Тема переживания культурного шока впервые была подробно обозначена в середине 20-го века, и споры о ней не утихают до сих пор. Первую работу по выделению конкретных симптомов культурного шока провел Калерво Оберг.
Им назывались изменение жизненных привычек, сильная озабоченность в отношении еды и сна, острая тоска по дому, жалобы на новую страну, раздражение, печаль, депрессия, приступы гнева, ощущение неудачи, беспомощности, сомнения в себе и в решении уехать, обострение хронических заболеваний, нежелание общаться с местными людьми и многие другие. Звучит знакомо, да?
Другими исследователями были описаны несколько наиболее ярких форм проявления культурного шока. Среди них, например, выделяется сильное чувство потери – друзей, прежней работы, семьи, привычек, своего дома, своего города. Скучать можно начать даже по тем людям и местам, с которыми раньше не был особенно связан.
Бывшая надоевшая работа и дорога до нее, переполненное метро, пробки, очереди в магазинах, грязь на дорогах – все вспоминается в приукрашенном виде, как нечто недоступное и очень родное. У каждого эмигранта свой набор потерянных вещей, но общее ощущение щемящей тоски свойственно для многих, кто находится в состоянии культурного шока.
«Я все время чувствовал себя очень одиноко. Не с кем было поговорить по душам, так как все близкие люди остались в России, в том числе и любимый человек. Неприятные ощущения начались через пару месяцев после переезда и закончились через год после возвращения».
Александр, Ирландия, 1 год в другой стране
Следующим ярким проявлением шока выступает отторжение новой культуры, отрицание каких-то ее особенностей, местного населения. Раздражать может все что угодно – как люди одеваются или как не одеваются, какие продукты продаются в магазинах, политические явления, необычность домов и квартир, стиль жизни, работы, дружбы.
Иногда ситуация может доходить до прямого протеста и вспышек гнева, постоянной раздражительности. Кто-то может даже продолжить жить в традициях, принятых в старой стране, даже если ему неудобно, – ездить на край города за продуктами питания, окружать себя русскоязычными врачами, парикмахерами, риелторами и другими специалистами.
«Были практические неудобства, например в первые несколько лет мы не понимали, какую еду надо покупать, есть по-американски было непривычно. Поэтому ездили каждую неделю закупаться русскими продуктами и полуфабрикатами в Бруклин. Учить язык было трудно (но интересно). Было трудно находить общий язык с американцами, потому что культурный багаж совершенно другой – у них свои фильмы и цитаты, у меня свои».
Мария, Нью-Йорк, 22 года в другой стране
Серьезным симптомом культурного шока также выступают ощущение сложности самоидентификации и потеря ролевых моделей. В России каждый эмигрант имел определенные роли – он член семьи, он коллега, он студент, он родитель, он руководитель или подчиненный. Человек транслирует свой образ обществу, а общество легко понимает социальную и общественную роль его конкретного члена.
После эмиграции человек часто теряет старые роли и готовится принять новые, которые не всегда соответствуют его ожиданиям или могут быть ниже по социальному статусу; многим требуется время, чтобы найти себя в новой стране. Особенно остро это переживается теми, кто многого добился в старой стране и вынужден был оставить это, людьми в среднем и старшем возрасте.
«Ностальгию – да, чувствовала, расстраивалась от ощущения того, что сложно стать частью нового окружения, полностью быть принятой ими. У меня были мысли о возвращении, но нужно было закончить учебу сначала, а потом эти мысли просто исчезли. Хотя иногда хочется поностальгировать и помечтать о переезде обратно, просто потому что я очень люблю свой город».
Наталья, Норвегия, 4,5 года в другой стране
«Неприятные чувства я испытывала и иногда испытываю до сих пор. Чаще всего ностальгию, невозможность встретиться с семьей и друзьями тогда, когда хочется. Невозможность жить так, как жила раньше. Я езжу домой 2 – 3 раза в год, каждый раз поездка домой – это праздник!»
Наталья, Нидерланды, 4,5 года в другой стране
Человек в эмиграции постоянно делает выбор в обычной жизни, который не делают люди, которые не переезжали. Он пытается понять, как ему действовать, и задает себе вопросы: жить в рамках парадигмы отношений, принятых в России? Или попытаться поступить, как делают местные? Кто я сейчас – русский или уже наполовину представитель новой страны? А что меня будет ждать, если я не стану похожим на людей в новой стране?
Во взрослой жизни у нас вырабатывается автоматизм действий, мы не решаем каждый раз, как действовать, люди обучаются социальному поведению еще в детстве, копируя образ жизни родителей. В рамках новой культуры нам приходится принимать во внимание, что люди в новой стране живут по-другому, при каждом взаимодействии в первое время делать изматывающий выбор.
Например, в бытовом плане у эмигрантов может вызывать фрустрацию отношение к собственному внешнему виду, учитывая, что во многих странах принят другой подход. Для многих могут вызывать стресс попытки познакомиться с противоположным полом – общение между полами в странах также существенно различается. Не говоря уже о негативном отношении многих людей к эмигрантам в странах с высоким этноцентризмом, нежелании заводить с ними дружеские связи.
«Найти друзей среди других студентов так и не получилось. Я была единственной иностранкой на потоке, но никто ни разу сам не подходил со мной знакомиться или спросить, не нужна ли мне помощь. Я, опять же, всегда первой начинала разговор, и, если он клеился, появлялась надежда завести бельгийского друга или подругу. Однако когда я предлагала пойти куда-то после пар или в свободное время погулять или посидеть в кафе, все заканчивалось обещаниями, и потом эти же люди, видя меня на парах или в коридоре, даже не здоровались со мной. Я долго пыталась наладить контакт, но потом просто перестала».