На следующий день после похорон Беатрис быстро поднялась на холм, где находилась псарня. Она надеялась найти там Джошуа. К сожалению, она больше не могла откладывать обсуждение с ним ее предстоящего выхода в свет.
Можно было порадоваться тому, что похороны вчера прошли по плану. Судя по комплиментам, которых Беатрис удостоилась от слуг мужского пола, присутствовавших на них, члены семьи одобрили их организацию, не говоря про жителей города. Не прошел незамеченным портвейн, который наливали всем прощающимся и не отказывали, если кто-то хотел выпить второй стаканчик. Щедрость семьи Вулф произвела большое впечатление на местных жителей, которые не любили дядю Эрми. Его считали скупердяем из-за того, что не оказывал никакой поддержки городу.
Эти похороны также могли помочь изменить отношение жителей Сэнфорта к ней самой и Джошуа. Их обоих здесь считали несколько странными и эксцентричными: ее – из-за того, что вела себя как девчонка-сорванец, а Джошуа – из-за сумасбродного поведения и больной ноги. Если город примет их родственников, а их родственники принимают ее и Джошуа, то город в конце концов может также изменить и свое мнение о ней и Джошуа.
Беатрис могла на это только надеяться, поскольку боялась, что, несмотря на все усилия тети Лидии, уже находится на пути к тому, чтобы стать старой девой. В особенности если Джошуа не разрешит тете представить ее высшему обществу.
Но если только он этому помешает, она ему устроит! Она такое ему устроит… Мало не покажется.
Эта мысль придала ей смелости, и Беатрис вошла в пустой двор, примыкавший к псарне, строению из известняка в дальнем от ворот конце. Двор окружали высокие стены, тоже построенные из известняка, – для того чтобы гончие не смогли через них перепрыгнуть, когда играют во дворе.
Беатрис сразу же заметила брата, опиравшегося на свою трость. Джошуа разговаривал с мистером Мактилли, егермейстером, занимавшимся в поместье кормлением и разведением собак. Беатрис заперла за собой ворота, чтобы ни одна собака не сбежала.
Мистер Мактилли прекратил разговор сразу же, как только заметил ее приближение, и приподнял шляпу:
– Добрый день, мисс. Решили вывести нескольких наших зверюг на прогулку?
– Да… и еще хочу поговорить с братом.
Джошуа резко развернулся к ней и нахмурился. Она отметила про себя, какое у него обветренное лицо.
– О чем? – спросил брат.
– Тебя тоже с добрым утром, – едко сказала она. – Ты, вероятно, встал сегодня очень рано. Если вообще вчера вечером вернулся домой.
Джошуа нахмурился еще сильнее, Беатрис многозначительно посмотрела на мистера Мактилли, который поспешно сказал:
– Я сейчас посмотрю, кому из собак сегодня обязательно нужно хорошо побегать.
С этими словами он поспешил к зданию, где жили собаки. Беатрис и Джошуа остались вдвоем.
– Что ты хочешь, Беатрис? – спросил Джошуа.
– Кроме желания узнать, где ты был вчера вечером и почему так долго задержался, что я тебя не видела и даже не слышала, как ты пришел?
– У меня были дела в Лестере, – объявил он, при этом его лицо ничего не выражало.
До Лестера нужно было три часа ехать на почтовой карете. В последние несколько месяцев брат часто ездил в Лестер, и Беатрис понятия не имела зачем.
– О, и что это за дела?
– Тебя это не касается.
– Джошуа…
– У меня нет времени для твоего очередного допроса! – Когда она напряглась, он провел рукой по лицу. – Просто скажи мне, что тебе нужно, хорошо? Чтобы я сразу мог вернуться к работе.
Ей было нужно услышать, почему он за последний год провел несколько ночей в Лестере, но она уже спрашивала его об этом раньше, а в ответ слышала или «Тебя это не касается», или что-то другое в этом роде. Больше брат ничего не говорил. Беатрис беспокоилась, не проводит ли он там время в одной из таверн, но от него никогда не пахло спиртным, да и в Сэнфорте работало достаточно таверн, куда было гораздо проще и быстрее добраться. Чем он там занимается? Почему такая секретность?
Но сейчас это не имело значения. Она пришла сюда не из-за этого. Пусть хранит свои тайны, пока они никоим образом не затрагивают ее саму.
– Мне нужно поговорить с тобой кое о чем, касающемся нашей тети и кузенов.
Джошуа выругался себе под нос.
– Я сходил на похороны, как ты требовала, даже хотя ты знала, что я бы лучше себе язык откусил, чем отправляться на такое мероприятие. Поэтому я считаю, что в полной мере выполнил свои обязательства перед нашими родственниками.
Боже мой! Иногда брат так ее раздражал! Просто с ума сводил своими ответами.
– Ты выполнил их только частично, потому что не вернулся в дом, где они живут, после похорон, чтобы поговорить с тетей и другими дамами. – Джошуа явно рассердился, и Беатрис поспешно добавила: – Не злись. Я не прошу тебя больше ничего делать для них. – С этими словами Беатрис убрала руки за спину, потому что пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, а она не хотела это показывать. – Я просто должна поставить тебя в известность о том, что они планируют сделать для меня. Если только мужчины не упоминали вчера это на похоронах. Они что-нибудь тебе говорили?
Брат перестал хмуриться:
– Нет, никто ничего не упоминал. К счастью, они очень мало со мной разговаривали.
– Даже не могу представить почему, – сухо заметила Беатрис. – Ты всегда такой дружелюбный, и люди так любят твое общество.
К ее большому удивлению, он рассмеялся. Беатрис так редко слышала его смех, что он подбодрил ее. Может, все окажется гораздо проще, чем она думала.
– Тетя Лидия хочет помочь мне попасть в высший свет, – продолжала Беатрис, заставляя себя говорить мягким голосом. – Представить меня обществу вместе с леди Гвин.
Все веселье мгновенно исчезло, на лице брата промелькнуло множество других эмоций, но даже Беатрис не смогла их все уловить и понять.
– Представить обществу? – повторил он. – В Лондоне?
– Ну, конечно, в Лондоне. Где же еще? Едва ли можно говорить о моем представлении обществу, если я появлюсь на каком-то мероприятии в Сэнфорте. Хотя и это у меня никогда не получалось, потому что ты не соглашаешься меня сопровождать.
– Тебя вполне может сопроводить твоя драгоценная тетя Лидия, – язвительно заметил Джошуа. – И даже эта леди Гвин, раз теперь они обе живут в Эрмитэдж-Холле.
– Может, совсем скоро они будут жить в нашем доме, а мы будем жить на улице, – прошипела Беатрис. – После того как Шеридан женится, он вполне может захотеть, чтобы тетя Лидия переехала в дом, как раз и предназначенный для вдовствующей герцогини. А мы тогда куда переедем?
Джошуа отвернулся и почесал покрытый щетиной подбородок.
– По крайней мере, я пытаюсь наладить с ними отношения, заставить их меня полюбить, – продолжала Беатрис. – Не могу сказать, что это трудно или доставляет мне неудовольствие. Они милые и приятные люди. Они относятся ко мне как к члену семьи. И они не спешат отправиться в неизвестные места по ночам, чтобы заниматься бог знает чем, причем не сказав никому ни слова. И они не ожидают, что их сестры будут вечно болтаться рядом с ними, безнадежно надеясь на какое-то… хоть какое-то будущее, кроме…
– Прекрати, Беатрис! – Джошуа стиснул челюсти, и она увидела, как у него пульсирует жилка. – Если ты хочешь быть должным образом представлена обществу, то так и будет. Я посмотрю, не удастся ли мне… собрать немного денег.
– В этом нет необходимости. Тетя сказала, что может себе позволить оплатить мои расходы, потому что Торнсток платит за свою сестру-близнеца. На самом деле и тетя Лидия, и леди Гвин готовы помогать мне найти мужа.
– А ты хочешь только этого, да? – с горечью спросил брат. – Чтобы отделаться от меня?
Конечно, он видит все под таким углом.
– Я хочу нормально жить, черт побери! Да, я хочу иметь мужа и детей, которых буду любить, и я хочу свой собственный дом, и хочу быть уверенной, что этот дом у меня не отберут! Чтобы этого нельзя было сделать в любую минуту! Неужели это непонятно и неразумно? Ты считаешь, что желать всего этого ненормально?
Джошуа смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Его явно ошарашило такое эмоциональное выступление сестры, сказавшей о своих истинных желаниях, которые она раньше пыталась от него скрыть, явно не зная, как он отреагирует. Она вообще не знала, из-за чего он может завестись.
– Нет, вполне нормально, – наконец сказал он, сжимая набалдашник своей трости. – Мне просто хотелось бы, чтобы ты нашла мужа здесь, в городе.
– Да уж, тут только и искать, когда столько молодых мужчин отправились на войну.
Джошуа замер на месте, как только она произнесла эти слова, и Беатрис мгновенно пожалела, что упомянула войну.
– Да, все эти мужчины служат своей стране, пока я тут ковыляю… – рявкнул он, но быстро взял себя в руки: – Прости меня. Я просто… переживаю из-за того, что не могу тебе помочь получить то, что ты хочешь, обеспечить тебе должное представление обществу, чтобы ты могла вращаться в соответствующих кругах.
Эти слова стали булавкой, которую воткнули в воздушный шар – и ее гнев исчез, как сдувается шар.
– О, Джошуа, я знаю, как у тебя тяжело на сердце. Я на самом деле это понимаю! – Беатрис не могла удержаться и протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Когда брат отпрянул от этого проявления нежности, она с трудом подавила вздох и опустила руку. – В любом случае ты один все равно не смог бы это сделать. Меня должна представлять женщина. И со стороны нашей тети было очень мило предложить свои услуги.
– На самом деле очень мило, – хмыкнул он. – Вся эта компания такая «милая».
То, как он произнес это слово, заставило ее замереть на месте. Какое-то время она не произносила ни звука.
– Что ты хочешь этим сказать? – наконец спросила Беатрис. – Ты едва ли общался с нашей тетей, ты игнорируешь Шеридана, ты даже ни разу не видел леди Гвин.
– Никого из них никогда не интересовало, как ты живешь и что делаешь до сегодняшнего дня. И тут внезапно они предлагают представить тебя высшему свету. Попомни мои слова: у них для этого имеются какие-то свои причины. Все это неспроста.
– Но я воспользуюсь предоставившимся мне шансом.
Каким-то образом она должна помочь и себе, и Джошуа выбраться из этого места, найти что-то более надежное, где у него все будет хорошо, где он сможет процветать и преуспевать… где она сама сможет процветать и преуспевать. Потому что сейчас они оба умирают медленной смертью, они несчастливы на обломках скандальных деяний их отца, а глубокие раны Джошуа только усложняют положение вещей.
Она так устала от всего этого!
– Ты хочешь сказать, что не одобришь наш план?
Беатрис увидела ярость в его глазах цвета лесного ореха, которые обычно смотрели уныло и безжизненно. От этого ей захотелось плакать. Но его ответ удивил ее.
– Конечно, одобрю.
Она обняла брата за шею, не в силах удержаться. Ей так хотелось к нему прикоснуться!
– О, спасибо тебе, спасибо! Ты самый лучший на свете брат!
Хотя Джошуа немного напрягся, он не оттолкнул ее, как делал обычно.
– Вообще-то ты не предоставляешь мне особого выбора, – хрипло заметил он.
Беатрис прижала его к себе еще крепче.
– Я всегда даю тебе возможность выбора, брат. Но только пока ты делаешь правильный.
Когда она выпустила его из своих объятий, Джошуа улыбался:
– Ты так быстро растешь, утенок!
Он так давно не называл ее утенком…
– Если ты еще не заметил, то я не только стала взрослой, но еще и очень скоро могу остаться старой девой.
– Чушь! Любой мужчина, у которого есть глаза, увидит, что ты – бриллиант чистой воды.
– Может, неограненный алмаз, – ответила она. – И очевидно, что в этих местах живут только слепые мужчины.
– Кроме наших кузенов, да? – До того как она успела ответить, он добавил: – Хорошо, отправляйся в большой мир. Я не стану тебя останавливать.
– Ты мог бы поехать с нами в Лондон, сопровождать нас, – выпалила Беатрис на одном дыхании. – Я уверена, что наша тетя не будет возражать. И ты тоже заслуживаешь того, чтобы войти в высшее общество.
Джошуа скорчил гримасу:
– Я никогда в жизни даже близко не подойду к этой выгребной яме. И поверь мне: никто меня там не ждет и не хочет, чтобы я насмехался над их притворством и притязаниями. – Джошуа сунул свободную руку в карман пальто. – А ты поезжай и наслаждайся. Тебе будет лучше без меня. Просто… я надеюсь, что ты будешь сюда хоть иногда возвращаться после того, как найдешь себе отличного парня, из которого получится хороший муж.
– Я буду появляться здесь так часто, что тебе надоем! – заявила Беатрис.
При этом она искренне надеялась, что «отличный парень, из которого получится хороший муж», найдет для ее брата работу получше, чем в этом поместье. Такую, которая позволит использовать его образование и опыт и поможет избавиться от печали в его глазах.
Потому что Джошуа заслуживал лучшего. И, боже, она сама тоже заслуживала.
Грей стоял перед воротами псарни и слышал, как лают собаки, когда мисс Вулф приветствовала каждую из них по отдельности. Она знала все клички. Грей не собирался подслушивать ее разговор с братом. Он искал ее частично потому, что ему было скучно, а его неугомонная натура требовала действий, а частично потому, что хотел уже приступить к выполнению задания Шеридана, черт его подери.
Но затем Грей услышал, как спорят Беатрис и Джошуа, и решил выяснить все, что можно, если и только для того, чтобы успокоить Шеридана. Грей видел Вулфа на похоронах, но там у него была возможность только отметить несколько вещей. Вулф оказался симпатичнее внешне, чем ожидал Грей, и обладал манерами джентльмена, что тоже оказалось несколько неожиданным для человека его профессии. Шеридан не ошибся насчет рук Вулфа – майор был сложен как профессиональный борец. Пусть он ходил, опираясь на трость, но он определенно работал руками. И это был высокий мужчина, что Грей в общем-то и ожидал – ведь Беатрис тоже отличалась высоким ростом.
Тем не менее, если не считать изучение внешности Вулфа, Грей практически ничего не узнал, поскольку они с майором едва ли перекинулись парой слов.
Но подслушивание, по крайней мере, дало больше информации. Грей не смог разобрать весь разговор, но услышанного оказалось достаточно, чтобы понять: мисс Вулф беспокоится о своем будущем. И это беспокойство было оправданно, поскольку Вулф, очевидно, посещал по ночам такие места, о которых сестрам не рассказывают.
Но, несмотря на это и эксцентричность майора в целом, Вулф не показался Грею человеком, который станет бороться за титул герцога и все, что к нему прилагается. Он также не показался Грею безрассудным, полубезумным типом, которого описывал Шеридан. Совершенно определенно Вулф не собирался убивать четырех человек, чтобы получить наследство.
– Так, мои дорогие, отправляемся на прогулку, – послышался из-за стены голос мисс Вулф.
Черт побери! Они сейчас выйдут. Грей не хотел, чтобы она застала его маячащим у ворот, словно какого-то слугу, подслушивающего под дверью.
Он чувствовал себя идиотом!
Грей быстро отступил от ворот и немного пробежал вниз по склону, развернулся, подождал, пока откроются ворота псарни, и тогда снова пошел вверх навстречу Беатрис.
Она вышла с тремя пойнтерами на поводках и закрыла за собой ворота, потом наклонилась к собакам и сказала им шутливо:
– Только потом не говорите мистеру Мактилли, чем мы занимались, потому что мы сейчас отстегнем ваши поводки и побегаем. Согласны?
Грей был застигнут врасплох – таким тоном девчонки разговаривают с любимыми подружками. Он остановился, когда она взялась отстегивать первый поводок, слушал, как мисс Вулф говорит собакам нежные слова, и смотрел, как она дружелюбно общается с ними.
Он видел ее строптивой и вздорной, он видел ее покорной и услужливой, но он еще ни разу не видел ее мягкой и нежной. У него в груди что-то зашевелилось, и от этого ему стало как-то не по себе.
Когда молодая женщина занялась второй собакой, то повернулась к нему спиной и приняла такую позу, что Грею открылся прекрасный вид на ее аппетитный зад. Черт побери! Простое черное шерстяное платье так соблазнительно его обтягивало. Ах, как бы ему хотелось опустить руки на этот роскошный, крепкий derrière[8].
– Пожалуйста, никаких безобразий, как в прошлый раз. Веди себя прилично, слышишь меня, Геракл? Ты будешь вести себя с Беатрис как хороший мальчик, да? Я тебя знаю, дорогой мой шельмец!
Грей почувствовал томление и нарастающее напряжение между ног, и в голове внезапно появилась мысль: «Да, мисс Вулф, я для вас был бы хорошим мальчиком. Попробуйте!»
Он задумался о том, какая она в постели, представил, как его ласкают эти нежные руки и полные губы. А может, она окажется горячей штучкой, такой же яростной, как в тот день, когда они познакомились. Может, она будет страстно отвечать на каждое его движение, каждый толчок, обовьет этими длинными ногами его бедра, и они…
Господи, помоги! О чем же он думает-то?
К счастью, именно в этот момент собаки бросились вниз по склону, Беатрис повернулась и увидела, что он поднимается к псарне. Она мгновенно сильно покраснела.
– Ваша светлость! – она нервно бросила взгляд на закрытые ворота, потом заговорила более тихим голосом: – Что вы здесь делаете?
– Ищу вас, – ответил он, добравшись до нее. – Шеридан сказал, что вас, скорее всего, можно найти в псарне, и кто-то подсказал мне, как сюда пройти.
«К вам, мисс Вулф. И к вашему такому привлекательному заду».
Боже праведный, как бы отделаться от образа ее зада, засевшего у него в голове? Грей чувствовал себя не в своей тарелке, когда собаки, которые вначале как сумасшедшие понеслись вниз по склону, вернулись назад и теперь пытались увлечь Беатрис за собой.
– Что-то случилось? – спросила Беатрис. Одна из собак приблизилась к ней, ткнулась носом в руку, и Беатрис нежно почесала ей голову. – Тете Лидии требуется моя помощь?
При упоминании его матери желание сразу же исчезло.
– Нет. Сегодня она наконец отдыхает. Слава богу.
Внезапно на лице Беатрис появилась настороженность. Шляпка с короткими полями не скрывала ее лица, и Грей мог видеть, как меняется его выражение.
– Тогда почему вы здесь?
– Я подумал, что нам с вами следует получше узнать друг друга перед тем, как я начну рассказывать вам с Гвин о правилах, действующих в высшем свете. Я должен знать вас перед тем, как давать какие-то советы. Тогда нам всем будет проще.
– Тогда почему к нам не присоединилась леди Гвин? – спросила Беатрис, теперь она определенно была настороже.
– Потому что я уже хорошо знаю свою сестру, мисс Вулф, – рассмеялся он.
У нее на лице ответной улыбки не появилось.
– Я имела в виду… То есть…
– Я знаю, что вы имели в виду, – сказал он. Ему стало ее жалко. Ему хотелось, чтобы она чувствовала себя рядом с ним так же легко и свободно, как рядом с Шериданом. – Кроме того, Гвин сейчас с мамой.
– О да. Конечно. – Беатрис не встречалась с ним взглядом, даже не смотрела на него, только поправляла смявшуюся юбку. – Мне нужно выгулять собак. Пойнтерам нужно много бегать, или они…
– …становятся беспокойными и неуправляемыми. Да, я знаю. Давайте вместе с ними погуляем? Обещаю, что не буду кусаться, мисс Вулф. В прямом и переносном смысле.
Ему показалось, что она пытается скрыть улыбку. По крайней мере, Грей заметил, как кончики ее губ немного приподнялись вверх.
– Мой жизненный опыт подсказывает, сэр, что укусить может любой мужчина, если его спровоцировать.
– Ну, значит, не провоцируйте меня, и я не буду показывать зубы. – Беатрис явно рассердилась, и Грей тут же улыбнулся ей, пытаясь успокоить: – Возможно, вы уже заметили, что меня трудно вывести из себя. Я похож на ваших пойнтеров – готов беспрекословно повиноваться командам. Прикажете – сяду у ваших ног.
Беатрис фыркнула:
– Я очень в этом сомневаюсь, ваша светлость.
Использование официального обращения к титулованной особе вызвало у него раздражение.
– Пожалуйста, называйте меня Грей, как зовут другие. Или даже Грейкурт, если вам так больше нравится. Только не надо титулов и официоза. Вы не служанка, а я не ваш хозяин.
– Хорошо. Но тогда и вы должны называть меня Беатрис, как все остальные члены семьи.
– Не Беа? – уточнил он.
Она вздохнула:
– Только, пожалуйста, не говорите никому, но я терпеть не могу обращение «Беа». Почему-то сразу же появляются мысли о старухах.
– Спасибо, что предупредили. Хотя я думаю, что вы должны и другим об этом сказать.
– Не могу. Они были так добры ко мне.
– А меня в этом никто обвинить не может.
Она покраснела:
– Я не хотела…
– Я просто вас поддразниваю, – рассмеялся он. – Как я вам уже сказал, меня трудно вывести из себя. Хотя у вас могло сложиться впечатление, что дело обстоит с точностью до наоборот.
– Если вы это утверждаете… Грей. – Судя по ее тону, настороженность не проходила.
Беатрис не стала ждать, чтобы он указывал дорогу, а сама первой пошла вниз по склону, собаки пританцовывали перед ней. Грей последовал за ней, отметив про себя, что Беатрис вроде как направляет и удерживает собак с помощью невидимого поводка. Они ни разу не убежали слишком далеко вперед и не бросались в чащу сломя голову. А когда показалось, что один пес собрался сделать именно это, Беатрис тихо произнесла пару слов, обращаясь к нему, и он мгновенно вернулся к ней.
– Ваши пойнтеры прекрасно выдрессированы, – заметил Грей.
– Если вы это заметили, то вы, вероятно, охотник.
– Если честно, охота не является моим любимым времяпровождением, но я знаю собак. У меня были два сеттера, жили в доме. Они не были хорошо выдрессированы и даже не умели просто хорошо себя вести. Такую пару неугомонных бандитов нужно еще поискать! Никто не мог с ними справиться, включая меня. – Он посмотрел на Беатрис уголком глаза: – Хотя думаю, что вы, наверное, смогли бы.
– Надеюсь. Сеттеров несложно дрессировать. – Разговаривая с ним, Беатрис не отводила взгляда от собак, скачущих и веселящихся впереди. – Вы говорили в прошедшем времени. Что случилось с вашими любимцами?
Он помолчал мгновение, потом ответил:
– Мне пришлось оставить их в Пруссии, когда я вернулся в Англию, чтобы учиться в Итонском колледже.
– О, как это ужасно! – сочувственно воскликнула Беатрис. – Вы, наверное, по ним очень скучали.
«Скучал, но не так, как по своей семье».
– Это были собаки, мисс Вулф. Не дети.
Грей хотел этим ответом отделаться от ее расспросов – чтобы она, не дай бог, не спросила его про расставание с семьей, о чем он не хотел говорить. Но вместо того, чтобы сменить тему, Беатрис очень внимательно на него посмотрела:
– Это не означает, что вы по ним не скучали.
– У меня просто не было времени по ним скучать, – сказал он и сам сменил тему: – Насколько я понимаю, вы с братом живете на территории поместья в доме, предназначенном для вдовствующей герцогини.
Почему-то после этого вопроса она снова рассердилась, даже скорее ощетинилась, если к ней можно было применить это слово.
– Да, живем. По крайней мере, пока ваша мать предпочитает жить в большом доме.
– Поверьте мне: моя мать всегда будет жить максимально близко к своим детям, только если Шеридан сам ее не выгонит…
– Или его новая жена, – саркастически добавила Беатрис, затем опомнилась: – Простите, ваша светлость. Мне не следовало это говорить.
– Прекратите, пожалуйста!
– Простите, – пробормотала Беатрис. – Я хотела сказать «Грей».
– Я не об этом говорю. Прекратите извиняться за высказывание вслух того, что думаете. Я сам всегда так делаю.
Беатрис фыркнула:
– Но вам-то можно. Вы – герцог, к тому же богатый. Никто не пойдет против вас, не осмелится вам противостоять. А если бы у меня было достаточно мозгов, то я тоже не стала бы вам так отвечать.
Услышав ее прямой ответ, Грей весело рассмеялся.
– Вот это мне и нравится! – воскликнул он, а увидев, как она побледнела и открыла рот, добавил: – Не смейте за это извиняться!
У нее заблестели глаза.
– Я и не собиралась, – объявила Беатрис.
– Черта с два вы не собирались.
В это мгновение он заметил, что сжимает ее предплечье – Беатрис многозначительно посмотрела на его руку, и он понял, что непроизвольно схватил ее. Грей отпустил ее руку и снова заговорил:
– Похоже, что пришел мой черед извиняться. Простите за то, что себе позволил. Я не должен был хватать вас за руку. Хотя у меня создалось впечатление, что вас раздражает все, что я делаю.
Она украдкой бросила взгляд в ту сторону, куда побежали собаки, удостоверилась, что они все еще находятся в поле ее зрения, после этого посмотрела на Грея:
– Это не так. Вы любезно не сообщили родственникам о нашей… горячей перепалке во время нашей с вами первой встречи.
– Разве она была горячей? – Грей изобразил удивление. – Я не заметил.
Этот ответ вызвал у нее легкую улыбку:
– Лжец.
– Знаете, что я вам скажу? Давайте мы с вами притворимся, что я не герцог, а вы – просто родственница моей мамы, а не ее последний про… – Грей вовремя остановился, чтобы не произнести полностью слово «проект». – Протеже моей мамы. Давайте притворимся хотя бы ненадолго, что мы просто два человека, которые беседуют, не преследуя никаких корыстных целей, без задних мыслей и скрытых мотивов. Я буду говорить то, что я думаю, и вы будете говорить то, что вы думаете, и никто из нас не станет извиняться.
– Зачем?
– Ваши извинения отнимают слишком много моего драгоценного времени, – ответил он с улыбкой. – Видите? Вот как это делается. Я буду самим собой – высокомерным и напыщенным, и вы будете самой собой – рубить правду-матку в глаза. И тогда мы прекрасно поладим, не будем суетиться и все у нас получится.
И, может, тогда она раскроет какую-то полезную для него тайну, связанную с ее братом. И это не упоминая того, что он чаще будет видеть настоящую Беатрис, такую, какая она на самом деле.
Беатрис посмотрела на него вопросительно:
– Я думала, что вы будете готовить меня к вращению в высшем обществе. Я сомневаюсь, что там всегда можно произносить вслух то, что придет мне на ум.
– Согласен. Этого не следует делать. Только если мы с вами вдвоем и нас никто не слышит. Если это разговор между нами двумя, то это полностью приемлемо. Но не в других случаях. А возможность высказывать мне все, что вы думаете, как раз может остановить вас от желания выпалить то, что не следует, в других местах.
Беатрис очень мило покраснела, от чего стала еще более симпатичной.
– Значит, вы заметили мою склонность к… э-э-э…
– Говорить то, что вы думаете? Как я мог не заметить? Для меня это глоток свежего воздуха в общении с людьми. И мне эта черта нравится в вас больше всего.
– Правда?
– Клянусь. – Грей протянул руку: – Так что вы думаете? Заключаем сделку?
Беатрис колебалась перед тем, как вложить свою ладонь в его руку.
– Да, наверное. Если только то, что мы говорим, не пойдет дальше.
– Этого я вам обещать не могу.
Слова вылетела изо рта у Грея до того, как он успел их остановить. Беатрис тут же вырвала у него свою руку и нахмурилась. Грей быстро исправился:
– Мама захочет знать, о чем мы говорили. И мне придется ей что-то рассказывать.
Беатрис перестала хмуриться:
– О да, я понимаю.
Она коснулась подбородка рукой в перчатке и хитро улыбнулась мужчине:
– Отлично. Вы можете передать ей, что мои уроки общения в высшем свете проходят прекрасно. Я демонстрирую хорошие результаты.
– Уроки общения в высшем свете? – рассмеялся он.
– Я именно так называю их в уме. – Беатрис приподняла одну бровь: – Это лучше, чем думать о себе как о последнем проекте вашей мамы.
Грей поморщился:
– Вы это поняли. И поняли, что я чуть не сказал.
– Не беспокойтесь, – легким тоном ответила Беатрис. – Первым был Шеридан. Это он назвал меня «проектом».
– Я бы извинился, но это будет против наших новых правил.
Она усмехнулась:
– Да, будет… Грей.
Такая она ему нравилась гораздо больше. Когда она его поддразнивала, когда у нее в глазах плясали веселые искорки, Грей легко мог представить ее в вечернем платье, флиртующей с каким-нибудь мужчиной на балу. Предпочтительно с ним самим.
Да что же это такое, черт побери? Не с ним.
Беатрис повернулась и взглянула вниз с холма. Улыбка тут же сошла с ее лица:
– Черт побери! Эти собаки опять в утеснике[9]! Я должна была за ними лучше следить. Если я с ними не играю и не разговариваю, им становится скучно. Вот проказники!
Леди тоже ругается? Шеридан был прав, назвав ее «бойкой молодой особой с мальчишескими повадками». Но когда она приподняла юбку, чтобы не мешала, и побежала вниз по склону, Грей смотрел на очень женские икры, обтянутые чулками и мелькавшие над короткими сапожками.
Икры были узкие, и их вид оказался гораздо интереснее всего остального вокруг. Но потом ее голос отвлек Грея от их созерцания – Беатрис пыталась уговорить собак вылезти из кустов. Наверное, ему следовало ей помочь.
Он пошел вниз по склону широкими шагами.
– Я их сейчас выманю, – объявил Грей.
– Не смейте туда ходить! – Беатрис вперила руки в боки и гневно смотрела на него. – В конце концов они сами вылезут. Но когда они в предыдущий раз забрались в утесник, мистер Мактилли отправился за ними и застрял. Если вы застрянете, то как минимум испортите свою дорогую одежду.
– И именно поэтому я за ними не полезу.
Грей достал из кармана пальто печенье из тех, которые предлагали прощающимся на похоронах, развернул обертку и отломил кусочек. Мужчина бросил этот кусочек ближайшей собаке, а потом смотрел, как пойнтер его подобрал, быстро проглотил и залаял, требуя еще.
Герцог отломил еще один кусочек и показал собаке – и она сама тут же выбежала из кустов. Поняв, что господин раздает угощение, остальные собаки тоже выбежали из кустов, и Грей вознаградил каждого пойнтера за хорошее поведение.
Грей сел на корточки и погладил пойнтера, кличку которого запомнил.
– Ты хороший пес, Геракл, – сказал Грей, потом поднял глаза на мисс Вулф, которая смотрела на него, широко раскрыв рот. – Что такое?
– Как вы… Почему вы носите в кармане печенье, которое едят на похоронах?
«Потому что я никогда больше не хочу оказаться без еды, когда мне хочется есть».
Нет, такое ей сказать нельзя. Тогда придется слишком многое объяснять и рассказывать то, что ей знать не следует. Так что Грей просто пожал плечами:
– Мне сказали, что вы на псарне. Поскольку это означало, что я окажусь рядом с собаками, я решил, что нужно захватить для них угощение.
Другими словами, он пришел подготовленным, чтобы ее завоевывать, завоевывая для начала ее собак. Это срабатывает?
Возможно. Хотя бы потому, что она беспомощно рассмеялась.
– Да вы такой же плут, как они!
– Вполне вероятно. – Грей улыбнулся, глядя на Беатрис. – А как зовут двух других?
Она тряхнула головой, подошла ко второму пойнтеру и ухватила за ошейник:
– Это Герой. А вот того, пятнистого, зовут Гектор.
– Тот, кто их назвал, определенно любит греческую мифологию.
– Это не я, – сообщила Беатрис. – Я предпочитаю хорошие романы.
– А я предпочитаю «Таймс». – Грей почесал Гектора за ухом: – А ты что предпочитаешь, парень? Тебе нравится, что тебя назвали Гектором?
Пес лизнул ему лицо в ответ. Грей рассмеялся, мисс Вулф нахмурилась.
– Прекрати, Гектор! – приказала она, и собака мгновенно повиновалась, хотя тут же лизнула руку Грея в перчатке. Беатрис вздохнула: – Придется снова пристегнуть поводки, хотя бы для того, чтобы вы не обслюнявили его светлость.
– Не надо делать это из-за меня, – сказал Грей, вставая и отряхивая брюки. – Немного собачьей слюны еще никому не принесло вреда.
Беатрис скептически посмотрела на него:
– Все равно я не хочу рисковать: они же могут снова убежать в утесник. А у вас в конце концов закончится печенье.
– Вы правы.
Беатрис пристегнула поводки, хотя на этот раз, как он отметил, она не принимала пикантной позы, а встала на колени. Как жаль! Затем она натянула поводки.
– Пошли, мои дорогие! Погуляем по лесу.
Но собаки надеялись получить еще угощение, а поэтому стояли вокруг Грея и обнюхивали его пальто. Очевидно, его присутствие не способствовало их хорошему поведению. Беатрис нахмурилась, глядя на своих подопечных:
– Пошли! Вы же любите гулять по лесу, негодяи!
– Я польщен, что вы это заметили, Беатрис, – пошутил Грей.
– Не увлекайтесь, сэр, а то я заставлю вас с ними гулять, – сказала она, явно пытаясь скрыть улыбку.
– Если только вы будете указывать путь, я не возражаю, – ответил Грей и протянул руку, чтобы взять поводки. – Мы, негодяи, пойдем за вами куда угодно.
Она сглотнула, на шее у нее билась жилка, и ему страшно захотелось прижаться к ней губами, и еще ему захотелось поцеловать ямочку у основания ее шеи. Откуда такие мысли?
Но Беатрис быстро взяла себя в руки и протянула ему поводки:
– Хорошо. Ведите их. Если считаете, что сможете их удержать.
Когда он брал поводки из ее руки, их пальцы случайно соприкоснулись, Грей почувствовал, как по ним пробежал ток. Это возбуждало и тревожило.
Но если Беатрис и почувствовала то же самое, она не подала виду. Мисс Вулф развернулась на каблуках и пошла вдоль края зарослей утесника к лесу, где, похоже, росли одни вязы, а Грей последовал за ней вместе с собаками.
– Видите, парни, как можно сделать женщину милой, доброй и приятной? Нужно просто соглашаться со всем, что она говорит, и делать то, что она хочет. Таким образом можно получить именно то, что хотите вы.
Беатрис фыркнула, таким образом показывая, что его слышала. Еще она очень по-женски тряхнула головой и начала легко, почти незаметно покачивать бедрами, словно осознавая, что он рассматривает ее зад.
Грей чувствовал удовлетворение. Определенно день с Беатрис получался гораздо более интересным, чем мог бы быть день в кабинете с Шериданом и документами. Они и так вчера весь вечер после похорон пытались разобраться с делами поместья.
И кто знает? Может, ему еще и представится возможность взглянуть на тот злосчастный мост, где умер Морис, чтобы отчитаться перед Шериданом и по этому вопросу. Ему только нужно уговорить Беатрис показать ему дом, предназначенный для вдовствующей герцогини, в котором сейчас она живет с братом.
Грей начал думать, что это окажется не так сложно, как он предполагал вначале.