Тараща воспаленные глаза в ночную темноту, я в тысячный раз перематывала нашу с дочкой жизнь на самое начало.
Вот она, совсем крохотная, бежит, смешно растопырив руки, чтобы держать баланс. Никакие колготки не могли сесть на ее крохотной попе идеально и висели нелепым пустым мешком сзади.
Я протираю пол в прихожей, и вода в тазу уже совсем грязная. Леся, не удержав равновесие, со всего маху садится попой в таз. Я и смеюсь, и ворчу одновременно.
Зачем я так с ней? Нужно же было схватить, обнять, пожалеть, сказать, что ничего страшного не произошло, лишь бы только испуг, недоумение, обида на коварство мира ушли из ее глаз.
Мы лежим в больнице. Весь наш день состоит из того, что я хожу туда-сюда по больничному коридору с дочкой на руках. Маленькая головка безвольно лежит на моем плече. Воспаление легких плюс плеврит. Температура не спадает. Впереди два месяца битвы за жизнь. Лесе всего полтора года. Я страшно боюсь, что она умрет, как кроха Люба с соседней кровати.
Почему я так мало уделяла ей внимания?
Слабенький голос оправдания: я работала на трех работах. Очень уставала, и у меня просто не было сил. Была вечно занята, не хватало времени, чтобы быть с ней, рисовать, играть.
Так мало обнимала и говорила о любви.
Редко хвалила и много ругала – зачем?
Я хотела, чтобы она старалась стать лучше. Лучше, чем кто?
Отчего я не принимала ее такой, какая она есть?
Почему не прислушивалась к ее желаниям?
Зачем я не остановила ее в тот день и не оставила дома, не уговорила вернуться?
Я виновата, что родила ее в этот безумный и страшный мир!
Виновна, что она была так несчастна среди людей!
Вопросы, вопросы, вопросы. И один ответ: я виновата. Точка.
После шока и стадии отрицания, когда мы не можем поверить в случившееся, неизбежно приходит чувство вины. Почти все люди сталкиваются с этим.
И это нормально.
Не хочу умалять степень того воздействия, которое мы оказываем друг на друга при совместной жизни. Совершаем ошибки, бываем слишком жестоки друг к другу, ссоримся, но… Часто та вина, что мы переживаем после смерти близкого человека, бывает надуманной.
Иррациональная вина – это когда мы присваиваем себе вину за то, что произошло по причинам, не зависящим от нас. Но мы все равно приписываем эту «заслугу» себе.
Мне понадобилось немало времени, чтобы понять, что:
я делала для своей дочери все, что могла сделать,
любила ее настолько, насколько могла любить,
заботилась о ней,
переживала за нее,
вкладывала свои силы и все ресурсы, чтобы она была сыта, одета, получала образование, находилась в безопасности.
Но я не могла прожить за нее жизнь и пройти дорогой ее судьбы. Набить ее шишки, перенести поражения, совершить ее ошибки и нести ответственность за все, что происходило после.
Я бы очень хотела прожить нашу с дочкой жизнь заново. Все, что я хотела бы изменить, – дать больше любви своей дочери. Еще больше поддержки и той сакральной материнской защиты, что питает дитя энергией жизни от матери.
То, что уже невозможно изменить и исправить, питает чувство вины после смерти близкого человека.
Как жить с этим тягостным чувством? Может быть по-разному.
Когда мы осознаем свои ошибки, совершенные по отношению к близкому человеку в период его жизни, пересматриваем и свое отношение к другим людям. Ко всей жизни в целом. Становимся внимательнее к близким, более щедрыми на любовь, терпимее.
У меня больше нет детей, и море нерастраченной любви вылилось в создание женского клуба, где я смогла реализовать свое «материнство», заботясь о других людях, давая им поддержку.
Бывает и по-другому. Человек застревает в состоянии вины и дает ей сожрать себя полностью: я виноват и должен быть наказан. Я не имею права жить, радоваться, мечтать, когда она умерла.
Если это состояние не проходит в течение двух-трех месяцев после смерти близкого, тут уже необходима помощь психолога. У него найдется множество методик и инструментов, чтобы изменить это состояние.
Бог дает нам жизнь, и она не менее ценна, чем жизнь ушедшего любимого человека. Не торопись. Понадобится время, чтобы пришло это осознание.