K-pop: за кулисами мечты - читать онлайн

Глава 1 Онни

Выход из лифта на девяносто восьмом этаже украшен гигантским логотипом SAY вместе с индивидуальными фотографиями мемберов SLK, помещенными в рамку. Портрет One.J расположился ровно по центру. На секунду я забываю обо всем – от взгляда One.J в животе оживились бабочки. Стоило мне пройти прослушивание и заинтересоваться K-pop, как One.J тут же стал моим любимчиком – биасом. Сама идея, что я брожу по коридорам организации, вырастившей и прославившей One.J, кажется чем-то невероятным.

Отмахиваюсь от мыслей и догоняю менеджера Кон, ведущую меня мимо застекленных офисов и конференц-залов. Внутри них суетятся стильно одетые сотрудники компании. Здание очень красиво, и это неожиданно – Имани рассказывала, что порой даже в топовых компаниях ребята вынуждены тренироваться в зашоренных полуподвальных помещениях. Менеджер Кон, должно быть, заметила мое восхищение и решила ответить на мой вопрос прежде, чем я его задам.

– Мы часть компании ShinBi Unlimited, поэтому нам и досталось такое шикарное здание. Тебе повезло попасть именно в SAY, а не куда-то еще.

Она объясняет, что ShinBi Unlimited владеет сотнями компаний: телевизионными центрами, сетями продуктовых магазинов, киностудиями, марками по производству товаров для дома и так далее. В их собственности даже предприятия по производству танков и боеприпасов для корейской армии. Офис и тренировочный центр SAY заняли три последних этажа штаб-квартиры холдинга, потому что, по словам менеджера Кон, трейни – самый ценный актив ShinBi. И не потому, что индустрия развлечений приносит самый большой доход! Айдолы, в особенности SLK, являются лицом Кореи и представляют ее культуру по всему миру.

Меня не слушалось собственное тело. Я думала, работа айдола – это петь приставучие песенки и сниматься в красивых клипах, а не работать на многомиллиардную корпорацию и всю страну!

– Вот почему наши стандарты так высоки, – продолжает менеджер Кон. – Главное правило – никаких отношений. Ни с другими трейни, ни с посторонними людьми, ни с кем.

– Я все понимаю, – неловко отвечаю, пока преодолеваю очередной пост охраны.

Менеджер Кон продолжает.

– В Корее K-pop-айдолы принадлежат своим фанатам, своей стране. Воспринимай это как длительные личные отношения с каждым членом аудитории. Это не Голливуд, где скандалы и красочная личная жизнь привлекают внимание. Представь, что одна новость об измене всей нации способна разрушить не только твою репутацию, но и репутацию группы, целой компании. Следует сохранять лицо.

Ого. Значит, корейцы относятся к своим кумирам со всей серьезностью. Теперь ясно, почему все сходят с ума от новостей об отношениях Исыль и Хёнтека.

Запрет на отношения меня не сильно-то и волнует. Я даже и не встречалась ни с кем! Ну если не считать ту неделю экспериментальных отношений с Итаном – после он заявил о своей нетрадиционной ориентации. Раз я окажусь запертой в женском общежитии на три месяца, переживать не о чем.

– Это этаж SAY, здесь расположены офисы. Сюда ты будешь приходить на занятия корейским, встречи и ежемесячную оценку. Также здесь тренируются младшие трейни.

Мы останавливаемся напротив просторного репетиционного зала, наполненного десятками милых ребятишек, оттачивающих танцевальные движения. Серьезно, они все выглядят словно модели!

– Дети посещают школу и живут с родителями. Многие из тех, с кем ты познакомишься, тоже когда-то были такими. Двумя этажами выше живут и тренируются старшие трейни. Территория разделена на два крыла – для мальчиков и для девочек. У вас отдельные лестницы, лифты, собственная охрана. Даже не пытайся проникнуть из одной части в другую, это невозможно. Представь себе два куска тофу, разделенные ножом ровно посередине.

Я послушно отзываюсь.

– Все понятно, менеджер Кон.

– Видеться с мальчиками вы будете лишь на занятиях по корейскому, и то под присмотром учителя Ли, который славится своей строгостью. Все ясно?

– Конечно!

Чтобы успокоиться, приветственно машу одной из малышек-трейни – очень уж она занята танцами. Ее лицо озаряет улыбка, и вместе с друзьями она бежит к стеклянной стене, энергично приветствуя меня. Сердце сжимается от увиденного.

Менеджер Кон улыбается.

– Ну разве не милашки? Они уверены, что ты какая-то важная шишка.

Махнув рукой на прощание, следую за мисс Кон – мы проходим через дверь, лишенную каких-либо опознавательных знаков.

– За дверью спрятано то, что мы называем «Фабрикой грез». Именно здесь команда, состоящая из лучших стилистов, художников по костюму, сет-дизайнеров и других художников, работает над созданием концептов для новых видеоклипов и мировых туров. Это касается SLK и двух еще не успевших дебютировать групп. На этих людях лежит ответственность за умение восхищать фанатов, представлять не виданные ранее концепты.

Киваю в ответ на ее слова.

– Ого!

Мы поднимаемся вверх по лестнице. Информации так много, что голова идет кругом.

– У нас пятьдесят мальчиков-трейни, мечтающих войти в состав SLK 2.0, и столько же девочек. И это после того, как мы отсеяли сотни людей. Девочки поделены на десять групп, по пять в каждой. Каждая команда обладает характеристиками, подходящими для финального состава, но гендиректор Ян выберет лишь лучших из лучших. Каждый месяц проходят просмотры, после которых CEO принимает ключевые решения.

Металлическая дверь, перед которой мы останавливаемся, напоминает вход в банковское хранилище или в один из отсеков подводной лодки. Единственное отличие: она окрашена в розовый цвет и пронумерована цифрой 99. Я произношу цифру по-корейски и понимаю, что слово созвучно выражению «девушки-практикантки». Или же «девушки-трейни». Менеджер Кон прикладывает ID, а я помогаю ей открыть невероятно тяжелую дверь.

– Ты будешь в команде номер два, тебе повезло, – говорит менеджер. – Никто не удивился бы, выбери мистер Ян для дебюта именно эту группу еще месяц назад! Девочки очень талантливы и красивы. Но потом одна участница покинула коллектив.

После сказанного менеджер Кон заметно меняется в лице.

– Покинула? Что произошло?

Женщина лишь отмахивается.

– Забудь. И все же, вместо того, чтобы перемешать группы, я решила добавить новую трейни. Девушки знают, что выделяются среди остальных. Я постаралась найти кого-то равного им.

Ничего не понимаю. Почему она вдруг решила, что я смогу тягаться с лучшими?

– Тебе, и правда, очень повезло. Я отвечаю за все пять групп, поэтому не смогу следить за всем происходящим. Ты будешь макнэ, так что учись у более опытных онни. В группе, помимо тебя, есть еще одна девочка из Америки.

Прежде чем я успеваю задать очередной вопрос, мы попадаем в общежитие группы номер два. Внутри лишь пара двухъярусных кроватей и одна обычная, никаких окон. Кажется, внутри разорвалась бомба, потому что кругом валяется одежда, нижнее белье, уходовая и декоративная косметика.

Посреди кучи вещей сидят три создания – самые красивые из всех, кого я когда-либо видела. Они вскакивают на ноги и приветствуют менеджера Кон.

– Девочки, прошу внимания! – говорит менеджер. – Поздоровайтесь с Кэндис Пак, новым членом вашей команды.

Я вежливо здороваюсь с девочками, отвесив поклон на девяносто градусов.

Девочка, сидящая в углу и напоминающая персонаж из мультика, приветливо улыбается. Ее глаза ярко подведены, волосы, покрашенные в розовый с голубым, убраны в два хвостика. Внимание на меня обратила и девочка с черной помадой, надпись на чьей кепке гласит Powder Pup – именно ей и принадлежит стандартная кровать. Наверное, самая красивая девочка из всех, чьи длинные локоны покрашены в клубничный блонд, едва различимо произносит:

– Привет.

– Кэндис – ваша макнэ, ваша младшая сестра, она будет многому у вас учиться. Наверняка, вы воспринимаете ее как соперницу, но вам же лучше, если будете для нее хорошими онни. Поняли?

Девочки отвечают в унисон.

– Да, менеджер Кон!

Та оглядывает комнату.

– А где Арам?

– Она красится, – девочка в кепке ухмыляется и закатывает глаза, кивнув головой в сторону двери на другом конце комнаты.

Менеджер Кон также закатывает глаза.

– Ну конечно. Так вот, через десять минут будьте в репетиционной комнате номер двадцать четыре. Будьте милашками с Кэндис. И, пожалуйста, уберитесь здесь!

Менеджер Кон оставляет меня наедине с онни. Мне так страшно, что я не в силах пошевелиться.

– Вот твоя кровать, – девочка в кепке указывает на второй ярус, прямо над принцессой с клубничным блондом. Никогда бы не подумала, что койка не занята: на ней валяется куча каких-то вещей.

Я благодарственно киваю. Неловко кланяться девчонкам на пару лет старше меня. Дома я использую вежливый корейский лишь в общении с ровесниками родителей, и то они не очень-то и строги. Мама с папой предупредили меня, что здесь надо использовать вежливые формы и обращаться к старшим участницам «онни». Никто не закроет глаза на грубость лишь из-за того, что я иностранка.

Я залезаю на лесенку и аккуратно снимаю вещи с кровати.

– Прости, пожалуйста, это не твои вещи? – мягко интересуюсь у принцессы.

Она даже и не смотрит на меня. Сидит себе на кровати, вытянув свои идеальные бледные ножки, и изучает ногти, напоминающие кошачьи когти, окрашенные в неоновые цвета.

Я прокашливаюсь.

– Онни, могу я переложить вещи?

Тишина. Рядом с кроватью принцессы я замечаю семь книг о Гарри Поттере плюс «Искусство пофигизма» и «Искусство уборки». Должно быть, это и есть та самая девочка из Америки.

Наверное, будь мы ученицами одной школы, она бы не здоровалась со мной в коридоре, но я не могу не обрадоваться, что нашла землячку, с которой могу говорить по-английски. К тому же, она обожает книги о волшебниках!

Указываю пальцем на книгу об уборке и обращаюсь к ней на английском.

– Я тоже ее прочла. Если тебе не сложно, приберись, пожалуйста, чтобы я могла разложить свои вещи.

Нервно хихикаю над собственной шуткой. Красавица недовольно смотрит на меня.

– Прости, ты со мной разговариваешь? – говорит она на корейском и вытаскивает наушники. Я даже и не заметила их, спрятанные под шикарными локонами.

– Да-да, прости! У тебя хороший литературный вкус. Я тоже все это прочла, Гарри Поттер просто супер!

Она отшатывается, словно я какой-то инопланетянин.

– Ты ко мне на английском обращаешься?

Запинаясь, перехожу на корейский.

– Прости! Я просто увидела твои книги и решила…

– Тебя, что, американцы из детского дома забрали? – она нахмуривает брови. – У тебя такой… странный акцент.

– Нет-нет! – чувствую, как щеки горят. – Я из Штатов, но мои родители корейцы. Живы-здоровы!

Девочка в кепке вмешивается в наш диалог.

– Да забей ты, Хелена просто дразнит тебя. – Так вот как зовут принцессу. – Она тоже из Америки – откуда-то из Калифорнии, вроде Ньюпорт-Бич. – Сильный корейский акцент искажает слова, потому слово «Бич» звучит как ругательство.

– Кстати, меня зовут Бинна, – добавляет она.

– А меня Джинджу! – говорит девочка с хвостиками, прямо как у персонажа аниме. Она распевалась, и я уже успела заметить: у нее прекрасный голос.

Даже не знаю, как выразить радость, что Бинна и Джинджу столь вежливы со мной. Лишь кланяюсь уже раз так двадцатый с тех пор, как вошла в комнату.

– Я не очень-то говорю на английском, но многое понимаю, – говорит Бинна.

– Мои родители общались со мной на корейском, поэтому я тебя понимаю. Но мои знания далеки от идеала, потому что отвечала я им на английском, – объясняю я.

Бинна кивает. По корейским стандартам, она достаточно красива – ее кожа не белоснежна, да и челюсть немного квадратная, – но в целом она производит самое яркое впечатление из всех троих. У нее особая аура, и мне сразу становится легче.

– Нам сказали не говорить с тобой по-английски. Хелена из тех, кто следует правилам – если они ее устраивают.

В ту же секунду из ванной выходит еще одна девочка, ее лицо блестит после умывания. Это, должно быть, Арам.

– Так где девчонка с Запада?

Их с Бинной взгляды пересекаются, и она замечает меня. Я тут же кланяюсь, а после поднимаю глаза. Шок.

Никого красивее и представить невозможно! Двумя секундами ранее я говорила то же самое о Хелене, но Арам будто из другой вселенной. Если Хелена – главная красотка школы, то Арам – сказочная королева, азиатская соперница Малефисенты. Острые скулы, бледная кожа, голубые линзы – ее возраст невозможно угадать.

– Арам, это Кэндис Пак, – Бинна сделала все за меня.

Оценивающий взгляд Арам, прямо как у сибирского хаски, пробегается по мне с ног до головы. Она фыркает, будто удостоверившись, что ей не о чем переживать, и отворачивается, взмахнув иссиня черными волосами. Внезапно мне хочется свернуться калачиком и позвонить маме с просьбой забрать меня.

Бинна лишь вздыхает.

– Не обращай внимание, Кэндис. Трейни, вместо которой ты приехала, за два года успела стать для нас сестрой. Вчера ее выгнали из компании, мы все шокированы. Нам понадобится время, чтобы привыкнуть.

– Вчера?! – переспрашиваю я удивленно. Менеджер Кон о многом умолчала. – В чем причина?

– Без понятия, – отвечает Бинна, ерзая на месте. – Ынджон была отличной танцовщицей, хорошо пела…

– Прекрасно пела! – добавляет Джинджу.

– Она была очень трудолюбивой, – продолжает Бинна. – Все были уверены, что ей суждено дебютировать. Но месяц назад она изменилась, потеряла весь задор. Все заметили – дела идут неладно. Но никто и подумать не мог, что ее просто выкинут. Это жестоко.

Ровно месяц назад SAY объявила о прослушивании в Нью-Джерси. Почему же менеджер Кон решила, что я в чем-то превосхожу этих девушек?

Наконец Бинна встает и решительно убирает вещи Хелены с моей кровати.

– Хей! – недовольно отзывается та.

Я так благодарна, что готова расплакаться.

Глава 2 Большая проблема

Не успела я прикрыть глаза, как оказалась разбужена в четыре утра.

– Вставай, – говорит Бинна. – Мы уже должны быть в тренажерном зале!

– Серьезно? – я часто моргаю, пытаясь привыкнуть к свету флюоресцентных ламп. Не то чтобы я устала – сегодняшний день также принесет сплошной стресс и адреналин, – но выбираться из кровати ради упражнений не входило в мои планы.

Тащусь вслед за Бинной на сотый этаж прямиком в спортзал, уже набитый пятьюдесятью девочками. Они растягиваются, делают выпады, скачут на беговой дорожке. Из колонок доносится песня SLK «Fire-Eyed Girl». Эти девчонки не дают себе послаблений. Некоторые, включая меня, походят на героев «Ходячих мертвецов», но другие, как Арам, выглядят так, словно спали одиннадцать часов в ванной с кокосовым молоком и лепестками роз.

Посреди зала парень в оранжевой майке отжимается от скамьи – каждое упражнение сопровождается громкими стонами. Звучит так, будто ему ампутируют ногу в период гражданской войны.

– Бинна, – с тревогой обращаюсь я, – как сюда проник парень-трейни?

Бинна непонимающе оглядывается по сторонам, а затем смеется, поняв, о ком я говорю.

– Это вовсе не трейни. Это Джихун-оппа, один из менеджеров. Он ассистент менеджера Кон и менеджера Шин. – После она добавляет шепотом: – Избегай его, он жутко странный.

– И что он забыл в женском крыле?

Бинна пожимает плечами.

– Не в курсе. Наверное, у него есть какие-то связи.

Джихун кажется нашим ровесником. «Оппа» – это мужской аналог «онни». Так девушки обращаются к старшим братьям или другим парням, старше их самих. Но у этого слова есть и другое значение – что-то вроде «красавчик», так девушки флиртуют с противоположным полом. Глядя на Джихуна, становится ясно: он явно получает удовольствие, когда пятьдесят красивых девчонок зовут его оппой. Надеюсь, мне не придется иметь с ним дело.

Бинна заставляет меня заниматься: я опускаюсь в планку и ползу по полу.

– Так ты станешь более выносливой и гибкой, – поясняет она.

Закончив отжимания, Джихун принимается расхаживать по залу, выпятив грудь и «помогая» выполнять упражнения. Он чрезмерно близко прижимается к Хелене, пока та приседает.

Позднее, когда мы с Бинной переходим к растяжке, Джихун добирается и до нас.

– Так ты и есть новенькая?

Даже не могу заставить себя ответить приветствием – чем-то он отталкивает. Джихун продолжает кружить вокруг нас, дыша через рот. Я буквально чувствую чужой взгляд на себе.

– Лишнего веса нет, но ты явно не в форме, – заключает он.

Да что он себе позволяет?! Мои руки машинально сжимаются в кулаки. Бинна наклоняется к ногам, сохраняя молчание.

Конечно, мне хочется ответить Джихуну в духе «Что ж, а ты сложен, как пожарный гидрант – это сейчас считается идеалом среди парней?», но моя K-pop-карьера еще не успела начаться, так что я встаю и начинаю приседать, повинуясь Джихуну.

Какой бы потной я ни была, после тренировки мне приходится ждать, пока остальные девочки примут душ. Ведь я макнэ, самая младшая. Арам провела в ванной добрые двадцать минут, выполнив свои бьюти-ритуалы. Покидая комнату и выглядя как модель, она сообщает:

– Как самая младшая, ты обязана почистить сток!

Мне хочется дать отпор, но я лишь послушно кланяюсь.

Наша ванная комната просто крошечных размеров, а душ лишен двери и даже занавески. Водными брызгами покрыто все: стены, раковина, унитаз, даже туалетная бумага. Внутри душно, словно во Флориде. Сток находится прямо посреди комнаты, и он забит клоком разноцветных волос – темных и розовых. Зажав нос и задержав дыхание, я достаю клок волос длиной в пару десятков сантиметров и бросаю его в унитаз. Через пять смываний от него не остается и следа. Уже после уборки я чищу зубы, быстренько умываюсь и бегу на завтрак.

Кафетерий также расположен на сотом этаже, последнем в штаб-квартире ShinBi. Посреди он разделен стеклянной стеной – как ломтик тофу, – так что мальчики и девочки видят друг друга. Иногда трейни здороваются через «гендерное стекло», но в большинстве своем ребята, уставшие и находящиеся под строгим надзором менеджеров в оранжевых майках, не обращают друг на друга внимание.

На завтрак подаются сладкий картофель и вареные яйца – что-то призрачно напоминающее мой любимый завтрак с сосиской, яйцами и сырным сэндвичем. Хотя менеджеры и следят за нами, словно хищные птицы, мы можем положить любую порцию. Я беру одну картофелину и два яйца. Джихун внимательно контролирует процесс, стоя сбоку от очереди.

Я замечаю Джинджу и Бинну, машущих мне. Они сидят за столом с двумя еще не знакомыми мне девочками. Мельком оцениваю их порции: на тарелке Джинджу лежит лишь половина картофелины, порция Бинны идентична моей.

Девочки представляют мне своих подруг. Боухи из первой группы. Она такая же коротышка, как и я, а своей зубастой улыбкой напоминает томбоя, несмотря на наличие длинных волос сиреневого цвета.

– Привет! Ты же из Америки? В каком году ты родилась?

Папа рассказывал, что такой вопрос является распространенным в корейском обществе. Узнав год рождения собеседника, корейцы понимают, как следует к нему обращаться – формально или нет. Я отвечаю, что родилась в 2003-м.

– А, так ты макнэ за этим столом! – говорит Боухи и смеется. Для человека столь маленького роста ее голос необычайно звонкий. Она похожа на ту, которая пинает мальчишек на школьной площадке.

Другая девочка не промолвила ни слова. Ее волосы подстрижены под горшочек, а на глазах очки в толстой оправе – чем-то она напоминает черепашку. Она даже отдаленно не напоминает айдола, потому и нравится мне с первой же секунды.

– Это Рала! – говорит Боухи. – Она из шестой группы и никогда не разговаривает!

Через стекло я наблюдаю за мальчиками. Их крыло кафетерия ничем не отличается от нашего, разве что меню куда лучше: им предложены каша, омлет и сосиска. Взглядом я подмечаю невероятно милого мальчика, ростом выше, чем остальные. Не все здесь выглядят как айдолы, но его это явно не касается. Может, мне и показалось, но парень улыбнулся мне в ответ.

Я быстро опускаю взгляд на картофель и вспоминаю о скандале с Исыль и Хёнтэком – их карьеры чуть не оказались разрушены, а они всего-то взялись за руки.

Я спрашиваю Бинну, зачем вообще устанавливать стекло и дразнить нас? Она пожимает плечами и выдвигает предположение.

– Наверное, руководство понадеялось, что мы станем есть меньше под взглядами мальчиков.

Я замечаю Арам и Хелену за столом с другими не менее красивыми девочками.

– А это местные «Баунти»? Прямо как в «Дрянных девчонках»?

Девочки за столом узнают отсылку и заливисто смеются.

– Мы называем их группу «Столом вижуалов»! – хихикая, поясняет Джинджу.

Сперва я не понимаю, о чем идет речь, но потом вспоминаю слова Имани. Каждому мемберу K-pop-группы отведена собственная роль. Вижуал – тот, кого компания признает самым красивым в коллективе.

Оглядевшись вокруг, я понимаю, что моя компания меньше всего похожа на айдолов – мы тут изгои. На секунду я задумываюсь, не следует ли подружиться с теми, у кого больше шансов дебютировать, но тут же отмахиваюсь от подобных мыслей. Мое место за этим столом.

Девушка-менеджер приносит мое расписание, и я не могу сдержать эмоций.

Расписание меняется изо дня в день. Иногда появляются занятия, посвященные манерам и поведению, по субботам у нас пятичасовые уроки танцев с мисс Юн. В основном повторяются шестичасовые занятия корейским языком вкупе с девятичасовой практикой и бесчеловечно низкой продолжительностью сна изо дня в день. Исключение – воскресенье, наш единственный выходной.

Как я переживу эту неделю, не говоря уже о трех месяцах? Обычно я становлюсь очень раздражительной, если сплю меньше восьми часов, да и менеджер Кон, наверное, забыла, что из меня отвратительный танцор. Каждый раз мыслями возвращаюсь к сумме, которую мои родители должны будут возместить, об их жертвах, восторге друзей…

Боухи по-дружески хлопает меня по плечу.

– Первые несколько недель – самые сложные! Со временем ты привыкнешь.

– Ага, – подтверждает Джинджу. – Первый месяц я столько раз впадала в истерику, а сейчас посмотри-ка на меня! – Ее речь неразборчива, потому как рот занят одним из цветных хвостов. Половина сладкого картофеля осталась на тарелке нетронутой.

Для уроков по корейскому всех иностранных трейни ведут в ярко освещенный кабинет с белыми стенами без каких-либо окон. Менеджеры сопровождают мальчиков и девочек по отдельности. Аудитория в прямом смысле разделена на две части с помощью скотча. В части, отмеченной голубой лентой, сидят мальчики. Девочки же сидят там, где наклеен розовый скотч.

Я должна сесть за первую парту. Сбоку от меня, прямо через границу, сидит мальчик, вынужденный повернуться боком – слишком уж длинные у него ноги. Тот самый красавчик из кафетерия. Он здоровается со мной, а я молниеносно отворачиваюсь, вспомнив наставления менеджера Кон: дружба с мальчиками разрушит мою карьеру, уничтожит всю компанию и вызовет апокалипсис.

Преподаватель Ли приветливо здоровается с нами и выглядит уж очень оживленной для 5:30 утра. Мы вскакиваем на ноги, приветствуя ее в ответ.

– Доброе утро, учитель Ли!

На вид она немногим старше некоторых трейни. В конце концов, нам позволяют сесть.

Учительница похожа скорее на воспитательницу детского сада. Из-за детского личика создается ощущение, будто свое клетчатое платьице с воротником, как у Питера Пэна, и туфельки Мэри-Джейн с гольфами по колено она украла у куклы в человеческий рост.

Вдруг она замечает меня.

– Ох, у нас новенькая. Кэндис Пак, верно?

Я киваю, упершись взглядом в парту. Никогда прежде так не переживала.

– Рады приветствовать, Кэндис-щи. Почему бы тебе не рассказать о себе, о доме, навыках и… любимой еде!

Я поднимаюсь и оглядываю остальных девочек. Они сидят за партами в два ряда. Всего в кабинете четыре мальчика и пять девочек, включая меня… и Хелену. Она бросает на меня недовольный взгляд, сидя на заднем ряду.

Сердце ускоряет ход. Сейчас все будут смеяться из-за моего произношения. Впервые в жизни я жалею, что родители так и не заставили меня посещать воскресную школу.

Я начинаю с поклона.

– Здравствуйте! Меня зовут Кэндис, я родилась в 2003 году в Нью-Джерси. Я… я еще не уверена, какими именно навыками обладаю. Еще и суток не прошло, как я стала трейни. – В ответ раздается хихиканье. – Но я люблю петь и играть на гитаре. И что там было последнее? Еда? Я люблю чокбаль.

Последняя фраза также вызывает смех. Длинноногий парень аплодирует моему ответу.

– Американка, что любит свиные ножки. Я влюблен!

Весь класс смеется. Покрасневшая, я возвращаюсь на свое место, а мисс Ли говорит:

– Ну ничего себе, Кэндис! Твой корейский не так уж и плох. Тебе лишь надо быть чуточку увереннее!

Я поднимаю глаза и улыбаюсь ей. И почему менеджер Кон так пугала меня?

Остальные ученики тоже представляются. Среди девочек были Шихон, томбой из Шанхая с модной стрижкой пикси; Лючиана, бразильянка корейского происхождения с невероятно густыми блестящими волосами, что скорее напоминают парик; а еще девочка с Филиппин и девочка из Торонто. И, конечно же, моя одногруппница Хелена 2001 года рождения, родом из Ньюпорт-Бич. Если верить ее собственным словам, то Хелена прекрасно танцует, поет, читает рэп, а еще она «божественно красива и очень харизматична». Любимая еда – манго.

Когда наступает черед мальчиков, я не отрываю взгляда от парты. Наконец наступает очередь того самого длинноногого красавчика. Оказывается, его имя Ёнбэ. Он мой одногодка, тоже родился в 2003-м. Жил в Атланте, а тренируется вот уже два месяца.

Затем начался урок, совсем не похожий на школьные занятия. Все касалось мира K-pop и наших будущих карьер. Учительница Ли спросила:

– Хелена, что ты ответишь журналисту на вопрос о твоей школе?

На идеальном корейском девушка ответила, что посещала частную среднюю и старшую школы прямо на берегу океана. Затем учительница Ли обратилась к Ёнбэ:

– Если фанаты спросят тебя о первой работе, что ты скажешь?

– Для начала, дорогие фанаты, спасибо за вашу искреннюю поддержку! Я никого не люблю больше, чем вас. Ранее я работал в кинотеатре. Лучшее, что дала эта работа, – возможность бесплатно сходить на «Форсаж 8» шестнадцать раз за лето!

До рассказа Ёнбэ я не знала, как на корейском будет кинотеатр. Так же как и у меня, у него сильный американский акцент. Почему-то, вместе с новыми словами, я пишу «Ёнбэ – Форсаж» и подчеркиваю написанное.

– Кэндис, представь, что я ведущая развлекательного ток-шоу и спрашиваю тебя, кем работают твои родители, – говорит преподаватель Ли. – Что ты ответишь?

Я замираю и старательно пытаюсь вспомнить, как сказать «продуктовый магазин» – мама с папой произносили нужное слово сотню раз, но оно все никак не приходило на ум.

– Они занимаются торговлей, – говорю я, словно малолетка. – Они также продают баббл-ти.

– Круто! – отзывается Ёнбэ. – Я обожаю баббл-ти!

Шесть часов пролетели незаметно. Каждые пятнадцать минут в дверной проем заглядывал кто-то из менеджеров и других сотрудников SAY, что заставляло нас выпрямить спину, а учительницу вести себя строже. Пять тетрадных листов были заполнены новыми словами и выражениями. Через пару часов Хелена и несколько других ребят, чей уровень корейского несколько выше, ушли на другие занятия. К концу урока нас осталось двое: я и Ёнбэ.

Последние пятнадцать минут мы с ним просто болтаем – учительница Ли решила, что у нас много общего, раз мы оба родом из Америки. Мы неуверенно уставились на нее – мальчикам и девочкам запрещено так активно взаимодействовать друг с другом. Но женщина лишь жестом показывает, что следит за дверью.

С этого момента мисс Ли становится моим любимым сотрудником SAY Entertainment.

Впервые мне удается разглядеть Ёнбэ. Даже под светом флюоресцентных ламп его лицо по-прежнему красиво. Пухлые губы по форме напоминают сердечко, а волосы на висках были сбриты совсем недавно. Он одет в белую рубашку, небрежно заправленную в рваные джинсы. Иными словами: Ёнбэ молод и горяч. И он явно не из стеснительных.

– Так, Кэндис-щи… какой псевдоним ты хотела бы взять?

Я пожимаю плечами.

– Без понятия. Не думаю, что в K-pop есть еще одна Кэндис.

– Круто! В компании есть несколько моих тезок, так что мне, скорее всего, придется взять другое имя.

– Ты можешь использовать американское, если оно у тебя есть.

– К сожалению, это невозможно.

– Почему же? – спрашиваю я.

Ёнбэ загадочно улыбается, а его глаза сужаются и становятся похожи на полумесяцы.

– Оно ужасное. Настолько ужасное, что даже в Америке я представлялся Ёнбэ!

– Теперь ты обязан назвать его.

– Пообещай, что не будешь смеяться?

– Обещаю.

– О’кей, – он берет паузу. – Альберт.

Я взрываюсь хохотом.

– Ты же обещала!

– Прости! Но Альберт совсем не подходит для айдола!

– Да, не повезло. Что заставляет родителей-корейцев награждать своих детей устаревшими именами, а?

– Не знаю, но что-то в этом есть. Когда я родилась, родители думали назвать меня Кэндис, Эстелль или Ынис.

Ёнбэ неловко смеется в кулак.

– Ынис? Ни разу подобного не слышал!

На секунду я забываю, что нахожусь в тренировочном корпусе. Оказывается, у нас с Ёнбэ много общего: мы оба играем на гитаре, любим чокбаль, посещаем корейскую церковь. Оказывается, скауты SAY случайно натолкнулись на видео Ёнбэ, в котором он читает рэп про Иисуса во время выступления его группы на службе.

Вскоре раздается звонок, извещающий об окончании занятия. Учительница Ли дружелюбно машет мне.

– Пока-пока, Кэндис! Хорошо поработала!

Ёнбэ складывает учебники в рюкзак.

– Был рад познакомиться, Кэндис, – говорит он.

Заметив нас за беседой, учительница Ли неожиданно взрывается.

– Вы двое! Никаких разговоров!

Меня чуть не хватил сердечный приступ! Заметочка: учительница Ли страдает от раздвоения личности.

Позже я замечаю, что у выхода стоит менеджер Ёнбэ. За мной пришла менеджер Кон, чтобы сопроводить на следующее занятие. Когда оборачиваюсь, учительница Ли улыбается, будто извиняясь.

Менеджер Кон посещает нашу групповую практику. Мы сидим на полу, скрестив ноги, пока она пишет имя каждой на доске. Затем огромными латинскими буквами она пишет слово PROBLEM. На секунду мне кажется, что речь пойдет обо мне – большой проблеме группы.

– Девочки, я решила, что на грядущем прослушивании в понедельник вы исполните эту песню, – объясняет менеджер Кон. – «Problem» Арианы Гранде и Игги Азалии.

Раздается восторженный вскрик.

– Круто! – радуется Бинна.

Арам, наоборот, кажется ошарашенной.

– Опять песня на английском? Но мы уже пели «Worth It» в прошлом месяце!

– Ну, раз уж у вас новая коллега из Америки, я подумала, ей будет удобнее исполнить песню на родном языке. Чтобы не покидать зону комфорта, – отвечает менеджер.

Арам бросает на меня злой взгляд. Я кланяюсь, извиняясь, но должна признаться, что рада услышанному. Когда речь идет о первом просмотре, ставки высоки. Не хочу, чтобы меня судили за плохое произношение. «Одной проблемой меньше», – как сказал бы Ёнбэ.

– Эту песню сложно исполнить, она очень энергична и полна высоких нот. Танец также будет выматывающим, – предупреждает менеджер Кон.

Ох, черт. А я ведь и забыла, что придется петь и танцевать одновременно, хотя в этом и заключается особенность работы K-pop-айдолом.

– Так вот, – продолжает менеджер, – кто хочет стоять в центре?

В воздух мгновенно взметнулись четыре руки. Свободной рукой девочкам принято прикрывать свои подмышки, будто у кофт нет рукавов или они испачканы пятнами пота.

– Кэндис, ты не заинтересована?

Я отрицательно мотаю головой. Центр – это самая завидная позиция. В центре может стоять не только главный вокалист или главный танцор, но и тот, кто лучше всего передает настроение выбранной композиции. В телевизионных трансляциях выступления групп начинаются и заканчиваются крупным планом лица центрового участника.

– Ну и дела, – комментирует женщина. – Все мечтают оказаться в центре, – настаивает мисс Кон.

Я опускаю глаза и вновь мотаю головой. Мне все еще надо привыкнуть к происходящему. Плюс, я не уверена, что смогу вытянуть исполнение какой-либо песни.

– Расслабься, Бинна, ты была центровой с «Worth It», дай другим шанс. Арам, ты жаловалась на английский язык, опусти руку. Хелена и Джинджу, спойте по строчке.