виндзорским замком, который был построен как раз при короле Вильгельме I. Поэтому неудивительно, что одна из парковых аллей замка называется Аллеей Уорфильда.
Впоследствии фамилия Уорфильдов еще не раз возникала в истории Британии, чем их далекие потомки несказанно гордились.
Другому предку Уоллис во времена правления короля Эдуарда III (1312–1377) был дарован титул первых рыцарей Благороднейшего Ордена Подвязки[4] – старейшего и наивысшего рыцарского ордена Британии, в который могло одновременно входить только двадцать четыре человека, включая монарха. Во все времена принадлежность к данному ордену, да и вообще к любому королевскому ордену была огромной честью. Память об этом с легкостью позволяла Уорфильдам мнить себя чуть ли не полубогами и всегда держаться выше остальных. На протяжении веков этот клан служил английской короне попеременно то в высших судебных инстанциях, то в казначействе.
Американская история Уорфильдов началась в далеком 1662 году, когда Ричард Уорфильд, покинув родной Беркшир, отправился на покорение новых заморских территорий. Там он стал владельцем обширных земель, уважаемым человеком и “джентльменом нового типа”. Он обосновался как раз в том месте, где впоследствии появился город Балтимор и штат Мэриленд. После смерти Ричарда его власть перешла шестерым сыновьям, которые в конце концов полностью узурпировали политику и финансы в этом регионе.
Во время Войны за независимость в США (1775–1783) Уорфильды были на стороне Джорджа Вашингтона, за что впоследствии получили еще больше прав на то, чтобы диктовать свои условия в штате. Именно тогда произошла монополизация ими банковской и юридической сферы Мэриленда. А Эдвин Уорфильд стал сорок пятым губернатором штата – с 1904 по 1908 год.
Что касается другого клана – Монтекки, – то они были гордыми, свободолюбивыми южанами, о которых знали почти в каждом крупном городе штата Виргиния, хотя корни их уходили в Британию. Мужчины были весельчаками и “своими ребятами” где бы ни появлялись, а их женщины славились блистательной красотой и силой воли. Но, несмотря на их жизненную позицию – не отчаиваться и не унывать ни при каких обстоятельствах, – нельзя сказать, чтобы они жили хорошо, поскольку постоянно ощущали чудовищную нехватку денег.
Как и Уорфильды, Монтекки тоже могли похвастаться знаменитыми предками, одним из которых был Саймон Монтекьют, который женился на девушке по имени Африка – дочери короля острова Мэн, расположенного в Ирландском море между Англией и Ирландией. После смерти короля Саймон стал его преемником и правил на острове более пятидесяти лет. В этой ветви также прослеживается связь и с английской аристократией в лице герцогов Манчестера и Кента.
В 1621 году, за сорок один год до того, как на берегах Нового света высадились Уорфильды, на его сушу ступил Питер Монтекки. Он приехал из Букингемшира и осел в штате Виргиния, находившемся под протекторатом английского короля Карла II. Как и многие другие королевские подданные, он стал землевладельцем, хотя и не таким крупным, как Уорфильды; а позже женился на дочери губернатора Виргинии. Во время Войны за независимость Монтекки также воевали на стороне Вашингтона, о чем Уоллис потом напишет в своих мемуарах: “Кроме политической солидарности и участия в одной коалиции во время войны, у Уорфильдов и Монтекки совершенно не было ничего общего”.
И это действительно так. В отличие от бережливых и расчетливых Уорфильдов, Монтекки просто наслаждались жизнью и тратили деньги в свое удовольствие. Богемные привычки и чванливость со временем уходили в прошлое, делая представителей этого рода типичными американскими южанами. годы шли, состояние Монтекки таяло, а в xix веке они уже столкнулись с нищетой. О них по-прежнему ходили легенды, но за душой у них теперь не было ни гроша.
Мать Уоллис – Элис Монтекки (1869–1929) – не отличалась особой красотой, в отличие от прочих ее родственниц, однако она обладала чрезвычайно острым умом, веселым нравом и бесконечной любовью к жизни. У нее было миловидное лицо, маленький вздернутый носик, сияющие светло-голубые глаза, мягкая улыбка, белая кожа и золотистые, густые, немного вьющиеся волосы. Как вспоминает Уоллис, ее мать была маленькой, хрупкой женщиной, у которой размер обуви не превышал 2,5 (32–33-й размер по российским меркам), что соответствовало длине средней мужской ладони. По характеру Элис была очень покладистой, тихой и миролюбивой, всегда молча выслушивала претензии в свой адрес со стороны родственников мужа. Ей было проще уйти, сменить местожительство, лишь бы не идти на конфликт, даже если это затрагивало ее интересы.
Отец Уоллис – Тэкл Уоллис Уорфильд (1869–1896) – был худощавым, болезненного вида человеком с маленькими красными глазками, свидетельствовавшими о постоянном недосыпе, с модно уложенными воском узкими черными усиками, закрученными кверху, с кожей цвета старого пергамента и с ввалившимися щеками. В возрасте восемнадцати лет у Тэкла появились первые серьезные симптомы туберкулеза, но вместо того чтобы отправить его на несколько месяцев в дорогой санаторий, его старший брат Соломон, будучи его опекуном после скоропостижной кончины их отца двумя годами ранее, послал Тэкла учиться банковскому делу. И большую часть времени Тэкл был вынужден проводить в закрытом душном помещении, работая клерком в маленькой конторке, которая находилась в ведомстве банка его покойного отца. Все сыновья Генри Мактира к тому времени уже давно были на управляющих должностях в банке, кроме самого младшего и отстающего Тэкла.
Тэкл был исключением в клане Уорфильдов, где даже банальная простуда была большой редкостью. Как правило, Уорфильды были крепкими, хорошо сложенными, здоровыми мужчинами, славившимися как физической, так и моральной выносливостью. Поэтому болезнь Тэкла никто не воспринял всерьез – он должен был полностью посвятить себя гораздо более полезным вещам, чем лечению от какой-то пустяковой болезни.
Несмотря на состояние здоровья и чувство постоянной слабости и своей неполноценности в глазах семьи, Тэклу удавалось производить приятное впечатление на женщин. На момент его свадьбы с Элис Монтекки ему было двадцать пять лет. Она была безумно влюблена и не представляла себе жизни без этого человека, а он… умирал.
Скромная церемония бракосочетания, по словам Уоллис, проходила либо в Вашингтоне, либо в Балтиморе – она зачастую намеренно путала имена, даты и места в своих воспоминаниях, дабы максимально запутать следы своего происхождения. По факту ее родителей венчал преподобный отец Эрнест Смит в церкви Святого Михаила в Балтиморе. Кроме жениха, невесты и священника, больше никого не было, как не было и последующего традиционного медового месяца.
По одной из версий, влюбленные сбежали и венчались тайно. Конечно, это была совершенно не та идеальная свадьба, о которой мечтала двадцатичетырехлетняя Элис, – помещение не было украшено цветами, не было белого пышного платья, так же как не было и радостной органной музыки, зато рядом с ней был ее любимый мужчина, и, казалось бы, больше ей ничего не было нужно. На невесте было вечернее зеленое шелковое платье в пол, шляпка и перчатки в тон платью, в руках она держала букетик фиалок; жених был в сером костюме. Почти в гробовой тишине отец Смит связал этих двоих узами брака, и лишь глубокий кашель жениха прерывал слова священника.
Элис и Тэкл поженились 19 ноября 1895 года, хотя Уоллис до последнего будет утверждать в своих мемуарах, что это произошло в июне того же года.
Их семьи были настроены против брака из-за стремительно ухудшавшегося состояния здоровья Тэкла. Уорфильды понимали, что он физически не способен заработать достаточно денег, а самим содержать еще и его жену им совершенно не хотелось. Семья Элис – Монтекки – была еще более категорично настроена против брака, так как и сама находилась в плачевном финансовом положении и рассчитывала на то, что Элис найдет себе богача, который поможет им поправить дела. Однако двум семьям пришлось смириться и принять ситуацию как она есть, ведь Элис и Тэкл все равно поступили по-своему.
Уоллис сознательно изменила дату свадьбы в своих мемуарах, дабы не скомпрометировать собственных родителей, а главное – себя саму, так как родилась она менее чем через семь месяцев после их венчания. И в этом состоит ирония всей ее жизни – Уоллис станет ключевой фигурой самой скандальной свадьбы xx века, явившись, в свою очередь, плодом тайного и убогого бракосочетания.
Ни о браке между двумя знаменитыми семьями, ни о рождении первого общего наследника не было официально объявлено ни в одной газете, что должно было бы быть непременным явлением при соединении столь известных кланов. В случае с самим бракосочетанием такое молчание объяснимо – церемония была тайной, да и никто бы не хотел, чтобы в обществе стало известно, что Элис была беременна до свадьбы, – это могло бы стать ужасным позором как для Уорфильдов, так и для Монтекки. Но то же самое произошло и с появлением Уоллис – это событие не только не афишировалось, но на ребенка даже не было выдано свидетельство о рождении, что впоследствии, во время бракоразводного процесса Уоллис со вторым мужем (Эрнестом Симпсоном), станет для нее огромной головной болью.
Уоллис появилась на свет 19 июня 1896 года в горном местечке Блю Ридж Саммит, штате Пенсильвания, куда ее родители приехали поправить здоровье Тэкла. Ее полное имя – Бесси Уоллис Уорфильд. Имя Бесси было дано ей в честь старшей сестры матери – Бесси Мэрримен (тетушки Бесси, как впоследствии любила называть ее Уоллис), а также ее двоюродной сестры Бесси Монтекки-Браун; Уоллис – в честь ее отца, который, в свою очередь, был назван в честь известного в Балтиморе писателя и юриста Северна Тэкла Уоллиса, являвшегося хорошим другом знаменитого дедушки Уоллис.
Двойные имена были нормой для тогдашней Америки, а южане и вовсе любили соединять их воедино, поэтому на протяжении всего детства нашу героиню часто называли Бессиуоллис. Ей никогда не нравилось имя Бесси, так как она была убеждена в том, что этим именем зовут чуть ли не каждую американскую корову. Поэтому каждый раз, когда девочка появлялась в новом обществе, она представлялась не иначе как Уоллис.
С этой ее причудой согласились все родственники, за исключением бабушки, которая до последнего называла ее Бессиуоллис.
Но это не единственная версия появления Уоллис на свет. Достоверных сведений об этом нет, поскольку свидетельство о рождении либо было уничтожено позже, либо оно не существовало вовсе. По некоторым данным, приведенным рядом историков и биографов Уоллис, она родилась 19 июня 1895-го, а не 1896 года в Блю Ридж Саммит. Но туда молодые отправились не для поправки здоровья Тэкла, хотя и по этой причине тоже, а для того, чтобы скрыть беременность Элис подальше от чужих глаз и репортеров. Поездку спонсировали братья Тэкла с условием, чтобы Элис все время находилась в помещениях, где ее никто не смог бы увидеть. Это был бы страшный скандал, он мог бы опорочить репутацию всей семьи, и Уорфильды не хотели, чтобы информация просочилась в прессу. Тэкл, будучи больным туберкулезом, вообще не имел права быть в отношениях с женщинами, даже поцелуи были опасны для их здоровья, не говоря уже о более серьезных контактах. Но любовь преград не знает.
Роды у Элис принимал доктор Льюис Майлс Аллен, которому Соломон Уорфильд хорошо заплатил за молчание. Отдельно существовал договор о том, что никаких документов на внебрачного ребенка заведено не будет. Роды были тяжелыми, и Элис почти все время плакала. Доктор не выдержал и сказал ей: “Да что вы так переживаете? Девочка хорошая, сгодится даже для самого короля!” Впоследствии, разумеется, он все отрицал, утверждая, что он сказал ей: “Все хорошо, поплачьте… от этого вам только полегчает!” Если бы он знал, насколько роковыми окажутся произнесенные им слова!
Придерживаясь данной версии происхождения Уоллис, ее родители поженились спустя семнадцать месяцев после ее рождения, что является еще худшим вариантом для ее репутации, чем если бы она была рождена спустя семь месяцев после их свадьбы, поскольку в этом случае ей уже никак не удалось бы доказать, что она родилась на два месяца раньше срока. Ко всему прочему Уоллис была еще и первой, кого не крестили, – она была плодом порочной связи ее родителей и не имела права принадлежать к лону церкви. Все три ее последующих венчания по религиозным канонам не могут считаться действительными, поскольку она изначально не была христианкой. Что же касается свадьбы ее родителей, Элис и Тэкла, то она проходила в крошечной церкви не потому, что молодые сделали это по-тихому от всех, а потому что семья Уорфильдов настояла, чтобы это было именно так – в позоре, неизвестности и тишине.
Существует еще одна невероятная теория о том, что ребенок не был зарегистрирован, потому что оказался гермафродитом[5], то есть имел как женские, так и мужские половые органы. Этим можно было бы объяснить некоторую грубоватость очертаний лица Уоллис и ее неспособность иметь детей. Однако ее личный врач Джин Тин, наблюдавший Уоллис до самой смерти (в 1986 году), заявил, что она была полноценной женщиной. А вот были ли вообще у нее дети или нет – тоже большой вопрос.
В те времена еще не было самолетов, телевидения, радио, кафе и прочих обыденных вещей, без которых мы уже не представляем себе жизнь. Это был конец xix века, когда люди передвигались в основном с помощью лошадей, кораблей, паровозов, по воскресеньям обязательно ходили в церковь и жили по совершенно иным канонам, а население Северной Америки насчитывало не более семидесяти пяти миллионов человек. США тогда еще не были страной, чье название воспринималось как имя нарицательное – в xix веке это было молодое и перспективное государство, в котором каждый мечтал найти свой золотой рудник и сделать состояние из воздуха.
Уоллис росла в большой любви то у одних, то у других родственников. Отца она не помнит, так как он умер от туберкулеза в семейном имении в Балтиморе (в доме своей матери на Престон-стрит, 34) менее чем через пять месяцев после ее рождения (согласно официальной версии). Уорфильдам ничего не оставалось, как взять маленькую Уоллис и Элис под свою опеку.
Накануне смерти Тэкл попросил сделать несколько снимков Уоллис, так как ему нельзя было находиться с ребенком в одной комнате из-за страшной болезни.
Долго рассматривая фотографии, он сказал жене: – К сожалению, Элис, она скорее всего будет выглядеть как Уорфильды. Но я надеюсь, что у нее будет твой дух – дух Монтекки.
Через несколько дней его не стало. Тэкл Уоллис Уорфильд умер 15 ноября 1896 года, всего за четыре дня до первой годовщины их свадьбы с Элис.
В воспитании Уоллис ни в чем не притесняли. Более того, ей была предоставлена возможность взять лучшее от обеих семей – выбрать, что было наиболее близким. Уоллис создавала себя сама с самого детства – сначала характер, затем имя. Со временем у нее выработалось и ее жизненное кредо, которое она пронесет через всю жизнь:
“Таких, как я, больше нет и не будет, поэтому воспринимайте меня именно такой, какая я есть, и только на моих условиях”.
С самого детства Уоллис отличалась свободолюбием и непростым характером, что было нетипичным для скромных и сдержанных женщин конца xix – начала xx века. Она была “новым дыханием”, как для Монтекки, так и для Уорфильдов.
Девочка выбрала себе мужское, сильное и волевое имя Уоллис, которому должна была соответствовать всю жизнь. Кто знает, как сложилась бы ее судьба, если бы она оставила себе свое изначальное нежное и легкое имя Бесси. Психологи и астрологи считают, что судьба очень зависит от имени человека и от даты его рождения. Какое же будущее ждало тогда человека, носившего не свое имя и родившегося в неизвестное число?! Уоллис не любила постоянства и часто многое меняла не только в себе, но и вокруг, меняла она и собственную фамилию. Порой меняла все кардинально, за исключением своего искусственного имени, ставшего ее постоянной маской.
По натуре Уоллис была веселой, остроумной, любознательной девочкой. Однако образ, который она выбрала для себя, впоследствии оказался неожиданным не только для ее родственников, но и по большей части для нее самой. Она стала не только женщиной ради мужчин, роковой женщиной или даже женщиной-вамп, но самое главное – она стала женщиной с мужским именем и мужским характером. Вот и первое ее несоответствие – внутренний конфликт первозданной природы и личного выбора.
Маленькая Бессиуоллис много времени проводила в доме бабушки – одной из самых ярких представительниц благородного клана Уорфильдов. История этой семьи восходит к временам, когда на покорение Нового света отправлялись лишь самые достойные и титулованные люди Англии, о чем бабушка не позволяла никому забывать ни на минуту. Ее дом скорее можно было назвать дворянским имением, нежели американским домиком в привычном смысле этого слова – все было добротным, подобранным с исключительным вкусом и, как это принято называть, классическим. Это был один из немногих американских домов, куда нельзя было войти, не имея хороших манер, достойного происхождения и белых перчаток, где каждое новое поколение воспитывалось в соответствии с традициями и этикетом.
Бабушка Уоллис – Анна Эмори Уорфильд (1830–1915) – была вдовой того самого знаменитого Генри Мактира Уорфильда, речь о котором шла ранее. У них было семеро детей: Дэниел (1851–1884), Энн Эмори (май – декабрь 1853), Ричард Эмори (1855–1924), Соломон Дэвис (близкий дядя Уоллис, опекавший ее вплоть до замужества, 1859–1927), Элизабет Мактир (1865–1866), Генри Мактир-младший (1867–1947) и Тэкл Уоллис (отец Бессиуоллис, 1869–1896). Все дети воспитывались по викторианским стандартам[6]. Поэтому в поведении даже маленькой Уоллис были черты, присущие самому высшему британскому обществу. Конечно, со временем исключительность династии Уорфильдов стерлась, и манеры уже были не столь изысканными, но тем не менее воспитание все еще считалось высокого уровня. И когда наступит решающий момент, Уоллис дополнительно возьмет несколько уроков у самых влиятельных дам британской элиты 30-х годов и приобретет британский акцент вместо американского. Очень любопытен следующий факт: после того как Уоллис начнет общаться с наследником, у него появится американский стиль разговора, перенятый, скорее всего, именно у Уоллис, а она станет почти англичанкой.
На основании вышесказанного становится очевидным, что родственные связи и исторические корни обеих семей способствовали появлению у Уоллис мании величия, а отсутствие средств – умению не очень церемониться при реализации желания их иметь.