Суббота – день спокойный. Мишку в садик не отводить, дома проболтается, чем ни будь покормят, лишь бы к колодцу не подходил, за ворота не выбегал, да на глаза Саньке не попадался. Братец, человек не злой, но мешает ему племянник, ущемляет в материальном отношении.
В субботу Ольга зайдёт в магазин, где работает Егоровна, купит чего ни будь. А уж бывшая свекровь заметит, сама большой пакет с продуктами нагрузит, в счёт алиментов Ванькиных даст.
– Как Мишка? – спросит мимоходом, – не болеет? Нет, вот и хорошо. Я в садик загляну потом, к вам уж не поёду.
Дома Нюрка опростает пакет с недовольным видом: то сладкого мало положила, то мясного совсем нет. Но, всё же пакет этот целиком Мишкин пай и хоть в субботу не скажут, что ребёнка трудно прокормить. В субботу Ольга старается разнести газеты побыстрей, взять пакет и домой, в баню.
Сегодня стал отбивать чек на молоко и замерла, остановилась: по телевизору, установленному в магазине как раз передавали номер лотерейного билета, выигравшего самую крупную сумму денег – миллион.!
Номер, своего сейчас билета, Ольга специально не запоминала. Всё же робкая надежда на удачу заставила её разок взглянуть и цифры чётко отпечатались в голове. Номер её билета передали! Она то предполагала, узнав результаты, тут же билет выбросить, пусть не напоминает об её неудаче. А тут все цифры сходятся! Что же делать? Удача выпала, да как этой удачей воспользоваться? Егоровна пакет подаёт, о внуке спрашивает. А зачем Ольге пакет – она сейчас весь магазин скупить может. А только сможет ли? Правильно ли циферки запомнила? Правильно ли их расслышала? Не ошиблась ли? Не перепутала? Не потеряла ли билет? Нервный холодок прошёлся по спине, ватными стали ноги.
– Ой, Егоровна, худо мне, – пожаловалась бывшей свекрови. А кому ещё жаловаться? С кем посоветоваться? Родные у неё билет отберут, станут друг от друга прятать, потеряют. И Егоровне довериться тоже опасно – человек не ангел, обхитрить может.
– Что случилось? – забеспокоилась та, провела в подсобку.
– Билет выиграла, – нашла в себе силы улыбнуться Ольга, – вот и растерялась. На самый большой выигрыш, на миллион!
– Да ты чё!? – изумилась Егоровна, мигом подалась назад, с недоверием глянула на невестку, на её радостную, смущённую улыбку. – Правда, что ли? Ты, главное, билет не потеряй и никому ничего не говори, особенно своим. Твоё Санька, как и мой Ванька живенько его на бутылку сменяют. Такие билеты долго проверяют, его, наверно, надо в банк нести. А может его послать куда то надо? Подожди, я в понедельник всё узнаю и позвоню тебе, ты только билет не потеряй. Может хоть квартиру купишь, не для моего оболтуса – для себя и Мишки.
Как в тумане дошла Ольга до почты, положила сумку на место, крадучись переложила лотерейный билет в рукавицу, чтоб всё время его чувствовать, знать, что не потеряла, не выронила. Дома, пока мать пакетом занималась, сумела спрятать его в карман своего старого, серого плаща. Плащ висит в чуланке, карманы у него глубокие, целые, не потеряется.
– Продала ли билет? – снова беспокоится отец.
– Конечно, Егоровна взяла.
– А деньги? – радостно вскрикивает Санька, – давай сюда!
– Нету, я же его не покупала, распространяла только.
– Вот и ладно, – соглашается мать, – успокаивая Саньку по плечу, – с паршивой овцы хоть шерсти клок.
– А Ванька хоть бы раз сюда пришёл, – сердится Вовка, – из уважения хоть бы бутылочку когда принёс, с устатку выпить.
– Жди от него, как же, дождёшься, – ворчала Нюрка, выбирая себе яблоко покрупнее и покраснее.
Им всё время надо было кого то ругать: правительство, соседей, знакомых, ЖКО, друг друга. Надо, чтоб кто то был виноват перед ними.
Воскресенье прошло у Ольги под знаком «чемоданного настроения». Она прощалась со своим прошлым, готовилась к новому, неизвестному, но непременно хорошему, лучшему. Всё плохое, что ей раньше не нравилось в семье, сейчас радовало её: ведь от так многого плохого она откажется, что не будет мешать ей в будущем. Так радуется работник проделанной работе, уставший путник пройденному пути. Ольгу уже не волновала дымящаяся печь, рваные обои, громкая музыка по телевизору, давно не крашенный пол и пьяные застолья родителей. Пить они начали с вечера после бани (Санька где то достал три бутылок водки) и до позднего вечера в воскресенья.
– Своё пьём, – покачиваясь, оправдывалась Нюрка.
– С устатку, после бани, можно, – вторил ей Вовка. Санька повторял слова отца и матери и в сотый раз принимался рассказывать, как он нашёл деньги на спиртное. – Все идут, ни кто не замечает, а железяка из-под снега высунулась, только подойди, возьми, отнеси, сдай. А все идут, не замечают!
Санька заметил, пурхался в снегу, откапывал железо, тащил волоком до приёмного пункта. Теперь сидит довольный, воображает себя сильным, смелым, сообразительным. Три бутылки водки взял, да пива полтарашку, да у матери гуща от браги нашлась – вот и отметили выходные, не пропали даром свободные от работы дни. Валька с Мишкой сидят на печке, стараются не попасть пьяным на глаза. В противном случае им обеспечена нудная лекция о не послушных, не благодарных детях и о добрых, заботливых родителях. Всей троице хотелось чувствовать себя героями. Они не замечали ни убогости обстановки, ни скудости своей закуски. Своя речь, свои размышления казались им умными, деловыми, нужными.
Успех и удача одинаково действуют на человека. Хотя успех, это итог многолетнего труда, многих проб и ошибок, а удача приходит вслепую, как лотерейный билет. Удача, это шанс на успех. Ольга, осознав свою удачу, придавала ей черты успеха. Она выиграла билет не случайно, а благодаря страстному своему желанию. Провидение увидело, как ей тяжело живётся и решило помочь. Если судьба выделила её среди других людей, значит она на самом деле лучше их. Ольга изменилась: походка её стала уверенней, глаза снисходительно смотрели на окружающих, губы загадочно улыбались. Она всерьёз задумывалась, работать ли ей по-прежнему почтальонкой, когда она, в скором времени получит сумму, превышающую её десятилетнею зарплату. Даже от Егоровны отмахивалась, как от назойливой мухи. Квартиру она непременно купит, сама знает, не маленькая. И языком болтать не будет, и родным деньги не доверит, те их живо пропьют, хотя мудрено прогулять такую огромную сумму. Егоровна очень старалась помочь Ольге. Квартиру нашла её двухкомнатную, на третьем этаже, рядом остановка и детский сад.
– Как получишь деньги – сразу же покупай!
– Может лучше трёхкомнатную?
– Не осилишь, из твоего миллиона 35% как налог государство заберёт. Да и родня твоя не позволит столько много денег на себя тратить. Ты, лучше документы приготовь, ИНН возьми из налоговой, паспорт.
Тяжело было молчать. Не раз порывалась Ольга рассказать родным о своём выигрыше. То Санька сердито оттолкнёт Мишку, назовёт нехорошим словом. Хотелось тут же похвалиться будущей квартирой, где они, где и им, ни кто не будет мешать. То мать сетовала, что никогда в жизни не ела она копчёной курицы, а ведь, наверно, вкусно. От жалости тоже порывалась рассказать Ольга о своём выигрыше. Но, вывел её из терпения отец.
– Где Ванька? Чего не заходит? – вспоминал о недавнем зяте. – Хороший парень, чего убежала? Кабы сам выгнал, а то сама ушла.
Отец жалел Ваньку: тот раньше с получки всегда приходил к тестю, приносил водку, гуляли втроём, вчетвером. Хорошо гуляли, нравилось это Вовке, чувствовал он в совместной пьянке уважение зятя и всей молодёжи. Тут же примыкал какой то Сергей, какой то Петька, бывший заключённый, и полупьяная Нюрка прятала топоры и ножи.
– Я и так скоро от вас уйду, – не выдержала Ольга. И вроде тихо сказала, спать уже укладывались, Мишку на ночь переодевала, а затихли все, прислушались. Валька нырнула под одеяло, мать, отец и брат головы к ней повернули, ждали ответа. То ли она жениха себе нашла, то ли квартиру подыскала? А может всё же вернётся к Ваньке? То ли ругать её, то ли радоваться. Напряжённо ждали, требовали ответа.
– Говори! – повысил голос отец, – куда это ты уйдёшь от нас?
– Я деньги выиграла, – призналась Ольга, – много денег скоро получу, миллион или чуть меньше, квартиру куплю, двухкомнатную.
– Чё ты мелешь? – недоверчиво протянули её родные. Валька выглянула из-под одеяла.
– Так это тот билет! – первой догадалась Нюрка. – Ну и правильно, я так и знала. Я тебе сразу сказала, чтоб ты его ни кому не продавала, самим пригодится.
– А чё его продавать? – поспешил согласиться и Вовка.
– Раз уж к нам попал, то зачем его отдавать другим? – нашёл что сказать и Санька.
Они словно забыли, как ругали Ольгу из-за билета, советовали быстрей от него избавиться. Её родные старались определить будущие деньги, как общие: не одной Ольге, а всем им повезло. У Вальки заблестели глазёнки, залюбопытничали: чем то родные её довольны, о деньгах, о прибыли идёт речь. Вальке бы мороженого поесть, шоколадного с изюмом, вкусное очень. Мишка испуганно прижался к матери. Дед с бабкой вроде довольны, но снова дружно вместе с дядькой выступают против неё. Вроде и радуются и ругают. Первой опомнилась Нюрка.
– Где билет? – заподозрила она, – мы тут, как дураки, радуемся, а билета и нет.
– И правда! – всполошились вслед за ней отец с братом. – Где билет? Куда ты его дела?
– Отправила на проверку, всегда проверяют, если выигрыш крупный.
Сомнения не развеялись, но хотелось верить, очень хотелось.
– Поживём – увидим, – решила Нюрка, – а не жили богато и не стоит начинать.
Мужики в знак недоверия махнули рукой, легли спать.
Внешне не поверили, а про себя ликовали, мечтали. Санька ласково смотрел на бутылки водки, примеривался к дорогим винам. Присмотрел себе норковую шапку, дорогие брюки, ботинки и курточку. Вовка тоже задерживался у полок с выпивкой, не осознанно чмокал губами, тяжко вздыхал, сердясь на задержку денег. Нюрка смотрела и водку, приглядывала и вкусную закуску, присмотрела цветной телевизор. Купить надо, не всё же богатым его смотреть, они теперь тоже богатые. Постепенно походка у Нюрки становилась не торопливая, важная, взгляд приобрёл ту снисходительную важность, которую она приметила за богатыми людьми, за своей заведующей. Серый старый плащ, стоптанные сапоги, вытертый шарф, платье, кофты, даже перчатки и носки, – всё вдруг стало ей неудобно носить. А раньше она и не замечала, какие вещи у неё старые и дешёвые. Прежняя жизнь воспринималась Нюркой, как наказание, испытание судьбой её, а будущее богатство, как награда. А разве не за что? Они хорошие люди, никогда и ни кого зря не обидели, зла ни кому не пожелали. Жили трудно, бедно. Дочку с ребёнком обратно в семью приняли, когда она ушла от мужа. И на алименты не подали, сколь чё даст Егоровна, то и ладно. Живут они бедно, а и кому же помогать, как не бедным. И хотели они получить эти деньги, ой как хотели! И дня не проходило, чтоб Нюрка мысленно не вздыхала, не просила у судьбы помощи. Вот и дождалась! Это, желая помочь ей, Нюрке, господь бог оставил билет у Ольги. А сказать ничего нельзя – вдруг вспугнёшь удачу. Но, если сказать нельзя, то хотя бы намекнуть. Сейчас, уверившись в своём богатстве, Нюрке интересно стало пройтись по соседям, попросить в долг десяточку. Попросить понарошку – дадут или нет. Ведь сами то гораздо больше станут просить. А если наперёд сами пожалеют, то может стыдно потом будет?
Тротуары почти освободились от снега, а кое где даже просохли, хоть в туфельках по ним шагай. У штакетника, у корней старой берёзы тянутся вверх тонкие зелёных травинки. На дорогах сплошная грязь, окаймлённая неровной полоской снега с обочин. У стариков Паши и Маши медленно убывает груда расколотых дров. Стаскивают пенсионеры дрова в сарайку. Подошла к ним Нюрка, руки по швам, смиренно поздоровалась, десять рублей в долг попросила.
– Даже на хлеб денег нет, на той неделе будет получка, тогда вам сразу отдам.
Старики молчат, словно не слышат. Отдать то отдаст Нюрка, за ней не пропадёт, да заходить в дом не охота, деньги вытаскивать.
– Хлеб в долг дают, – нашёл выход старик, – наш хлебопёк в тетрадочку всё записывает.
Грустно стало Нюрке, не понравилась своя игра – и впрямь приняли её за попрошайку. У предпринимателя она и так в долг берёт, верят ей.
– Да мне курочки копчёной захотелось
– Что так, или прихоти? Не поздновато? – засмеялись старики. – Ишь, чего захотела, от курочки мы бы и сами не отказались. Помоги нам дрова таскать, – предложил Паша, – я тебе десятку и так дам. А то мы со старухой изробились совсем не можем, болезни одолели.
– А я, думаешь, не изробилась, здоровая? – обиделась Нюрка. – Я вся насквозь больная, спину ломит, руки тянет, давление всё время скачет. Ладно, хоть дети помогают, а то хоть ложись и помирай.
– Вместе живёте – так и хорошо, – не подумавши, поддержала Маша, – а наши в Москву уехали, обои.
Нюрке то го и надо было, быстрей перевести разговор на другое, подальше от своей просьбы.
– Сами же послали. Вот и выучилися – мати с отцом не нужны стали. Сами учёные, в квартирах нежатся, а про мать с отцом и не вспомнят!
Не слушая доводов стариков, Нюрка повернулась обратно, громко крича на всю улицу.
– Вот, ведь, старики плачут, совсем занемогли. Меня нанимали за десять рублей дрова таскать. А у меня самой работы дома много!
Её выслушала соседка, пышнотелая молодушка Галя, посочувствовала и послала своих сорванцов, Сашу и Маринку зарабатывать на мороженое.
– Это дело, – одобрила Нюрка, – пусть с малолетства к труду приучаются, а то меня заставляют – смех прямо.