В Священном Писании достаточно часто поднимается тема осуждения ближнего. Так, например, в Евангелии от Луки и Матфея содержатся явные указания о неосуждении: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» (Лк. 6, 36–37).
Есть и прекрасные аллегории, как, например, с бревном и сучком в глазах (Мф. 7, 1–5), и целые рассказы, например, о женщине, уличенной в супружеской измене, когда никто не посмел кинуть в нее камень (Ин. 8, 1–11), указание на то, что Законодатель и судья – только один Бог: «Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого?» (Иак.4, 12) и т. д. Особо опасен грех осуждения тем, что осуждая кого-либо, человек будет подвержен суду Божьему за те же самые грехи, что и у осужденного: «Итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же». (Рим. 2,1)
Апостольские послания также изобилуют призывами остерегаться осуждения: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его» (Рим. 14, 4). «Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну» (Рим. 14, 13). «Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого?» (Ик. 4, 12). «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1Кор. 4, 6).
Все эти основания, бесспорно, говорят о вреде и пагубности осуждения, ведь оно означает некое предвосхищение Суда Божьего, где осуждающий действует, вторгаясь в компетенции Праведного Судии, а в сочетании этого суда с неполнотой фактологической базы, на которой основывается любой человеческий суд, возникает еще и предвзятость рассматриваемого суждения. Не должны судить не только люди, но даже и ангелы: «Михаил Архангел, когда говорил с дьяволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: «да запретит тебе Господь». (Иуд.1,9)
По мысли свят. Игнатия (Брянчанинова), основанной на словах Священного Писания, «…Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь.» (Рим. 12,19) «Осуждающий ближнего восхищает… сан Христа, Который будет судить живых и мертвых в Последний День»[12]. Происходит некое уподобление осуждающего «древнему клеветнику» – дьяволу (Откр. 12, 9–10), ведь он озвучивает приговор ближнему, клеймит его, вешает бирку, безапелляционно оценивая, приговаривая, констатирует его неисправимость. Между тем, укоренение во зле является свойством, присущим, по учению Церкви, как раз нечистым духам, а не людям, имеющим все шансы быть помилованными Милосердием Божьим. «Падение для ангелов то же, что смерть для людей. Ибо после падения для них нет покаяния, как и для людей оно невозможно после смерти»[13].
Способность человека совершать суд – это еще не сам грех, поскольку через рассуждение люди могут уберегать свою жизнь и душу от погибели, различая полезное от вредного, доброе от злого. Однако, эта способность может стать из полезного Божественного дара вредоносным навыком.
В Евангелии от Матфея Господь указывает на Свой, освещающий человека, дар – око, затмевая которое, он погружается в осуждение – духовную темноту: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно» (Мф.6,22–23). По толкованию свят. Иоанна Златоуста, «чистота» глаза (απλούς) может пониматься в смысле его «здоровья» (ύγής): «ибо как глаз простой (здоровый) освещает тело, а если худ (болезнен), затемняет, так и ум потемняется от заботы»[14].
В одной из проповедей свят. Луки (Войно-Ясенецкого) содержится следующее утверждение: «Все воспринимаешь духовно не так, как люди преподобные. Толкуешь все темным, злым, Богу неугодным образом, и все окружающее тебя будет для тебя тьмой»[15]. В состоянии «замутненного ока», все видится безобразным, неприятным и неприемлемым.
Из поучений духоносных отцов о страсти осуждения и, в частности, из писем отца Амвросия Оптинского, можно сказать, что этот грех – одна из форм проявления самомнения и превозношения: «Некоторые греху осуждения подвергаются от привычки, иные от памятозлобия, другие от зависти и ненависти, а большею частию подвергаемся мы греху сему от самомнения и возношения; несмотря на великую свою неисправимость и греховность, нам все-таки кажется, что мы лучше многих»[16].
Например, принятие пищи, по своей сути, физиологическая необходимость и еще не грех, а чрезмерное ее употребление – объедение, уже является греховным поступком, или подобно тому, как не является грехом способность выражать вербально свои мысли, а многословить, «мудрствовать лукаво» или сквернословить – определенно грех, так и сами по себе рассуждения о чем или о ком-либо еще не являются грехом до того момента, пока не вынесен приговор с высоты своего «Я».
В евангельской притче о мытаре и фарисее последний был праведником за свое благочестие перед Господом, как действительно исполнявший закон, но стоило только ему осудить мытаря – и он тут же сам подпал под суд Божий (Лк. 18, 10–14). По мысли преп. Иоанна Лествичника, «Как возношение и без другой страсти сильно погубит человека, так и осуждение одно, само по себе, может нас погубить совершенно, ибо и фарисей оный за сие осужден был»[17].
Гипертрофия страсти усиливается еще и внешней благоприятной средой. Формат новостных лент современных СМИ характеризуется не столько информационной содержательностью сюжетов, сколько эмоциональной пестротой переживаний корреспондентов. Манипулятивные технологии деформируют непредвзятые формы восприятия информации и притупляют адекватность критического мышления зрителей, вовлекая их в поток осуждения и сильного эмоционального фона.
Подобное состояние, но уже с проявлением активности самого субъекта, возникает и в момент участия в осудительных и пустых разговорах, сплетнях, пересудах. Об опасности участия в пустых разговорах предупреждает преподобный Никодим Святогорец: «Пусторечие есть дверь к осуждению и клеветам, разносительница ложных вестей и мнений, сеятельница разногласий и раздоров»[18]. В повседневной жизни очень часто складываются такие ситуации, когда люди начиная «разговоры ни о чем», заканчивают их пересудами.
Еще одну возможную причину появления осуждения называет Л. Ф. Шеховцова: так называемые проекции, сущность которых заключается в том, что «человек свои внутренние состояния, чувства, мысли, мотивы своих поступков (до конца не осознанные) начинает приписывать другим людям, полагая, что он воспринял это извне, а не изнутри себя самого»[19].
В Божественном Откровении, при изучении иных страстей, не раз встречаются смысловые псевдодивергенции, например: «Гневайтесь и не согрешайте» (Пс. 4, 5). На самом деле никаких расхождений здесь нет: вполне понятно, что Господь допускает проявление обоснованного гнева, хотя гнев, сопряженный с грехом, например, со сквернословием, осуждением, или рукоприкладством – уже недопустимая духовная аномалия. Так всякое ли суждение греховно по своей сути?
По мнению святителя Феофана Затворника «Пересуды – женская слабость, конечно, похвалы недостойная. Надо, однако ж, различать суждение от осуждения. Грех начинается, когда в сердце зарождается презорство к кому, ради какой-нибудь худобы; осудить можно просто без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том, то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви, возможное при такой встрече. Грех осуждения больше в сердце, чем на языке. Речь об одном и том же может быть и грехом и не грехом, судя по чувству, с коим произносится. Чувство дает и тон речи. Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтоб не попасть в осуждение; т. е., не ходить около огня и сажи, чтоб не ожечься и не очерниться. Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя»[20].
Например, свят. Афанасий Великий строго рекомендует судить (рассуждать) о том, кто достоин Святого Причащения, а кто нет: «Внемли же и ты, диакон; не давай недостойным порфиры пречистого Тела, чтобы не подпасть тебе ответственности, не по законам гражданским, но по Владычнему слову»[21].
По мысли Аввы Дорофея, следует разделять осуждение от злословия: «… ничто столько не прогневляет Бога, ничто так не обнажает человека (от благодати) и не приводит к погибели, как укорение, злословие и осуждение ближних. Иное дело злословить, а иное осуждать или уничижать. Злословить, значит сказать о ком-либо: такой-то солгал, или соблудил, или погневался, или другое что не доброе сделал. Вот такой позлословил брата, т. е. сказал страстно о его согрешении. А осуждать, значит сказать: такой-то лгун, блудник, гневлив. Вот такой осудил самое расположение души его, произнес приговор о всей жизни его, говоря, что он таков-то, и осудил его, как такого: а это тяжкое прегрешение. Фарисей, молясь и благодаря Бога за свои добродетели, не солгал, но говорил истину, и не за то был осужден: ибо мы должны благодарить Бога, когда сподобились сделать что-либо доброе, потому что Он помог и содействовал нам в этом. Не за это был он осужден; и не за то, что сказал: «несмь, якоже прочии человецы». Но когда, обратясь к мытарю, сказал: «или якоже сей мытарь»; тогда подвергся осуждению (сам за осуждение другого). Ибо он осудил самое лицо, самое расположение души его, всю жизнь его. Почему мытарь и вышел оправдан паче оного (Лк. 18,11)… Иногда мы не только осуждаем, но и уничижаем ближнего; ибо иное есть – осуждать, и иное уничижать. Уничижение есть то, когда человек не только осуждает, но и презирает другого, – гнушается им и отвращается от него, как от некоей мерзости: это хуже осуждения и гораздо пагубнее»[22].
Очевидно, что осуждение есть опасное духовно-психологическое состояние, способное повлечь за собой тяжелые последствия, как для самого субъекта, так и для окружающих.
Вот для того, чтобы не спутать осуждение с другими явлениями, например, с рассуждением, важно уметь диагностировать осуждение, т. е. его симптомы и отличия от иных страстей и добродетелей.
Суждение о вреде именно поступка (обличение), с целью избежать подобного греховного действия у себя и ближнего, а не осудить самого человека, еще не является грехом, а скорее наоборот – духовным вниманием к окружающему миру и весьма полезным навыком.
Подобно тому, как человек, больной инфекционным заболеванием, не вызывает осуждения, а наоборот, требует сострадания, стоит сострадать и грешнику, рассуждая об его болезни, которая пагубна не только для него самого, но вполне может передаваться незаметным образом и на окружающих. Если вовремя не понять, что человек рядом с нами инфицирован, то можно не заметить, как и мы сами, и окружающие начинают принимать образ искаженных грехом мыслей.
Начало любого коммуницирования чревато продолжением и концовкой с греховным содержанием, и следует быть внимательным, находясь в аналитическом тонусе, рассуждая о предмете разговора, основных и второстепенных темах, а в случае обнаружения греха, немедленно рассудить грех, чтобы не согласиться с ним.
Именно поэтому, руководствуясь инстинктом духовного самосохранения, поняв этиологию греха, стоит осудить грех в человеке, но никак не самого человека, тем самым, сохраняя себя одновременно и от осуждения, и от осуждаемых грехов, как это рекомендует св. прав. Иоанн Кронштадский:
«Надо презирать самые грехи, погрешности, а не ближнего, делающего их по наущению дьявола, по немощи, привычке; ближнего же жалеть, с кротостью, с любовью вразумлять его, как забывающегося или как больного, как пленника, невольника своего греха. А злоба, презорство наше к ближнему согрешающему только увеличивает его болезнь, забвение, духовный плен его, а не уменьшает, да и нас делает как бы умопомешанными, больными, пленниками собственных страстей и дьявола – их виновника»[23]. «Не смешивай человека – этот образ Божий – со злом, которое в нем, потому что зло есть только случайное несчастие, болезнь, мечта бесовская, но существо его – образ Божий – все-таки в нем остается»[24].
Иными словами, важно поставить на контроль формулировки, которыми человек обычно пользуется при описании ситуации. Так, видя постоянно пьяного человека и назвав его «пьяницей», происходит как бы приговор ему в виде пожизненного «титула» без возможности апелляции и реабилитации, а это и есть впадение в грех осуждения. Однако, если применить другие формулировки, то можно избежать греха, и даже совершить доброе дело, например, в таком виде: этот человек чрезмерно много выпивает; видимо ему очень тяжело, и своими силами ему не справиться; поэтому, обращаюсь к Тебе, Господи: помоги рабу Твоему преодолеть сей недуг.
«Испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (Еф.5,10–11), – говорит апостол Павел, рекомендуя заниматься рассуждением (испытывать), безучастностью в греховных делах и обличением оных. Так зачем же должно владеть навыком обличения и как, употребляя его, не впасть в осуждение? Обратимся снова к Евангелию от Матфея и проведем экзегетический анализ слов Христа: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего» (Мф.18,15).
Основная причина, по которой мы имеем право, а иногда даже обязаны обличить человека, по словам преп. Иустина (Поповича), толкующего это место Священного Писания, лежит в желании уберечь ближнего от погибели: «Обличи брата, ибо он временно предался греху; себя бессмертного и богообразного подчинил греху. Евангельская истина: ни в одном грехе не бывает весь человек; богообразным ядром своим он всегда вне греха: «Иди и впредь не греши» (Ин.8,11). Надо отделять грех от грешника: ненавидеть грех, любить грешника. Опасность, которая грозит грешнику от греха, ужасна, ибо за грехом идет смерть, а за смертью ад»[25].
Свят. Иоанн Златоуст в беседе на евангелие от Матфея замечает: «Так как оскорбивший, от стыда, не охотно бы пошел просить прощения, то он посылает к нему оскорбленного, и посылает его с тем именно намерением, чтобы исправить происшедшее между ними расстройство, и не говорит: обвини, или укори, или потребуй на него суда и наказания; но только – обличи. Слово «обличи» не другое что значит здесь, как: напомни ему о грехе, и скажи ему о том, что ты от него претерпел»[26].
Верным результатом и показателем правильности обличения является не чувство отмщения в душе и уязвленность обидчика после обличения с последующей ссорой, а наоборот, «приобретение брата твоего» (Мф. 18, 15).
Свят. Иоанн Златоуст говорит также и о вразумлениях, и об исправлении с любовью: «Что же, – скажешь ты, – если кто прелюбодействует, неужели я не должен сказать, что прелюбодеяние есть зло, и неужели не должен исправить распутника? Исправь, но не как неприятель, не как враг, подвергая его наказанию, но как врач, прилагающий лекарство. Спаситель не сказал: не останавливай согрешающего, но: не суди, т. е., не будь жестоким судиею; притом же это сказано не о важных и явно запрещенных грехах, как уже мною было и прежде замечено, но о таких, которые и не почитаются грехами. Потому Он и сказал: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего» (Мф.7:3)?»[27].
В похвальном слове Афанасию Великому, архиепископу Александрийскому, Святитель Григорий Богослов употребил фразу, ставшую обиходной: «молчанием предается Бог»[28], – руководствуясь именно этим принципом, нельзя просто пройти мимо и по-христиански не обличить греховный поступок человека. Этот поступок приводит не только к личностной деградации необличенного, закрепляющего неверный навык в душе, но и в целом создает общественные проблемы, связанные с беспрепятственностью совершения злодеяний в обществе.
По мысли преп. Иоанна Лествичника, никогда не следует стыдиться «того, кто пред тобою злословит ближнего, но лучше» сказать «ему: «Перестань, брат, я ежедневно падаю в лютейшие грехи, и как могу его осуждать?» Ты сделаешь таким образом два добра и одним пластырем исцелишь и себя, и ближнего. Это один из самых кратких путей к получению прощения грехов, т. е. чтобы никого не осуждать»[29].
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что обличение – это некий инструмент для предотвращения последствий греха человека, который должно употреблять с осторожностью, чтобы не усугубить ситуацию, а напротив, разрешить ее. Полное право обличать имели пророки, те, кто возвещали не свой суд, а Божий.
Субъект, подверженный страсти осуждения, приобретает характерные внешние признаки инфицированности души. Осуждающий не искрится позитивом, а скорее наоборот: проецирует свое внутреннее состояние во внешнюю среду, создавая соответствующие настроения в обществе. Окружающие же, считывая эти флюиды негодования, рефлекторно защищаясь от переизбытка критицизма и негатива, прекращают контакт с раздражителем. В случае невозможности прекращения взаимодействия, например, вследствие закрытого пространства (нахождение в рабочем помещении) неизбежны ссоры и скандалы с последующим коммуникативным саботированием источника отрицательных эмоций. Если же страсть к осуждению обнаруживается у кого-то еще, неизбежны всевозможные коалиции и интриги, влекущие за собой ряд потерь психологического, физического, а также материального характера (душевный мир, здоровье, премии, рабочее место и т. д.).
Священник Анатолий Гармаев в своей книге «Психопатический круг в семье» предупреждает о негативных последствиях неправильного оценивания в семье, в частности, поражение психики у детей, вследствие родительских осуждений: «Обсуждай достоинства и недостатки того, что ребенок сделал, но не достоинства и недостатки его самого. Оценку себя, сознание себя оставь самому ребенку… Когда же совсем маленькие дети, до семи лет, слышат в свой адрес со стороны родителей одни обидные прозвища и клеймящие слова, они начинают воспринимать их как реальное обозначение себя»[30].
«Но люди, к сожалению, привыкли к тому, что их все время оценивают. Вот эта оценочность, принятая в нашем обществе, сильно искажает поведение не только ребенка, но и взрослого человека, заставляет его напряженно думать о том, как бы произвести положительное впечатление, но это все-таки не тщеславие. Желание быть лучше всех – это страсть честолюбия. А «тщеславие» – это «тщетная слава», жажда внимания любой ценой, не обязательно хорошими поступками»[31].
Греху осуждения предшествует целый ряд сложных психических процессов, в первую очередь познавательных.
К первичным познавательным процессам, с помощью которых формируются знания человека о мире и о себе, можно отнести ощущения, восприятие, память, внимание.
Ощущения представляют собой первичную обработку информации на уровне отдельных свойств предметов и явлений посредством анализаторов (органов чувств). Ощущения определены локацией, порогами чувствительности и, наряду с качественными характеристиками (свойствами), создают материал для дальнейшего его оценивания (стимул-реакция).
Сведения об адаптации (изменении чувствительности анализаторов) и правильных степенях порогов ощущений, а также умение изобличать современные деструктивные манипулятивные технологии, влияющие на синестезию ощущений и их сенсибилизацию, владение навыками работы с контрастами ощущений, их интенсивностью и взаимодействием – все это способно предупредить проявление предпосылок для последующего греха осуждения. Кроме того, конструктивное решение конфликтов зависит от определенных факторов, среди которых на первом месте стоит адекватное восприятие конфликтов, «…когда присутствует точная, не искаженная личными пристрастиями оценка как собственных действий, намерений, позиций, так и оппонентов…»[32].
Восприятие – это воспринимающая (перцептивная) деятельность субъекта, представляющая не просто сумму изолированных ощущений, а сложные комплексные системы целостного восприятия образа.
Содержание восприятия помимо апперцепции (зависимости восприятия от особенностей личности и психики человека) определяется поставленной перед человеком задачей, мотивами деятельности; в процессе восприятия участвуют установки, эмоции, способные изменять содержание восприятия.
При рассмотрении преднамеренного восприятия, где с самого начала ставится задача – ознакомиться и воспринять некий предмет или явление, предполагается, в том числе, и некое накопление характеристик объекта восприятия, и эти характеристики, да еще в совокупности с апперцепцией, вполне могут являться материалом для оценивания, а значит, и способствовать появлению суждения и даже осуждения. Тогда как при непреднамеренном восприятии, наоборот, задача заранее воспринять данный предмет отсутствует, а значит, оценивание не носит ярко выраженного характера, и грех осуждения при непреднамеренном восприятии может совершенно не проявиться.
Особенно ярко преднамеренное восприятие проявляется во внимании, которое представляет собой наблюдение с целью проследить течение какого-либо явления или изменений, происходящих в объекте восприятия. Внимание характеризует динамические особенности познавательных процессов, помогает отфильтровать ненужное и сфокусироваться на интересующем человека объекте или процессе. Так, сосредоточенность на объекте внимания выводит его в центр сознания, а все остальное воспринимается неотчетливо и периферически до тех пор, пока деятельность не завершится и внимание не переключится на нечто другое. Иными словами, если человек что-либо заметил, значит это для него значимо. Все, что находится в фокусе внимания человека, составляет материал для диагностики его внутренних устремлений, пусть даже и неосознаваемых.
Существует опасность того, что вследствие натренированности внимания индивида в замечании негативных характеристик окружающих становится возможным появление отрицательной наблюдательности, способствующей накоплению негативной информации об объектах наблюдения, которая, в свою очередь, может послужить основанием для целостной постоянно-отрицательной оценки (критицизма, или греха осуждения).
Данные обстоятельства предполагают два фактора, которые необходимо учитывать при работе с потенциально греховными помыслами, а именно: силу и продолжительность фокусировки на объекте внимания. Для того, чтобы ликвидировать начавшееся греховное состояние, следует ослабить внимание к объекту и минимизировать фокусировку на объекте во временном формате.
Для обычного рядового христианина, по учению святых подвижников, доведение появившегося помысла-прилога (Προσβολή, приражение, о добром или злом, не заслуживающее ни награды, ни порицания) до фокусировки на нем вообще небезопасно, так как в прилоге уже присутствует «семя греха», и предполагается отсечение помысла на более раннем этапе – непосредственно в момент его появления, когда он, еще не сопряженный со вниманием, находится вне центра, на периферии сознания. «Разве одни совершенные и восшедшие на высокую степень духовной жизни могут пребыть непоколебимыми, и то на время»[33].
Именно в момент сосредоточения внимания на греховном действии и наступает состояние греха, требующего раскаяния и борьбы с ним. Согласно схеме развития страсти в человеке преп. Иоанна Кассиана Римлянина и аввы Евагрия Понтийского, этот этап развития помысла именуется сочетанием, сосложением или вниманием[34].
Память – сложнейший процесс, состоящий из разного уровня систем и механизмов, от запечатлевания, сохранения, забывания и, в последующем, узнавания и воспроизведения прошлого опыта, позволяющий накапливать информацию, не теряя при этом предыдущих знаний, сведений, навыков. В ходе этого процесса грех осуждения может активно как проникать, так и воспроизводиться личностью.
Особенно важной для нашего рассмотрения может считаться долговременная память, где запечатлевается и сохраняется надолго весь предыдущий опыт, который в ходе последующих мыслительных операций способен синтезироваться с информацией, воспроизводимой памятью. Кроме того, важной является и эмоциональная память, выраженная в сохранении и припоминании полученных ранее впечатлений. «При помощи памяти мы возобновляем ощущения, называемые образами, представлениями, идеями. Это есть репродукция или воспроизведение в нашем сознании чувственных ощущений»[35]. Именно эмоции прошлого проявляются у человека в виде определенных реакций в зависимости от положительности или отрицательности конкретного эмоционального опыта.
Воля – это психический процесс, отвечающий за «осознанное, целенаправленное управление человеком своей деятельностью»[36], обеспечивающий способность к осуществлению намеченных целей, желаний, в том числе и при возникновении трудностей в ходе их достижения.
Волевое действие условно можно разделить на несколько этапов. Подготовительный – этап, в котором происходит побуждение и постановка целей, борьба мотивов, планирование действий, подбор средств и способов их реализации. На этом этапе особенно остро идет работа с возражениями, где взвешиваются все «за и против», определяется выбор в пользу личных мотивов или долга, разума или чувств. Здесь особо остро говорит совесть (голос Божий), подвергающий сомнениям неверный выбор. Следующий этап – принятие решения, когда цель уже оформилась, выбор сделан и напряжение, возраставшее в предыдущем этапе, спадает.
Целеполагание и борьба мотивов отличают волевые действия от непроизвольных – импульсивных действий. Волевая деятельность предполагает вовлечение в этот процесс уже всего человека – действующую в сознании личность. Возможно, именно поэтому «Подготовительный этап» или «Пленение» (по авве Евагрию, когда к мыслям, образам и чувствам подключается еще и воля человека) является одновременно и последним рубежом, после которого наступает окончательное принятие «решения» и происходит падение – «дело» или грех, выраженный словесно или иными воспринимаемыми действиями. В силу порабощения человека тем или иным грехом, демоны посредством мысленных – телепатических и сенсорных (чувственных) воздействий на определенные участки коры головного мозга могут похищать волю человека, заменяя ее своей – демонической. «В результате такого воздействия все члены тела (по-славянски – уды) могут действовать против воли человека независимо от него… Это называется сумеречное состояние, или амбулаторный автоматизм, когда больной совершает действия, находящиеся вне его сознания, не управляемые его волей и даже противоположные его волевому вектору»[37]. Эти состояния принято включать в состав синдрома психического автоматизма Кандинского-Клерамбо. Наряду с ними можно упомянуть и вербальный автоматизм, и более тяжелые формы одержимости человека демонами, когда воля отсутствует полностью и человек становится источником материализации любых грехов: от осуждения словом до человекоубийств, о чем свидетельствуют криминалистические хроники. По словам апостола Петра «…кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2, 19) и данный этап уже не что иное, как именно такая победа греха над человеком, когда остается лишь найти средства для реализации беззакония. Апостол Павел объясняет разнополярность своих желаний и дел искаженностью грехом человеческой воли: «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». (Рим.7,18–19)
Третий этап – основной – это поиск средств и способов достижения цели, когда происходит столкновение с неугасающими внутренними психическими, физическими трудностями, а также внешними препятствиями.
Четвертый, заключительный этап – оценка, когда возникает чувство удовлетворенности или неудовлетворенности результатами волевой деятельности.
Следует сказать о формировании волевых процессов, которое, по мнению В. В. Зеньковского происходит, начиная уже с 2-х лет. В частности, в его книге «Психология детства» говорится о двух формах целеосознания ребенка: эмоциональной и волевой, которые и обуславливают регулируемую активность. Заложить этот фундамент регулируемой активности в растущую юную душу помогают так называемые деструктивные (когда предметы разбирают на части) и конструктивные (когда создается предмет) игры[38].
Воля – это уникальный инструмент, который дает возможность не только добиваться чего-либо, но и отказываться от желаемого, когда это требуется. Именно волевыми усилиями возможно остановить запущенные и доведенные фактически до исполнения греховные состояния, скорректировав свое поведение и образ мыслей. Воля в человеке обусловлена различными факторами, связанными с личностными качествами человека, мотивами, жизненными ценностями, внешними обстоятельствами, а значит, вполне реализуемо воспитание в себе определенных волевых качеств: например, противление злу, стойкость перед соблазнами и так далее. Данный факт позволяет говорить о необходимости воспитания и развития в себе всех необходимых для сильной воли положительных качеств и привычек.
Протоиерей Ливерий Воронов в своей работе «Крещение и принадлежность к Церкви. Взгляд на состояние некрещенного человека (по учению святых отцов до IV–V в.)» говорит о необходимости многих трудов для нравственного обновления: «…крещение не уничтожает греховные привычки, и они дают себя чувствовать возвращением человека после крещения ко греху. «Как у змеи… хотя голова мертва, но хвост одушевлен еще собственной своей раздражительностью и не лишается жизненной силы, так можно видеть, что и порок, пораженный смертельным ударом, тревожит еще жизнь своими остатками» (там же, cap. XXX). «Грехи уничтожает купель, – говорит св. Иоанн Златоуст, – а привычку исправь ты» (Ad ilium. Catech., II, n. 3). Поэтому получившему благодать крещения предстоит еще много потрудиться и многое совершить для своего нравственного обновления и усовершенствования, при вспомоществующем его усилиям действии благодати»[39].
«Одной из главнейших предпосылок восприятия человеком «помыслов» является его способность произвольно оживлять образы ранее воспринятых явлений и предметов, т. е. представление» и способность создавать образы, представления, идеи и манипулировать ими, т. е. воображение[40].
По мысли аввы Евагрия, во время разговора с помыслом («сосложение») в воображении создаются различные конструкции, на которые начинают отзываться чувства, а впоследствии уже воля поддается «пленению» – следующему этапу развития страсти в человеке[41]. Особенно быстрый переход и ускорение развития греха проявляется в случае активного и произвольного воображения, когда стимулируются активные действия с целью реализации образов и сконструированных событий в действительности.
Именно способность к выработке представлений «является основой интеллектуальной (мыслительной) деятельности, т. е. рационального познания, умозаключений, суждений, критических способностей индивида. Мыслительные операции представляют собой определенную последовательность, состоящую из анализа, синтеза, сравнения, обобщения, а также абстракции и конкретизации с последующим переходом к образованию понятий»[42].
Каждую отдельную мысль можно определить как суждение, которое отражает воспринимаемые объекты в их связях и соотношениях. Логическая последовательность суждений, практической задачей которых является нахождение ответов на вопросы, именуется уже рассуждением, приводящим к определенному умозаключению – выводу. Подобный процесс не только дает человеку новое знание о различных явлениях и предметах окружающего мира, но и является одним из главных факторов, на основе которого совершаются значимые поступки индивида, призванные изменить как его самого, так и мир вокруг него в ту или иную сторону.
При этом следует учитывать, что умозаключения рано или поздно трансформируются в понятие, закон, формулу или убеждение, которое может являться, как верным, так и ошибочным, ложным. Нарушение законов логики не замечается самим человеком, хотя он и демонстрирует всем своим поведением стойкие ложные убеждения (в когнитивной психологии – «автоматические мысли», «систематические предубеждения», иррациональные идеи»)[43], типа: «все блондинки одинаковы и не способны к глубокомыслию», «в семье не без урода», а если у человека неприятности, то «Бог шельму метит».
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что именно в интеллектуальных процессах происходит окончательное формирование греха осуждения. Причем, вследствие определенных личностных качеств и опыта индивида, в человеке в большей или меньшей степени акцентирован тот или иной вид мышления (наглядно-действенный, наглядно-образный, словесно-логический, эмпирический, практический), а процесс познания реальности определяется как: интуитивный, аналитический, реалистический, аутистический, эгоцентрический, продуктивный или репродуктивный[44].
К примеру, личность с присущим для него репродуктивным процессом познания способна восстанавливать различные образы из прошлого и, сопоставляя и синтезируя данные с вновь полученными, моментально делать выводы. В случае негативного прошлого опыта при воспроизведении данных знаний в ходе мыслительных операций непременно сформируется осуждение. Соответственно, людям с таким типом мышления, предотвращая появление осуждения, следует уделить особое внимание противодействие сопутствующему греху – злопамятству.
Продуктивное же мышление, как правило, распространенное среди молодежи, при наличии многообразного негативного материала для мыслительных процессов способно формировать новые познавательные результаты с отрицательным значением. Именно поэтому в детском и подростковом возрасте как никогда актуальным представляется обращение особого внимания образовательных структур на внушение молодежи нравственных, позитивных идеалов и шаблонов поведения.
Механизм появления осуждения: Индивиду представляется, что образу его благополучного или развивающегося «Я» кто-то или что-то мешает.
Механизм преодоления осуждения: Изменение негативного опыта «Я» человека в сторону расширения сознания (выход за пределы рамок, которые создают ощущение застоя и деградации) – в том числе и по отношению к осуждаемым реалиям: то, что якобы именно они мешают развитию «Я» – чаще всего лишь иллюзия.
Механизм появления осуждения: На индивида влияют либо личные неосознаваемые прошлые переживания, либо общечеловеческие пласты коллективного бессознательного.
Механизм преодоления осуждения: Выявление и коррекция личных неосознаваемых переживаний, либо выявление причин, по которым на человека влияют пласты коллективного бессознательного (и тоже анализ с коррекцией)
Эмоции – «это специфические психические процессы, протекающие в форме переживаний и отражающие личную значимость и оценку внешних и внутренних ситуаций для жизнедеятельности человека»[45].
При выявлении осуждения в эмоциях следует обратить внимание, прежде всего, на отношение человека к качеству ощущения. Например, приятны ли ему звуки костра или запах лимона, вкус сыра с плесенью или скрип пенопласта по стеклу, лязг тормозов поезда или запах сероводорода. Аналогичное болезненное отвращение вполне может быть сформировано и в отношении к определенным группам людей различных наций, вероисповеданий или отдельно взятого человека, чья профессия, действия, поведение или внешний вид вызывают отвращение. Например, бездомные с резким запахом грязной одежды, работники морга и т. д.
Этот факт обуславливает появление эмоциональной реакции (отклика) на оперативные изменения в окружающей среде. Например, услышали страшный крик – испугались, почувствовали приятный запах цветов или увидели нечто красивое – пришли в восхищение.
Эмоциональный отклик напрямую связан с эмоциональной возбудимостью человека. Важно, чтобы он умел быть в гармонии с природой, с самим собой, сочувствовать другим. Такой вид эмоционального отклика именуется в психологии синтонией[46]. Как кажется, подобное явление удачно иллюстрирует мысль преп. Исидора Пелусиота: «Мир превосходит всякое чувство и охраняет сердца и ум святых. Это ясность и спокойствие мирной души, удаляющие ее от всех тревог и смятений. К такой ясности ведут любовь с верой, которую также подают Бог Отец и Сын, чтобы мы от всего сердца любили Бога и ближних, как самих себя, и молились за врагов своих. Такой мир и такую любовь, которые апостол молитвенно посылает верующим, имеют только те, кто вправе называться братьями: «Мир братиям и любовь с верою» (Еф. 6:23)»[47]