Редактор районной газеты Иван Михалыч напоминал обнищавшего социал-демократа начала прошлого столетия. Он носил усы и клиновидную бородку, очки с толстыми линзами в пластмассовой, местами перевязанной изолентой оправе, а также потрепанный серый пиджачок, на котором не хватало двух пуговиц. Взгляд его был пронзительным, предельно пронизывающим, как у стоматолога, вооруженного бором. Наверное, этому способствовали линзы очков, которые размазывали глаза едва не по всему лицу.
Когда Клим в сопровождении Тани появился в дверях редакторского кабинета, Иван Михалыч встал из-за стола и, чуть подав сухие плечи вперед, пошел навстречу. Из-под усов выглядывала улыбка, больше похожая на усмешку, по которой можно было судить, что редактор юмор ценит, понимает и сам не прочь иногда пошутить. Остановившись напротив молодого человека, Иван Михалыч некоторое время рассматривал его лицо, как если бы это был подарок, врученный ему на юбилей, потом протянул руку.
– Очень рад, – сказал редактор на удивление высоким и молодым голосом, который никак не вязался с его сединой. – А я представлял тебя несколько другим… Впрочем, я как всегда оказался максималистом, а гениальность природы как раз в тонкой сбалансированности. Да ладно! Это всё в порядке бреда. Присаживайся!
Таня кинулась выдвигать стул для Клима. Обратив внимание на этот порыв, Иван Михалыч попросил ее:
– Э-э-э, Танюша, голубушка! Оставь нас, пожалуйста!
Таня кивнула, хоть и не без сожаления, и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
– Как самочувствие? – спросил редактор. – Может, чаю?
Клим по своему опыту знал, что когда человек задает два вопроса сразу, это значит, что ответ на первый вопрос его мало интересует. В отместку Клим послал редактору ответный снаряд:
– А что в этом помещении было до революции? Кстати, а какой тираж вашей газеты?
Иван Михалыч, проявляя мудрость, тоже не стал отвечать и некоторое время с интересом рассматривал Клима. Было похоже, что на лице редактора ничего не осталось, кроме огромных насмешливых глаз.
– Танюша – очень талантливый журналист, хотя и чрезмерно впечатлительный, – заговорил он на неожиданную тему. – У нее очень ранимая, очень доверчивая душа, и чужую беду она всегда воспринимает, как личную трагедию. Тебе исключительно повезло, что судьба свела тебя с Таней…
Договорить ему помешал телефонный звонок. Иван Михалыч взял трубку быстрым и нервным движением, как если бы знал, что звонит некий малоприятный зануда или недоброжелатель.
– Слушаю!.. Нет, пока не знаю! Следите за рекламой в нашей газете… Хорошо, я постараюсь… Через час или два… Извините, у меня сейчас совещание…
Он опустил трубку и с отеческим укором взглянул на Клима.
– И вот так весь день, – сказал он, жуя усмешку. – Читателей до глубины души затронула твоя история.
– Если бы они знали, как она меня затронула! – вздохнул Клим.
– Народ спрашивает, где достать твои романы, – как бы не заметив реплики Клима, продолжал Иван Михалыч. Он встал из-за стола и, глядя на пол, словно обронил какую-то важную вещицу, подошел к подоконнику, где пылились заросли кактусов и алоэ. Там же стояли фарфоровый заварник с отбитым носиком и две чашки из разных сервизов. Редактор, придерживая крышку на заварнике, налил черной, как деготь, заварки и разбавил ее кипятком из чайника. Клим, глядя на него, раздумывал о том, где бы достать романы, которые хотят купить читатели. Думал он очень напряженно, и к тому моменту, когда Иван Михалыч поставил чашку с чаем перед ним, ответ был готов.
– Ну? Так где мы будем доставать твои романы для наших читателей? – повторил он вопрос, возвращаясь на свое место.
– В России мои романы вышли очень маленьким тиражом, – ответил Клим, кончиком мизинца вылавливая из чашки плавающую там мусоринку. – В основном они издавались за границей. В Бельгии, Панаме, Чили, Японии…
– Даже в Японии? – удивился Иван Михалыч.
– Сам диву даюсь, – признался Клим.
Телефон опять зазвенел. Редактор, прежде чем поднять трубку, выразительно посмотрел на Клима.
– Нет, – устало сказал он в трубку. – Пока не планируем… Кое-какие отрывки мы, возможно, дадим в газете… Покупайте каждый номер, а лучше оформите годовую подписку…
Опустив трубку, он снял очки и стал протирать носовым платком огромные линзы.
– Вот так. Отступать некуда.
– Да я понимаю, – согласился с утверждением редактора Клим и отхлебнул чая. – А у вас печенья нет?
– Вафли сойдут? – спросил Иван Михалыч и достал из стола начатую пачку.
Некоторое время редактор наблюдал за тем, как гость пьет чай и грызет вафли. Кажется, он готовился к серьезному разговору, так как на очередной звонок он не ответил, а лишь приподнял и снова опустил трубку.
– Клим Нелипов, – медленно, как бы смакуя слова и звуки, произнес он. – Неплохое сочетание. Не хуже, чем Клим Самгин… А какая у тебя настоящая фамилия?
– Вопилин.
– Тоже неплохо… Таня сказала, что сейчас ты много и плодотворно работаешь над новым романом?
– Очень плодотворно, – подтвердил Клим.
– Может быть, покажешь наработки?
Клим призадумался, но никакой причины, чтобы отказать редактору, не нашел.
– Охотно покажу, – кивнул он и нечаянно окунул нос в чашку, которую в этот момент подносил к губам.
– И что, уже есть заголовок? – скользким, как у следователя, голосом спросил редактор.
Клим не успел сказать «нет», и потому сказал «да»; назвать заголовок романа он не смог, так как в голове навязчиво крутились лишь «Творец и бесчеловечность».
– А зачем вы хотите посмотреть мой роман? – вместо ответа спросил Клим.
– Чтобы решить, можно ли его опубликовать в нашей газете.
– Опубликовать? Нет, это вряд ли. Мой роман специфический. В нем я изучаю параллели…
– Знаю, знаю, – остановил Клима редактор. – Я читал об этом в материале Тани. Параллели нас не пугают. Это не причина, чтобы отказаться от публикации романа столь знаменитого автора.
С этими словами он слегка склонил голову, но взгляд, как у самонаводящегося орудия, продолжал целиться в Клима.
Тут в дверь постучали, и в кабинет зашли две крепкие женщины, похожие на шпалоукладчиц. Каждая держала позади себя тележку на двух колесиках.
– Здравствуйте! – радостно объявили женщины. – Мы оптовики из Когортинского района. До нас дошли слухи, что вашу газету люди с руками отрывают. Может, продадите нам несколько пачек?
На лице редактора отразились двойственные чувства. Глаза его, безусловно, засветились радостным блеском, но губы судорожно надломились, будто едва сдерживали неприличное ругательство. Он шумно засопел, встал из-за стола и раскрыл створки шкафа, который был наполовину заполнен газетными пачками.
– Сколько вам? – спросил он.
– По паре, – ответила женщина и вынула из джинсовой куртки пухлый кошелек. – А лучше давайте по три.
– А мне четыре! – сказала другая женщина.
Клим уже допил чай и доел вафли, и ничто не мешало ему наблюдать, как продавщицы отсчитывают редактору деньги. Клим даже со счету сбился.
– Неплохо вы на моей беде заработали, – сказал он, когда женщины ушли, волоча за собой свои тяжелые тележки.
Иван Михалыч некоторое время размышлял над упреком, постукивая карандашом по столу, затем поднял телефонную трубку и набрал номер.
– Приветствую, Василий Иванович! – сказал он, не спуская взгляда с Клима. – Спасибо за информацию, поставим «Криминальную хронику» в следующий номер. А у меня для тебя тоже есть ценная информация. Проводили мы тут журналистское расследование и наткнулись на уникальный случай мошенничества (редактор при этом подморгнул Климу). Да, в нашем районе… Я всё как следует проверю, а уж потом доложу тебе по полной форме… Договорились, жди звонка!
Иван Михалыч опустил трубку, надел очки и раскрыл органайзер.
– А почему вы назвали меня мошенником? – попробовал возмутиться Клим, но получилось не слишком сердито.
Редактор снял очки, посмотрел на него и пожал плечами.
– А кто назвал тебя мошенником? – удивился он. – Я назвал? Я не называл.
– И правильно сделали, – вздохнул Клим. – И когда вы хотите, чтобы я принес вам роман?
– Чем быстрее, тем лучше. В любую минуту меня могут вызвать на сборы в область. К тому же, читатель хорошо разогрет, и готов проглотить любую клюкву.
Клим чуть привстал со стула и вытянул из заднего кармана изрядно помятые заявления аборигенов.
– Бумага у меня есть, – сказал он, разглаживая листочки с чистой стороны. – Но ручки нет. И хорошо бы стол какой-нибудь.
Редактор кивнул и выдвинул ящик. Он вынул пачку денег, которые дали ему оптовики, отсчитал пятьсот рублей, подумал и добавил еще двести.
– Это тебе на ручку, на чай с вафлями и на гостиницу. Она за памятником, найдешь. Я позвоню, чтобы тебя поселили в отдельный номер. Когда принесешь отрывок из романа, получишь вдвое больше.
Клим не стал спрашивать, что будет, если он ничего не принесет, и уважительно пожал редакторскую руку.