В семь тридцать я, готовая покорять новый мир, направилась в столовую. Сначала свернула в сторону кухни, в которой была ночью. Только запах пищи шел из темного рукава, который уходил вправо. Вспомнив стерильность помещения, решила, что кормят где-то в другом месте. Поэтому еще раз принюхалась и пошла на запах. Что мне показалось странным, так это отсутствие людей в коридоре. Здесь все сидят на диете или питаются в других местах?
За поворотом оказалась довольно обширная рекреация. Там стояли столы и сновали люди всё в тех же серых хламидах, что была и на шине Гримли. Когда мне оставалось сделать всего лишь шаг, меня кто-то позвал тоненьким голосом:
– Эй ты, инопланетянка! – я вздрогнула и затормозила. Инопланетянкой меня еще никто и никогда не называл. Повернула голову в сторону источника звука и увидела два больших глаза прямо на стене. Они пару раз моргнули, и прямо из стены отделился меховой шарик. Рынкарон.
– А, это ты, предатель! – возмущенно фыркнула я вместо приветствия.
– Почему предатель? – глазки снова моргнули. Существо совершенно не понимало, в чем его вина.
– А кто меня бросил на растерзание шину Гримли? Сам сбежал, а мне в раковину пришлось залезть!
– Тебе-то он ничего не сделает, а меня ли-кви-ди-ру-ет! – он так и сказал по слогам «ли-кви-ди-ру-ет» и жалобно мяукнул в конце.
– Зачем ликвидирует? – не поняла я.
– Потому что я нелюдь. А нелюдей надо ликвидировать, – рынкарон тяжело вздохнул, пытаясь передать эти вздохом всю трагичность ситуации, и забавно почесал черной лапкой лоб. – Ты мне поесть что-нибудь принесешь? А то я с прошедшей ночи успел проголодаться.
Этот мохнатый шарик с грустными глазками выглядел таким забавным, что я категорически не могла понять, зачем и за что его нужно уничтожать. В конце концов, если бы не его помощь, я вчера так и осталась бы голодной. А пирог был очень даже вкусный. И если бы не ночные прогулки шина Гримли, все было бы еще прекраснее.
– Хорошо, если получится! – пообещала я рынкарону и пошла в столовую.
Только вот столовая вовсе не была столовой. Это был огромный зал, куда люди в серых хламидах свозили объедки. Кто-то, где-то вкусно ел. Сюда же доставлялась грязная посуда и то, что на ней осталось. Я, было, подумала, что ошиблась залом. Но мой мохнатый друг ждал именно здесь. Следовательно, ошибки не было. Я в растерянности застыла, не знала, что делать дальше.
– Больной, ты чего здесь делаешь! – я сначала не среагировала не гневный окрик. Какой я «больной»? Во-первых, я здорова, если только не сошла с ума, во-вторых, я же девушка.
– Я не больна, я здесь работаю! – испуганно смотрела на высокого мужика с рыжей бородой и огромными ручищами.
– Тогда почему без формы? – он непонимающе оглядел мою субтильную фигуру. Затем его взгляд притормозил чуть пониже шеи. – Да еще и девка!
Голос мужика немного смягчился:
– И за что тебя сюда?
– Да ни за что, – я пожала плечами. – Сказали, что не в состоянии кормить дармоедов и отправили работать.
– Тунеядка, значит? – мужик криво усмехнулся. Я хотела было возразить. Но потом подумала, что кому-то что-то доказывать дело неблагодарное. Поэтому неопределенно пожала плечами. – Иди вон к шине Приме, она тебе все выдаст. А потом возвращайся сюда. Да только побыстрее, а то мои соколики враз все съестное сметут, и останешься голодной.
Шина Прима, высокая дородная женщина с красными обветренными руками, критически оценила новую работницу, прищурив левый глаз. Затем нырнула в неприметную дверь и через пару минут вышла, неся в руках хламиду неприятного серого цвета.
– Вот, меньшего размера не предусмотрено! – с этими словами она протянула мне одежду, которая была явно велика. Но делать нечего. Я засунула руки в рукава, предварительно подкатав их. С помощью завязок постаралась придать хотя-бы видимость того, что я из хламиды не выпадаю. Прима мне молча помогла. А я с чувством выполненного долга отправилась на поиски еды.
За длинным столом стояли три парня и некоторым подобием ложек хлебали из общего блюда. Я немного постояла рядом, приглядываясь. Спасибо, что объедки не сваливали в общее ведро, как это делают в наших столовых, а сортировали по блюдам, сливая подобное в один таз, а другое блюдо в другой. Представив, что это все кто-то ел с неизвестными мне болячками, я с тоской вспомнила вчерашний ларь с едой. От одной мысли, что это попадет в меня, меня затошнило. На счастье рядом был поднос с булочками. Некоторые из них были целехонькими. Пару сразу же припрятала дли рынкарона. А еще пару съела сама. Мужчины на булки не претендовали, заглатывая большие куски мяса с рисом. Запила кипятком, предварительно им же сполоснув большую глиняную кружку. И поняла, что день в новом мире начался. Нужно было приступать к работе, а то и этого более чем скромного довольствия лишат. Я подошла уже к знакомому, который, похоже, был начальником, и уточнила:
– А дальше мне что делать?
Он задумчиво почесал подбородок, с грустью в глазах оценил мои возможности и со вздохом сказал:
– С Примой оставайся. Будешь ей помогать. С другой работой тебе не справиться.
Работая в больнице, я прекрасно знала обязанности санитарок. Контингент у нас на Земле попадался всякий. Некоторые честно делали все, что было положено. А некоторых приходилось носом тыкать в полоску пыли на столе или грязь под кушеткой. Только среди этих обязанностей не было ничего такого, с чем бы я не справилась. А вот чем занимались санитарки в Арабуле, я не представляла, поэтому предпочла держать язык за зубами.
На секунду вынырнула в коридор и протянула еду появившемуся из стены другу. Две черные лапки тут же схватили булочки и засунули в зубастую пасть
– А чего так мало? – благо он говорил мысленно, иначе сейчас бы и подавился. В этом же случае одно другому помехой не было.
– Я себе столько же взяла, – дернула в ответ плечом. Нет, чтобы спасибо сказать!
– Спасибо, если оно так тебе нужно! – хихикнул нелюдь и тут же исчез в стене. Это что получается, он мои мысли читает? Я застыла потрясенная данным открытием.
– Новенькая, ты где застряла? – голос шины Примы выдернул меня из стопора. Начались мои первые трудовые будни.
– Ты откуда такая взялась? Что умеешь делать? Магия какая? – вопросы от неразговорчивой на первый взгляд Примы сыпались как бурный поток. Я даже слово вставить не успевала. Наконец она замолчала и выжидательно посмотрела на меня.
– Я приезжая, на маршрутке сюда приехала. Пока не знаю, как вернуться домой. Мне сказали, что три месяца задарма никто меня кормить не будет, поэтому я должна сама заработать себе на хлеб. Магии у меня нет. Дома я работала доктором, – также все разом выдала я.
– Как на маршрутке? – глаза женщины округлились от удивления. И что им всем эта маршрутка далась? Ее даже не удивило, что я доктор без магии.
– Как, как, – пожала в ответ плечами. – Села и приехала. Правда номер перепутала, поэтому здесь и торчу.
– А как ты в нее села? – не унималась Прима. Ее глаза заблестели от любопытства.
– Как? – эта фраза окончательно сбила меня с толку. – Подошла, двери отворились, я зашла и села на пустое место. А чего здесь непонятно?
– Дак ведь…– начала она объяснять мне странность происходящего. Только сделать ей это помешал шин Гримли, который внезапно нарисовался рядом с нами.
– Прима, язык попридержи! – осадил он ее с порога. – Вас сюда работать направили, а не лясы точить.
У меня тут же возник глупый вопрос: а у них «лясы» тоже есть или это так спирвей надо мной издевается? Только тон шина был слишком грозным. Уточнить этот нюанс я не рискнула.
– Чем ты планировала ее занять? – уточнил местный начальник.
– Полы в чуланах помыть, – хлопнула глазами женщина. – Но она же на маршрутке приехала…
И что им эта маршрутка так далась? Я согласна, что транспорт необычный, раз привез меня в другой мир. И эта самая шари со мной вместе ехала, хотя ей там очень некомфортно было. Только почему всех так удивляет мое присутствие в ней? Надо будет при случае рынкарона об этом расспросить. Он пока мой единственный источник достоверной информации.
Гримли выпрямился во весь свой немалый рост и буквально просканировал меня взглядом. Затем нахмурился, поцарапал всей пятерней подбородок и тяжело вздохнул:
– Чем шрыд не шутит! А вдруг, правда, шари станешь? И будешь мне при каждой встрече полы в чулане поминать. Пошли в лекарское отделение. И запомни, я сделал все, что мог!
После этих слов он развернулся на каблуках и широко зашагал по коридору. Я еле за ним поспевала, при этом умудрялась рыться в своей памяти. У меня там словно шкафчики появились. Сразу не видно, что лежит, но если открыть дверцу, то увидишь. Я это свойство приписала спирвею.
В одном из таких шкафов откопалось слов шрыд. Оказалось что-то подобное нашему черту или «низшим нелюдям», это уже на местном наречии. Но ни в одном из шкафов, ни в одном из ящиков не нашлось объяснения причины странного отношения к маршруту 50-о.
– Ты завтракала? – неожиданно проявил заботу шин.
– Да, пару булочек съела! – кивнула ему на ходу.
–Хорошо, баланду не хлебала! – похоже, он продолжает думать, что я хочу стать шари. Только я хочу вернуться домой в надежде, что меня не уволят. А может мне здесь больничный выпишут с диагнозом «амнезия»? Это было бы очень кстати.
Лечебное крыло оказалось больше, светлее и чище. Хотя со стерильной чистотой кухни вряд ли могло соперничать. Виной был запах. Пахло чем-то похожим на раствор хлорамина, которым в наших больницах обрабатывали поверхности. Вот уж не думала, что буду рада этому едкому запаху. Сразу повеяло моей родной больницей, Землей, столицей. Не надо только думать, что запах хлорки тождественен запаху чистоты. Он говорит о том, что здесь было грязно. Сейчас же эту грязь попытались убрать.
Неожиданно к моему сопровождающему подбежал местный работник:
– Шин Гримли! Там шарина привезли, Ему опять плохо!
В ответ мужчина дернулся как от удара, протяжно застонал, но быстро собрался и коротко скомандовал:
– В смотровую его! – затем развернулся в мою сторону и уже на бегу бросил:
– Жди здесь!
Я огляделась по сторонам. У стены стояла простая деревянная лавка. Еще неизвестно, чем мне предстоит заниматься в течение дня. Поэтому лучше поберечь ноги. И я устроилась поудобнее на ней и приготовилась ждать. Просидела так минут пять или десять, счет времени я потеряла.
Со стороны, куда скрылся Гримли, раздался топот шагов. Из-за поворота показались шесть стражников. Это я поняла по кожаным доспехам и мечам у пояса. Они несли очень длинные носилки. В нашем оборудовании таких я не видела ни разу. А на носилках лежал молодой мужчина. Он был очень бледен. Черты лица заострились. Черные брови подчеркивали высокий и чистый лоб шарина. Длинные ресницы бросали тени под глаза, которые и без того казались впалыми. Губы были сжаты в узкую полоску. Это говорило о том, что мужчина жив и в сознании. Он просто страдал от боли. Все тело до подбородка было укутано блестящим золотистым покрывалом. Если судить по очертаниям, то мужчина ростом был на всю длину носилок и в нашем мире был бы звездой баскетбольной команды.
Это все, что я успела разглядеть. И этого взгляда хватило, чтобы картинка впечаталась в мой мозг. Таких мужиков не забывают.