Врач и педагог, окончил медицинский факультет Варшавского университета, стажировался в Германии и Франции. Создатель детского дома нового типа, основанного на самоуправлении. Автор педагогических книг и статьей. Любимый детский писатель. В 1942 году, несмотря на предложенное освобождение, последовал вместе со своими воспитанниками в газовую камеру концлагеря Треблинка.
• Установить контакт со своим ребенком на основе взаимного уважения и доверия.
• Воспользоваться многолетним профессиональным опытом семейного врача, воспитателя и директора детского дома.
• Понять, как действовать в различных ситуациях, в которые попадает ребенок, будь то благополучная семья или интернат.
Ребенок в семье и обществе унижен. Он мал и слаб, материально зависим, все решения принимаются за него. За ребенком не признается право на личное мнение, симпатии и антипатии, на свободное время, на собственность. Все дается воспитателями по их милости. С детства человек приучается льстить, обманывать, подстраиваться.
Лишь один из знакомых Корчаку отцов выдавал ребенку еженедельные 50 грошей вне зависимости от поведения – как его постоянный бюджет, чтобы «научить тратить».
Ребенок уже в младенчестве вызывает у родителей разочарование, даже если они с радостью ждали его появления на свет. Он причиняет матери муки при рождении, он плачет и мешает спать, болеет, не проявляет хороших задатков, подросток же и вовсе выходит из повиновения, подвергая опасности свою будущность и саму жизнь.
Разочаровывается и любящий свою работу воспитатель. А причина все та же: и родители, и воспитатель видят в ребенке потенциал, а ребенок живет сейчас.
Взрослые подают ребенку примеры неуважения, лицемерия, навязчивости, грубых шуток. Детей не принимают всерьез, но ведь детство – не черновик жизни, а сама жизнь. Ребенок имеет не только будущее, но и прошлое, свои привязанности и суждения. Среди детей дураков не больше, чем среди взрослых. У ребенка не хватает лишь знаний, в нашем мире он словно иностранец. Уважать ребенка – значит уважать его незнание.
Уважать ребенка – значит уважать его право быть самим собой, не идеалом и не похожим на соседа. Не судить огульно. Не сковывать свободу. Не говорить «мой ребенок». Даже в утробе матери ребенок не принадлежит ей. Он – частица вечности.
Не следует требовать с ребенка плату за любовь и за вложенные в него силы, деньги, годы. Он не просил. Одна из форм родительского эгоизма – постоянное сопоставление ребенка с образцом, вечное «он должен». Если и должен, то лишь самому себе.
Нельзя предписывать единую диету и режим. Если предоставить ребенку быть собой, его организм справится с большинством проблем, его личность разовьется наиболее правильным образом.
Великая хартия ребенка: право быть собой, право на сегодняшний день и право на смерть.
• Уважение к личности, то есть отказ от общих схем в пользу права ребенка быть собой.
• Полноценная жизнь сейчас, а не послушание ради комфорта родителей («удобный ребенок») или непрерывная учеба во имя будущего.
• Доверие к ребенку, то есть освобождение от надзора. Оберегая от несчастного случая и от болезней, от опасности порвать одежду и получить двойку, оберегая от смерти, ребенка лишают полноценной жизни.
Ребенок не может соответствовать некой норме еды, сна и т. д. Один останется голодным, другого стошнит. Такого рода предписания – насилие.
С момента рождения мать должна неотступно наблюдать за ребенком, не передоверяя его капризы няням, а здоровье – врачам. Тогда она научится понимать малыша, видеть его особые потребности и первой заметит признаки развивающейся болезни. Кормление грудью способствует такому индивидуальному пониманию. Это лучшая гарантия против перекармливания и механистической диеты, но не от болезней.
Болезнь тоже протекает индивидуально. Берущийся предсказывать – шарлатан.
Следует ли сразу провести полный цикл анализов? Точность диагностики возрастет, но сколько инфекций занесут во время процедур? И следует ли спешить с лечением легкой болезни, которая вырабатывает иммунитет? Но если ребенок слаб или часто болеет, врачу (и матери) пора задуматься о режиме и диете специально для него.
Восприятие младенца устроено иначе: пройдет время, прежде чем грудь и лицо, запах, звук и облик соединятся в понятие «мать», прежде чем он узнает самого себя. Однако выраженная индивидуальность присутствует с момента появления на свет.
Педиатра один малыш встречает беззубой улыбкой, другой – хмуро, третий рыдает.
Хотя младенец еще не говорит словами, он передает свои чувства и потребности плачем, гримасой, жестом, он познает мир, нарушает правила и, не говоря, уговаривает.
Главная потребность едва начавшего ощущать себя малыша – «я сам».
Деревенский годовалый ребенок уже живет, пробуя свои силы и совершая открытия. Юноша из обеспеченной семьи все еще только собирается жить. Но когда же?
Вслед за познанием себя и ближайшего окружения – познание мира и социума, которое будет длиться всю жизнь. Существенный момент в этом познании – «мое». Отказывать ребенку в личной собственности, считать игрушки общими, то есть ничьими, давать и отнимать по прихоти или в наказание – значит помешать нормальному формированию отношений с миром.
Природа в ребенке сильнее, чем воспитание. Ошибка горожанина: приписывать слишком многое возможностям человека и изо всех сил переделывать ребенка. Ребенок будет развиваться по своим склонностям и способностям. Но между «черным» и «белым» множество оттенков, и задача воспитателя в том, чтобы помочь ребенку справляться с собой. И не стремиться сделать из него нечто выдающееся, а ценить то, что есть.
Вспыльчивому мальчику Корчак советовал: дерись не чаще чем раз в день, и не слишком больно. Для ребят постарше лучшим методом оказалось пари: «Спорим, что ты не сможешь ограничиться одной дракой в день».
Факторы наследственности, условия, в которых был зачат и рожден ребенок, физическая и духовная среда воспитания играют существенную, иногда подавляющую роль. Но в одних и тех же условиях отпрыски одних родителей вырастают несхожими. Медицина и педагогика – поиски гармонии между множеством неизвестных факторов, главный из которых – собственная природа ребенка. Любая среда кому-то окажется благоприятной, кому-то – вредной. Закон антитезы следует помнить и в воспитании ребенка, и в управлении государством. Преследуемая вера вызывает сочувствие, подавляемое самосознание – национальное и сословное – мощный протест. Гнешь ребенка в одну сторону – он выпрямится в другую.
• Традиционная среда воспитает прекрасного человека из послушного ребенка, но тяжела для того, кто сам ищет путь. «Назло» в религиозной семье вырастает атеист.
• Идейная среда поощряет ищущего, но тяжела для того, кому нужны готовые истины.
• Живущий в безмятежном довольстве не выработает упорства.
• Тот, кого с детства натаскивали на карьеру, вырастет упорным, но упорство будет направлено на внешнее, а не на то, что составляло бы подлинные потребности человека. Себя такой человек не познает, все позитивное в такой среде – временно и непрочно, за исключением удивительных случаев, когда проявляется закон антитезы и ребенок мужает «назло».
Ребенок не раз изменится. Назвать его «здоровым», «послушным» или «активным» – такое же несправедливое обобщение, как выводы о «детях вообще». В периоды роста (на втором году жизни, в начале школы, в пору полового созревания) изменения проявляются сильнее, родители пугаются, что ребенок болен, или не могут с ним справиться. Пробуждающаяся личность проявляет себя в споре, в желании поступить наоборот. Но едва ли не любая пора в жизни ребенка – пора трудного развития.
Ортофрения – «выпрямление духа» – наука о том, как делать каждый день по одному шагу и постепенно увеличивать груз обязательств. Мода на стерильно чистые детские вещи приводит к ослаблению иммунитета. Желание оградить ребенка от «грязи» – к воспитанию нравственных калек. Ребенок все равно согрешит, это нормально для человеческой природы. Скажи ему: «Я понимаю», – и вместе ищите путь к исправлению.
Солгать, украсть, смошенничать – все это случается. В борьбе с собой ребенок выработает нравственную устойчивость. Недопустимо систематически лгать, красть, мошенничать, принуждать слабых.
Уважение к подростку – не скрывать запретные темы, в том числе не отказываться от обсуждения половых и социальных отношений. Укреплять представления об идеале, но раскрывать и реальную сторону. Воспитатель не должен внушать ребенку досягаемость высочайшего нравственного идеала или притворяться, будто сам не имеет пороков.
Но и воспитатель пусть не питает иллюзий: среди детей столько же плохих людей и столько же различных типов недостойных поступков, сколько и среди взрослых.
Позволяем мало – как ребенку, требуем много – как со взрослого. Но разум ребенка не слабее, недостает лишь опыта. Чувства сильнее, и он еще не умеет их сдерживать. Нет специфически детского поведения – есть обстоятельства и характер.
Учиться ребенок может, только подражая взрослым. Он говорит взрослыми словами, повторяет взрослые правила. Зачастую он понимает их неверно, а еще чаще взрослые неверно понимают ребенка, который не имеет иных слов для самовыражения.
Свою неопытность, беспомощность, незнание правил ребенок компенсирует наблюдательностью. Он подмечает тысячи мелочей, которые не увидит взрослый, он разгадывает ситуации и приспосабливается, но от этой работы ребенок быстро устает.
Взрослые не понимают природу двух важнейших вещей: игры и скуки. Игра – не развлечение, а главное дело. В игре ребенок раскрывает свои возможности и узнает товарищей. В ней он – равный, в ней устанавливаются отношения, и пренебрежительно отнестись к игре – прервать, заставить «заниматься делом» – грубая ошибка воспитателя.
Скука может проистекать как из недостатка впечатлений, так и от обилия, от избытка контроля, от плохого самочувствия, от вялости ребенка и от излишней активности: не успевает ничем увлечься. Со скуки толпа детей начинает беситься, и справиться с ней чрезвычайно трудно. От кислорода дети пьянеют, словно от водки.
Взрослые навязывают детям свои правила и судят их по своим законам. А потом дети начинают судить взрослых. Они видят, что взрослые неумны и неискренни. Несвободны и несчастливы. Не так уж добры. А все их запреты – вздор.
Одна из причин, по которым дети перестают верить в родительские советы – склонность взрослых драматизировать. «Заболеешь», «сломаешь себе шею», «выгонят из школы» – последствия наступают не сразу, не всегда, не во всей полноте, а ребенок перестает доверять. Лучше указывать на неизбежную, а не крайнюю гипотетическую опасность.
Ради взаимного доверия следовало бы рассказывать детям сказки. Терпеливо, с уважением и к слушателю, и к сюжету, с пониманием, что и рассказчик всего не знает, что сказка – отчасти увлекательный миф о творении, отчасти и реальное событие.
Воспитатель видит свою награду в искренности ребенка. А дети уклоняются от разговоров по душам. Следует вспомнить: ребенок находится в зависимости, он – раб взрослых. Стоит ли ждать искренности от раба?
Взрослые не привечают льнущих, притворно ласковых детей. Их лицемерие неприятно. Но это дети, по слабости духа или тела нелюбимые товарищами. Куда ж им еще идти?
Искренность детей скована условностями. Снять запреты на задушевное общение детей между собой – и они станут откровеннее со взрослыми.
В интернате перестали жестко ограничивать разговоры перед сном и после – лишь бы шепотом, не мешая товарищам. Этими разговорами ребята охотно делились с воспитателем. Они вспоминали прошлое, мечтали о будущем, решали этические вопросы.
Стремитесь к доверию, но уважайте и право ребенка молчать и хранить тайну.
Педагогика – наука не о ребенке, а о человеке. Дети – незнакомые нам люди с иным опытом, иными чувствами и понятиями. Главное признать свое незнание. Хороший воспитатель тоже делает ошибки, но признает их и учится у детей.
Уважение отнюдь не сводится к отсутствию физических наказаний. Ребенок находится в полной зависимости от взрослого, воспитанник интерната или ученик в школе – вдвойне. Лишить его жалкой собственности и привилегий, уединения, запретить играть, обругать или пригрозить, не уделять ему внимания – все это серьезные наказания. И в семье, и в школе, и в интернате следует поддерживать уважение к личной собственности, опрятности и физическому труду, приучать к работе и заработку.
В детском доме стоял шкаф со стеклянными дверями, куда клали любую находку до востребования. Полку находок следует завести в каждой семье. Орудия уборки – половая щетка и т. д. – ставились на почетное место у входа в класс. Дома их также стоит держать на виду, учить пользоваться инструментами. Школьные и лагерные дежурства оплачивались. Желательно также оплачивать труд ребенка в семье сверх выдаваемых регулярно карманных расходов.
Каждому ребенку нужно иногда побыть одному. В детском доме вместо огромных спален Корчак вводил коридорную систему с небольшими комнатами и отдельными помещениями для тех, кому нужно отдохнуть от общества. В семье у ребенка должна быть своя комната или хотя бы неприкосновенный уголок.
Дух и тело тесно связаны. Воспитатель – тот же врач, подмечающий симптомы здорового и больного ребенка. Порой лучшим лекарством будет доброе слово или поцелуй, а порой дурное поведение вызвано дурным самочувствием.
Девочка-подросток демонстративно швырнула на стол воспитателю хлеб. В наказание была отправлена в постель – и тут же заснула. Оказалось, она не высыпается: и рада бы лечь пораньше, но стыдно – «как маленькая»; с трудом тянет до отбоя.
В семье тоже следовало бы учитывать особую усталость подростков (с которой не считается и школа, нагружая их все большими заданиями, и социум, нагружая все большей ответственностью и страхом перед скорой самостоятельностью). Трудные болезни роста: подросток сутулится, шаркает, огрызается, дерзит. Быть может, всего-то и нужно – лечь спать «как маленькому».
Основная проблема коллектива: сочетать интересы всех и каждого. Эта проблема присутствует в семье с самого рождения ребенка (малыш мешает родителям спать, родители принуждают ребенка к режиму), и тем острее она в школе и в интернате. В особенности дети страдают от общих правил: одному эти правила стеснительны, другому – чересчур широки, «не держат». В режиме нужно оставлять лазейки.
В лагере разрешалось раз в неделю меняться местами за столом.
В детском доме при фиксированных порциях не ограничивали раздачу хлеба. Равновесие правил и льгот нужно создать и в семье.
Если нужно строгими мерами пресекать помехи в учебе или сне, то не менее строго следует наказывать тех, кто мешает общей игре.
Во многих просьбах ребенку отказывают, чтобы не надоедал. А надо бы выслушать: большая часть просьб несложна, и найдется способ их удовлетворить.
Хороший воспитатель пытается учесть разные потребности детей в еде, тепле и сне, поощрить робких, помочь слабым: ради блага детей он вынужден быть несправедливым, уделяя кому-то больше внимания и любви. Это лучше, чем справедливое равнодушие.
Без помощи детей не решить ни общих задач воспитания, ни ежедневных бытовых задач. Нужно предоставить им возможность осознать и сформулировать собственные цели: кем, какими они хотят стать, в чем исправиться, в чем раскрыться.
Ребенок хочет серьезного к себе отношения, он примет и дисциплину, и большое количество учебы и труда. Он ждет советов и указаний. Он даже любит порядок и просит, чтобы ему помогли «быть хорошим». Но он должен видеть, что в воспитании есть цель, что его силы будут верно оценивать и щадить, иногда дадут передохнуть.
Ключ к примирению разных интересов – самоуправление. Общее собрание – коллективная совесть, укрепляющая, но не подменяющая личную ответственность.
Жизнь в коллективе осложняется проявлениями детского эгоизма. Эгоцентризм ребенка – следствие его неопытности. Ему кажется, что все начинается с него. Постепенно в центр мира попадают его семья, его народ, его поколение. Но многие ли взрослые доросли до понимания места человека во Вселенной?
Трагическое заблуждение XX века: вера, что прогресс исключает новые войны.
Дети сопротивляются правилам, которые взрослые устанавливают из предрассудка или для своего удобства, зато соглашаются с правилами, нацеленными на поддержание мира и порядка. Ради общей гармонии озорники пытаются совладать с собой. В поисках общей гармонии ребенок обуздывает свой эгоцентризм, начинает понимать других людей, учится доверию. К раскрытию индивидуальности конкретного ребенка и обретению им места в мире и сводится трудная работа воспитателя и воспитуемого.