А потом мама телевизор стала смотреть, а мы пошли купаться. Мы с Димкой всегда вместе купаемся. Вместе ведь интереснее. В воде столько игр можно придумать. Только сегодня мы играть не стали. Просто сели в воду и сразу стали головы намыливать. От горячей воды, от душистой мыльной пены все равно как-то легче нам стало и не так грустно. Смотрю, даже Димка уже не такой мрачный. Теперь только задумчивость у него в зеленых глазах осталась. Я обрадовался. Раз он теперь не так переживает, значит, и я тоже могу поиграть. Я взял из нашего тазика с игрушками водолаза и акулу и стал с ними играть. Сначала у меня водолаз от акулы уплывал, а она его все равно съедала, затем наоборот, он был охотником на акул и гонялся за ней. Обычно в эту игру мы вдвоем играем. Жутко весело. Но сейчас мне пришлось сразу за двоих отдуваться. Что делать?
Вообще мы с Димкой очень друг на друга похожи. Нас даже близнецами дразнят. Только он чуть выше и сильнее, а так нас и не отличишь. Что значит, братья.
– И все-таки так не должно быть, – сказал вдруг Димка и стукнул кулаком по воде, я аж водолаза выронил. А потом он еще раз стукнул и еще.
Это первые громкие слова, которые я от него услышал, с того момента, как мы домой зашли.
– Что не должно быть? – спросил я.
– Нельзя детей бить.
– Конечно нельзя, – согласился я.
– Даже за двойки нельзя.
– И за четвертные?
– За любые.
Я задумался, а потом спросил:
– А взрослых можно?
– И взрослых тоже нельзя. Только детей особенно.
– Кому нельзя детей бить? Только взрослым или детям?
– Никому.
– Да, а помнишь, как ты меня на прошлой неделе побил, когда я твою мобилу спрятал?
Димка покраснел:
– Ты мне тогда тоже хорошо дал. Это мы подрались. Так не считается.
– Считается, – сказал я, – еще как считается. Ты меня старше и сильнее. Ты тогда меня поколотил и я плакал.
– Ты у нас вообще плакса.
Это верно. Меня очень легко до слез довести. Это потому что я самый младший в семье. Во всяком случае, так мама говорит.
– Конечно, – говорю, – любой заплачет, когда его бьют, а он и ответить не может, как следует.
– Я больше не буду с тобой драться, – буркнул мой брат.
– Ну, иногда подраться можно, – немного подумав, сказал я. – А то неинтересно будет.
– Хочешь, я тебе спину мочалкой потру? – сказал Димка.
Я очень люблю, когда мне спину мочалкой трут.
– Давай. Потом я тебе.
А потом, Димка вдруг мне говорит:
– Ты, Лешка, еще маленький, не все понимаешь. Есть такие законы, которые запрещают детей бить.
– Что это за законы такие? – удивился я.
– Какие-то права, называются. Точно не помню, а только к нам в класс девчонки приходили из десятого класса, рассказывали. Жаль, что я тогда плохо слушал. Если бы знал, показал бы маме, когда она за ремень схватилась, и не пришлось бы тогда нам всем плакать.
Я разозлился на Димку:
– А почему ты плохо слушал? Слушать надо, когда такие нужные вещи рассказывают.
– Да, вот, так вышло, – мой брат развел руками. – Я тогда у Ваньки Парандеева как раз игру новую скачал, хотелось опробовать.
На это мне возразить нечего. Игры, хоть в мобильнике, хоть в компьютере, это такая вещь, как увлечешься, ничего на свете не замечаешь. Я сам однажды так заигрался на перемене, что даже на урок опоздал, потому что звонка не услышал, и у меня Маргарита Павловна отняла телефон, еле потом выпросил.
Тут мама к нам заглянула:
– А ну, хватит в воде торчать! Сколько можно. Быстро выходите и ложитесь спать. Никаких телевизоров и сотовых на ночь.
Обычно мы дольше купаемся. Но сейчас не поспоришь. Пришлось вылезать.
– Ничего, – сказал Димка, помогая мне вытереться. – Одна из тех девчонок, в нашем доме живет. Я ее знаю. Вот пойду завтра к ней, и все у нее узнаю.
– Сейчас уже поздно, – удивился я. – Тебя уже побили.
– Правду узнать никогда не поздно. Найду тот закон, выпишу его и покажу маме. Пусть знает, что она почти преступление совершила.
Я так ничего и не понял. При чем тут закон? И что это такое?
А ночью у Димки случился приступ. Это потому что он астмой болеет. Очень опасная и тяжелая болезнь. Человек даже умереть может. Когда у Димки такие приступы бывают, я весь холодею и тоже дышать не могу, хотя у меня никакой астмы нет. Очень это страшно.
Наша мама врач, и даже кандидат наук. Она как раз эту болезнь и лечит. Даже в детской больнице работает, где дети с астмой лежат. Димка тоже один раз лежал. Мама его почти вылечила. У нас приступов уже год не было. Нет, полтора. А сегодня случился. Под утро. Они чаще всего под утро случаются, когда больше всего спать хочется. Только я сразу просыпаюсь, когда мама начинает бегать, суетиться и давать моему брату всякие препараты. А Димка в это время так тяжело дышит, в груди у него что-то свистит и хрипит, а сам он становится весь белый, потный и чужой. Затем его начинает душить кашель. Это хуже всего. Мне сразу жить не хочется. Я начинаю плакать, а мама меня ругает.
– Чего ревешь?
– Ага, – отвечаю, – а вдруг Дима умрет? Я боюсь!
– Не говори таких вещей! Никогда, ты слышишь? Ишь, чего выдумал.
Дима сидит на стуле рядом с кроватью, мама растирает ему руки и ноги, я с него глаз не спускаю, и трясусь от страха. Через какое-то время ему становится легче. Это понятно, когда кашель смягчается и становится реже. Я внимательно за ним наблюдаю. Ага, вот он начал розоветь, вот уже на меня смотрит и понимает, что это я перед ним, а не пустота. Я сразу ему улыбаться начинаю. А он мне. Я взял его руку и крепко в нее вцепился, как будто Димка убежать хочет, а я его не пускаю.
Мама дала ему стакан молока, затем ингалятор, чтобы смягчить дыхание. Через полчаса все успокаивается, и мы ложимся спать. Измученный Дима засыпает первым. Затем я. Уже, во сне я слышу, как в своей кровати всхлипывает мама. Мне так ее становится жалко. И Димку тоже и себя. Слезы сами на глаза наворачиваются, но сил, чтобы плакать уже нет. Я засыпаю.