Очень-очень давно на свете жил первобытный человек. Жил он в простой пещере, не носил почти никакой одежды, не умел ни читать, ни писать, да ему совсем и не хотелось учиться читать или писать. Человек этот не чувствовал себя совершенно счастливым только в то время, когда он бывал голоден. Звали его, моя любимая, Тегумай Бопсулай, и это имя значило: «человек, который не спешит». Но мы с тобой будем его звать просто Тегумай; так короче. Жену его звали Тешумай Тевиндрой, что значит: «женщина, которая задает много вопросов»; мы же с тобой, моя любимая, будем звать ее Тешумай; это короче. Их маленькую дочку звали Тефимай Металлумай, что значит: «маленькая особа с дурными манерами, которую следует отшлепать»; но мы с тобой будем ее звать просто Тефи. Тегумай очень любил свою дочку, Тешумай тоже очень ее любила, и Тефи редко шлепали, хотя иногда следовало шлепать побольше. Все они были очень счастливы. Едва Тефи научилась бегать, она стала повсюду ходить со своим отцом, Тегумаем; иногда они долго не возвращались в пещеру и приходили домой, только когда они начинали хотеть есть. Тогда Тешумай говорила:

– Откуда это вы пришли такие грязные? Право, мой Тегумай, ты не лучше моей Тефи.

Ну, теперь слушай повнимательнее.

Как-то раз Тегумай Бопсулай пошел через бобровое болото к реке Вагаи; он хотел наловить острогой карпов на обед; с ним пошла и Тефи. Острога Тегумая была деревянная; на ее конце сидели зубы акулы. Еще до того, как ему удалось поймать хоть одну рыбу, он так сильно ударил острогой в речное дно, что она сломалась. Тегумай и Тефи были очень-очень далеко от дома и, понятно, принесли с собой в маленьком мешке завтрак; запасных же острог Тегумай не захватил.

– Вот так наловил рыбы! – сказал Тегумай. – Теперь мне половину дня придется провозиться с починкой сломанной остроги.

– Дома осталось твое большое черное копье, – сказала Тефи. – Хочешь, я сбегаю к нам в пещеру и попрошу маму дать мне его?

– Это слишком далеко; твои маленькие толстые ноженьки устанут, – сказал Тегумай. – Кроме того, ты, пожалуй, упадешь в болото и утонешь. Попробуем обойтись и так.

Он сел на землю, вынул из-за пояса маленький кожаный мешок, в котором лежало все необходимое для починки – жилы северных оленей, полоски кожи, куски пчелиного воска, смола, – и принялся за починку остроги. Тефи тоже села на землю и болтала ножками в воде; подперев подбородок рукой, она сильно задумалась, подумав же, сказала:

– Знаешь, папа, ужасно неудобно, что мы с тобой не умеем писать. Если бы мы писали, мы могли бы послать письмо про новую острогу.

– Тефи, – заметил Тегумай, – сколько раз говорил я тебе, что следует говорить прилично. Нехорошо говорить «ужасно»; но это правда было бы хорошо, если бы мы могли написать домой.

Как раз в это время на берегу реки показался чужой человек; он принадлежал к жившему далеко племени по названию тевара и не понял, о чем говорили Тегумай с дочерью. Он остановился на берегу и улыбнулся маленькой Тефи, потому что у него самого дома была дочка. Между тем Тегумай вынул сверток оленьих жил из кожаного мешочка и стал чинить свою острогу.

– Слушай, – сказала Тефи чужому человеку, – знаешь ты, где живет моя мамочка?

– Гум, – ответил человек; ведь ты знаешь, что он был из племени тевара.

– Какой глупый, – сказала Тефи и топнула ножкой.

Ей было досадно, потому что она видела, как целая стая крупных карпов идет вверх по течению реки, а ее отец не может поймать их своей острогой.

– Не надоедай взрослым, – сказал Тегумай.

Он был так занят починкой остроги, что даже не повернулся.

– Да я не надоедаю, – сказала Тефи. – Я только хочу, чтобы он исполнил мое желание, а он не понимает.

– В таком случае не надоедай мне, – сказал Тегумай и продолжал дергать и вытягивать оленьи сухожилия, забирая в рот их концы. Чужой человек сел на траву, и Тефи ему показала, что делал ее отец.

Человек из племени тевара подумал: «Какой удивительный ребенок! Она топнула на меня ногой, а теперь строит мне гримасы. Вероятно, она дочь этого благородного вождя, который так важен, что не обращает на меня внимания».

И он особенно вежливо улыбнулся им обоим.

– Теперь, – сказала Тефи, – поди к моей маме. Твои ноги длиннее моих, и ты не упадешь в бобровое болото; хочу я также, чтобы ты попросил у нее другую папину острогу, большую, с черной рукояткой. Она висит над нашим очагом.