Несмотря на все неприятности с расследованием, Маркби, который вел машину по сельской дороге, не мог не заметить, что его окружает такая красота, какая возможна только самым лучшим апрельским днем в Англии. Благодаря объединенным усилиям кратковременных ливней и хрустальных солнечных лучей обочина искрилась каплями, а мокрый асфальт играл яркими бликами. Кусты и деревья только недавно оделись изумрудной весенней листвой, и в их ветвях всюду, куда ни глянь, порхали и посвистывали птицы, обустраивая свои гнезда. Маркби пожалел, что у него нет времени остановиться и посмотреть, как резвятся новорожденные ягнята.
Он сбавил скорость. Вдоль дороги тянулся забор, за которым паслись овцы. Это стадо почти наверняка принадлежит Уинтропам. Маркби уже и не помнил, когда в последний раз был на Серой ферме. Он вдруг понял, что ему очень любопытно, как они живут сейчас, когда вокруг произошло столько перемен. Впереди показался поворот, перед которым стоял заляпанный грязью деревянный знак с надписью: «Только к ферме». Как бы в доказательство этого утверждения, грунтовая дорога, проходившая по дну узкой ложбины, была сплошь покрыта следами тракторных шин и овечьим пометом. Маркби осторожно съехал на нее. Склоны ложбины круто поднимались от обочины, поэтому разъехаться было негде. Если ему встретится какой-либо транспорт, придется сдавать задом до самого поворота.
К счастью, он никого не встретил, зато спугнул белку. Какое-то время она слепо неслась перед машиной, но затем, придя в себя, метнулась в сторону и взлетела по стволу старого дуба, который с угрожающим видом склонился над дорогой, протянув к ней свои скрюченные ветви. Маркби притормозил и вгляделся в листву согбенного старожила, но белки нигде видно не было. Зверек хорошо спрятался и теперь наблюдал за ним из своего укрытия. Маркби пришло в голову, что этот дуб не выглядит особенно крепким, а его ветви висят слишком уж низко. Кое-где на них даже были заметны клочки сухой травы – это означало, что в сенокос они «причесывали» нагруженные сеном и соломой прицепы. Странно, что Уинтропы до сих пор его не спилили.
Дорога сделала неожиданный поворот, за которым обнаружились распахнутые настежь ворота. Въехав на большой фермерский двор, Маркби остановился возле обширного загона на столбах, крытого ржавым от времени гофрированным железом и обнесенного невысокой изгородью. Из загона доносилось жалобное блеяние. Маркби подошел и заглянул внутрь. В полумраке призрачно-белыми пятнами различались многочисленные овечьи морды.
– Доброе утро, сударыни, – вежливо поздоровался Маркби.
Все как одна они перестали жевать и уставились на него.
Маркби обернулся и обнаружил, что его тоже застали врасплох. За его спиной стояла крупная, враждебного вида шотландская овчарка с острой волчьей мордой.
– Привет, парень, – спокойным голосом сказал Маркби, хотя в его груди и образовалась неприятная пустота. – Я твоих подружек не трогал.
Не спуская с Маркби недоверчивых, обведенных красным глаз, пес опустил голову и сделал медленный шаг вперед, затем переступил с лапы на лапу и сделал такой же шаг назад. Казалось, он размышлял, как удобнее напасть на пришельца, чтобы загнать его в угол и держать там до тех пор, пока не прибудет подмога.
К счастью, подмога прибыла раньше, чем пес приступил к действиям.
– Виски! – раздался женский голос.
Пес обернулся, присел на лапах, изогнул спину и завилял пушистым хвостом. Приветствуя этим немым танцем хозяйку и показывая свое послушание, он все же не сдвинулся с места, не желая ни упускать вторгшегося в его владения врага, ни выказывать каких-либо признаков дружелюбия.
– Чем я могу вам помочь? – спросила девушка. Теперь, когда она оказалась в зоне видимости, пес решился переложить ответственность за безопасность фермы на ее плечи. «Хозяйке-то виднее», – казалось, говорил его взгляд. Он не спеша удалился в уединенный, залитый солнцем угол двора и улегся там на пустой мешок, явно брошенный в том месте специально, в качестве собачьей подстилки. Продолжая следить за Маркби своими красными глазами, он уткнулся носом в лапы и замер.
По оценке Маркби, девушке было двадцать четыре – двадцать пять лет. Он судил не по ее виду, а исходя из предположения, что это должна была быть Джессика Уинтроп. Если он правильно помнил, она должна быть примерно в этом возрасте.
Выглядела она моложе. Бледная, красивая, но печальная девушка с длинными светлыми волосами – по старому деревенскому выражению, «прямыми, как ярд вылитой из ведра воды». Стройная, даже хрупкая, среднего роста. На ней были обтягивающие брюки для верховой езды, заправленные в высокие сапоги, толстый свитер и поверх него – теплая стеганая безрукавка темно-синего цвета. Она только что вышла из конюшни, стоящей напротив загона для овец. В руках у нее была веревка. Она оглянулась и потянула за нее. Послышалось цоканье копыт, и на свет выступил чалый пони с подстриженной гривой. Веревка оказалась поводом, привязанным к его уздечке. Поравнявшись с девушкой, пони остановился, обмахнулся хвостом и поглядел на незнакомца. Она тоже повернулась к Маркби. Пони и девушка молча ждали, что он скажет.
– Вы ведь Джессика, верно? – спросил Маркби, которому стало немного не по себе от тройной порции пристального внимания – со стороны девушки, пони и пса. – Меня зовут Алан Маркби, я старший инспектор из полицейского участка в Бамфорде. Я учился в одном классе с вашим братом Ал вином – ох и давно же это было! Полагаю, вы меня не помните – ведь вы были тогда совсем маленькой.
Она не улыбнулась, а только сказала:
– Их сейчас нет – ни папы, ни Алвина. Они оба на выпасе. А что вам нужно?
– Ну, я… – Он умолк, почувствовав странную неловкость. – А ваша мать здесь?
Прежде чем она успела ответить, со стороны дома послышался другой женский голос, более резкий и уверенный:
– Джесс?
– Миссис Уинтроп? – крикнул в ответ Маркби. – Это Алан Маркби! Мне нужно с вами поговорить!
Пони вскинул голову, всхрапнул, ударил копытом и попятился обратно в стойло. Повернувшись к нему, Джессика успокоительно похлопала его по холке.
– Джессика, с вами я тоже хотел бы поговорить, если у вас найдется время, – сказал Маркби. – Я не отниму больше пяти минут.
– Хорошо, – пробормотала она, не глядя на Маркби. – Я только поставлю Нельсона в денник.
В это время на крыльце показалась миссис Уинтроп. Она направилась к Маркби, и по мере приближения выражение ее лица, вначале подозрительное, смягчалось.
– Алан! Вот не думала тебя увидеть! Приехал поговорить с Алвином?
– Правду сказать, не только с ним, а со всеми вами. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы уделили мне несколько минут.
– Тогда нам лучше пройти в кухню. Я сейчас пеку лепешки и не могу оставить их без присмотра.
Следуя за миссис Уинтроп, Маркби вдруг задался вопросом, в кого из Уинтропов пошла Джессика. Насколько он помнил, на Уинтропа-старшего природа не пожалела строительного материала, Алвин вырос почти двухметровым здоровяком, а Джейми благодаря своему сложению неплохо играл в регби. Невысокая миссис Уинтроп отличалась исключительной дородностью – «Поперек себя шире!» – с некоторым даже изумлением подумал Маркби. На самом деле все обстояло не настолько плохо, но первое впечатление складывалось именно такое. На прическу миссис Уинтроп обращала крайне мало внимания: ее короткие седые локоны, когда-то давно подвергшиеся химической завивке, теперь торчали в разные стороны. Одета она была в серый нейлоновый комбинезон. В кухне восхитительно пахло домашней выпечкой.
– Ну, садись, Алан! – Миссис Уинтроп показала на стул. – Джесс! Смотри не впусти собаку на кухню! За этой животиной нужен глаз да глаз, – объяснила она Маркби. – Хитрющий ужас какой. Он своего не упустит, хоть и знает, что в дом ему заходить запрещено.
– Что, совсем? – спросил Маркби.
– Совсем. Рабочей собаке место на дворе.
– Ясно, – сказал Маркби. Его не удивило, что овчарку не пускали в дом. Эта громадная и, как казалось Маркби, полудикая зверюга мигом запачкала бы своими грязными лапами эту безукоризненно чистую кухню. Отклячив в сторону Маркби широченный, обтянутый нейлоном зад, миссис Уинтроп сунулась в жерло печи и вытянула на загнетку поднос с золотистыми, душистыми ячменными лепешками. Перехватив поднос поудобнее, она поставила его на стол.
– Алан, надеюсь, ты не откажешься от чашечки кофе с горячими лепешками?
– Да никогда в жизни! – убежденно сказал Маркби. Рот у него уже наполнился слюной.
Миссис Уинтроп осталась довольна ответом.
– Так я и думала. Джесс, девочка моя, ну что ты там стоишь, как бедная родственница? Займись лучше делом, свари кофе!
Девушка проскользнула в кухню так же тихо и незаметно, как это сделала бы овчарка, если бы ей представилась такая возможность. Маркби с любопытством наблюдал за ней. Стараясь не встречаться с ним взглядом, она выдвинула один из ящиков большого валлийского буфета и принялась доставать чашки. Почему она совсем не смотрит на него? Она настолько скромная или ей отчего-то неловко? Как там сказал Стив – какое-то нервное расстройство?
Миссис Уинтроп поставила на стол тарелку для Маркби и банку домашнего варенья.
– Вот если бы ты, Алан, приехал на полчаса пораньше, то застал бы на месте и Алвина, и моего мужа. Но если ты не прочь прогуляться, я могу рассказать, как добраться до поля, на котором они сейчас работают.
Он разорвал одну лепешку пополам – она была такой горячей, что обжигала пальцы, – и густо намазал ее маслом. Оно сразу растаяло и впиталось в рассыпчатое тесто, передавая ему свой соблазнительный блеск.
– Да ничего страшного. Я могу снова заехать. Или если кто-нибудь из них будет в городе и найдет минутку для того, чтобы наведаться ко мне в участок… – неразборчиво отвечал Маркби, расправляясь с лепешкой.
– Они оба собираются в город в четверг – погонят овец на продажу. Но на рынке всегда такая круговерть, что у них, наверное, и секунды свободной не будет. Они вряд ли смогут к тебе заехать. У тебя к ним что-то срочное?
– И да и нет. Мне необходимо задать им – и вам – несколько вопросов. Это только формальность, но без них в нашем деле не обойтись. Вы же слышали, что на строительном участке, там, где раньше стояла Одинокая ферма, был обнаружен труп?
Девушка неуклюжим жестом поставила перед ним чашку кофе – часть напитка выплеснулась на скатерть-клеенку.
– И откуда у тебя только руки растут! – сказала ее мать, вытирая стол. – На брюки-то хоть не попало, а, Алан?
– Нет… не попало. Все в порядке. Спасибо за кофе, Джессика. У вас необыкновенно вкусное варенье, миссис Уинтроп. – Не терзаясь угрызениями совести, он принялся за вторую лепешку. Он подозревал, что через некоторое время у него может начаться несварение – но разве гипотетическое несварение может заставить отказаться от соблазна, находящегося так близко под рукой! Соблазна, принявшего вид божественного черносмородинного варенья, темного, словно полночь, и такого густого, что оно слезало с ложки одним плотным куском и его нужно было раздавливать на поверхности лепешки.
– Я дам тебе банку с собой – у нас этого варенья невпроворот. Черная смородина в прошлом году хорошо уродилась, просто на удивление. Да, скверное это дело – я имею в виду убийство на стройке. Значит, это ты ищешь убийцу?
– Ну да. Ну то есть не только я, но я веду это расследование. Поэтому я к вам и заявился. Скажите, вы, случайно, не заметили ничего необычного в пятницу вечером или ночью? Может быть, вы видели машину. Или слышали голоса. В таком роде.
– Бог с тобой, Алан, я сплю как убитая! – не замечая каламбура, ответила миссис Уинтроп.
– А вы, Джессика?
– Я сплю не очень хорошо, – пробормотала девушка. – Но я ничего не слышала. Виски не лаял – а он бы почуял постороннего.
Она резко замолчала и посмотрела на Маркби затравленным взглядом. «Смотрит так, будто ее только что поймали за каким-нибудь недозволенным или предосудительным занятием», – подумал Маркби.
– Чертова псина, – присовокупила миссис Уинтроп в своей обычной безапелляционной манере.
– Я бы хотел показать вам одну фотографию, – осторожно сказал Маркби. Он перевел взгляд с дочери на мать и обратно. – Посмотрите? Мне не хотелось бы вас расстраивать – да и, сказать правду, ничего страшного в этой фотографии нет, – но мы пытаемся выяснить личность убитого.
– Вот как? – Миссис Уинтроп посмотрела на дочь. – Ну давай поглядим, коли так.
Маркби достал фотографию и отдал ее миссис Уинтроп. Пошарив в кармане комбинезона, она извлекла оттуда очки, водрузила их на нос и некоторое время внимательно изучала фотографию, держа ее на расстоянии вытянутой руки.
– Нет, не знаю, кто это. Никогда этого парня не видела, – наконец сказала она. Поколебавшись, она протянула фотографию дочери. – Ты тоже погляди, Джесс. И то правда – бояться тут нечего.
Девушка с опаской взяла фотографию. Маркби уставился в пол. Ему стало стыдно своей работы, как в те моменты, когда ему приходилось иметь дело с родственниками погибших людей. Наверное, он казался им настоящим чудовищем. У этой девушки явно не все в порядке… Ну, сказать, что у нее не все в порядке с головой, значило бы сильно приврать, но все же с нервами у нее не так хорошо, как могло и должно было быть. Интересно, она наблюдается у врача? В таком состоянии ей бы это не помешало.
Однако ей удалось сохранить спокойствие – или только его видимость, Маркби не мог решить. Она мельком взглянула на фотографию и протянула ее Маркби.
– Я не знаю, кто это.
– Ясно. Но все равно, спасибо за то, что не отказались посмотреть. – Маркби спрятал фотографию и вернулся к своему кофе. Он и не ожидал, что они опознают убитого. Он вдруг остро осознал, что побеспокоил их зря и без всякой пользы для расследования. Кроме всего прочего, из-за него у девушки опять может случиться нервный срыв. Его переполнило чувство вины.
– Если Джесс тебе больше не нужна, – не так громко, как раньше, но по-прежнему с сержантскими интонациями в голосе сказала миссис Уинтроп, – то пускай уж идет чистить своего пони. Она как раз собиралась этим заняться, когда ты появился.
– Ах да, конечно… Извините, что оторвал вас от работы, Джессика.
– Ничего… – Девушка неуклюже встала и почти выбежала из кухни.
Миссис Уинтроп помешала кофе, наблюдая за воронкой, образовавшейся на его черной поверхности.
– Ей сейчас намного лучше, чем когда она только вернулась домой. Год назад это было.
– Она ведь училась в университете, я не ошибаюсь?
– Да, в педагогическом. Получила диплом, прошла практику, устроилась на работу. Но она всегда была немного нервной, с самого детства, а когда заболела, ей пришлось бросить работу и вернуться домой. Но сейчас ей уже лучше.
– Жаль. Джессика хорошая девушка. Хорошо, что она поправляется. Так вы говорите, Алвин в четверг будет на скотоводческом рынке?
Он был посторонним, вторгшимся в чужие владения. Казалось бы, он столько лет проработал полицейским, его уже давным-давно должны были перестать волновать такие вещи. Но здесь он вмешивался в личное, семейное горе, а это не соответствовало его понятиям о вежливости и хорошем тоне.
– Так и есть.
– Если я до того времени не заеду к вам или он не выберется ко мне в участок, я поговорю с ним на ранчо. – Мысль о том, чтобы посетить Серую ферму еще раз, больше не наполняла его радостным ожиданием.
– Я скажу ему. Ты же и с Джорджем хочешь поговорить? Показать им эту фотографию?
– Да.
– Ну, я им скажу. – Она поднялась со стула – крепкая, деловитая, суровая старуха. – Пойду принесу тебе варенья.
На ферме Уитчетт Маркби ожидало гостеприимство совсем другого рода. Миссис Кармоди вышла его встречать к самым воротам. На ней были мужские вельветовые брюки, чудесный свитер ручной вязки со сложным узором и длинный красный шарф. Небрежный мазок алой помады отмечал ее губы, а волосы были сколоты на макушке способом, который в деревнях называют «коврига». Некоторые пряди выбились из прически и свободно висели по сторонам лица.
– Алан, здравствуй, трудяга! – приветствовала она его оглушительным баритоном. – Приехал расспрашивать про мертвеца?
– Ну да. Ничего от вас не скроешь, миссис Кармоди. Я не отниму у вас много времени.
– Времени? Отнимай сколько хочешь – мне его все равно девать некуда. Пойдем!
Миссис Кармоди провела его не в кухню, а в не слишком хорошо прибранную гостиную, где уже помещались спаниелиха, две кошки и чересчур много мебели. В камине весело трещал огонь, отбрасывая отблески на тщательно отполированную решетку и набор бронзовых каминных принадлежностей, состоящий из кочерги, щетки, щипцов и лопатки.
– Сколько лет уж таких вещей не видел! – воскликнул Маркби.
– Они старше меня, – сказала миссис Кармоди. – Я еще маленькой девочкой была, а они уже тут стояли. Помню, я с ними играла. – Она согнала с дивана кошку и от души хлопнула ладонью по подушкам, подняв при этом целую тучу из пыли и шерсти: – Садись! Я тебя ждала, – продолжила она после того, как он уселся, погладил собаку и предпринял безуспешную попытку примириться с лишившейся своего места кошкой.
– В самом деле? А почему? – с интересом спросил Маркби.
– Рано или поздно кто-то из ваших должен был прийти и начать задавать вопросы, разве нет? Но я ждала одного из твоих помощников, а не тебя собственной персоной. Мне очень лестно, что ты считаешь меня достойной личного визита!
– Иначе и быть не могло – вы же знали меня еще мальчишкой, – с улыбкой сказал Маркби. – Мне очень приятно вас навестить, несмотря на то что повод для приезда сюда у меня далеко не радостный. Как у вас со здоровьем, Долли? Держитесь?
– Да чего мне сделается. Кашляю только в холодные месяцы. Старею, что тут сделаешь. Скоро и на свалку пора.
– Вам? Ни в жизнь не поверю, что вы и правда так думаете! – решительно открестился Маркби, и миссис Кармоди оглушительно расхохоталась.
Тем временем Маркби вытащил фотографию и протянул ей.
– Это мертвец? Извини, Алан, я не знаю, кто это. Никогда его раньше не видела. – В ее голосе слышалось искреннее сожаление. Нахмурившись, она еще раз вгляделась в фотографию. – Нет, не видела. – Она покачала головой, и из «каравая» сбежала очередная прядь волос. – Не знаю.
– Не видели никого, хотя бы отдаленно напоминающего человека на фотографии? При жизни он наверняка выглядел несколько по-другому.
Миссис Кармоди возвратила Маркби фото и теперь смотрела на него задумчивым взглядом.
– Нет, но на прошлой неделе кто-то бродил вокруг фермы.
– Да? – Он непроизвольно подался вперед. Наконец-то!
– Но я его не видела! Ну, то есть почти не видела. Это произошло – дай-ка вспомнить – в прошлый четверг. В тот вечер я что-то засиделась у телевизора и отправилась спать позже обычного. Только я заснула, как вдруг меня будто что-то толкнуло. Я проснулась и услышала, что лошади беспокоятся: храпят и переступают копытами в своих стойлах. Это не мои животные. Я уже давно никого не держу для себя. Но я сдаю пастбища в аренду, и некоторые владельцы оставляют лошадей у меня на конюшне. Я их чищу, кормлю – в общем, хожу за ними. Мне это не в тягость, к тому же почти каждый день ко мне приходит Джессика Уинтроп и помогает. Бедняжка, у нее совсем жизни нет. Понимаешь, о чем я?
– Да, я только что был на Серой ферме… – Его основной целью сейчас было удержать рассказ миссис Кармоди в нужном русле, но без лирических отступлений, кажется, было не обойтись. – И вы подумали, что на ферму пришел посторонний?
– Я встала и накинула свой старый халат. Вообще-то в таких случаях надеются на собак, но моей старушке, – она потрепала спаниеля за ушами, – уже четырнадцать лет, и она глухая как пень. Нечего было и ждать, что она что-то почует! Я высунулась из окна. Если ты помнишь, в прошлый четверг была довольно ясная ночь. Но какая бы она ни была ясная, все равно это ведь ночь – темно, ничего не видно. Я заметила, как в дальнем углу двора метнулась тень. Я закричала, спросила его – кто бы он ни был, – чего ему тут надо, и он исчез. Я оделась как следует, нашла фонарь и сходила на конюшню проверить лошадей.
– Долли, это могло быть опасно, – с некоторым беспокойством сказал Маркби. Ей, скорее всего, уже больше шестидесяти.
– Алан, если бы я боялась жить здесь одна, то переехала бы в город! Я живу тут всю свою жизнь. У родителей я была единственным ребенком. Когда я нашла себе мужа, он переехал сюда, и мы все вместе работали на ферме. Потом старики ослабели, и мы справлялись сами. Я покину это место только ногами вперед! В любом случае ворота конюшни были закрыты, не было видно никаких признаков того, что кто-то пытался залезть к лошадям. Поэтому я подумала, что это был какой-нибудь бродяга, который искал сарай для ночлега или курицу для позднего ужина. С тех пор как пошли эти строгости насчет сальмонеллы, их у меня осталось всего совсем мало, да один старый петух. Простым людям сейчас нет смысла разводить кур, чтобы продавать мясо или яйца: возни много, а толку мало – весь рынок занят большими птицефабриками. Но для себя я держу нескольких. Люблю, знаешь ли, яичницу из свежих яиц. Но переполоха они не устроили. Если бы это была лиса, петух бы всех в округе на уши поднял. Так что это точно был человек – но я не смогла его рассмотреть. Только и видела что тень.
– А потом никто не приходил?
Миссис Кармоди отрицательно покачала головой.
Маркби убрал фотографию в портфель. Шаг вперед, два шага назад. Но все равно это ниточка, хотя больно уж тонкая.
– Спасибо, – сказал он. – Вы нам очень помогли.
Миссис Кармоди встала с дивана и подошла к чудесному буфету в раннем викторианском стиле. Она открыла дверцу и взяла оттуда квадратную бутылку.
– Мне кажется (поправь, если ошибаюсь!), что тебе не помешает капелька-другая виски. Только не говори мне, что ты при исполнении. Тут никого, кроме нас двоих, нет – а я уж точно плесну себе порцию.
– Э… ну хорошо, не скажу. – С радующим сердце бульканьем янтарная жидкость потекла в стакан.
– За мертвеца – кем бы ни был этот бедняга! – провозгласила миссис Кармоди. – До дна!
– Начальник взял на себя фермы, а мне оставил строителей, – сказал сержант Пирс женщине-констеблю по фамилии Джонс.
– Значит, возвращаешься на стройку? – спросила Джонс. – Не забудь резиновые сапоги.
– Надеюсь, начальник их тоже не забыл! – улыбнулся Пирс.
Приехав на стройку, он было подумал, что все возвратилось на свои места, но скоро обнаружил, что такое впечатление – не более чем иллюзия. Вокруг места, где было найдено тело, по-прежнему была натянута желтая полицейская лента. Никто и близко к нему не подходил – и не из-за того, что строители уважали распоряжения полиции: для них это место стало запретным, в самом древнем, священном смысле этого слова. Для племени, которое строило эти дома, ступить на эту землю означало навлечь на себя беду. Две тысячи лет назад оно было бы отмечено насаженными на палки черепами и завернутыми в тряпки подношениями, призванными умиротворить злых духов. Но сейчас рядом с траншеей лежала только пустая пивная банка и («Странно!» – нахмурившись, подумал Пирс) маленький букет бледно-желтых примул. Не строители же, в самом деле, принесли сюда цветы. А кто, в таком случае? Кто-то, кто бы знаком с убитым, но еще не связался с полицией, чтобы опознать его? Пирс мысленно отметил, что об этом необходимо доложить Маркби.
– Не представляю, что мы будем делать с тем участком! – сказал старший менеджер, которого Пирс застал в офисном вагончике. – Я сегодня говорил Ньюману, что скорее всего нам придется нанять другую бригаду рабочих. С этими мы далеко не уедем. Нет, адреса Дэйли не оставил. Сказал, что сам с нами свяжется. Бедняга был напуган до чертиков. Бежал отсюда так, что только пятки сверкали! Спросите лучше Риордана. Думаю, он сейчас у себя в вагончике. – Менеджер поколебался. – Но хочу сразу предупредить, что с ним нелегко иметь дело. Я не имею в виду, что он упрямый осел, как Герси, но… В общем, сами увидите. Чтобы он заговорил, вам придется его слегка прижать.
Пирс принял предупреждение старшего менеджера к сведению и направился к скоплению жилых вагончиков, неуклюже ковыляя в резиновых сапогах, надетых специально для передвижения по стройке. Ночью прошел сильный дождь, земля размокла, и теперь липкая, жирная глина приставала к подошвам. Она все налипала и налипала, пока сапоги не стали настолько тяжелыми, что идти в них было практически невозможно. Пирс подумал, что, наверное, выглядит очень комично. Чертова стройка.
Древние, насквозь ржавые жилые вагончики представляли собой жалкое зрелище. На протянутых между ними веревках сохло белье. Всюду, так что пройти было негде, стояли видавшие виды автомобили, принадлежащие, по-видимому, строителям. По земле были разбросаны пивные и консервные банки, пластиковые бутылки, пустые картонные коробки. Попадались рваные мусорные мешки, из которых высыпалось содержимое. Чуть в стороне стоял одинокий сортир. Оттуда несло нестерпимой вонью. Пирс сморщил нос и с отвращением сплюнул.
Как видно, такое положение дел не нравилось не только Пирсу. До его слуха донеслась яростная перебранка.
– Что вы тут за свинарник развели?! – орал кто-то. – Черт побери, неужели так сложно это все убрать и впредь выбрасывать мусор в контейнер?!
С замиранием сердца Пирс понял, что голос принадлежит Джерри Герси. Он надеялся поговорить с Риорданом раньше, чем прораб узнает, что полиция вернулась на его участок.
– А мне какое дело? Я вам что, дворник? Это не входит в мои обязанности!
В ответ Герси разразился такой тирадой, что даже Пирс, который за свою жизнь наслушался разнообразных словесных «загибов», моргнул и пробормотал:
– Ничего себе!
Завернув за угол, он чуть не налетел на прораба. Тот стоял уперев руки в бока и с негодованием глядел сквозь очки в роговой оправе на Риордана, стоящего в дверях своего вагончика – вагончика, в котором жил и Дэйли, пока не сбежал неизвестно куда. Риордан оказался здоровенным краснолицым мужчиной с мощными, покрытыми татуировкой плечами и пивным животом. Он был одет в вытертые вельветовые брюки и грязную белую майку. На его открытой груди чернела буйная растительность.
Они оба как по команде уставились на Пирса. Герси сплюнул.
– Вы по чью душу – мою или его? – спросил Риордан, показав на Герси презрительным кивком.
– По вашу, мистер Риордан. Пожалуйста, уделите мне несколько минут, – вежливо сказал Пирс.
– Ну конечно! Всегда рад помочь полиции! – с готовностью ответил Риордан. У Пирса, однако, возникло стойкое подозрение, что строитель сказал неправду. Риордан жестом пригласил Пирса зайти в вагончик.
Герси что-то проворчал и пошел прочь.
– Этот тип, – сказал Риордан, – настоящий ублюдок. Больше его никак и назвать нельзя. Еще и тупой как пень. Имеет наглость считать себя прорабом! Я бы справился с его работой раз в сто лучше, причем одной левой – правую можете мне за спину привязать. Сапоги только снимите, прежде чем заходить.
Пирс с радостью избавился от тяжеленной обуви и вошел в вагончик. Внутри было тепло и относительно чисто.
– Пожалуй, я сделаю чай, – сказал Риордан. – Добавить вам в чашку капельку чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – отказался Пирс. – Я выпью просто чаю. Я пришел поговорить с вами о Шоне Дэйли.
– Он уехал, вам разве не сказали?
– Да, совсем недавно сообщили. Вы, случайно, не знаете, куда он направился?
– Нет, – ответил Риордан и больше ничего не добавил.
На маленькой газовой плитке запыхтел чайник. Риордан снял его и наполнил керамический заварник, помешал кипяток столовым ножом без ручки, разлил чай в две большие кружки.
– А он не говорил, что собирается уезжать? – Пирс взял протянутую кружку. – Ему было велено держаться поблизости. Мы собирались его еще раз допросить. Ведь это он обнаружил тело.
– Да, и чуть с катушек из-за этого не съехал, – сказал Риордан. Достав плоскую фляжку, он щедро плеснул из нее себе в кружку. В воздухе сильно запахло виски. – Мучился от кошмаров. Несколько раз принимался вопить во сне. Совсем мне заснуть не давал. Сам-то я сплю очень чутко, просыпаюсь от малейшего шороха.
– У него есть где-нибудь родственники, к которым он мог отправиться?
– Вообще-то он из графства Корк, – сказал Риордан.
– Вы имеете в виду, он вернулся в Ирландию?
– Ничего я не имею в виду. Может, и да, а может, и нет. В чужую голову не влезешь.
– Значит, здесь, в Англии, ему ехать было некуда?
– Я же уже сказал: он из графства Корк.
– Черт! – мрачно сказал Пирс, рассеянно отхлебнул из кружки и воскликнул уже более эмоционально: – Черт! – Он обжег язык.
– Что, горячий? – сочувственно спросил Риордан. Кружка застыла в его огромных руках, покрытых синими венами, сливающимися с узором татуировки. Он медленно поднес ее ко рту и не моргнув глазом ополовинил одним глотком.
«Глотка у него просто луженая, – подумал Пирс. – А метод общения с полицией так вообще железобетонный».
– А у него есть друзья на стройке? Не было такого, чтобы он общался с кем-нибудь из строителей больше, чем с остальными?
– Да ни с кем он особо не дружил, – ответил Риордан. – Он тихий парень. Ну, играли мы с ним иногда в карты, когда шел дождь и на улицу нельзя было вылезти.
– Он ничего не оставил? – Пирс осмотрелся. – Никаких личных вещей, одежды, писем, другой корреспонденции?
– Нет, – сказал Риордан.
– Значит, вам нечего мне сказать?
– Могу сказать вот что: скоро кто-нибудь свернет Джерри Герси его кривую уродливую шею. Я его уже даже видеть не могу, и все остальные ребята тоже. И поделом ему будет.
– Может, и поделом, – неосторожно вырвалось у Пирса. Он смутился и поспешно добавил: – Но я спрашиваю не о Герси, а о Шоне Дэйли.
– Нет, про него мне вам нечего сказать, – невозмутимо отозвался Риордан.
Пирс поставил кружку на стол и поблагодарил Риордана, следя за тем, чтобы его тон при этом был как можно менее ироничным.
– Да всегда пожалуйста, – сказал Риордан.
– Кстати, – сказал Пирс, который задержался в дверях, чтобы впихнуть ноги в облепленные грязью сапоги, – вы вроде говорили, что спите очень чутко и просыпаетесь от малейшего шороха. А в пятницу ночью вы не слышали шум двигателя или еще что-нибудь, что указывало бы на то, что на стройке находятся посторонние люди?
– Вы понимаете, в чем дело… – Риордан задумчиво поскреб густую шерсть на груди и замолчал.
– Да?
– Это, конечно, странно, но я ничего не слышал.
– Неудивительно, что начальник решил поехать к фермерам, – пробормотал Пирс, надел свои сапоги и побрел прочь.
Когда тем вечером Маркби возвращался домой, идея позвонить Мередит и позвать ее в Бамфорд почему-то уже не казалась ему абсурдной. Он не знал толком, почему передумал, но никак не мог избавиться от мыслей о Джессике Уинтроп – несчастной, одинокой девушке, для которой родительская ферма стала тюрьмой. Чувство, что он, посторонний человек, не имел никакого права влезать в жизнь Уинтропов, не проходило. Маркби убеждал себя в том, что он просто выполнял свою работу, но это плохо помогало. Если он не побережется, это дело засядет у него в печенках. Кроме всего прочего, оставалась еще Лора и ее пустой дом. Он поступит по-свински, если хотя бы не попытается ей помочь. Мередит ведь ему ничего не должна и всегда может отказаться. Что она, скорее всего, и сделает.
Но она не отказалась. Она прямо-таки вцепилась в его предложение.
– По правде говоря, Алан, я бы с радостью приехала на несколько дней. У меня свободна вся следующая неделя – а потом пасхальные каникулы. Почему свободна? Долгая история, расскажу при встрече. Когда, ты говоришь, Лора уезжает?
– В субботу ранним утром. Хочет отбыть уже в пять тридцать. Не знаю, как у нее это получится. Представляешь, ни свет ни заря, с четырьмя детьми и грудой вещей, вытаращив глаза нестись по шоссе, чтобы успеть на десятичасовой паром?
– Ну тогда я приеду в субботу, только попозже, часов в одиннадцать.
– В одиннадцать я, скорее всего, буду у себя в участке. У нас сейчас запарка на работе. Так что, боюсь, свободного времени у меня будет очень немного, – сказал он и сам подивился собственному коварству. Он отлично знал, что она скорее решится приехать, если будет думать, что он сильно занят и не будет путаться под ногами. – Ключи от дома будут у меня, поэтому подъезжай прямо к участку. Я их тебе отдам.
– Хорошо. Ну, значит, в субботу увидимся.
Он положил трубку, еще не веря своей удаче.