…в историческом отрезке от Горбачева до Путина легко укладывается в цитату из моей семилетней дочери. Взволнованная, она рассказывала про первое гуляние с юной собакой Джулькой:
– Представляешь, она выкрутилась из ошейника, немного понаслаждалась свободой и в ужасе побежала домой!
Президентство Ельцина должно было закончиться летом 2000 года, и телекомпания НТВ заблаговременно сняла про Бориса Николаевича документальное кино. Так сказать, на посошок.
Делал кино режиссер Сергей Урсуляк, и к Новому, 2000-му сделал он его почти полностью. Оставалось произвести некоторые технические операции – свести звук, накатать титры… В запасе было полгода.
Утром 31 декабря 1999 года Урсуляк отключил мобильник и пошел с друзьями – не в баню, но вроде того. Отдыхать. Практически одновременно с Урсуляком пошел отдыхать президент Ельцин – и вся страна встала на уши.
Встало на уши и НТВ: прощальный фильм про «Большого Бена» надо было давать немедленно!
А режиссера нет дома, и по мобильному он «временно недоступен». И друзья, с которыми он провожает старый год, «временно недоступны». А жена на грани нервного срыва, потому что из «Останкино» ей звонят каждые пять минут.
А счет уже и шел на минуты. К подъезду дома, где жил Урсуляк, послали машину и еще одну с мигалкой, чтобы сократить время пути к «Останкино» до минимума. Машина есть, мигалка есть, Урсуляка нет.
…Он вошел во двор своего дома и увидел: у подъезда – милицейский «форд», а навстречу, чуть ли не в тапочках по снегу, бежит простоволосая жена с криком «Сережа!».
Всякий, у кого есть дети, поймет, что испытал в эту минуту бедный Урсуляк.
– Сережа! – кричала жена. – Ельцин ушел в отставку!
Тот самый день – 31 декабря 1999-го…
Репортаж по государственному ТВ: «Исполняющему обязанности президента Владимиру Путину был передан ядерный чемоданчик» (в кадре – Ельцин, Путин и офицер с чемоданчиком).
И – далее: «Также исполняющему обязанности были переданы другие атрибуты власти».
В кадре – Ельцин, Путин и патриарх…
Был у нас в программе «Итого» такой персонаж – Виктор Семенович Ельцов…
Он на самом деле и был, и есть – Виктор Семенович Ельцов! Найден нами в картотеке массовки, на «Мосфильме». Выразительное имя плюс типаж главы партхозактива ненадолго повернули его судьбу, и Виктор Семенович стал главой администрации выдуманного нами города Федотово, основателем движения «Держава-мать».
Он лазил в шахты, ездил к ткачихам, говорил патриотические пошлости… Короче, делал все то, что делают они, и делал вполне убедительно. Однажды мы снимали Ельцова в Совете Федерации: он громко молол написанную мною чепуху… Так на него там даже внимания никто не обратил – настолько лег в масть наш Виктор Семенович!
Надо заметить, что актер так вжился в роль, что по окончании карьеры в программе «Итого» изготовил визитную карточку, на которой был изображен флаг России и, без лишних подробностей, его фамилия, имя и отчество.
Ельцова еще пару лет узнавали на улицах, справлялись о политических перспективах…
А в феврале 1999 года мы снимали приезд Виктора Семеновича на ферму. Это была пародия на типовой выезд начальства в народ: Ельцов вышел из машины, дежурный холуй накинул ему на плечи белый халат – и «федотовский глава» пошел в коровник. По дороге с деловым видом пощупал комбикорм. При встрече с народом пообещал поддерживать отечественного производителя. Все по сценарию.
Сюжет вышел в эфир – и мы о нем забыли, ровно на год.
А через год, в феврале 2000-го, на ферму приехал всамделишный кандидат в президенты Владимир Владимирович Путин. Он вышел из машины; кто-то набросил ему на плечи белый халат – и наше всё в окружении местного начальства двинулось навстречу селянам…
Мы смотрели это в новостях, сидя в «Останкине».
– О! – сказала Лена Карцева, режиссер «Итого». – Смотрите. Прямо как наш Ельцов.
Тут будущий президент Путин свернул с дороги, подошел к тележке с комбикормом и начал с задумчивым видом мацать эту дрянь руками. Мы рухнули на пол со стульев. Когда будущий президент России заговорил о поддержке отечественного производителя, мы, икая от смеха, уже рылись в кассетах.
Параллельная склейка дала обратный эффект: стало не до смеха.
Смешно, когда пародия похожа на оригинал. Но каким надо быть оригиналом, чтобы соответствовать пародии, сделанной заранее?
Мои гастроли в Израиле были запланированы задолго до появления в Кремле г-на Путина.
Но когда в день выборов, ранним воскресным утром 26 марта 2000 года, я возник на паспортном контроле в «Шереметьево» с израильской визой в паспорте, пограничник среагировал понимающей улыбкой:
– Уезжаете?
Летом 2000-го главный раввин России Адольф Шаевич прогневал администрацию нового президента поддержкой Гусинского. Ему позвонили из Кремля и предложили подать заявление об уходе.
Адольф Соломонович, говорят, спросил только: «Кому?».
Дело было в начале путинских лет.
В Клубе документального кино показывали «Триумф воли» – отличный фильм о шестом съезде НСДАП, состоявшемся в 1934 году в Нюрнберге.
Каждый кадр талантливо доказывал: с приходом Гитлера у Германии наконец появились светлые перспективы – крепнет союз армии и народа, растет урожайность, улучшается жизнь людей… Военный оркестр исполнил до боли знакомую тему «Все выше, и выше, и выше…» – это был марш летчиков Геринга!
– Мы требуем от вас одного – правды, – обращаясь к журналистам, говорил Геббельс. – Правды о новой Германии!
Геббельс требовал правды, фюрер боролся за мир… По залу пробегали волны нервного смеха, относившегося уж точно не к Германии.
Потом зажегся свет. В зале стали различимы зрители – эссеист Рубинштейн, поэт Гандлевский, экономист Ясин…
– М-да… – сказал кто-то. – Сидят несколько десятков немолодых евреев и слушают Гитлера.
– А представляете, если бы случилось наоборот? – сказал другой.
Березовский, говорят, был неприятно удивлен арестом Гусинского и даже заметил президенту России, слепленному его собственными руками: мол, это уже лишнее…
– Вы же сами просили на него наехать! – удивился президент.
– Да, но я не просил сажать, – возразил олигарх.
– У нас такая технология, – пожал плечами президент.
В день захвата НТВ около сорока журналистов написали заявления об уходе, но формулировка показалась отделу кадров чересчур эмоциональной…
Под этим предлогом увольняющихся начали поодиночке зазывать на энтэвэшный этаж. Пришедших отводили к начальству – и начинались душеспасительные беседы с материальной подкладкой.
В ряде случаев – помогло.
Но тихий, незамеченный на митингах Александр Шашков бумагу в отделе кадров переписал безупречно, и как просили – строго по форме: «Генеральному директору НТВ Йордану Б. А. от корреспондента службы информации Шашкова А. З.».
Чуть ниже – «Заявление».
И еще ниже – одно слово: «Увольте».
А один молодой корреспондент НТВ, рванувший прочь от Гусинского при первых же звуках травли, оправдываясь перед будущими хозяевами за свою либеральную молодость, сформулировал так:
– Я – латентный государственник!
С молоком матери, стало быть.
Как только мама открыла финансирование…
После захвата НТВ мы, выгнанные оттуда, еще некоторое время работали по соседству с коллаборантами – и иногда, ко взаимной тоске, попадали с ними в одни лифты.
Деваться от общения было некуда.
И вот в набитый лифт, где уже стоял я, вошла Миткова. А мы не виделись несколько месяцев после тех немыслимых апрельских дней и ночей – и столько за это время случилось всего, столько тем для разговора…
Ну, и поговорили.
– Вот, Витя, – сказала Миткова, – какая беда. Харрисон умер.
Я кивнул, вздохнул. Лифт едет.
– И Стечкин, – сказала Таня.
Лифт доехал, и я вышел, прекратив наши совместные мучения.
Если не бог, то Фрейд шельму метит.
Журналист Евгений Ревенко, один из первых перебежчиков с НТВ, уже в ранге большого телевизионного начальника был допущен к Солженицыну.
Он пришел к корифею, сел в кадр, собрался с мыслями и спросил:
– Существует ли в России угроза свободы слова?
И Александр Исаевич честно ответил:
– Нет.
Однажды журналист Л., крупная «звезда» федерального агитпропа, пришел в московский клуб «Петрович» и нарезался там, по обыкновению, до зеленых ящериц. В каковом самочувствии перестал бороться с Соединенными Штатами Америки, а просто лег лицом на стол и отрубился, предоставив оставшимся в живых решать вопрос о транспортировке своего заспиртованного тела.
Проблема состояла в том, что никто из работников клуба и бывших там в эту пору посетителей не знал, где живет Л., – обычно его, вместе с его зелеными ящерицами, доставляли домой друзья… Но в тот злосчастный вечер Л. прошел дистанцию в глубоком одиночестве.
Пытались добиться адреса от самого, но куда там!
За подвальными окошками клуба уже занималось хмурое утро…
И кто-то из посетителей предложил наконец концептуальное:
– Везите его прямо в Кремль!
После того как команда НТВ перебралась на ТВ-6 и ТВ-6 ликвидировали, в поликлинике меня узнала женщина, работавшая в регистратуре. И негромко сообщила через окошечко:
– Мы по вам очень скучаем!
– Спасибо, – ответил я.
– Держитесь… – попросила женщина, переходя на шепот. И почти за пределом слышимости добавила: – Не сдавайтесь…
Январь 2002-го.
Дочь Валентина, девица пятнадцати лет, за завтраком интересуется новостями с фронтов войны за свободу слова. А я едва продрал глаза, лень шевелить языком, сижу, отмалчиваюсь…
Минут через десять Валентина осведомляется:
– У тебя что, тоже лицензию на вещание отобрали?
На напоминание о долгах по зарплате владелец ТВ-6 Борис Абрамович Березовский отвечал гениальной формулировкой, пригодной во всяком разговоре с кредитором:
– Деньги были, деньги будут – сейчас денег нет!
В апреле 2003-го директор телекомпании ТВС г-н Терекбаев задним числом известил нас о снижении вдвое заработной платы за март (цитирую документ в грамматике подлинника) «в связи с перерасходом средств (Война в Ираке)».
Первой моей мыслью было подать в суд на Буша – какого, правда, хрена он поперся на Багдад? – но я сдержался и правильно сделал. Американская военщина проявила понимание ситуации, и уже через три недели я направил г-ну Терекбаеву столь же вежливое письмо с просьбой, по случаю окончания войны в Ираке, вернуть зарплату на место!
С тех пор в ТВС я не получил вообще ни копейки.
Весной 2003-го доблестные государственные мужи Вольский и Примаков пошли к Путину – отпрашиваться от дальнейшего подневольного участия в погибающем проекте этой заведомо обреченной телекомпании.
Глагол «отпрашиваться» взят из приватного рассказа самого г-на Вольского об этом славном эпизоде.
– Ну и?..
– Не отпустил, – печально молвил глава Союза промышленников.
Не отпустили их, двух пожилых дядечек из государственной элиты, – как пятиклассников, попросившихся с урока в туалет. Очень строгая попалась училка…
На бумажках, которыми казенные люди опечатывали наши останкинские кабинеты, черным по белому было написано, что деятельность телекомпании ТВС прекращена «в связи с обстоятельствами непреодолимой силы».
«Форс-мажор» то есть!
Путин и К°, приравненные к пожару, войне или наводнению! – кажется, на Родине эта К° еще не получала более адекватную юридическую оценку.
Александр Архангельский пригласил меня в программу на канале «Культура» – и посадил супротив бывшего люберецкого братка Василия Якеменко. (Василий перековался и возглавил путинский комсомол.)
Программа была посвящена культу личности, уже вовсю набиравшему силу.
И вот – я чего-то говорю, а Василий сидит с загадочным видом, и лежит возле него вниз лицом толстая книга с закладкой, и по хитрой братковской физиономии ясно, что эта книга – непобиваемый джокер, который в должный час поставит точку в нашем споре!
И вот заветный миг настает: Якеменко торжественно открывает том на закладке и читает вслух с отчеркнутого референтами места… Боже мой! – это «Братья Карамазовы»! А заветный абзац – про старца Зосиму: мол, непременно должен быть непререкаемый авторитет, пример для юношества…
Якеменко вслух, с выражением, читает Достоевского, а мы с Архангельским переглядываемся, в одночасье вспоминая неведомое братку Василию продолжение «карамазовского» сюжета…
Зосима-то – «протух»!
По окончании цитаты Архангельский осторожно сообщил господину Якеменко эту скорбную весть. Тот даже не понял, о чем речь.
Мораторий на мою физиономию в телевизоре случился не сразу. Первое время еще приглашали по инерции.
Вот краткий перечень предложений за 2004 год: принять участие в обсуждении выступления футбольной сборной России на Евро (НТВ), выступить экспертом в программе о проституции (Первый канал) и поучаствовать в ток-шоу на тему «Борода – признак ума?» на канале «Россия»…
А летом 2004-го позвонили из «Российской газеты» – у нас, говорят, вопрос дня, не согласитесь ли ответить? А только что боевики захватили Назрань, Кавказ полыхает…
Давайте, говорю, свой вопрос.
– Какая у вас дневная норма спиртного?
Осенью 2003 года по всей России появились предвыборные плакаты с сентенцией огромной глубины: «Пробуждение РОССИИ, ее движение к ЕДИНСТВУ – неужели в этом не вся ее история?».
И подписано: Пушкин, из письма к Чаадаеву…
Задумчивое пушкинское лицо над цитатой не оставляло сомнений: именно Грызлов и Пехтин, лидеры партии «Единство», грезились поэту как светлое будущее России.
Растроганный прозорливостью гения, я полез в любимый десятый пушкинский том, в письма. И гений в очередной раз удивил: оказывается, ничего такого он Чаадаеву не писал!
А писал – вот что: «Татарское нашествие – печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется) (…) – как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон?».
Вот ведь незадача! Говоря о «пробуждении», Пушкин, оказывается, имел в виду пробуждение от татарского ига (привет члену политсовета «Единства» Шаймиеву). И не делал пошлых умозаключений о том, в чем заключается история России, а, вступаясь за нее перед другом-философом, утверждал, что история эта у нас – есть.
Но какая разница, что имел в виду Пушкин, когда на носу – выборы, в моче – революционная целесообразность, и моча все время ударяет в голову?
«Это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству – поистине могут привести в отчаяние…» – как писал Александр Сергеевич Петру Яковлевичу в том самом письме.
В послевыборную декабрьскую ночь 2003 года я брел по останкинским коридорам. Параллельным курсом двигались два известных политолога, отговорившие свое в эфире одного федерального телеканала и направлявшиеся на другой.
Они рассуждали о туманных перспективах партии СПС.
– Им добросят голосов, – предполагал один.
– Могут не добросить, – скептически пожимал плечами другой, оказавшийся более прозорливым.
Они обсуждали это вслух, прилюдно, совершенно бытовыми голосами, как будто речь шла о прогнозе погоды, а не о тяжелом уголовном преступлении.
Празднование трехсотлетия Санкт-Петербурга удалось, прежде всего, по части воровства: это было феноменально даже по российским меркам.
С некоторой гордостью (как новейшую достопримечательность) друзья-питерцы показывали мне на набережной Фонтанки роскошно отреставрированный фасад, за которым не было даже стены!
Гостинный двор тоже поправили роскошнейшим образом – ту его часть, которая видна с Невского при проезде президентского кортежа. За углом начиналась разруха – сразу, без переходов и полутонов.
Однажды главный художник праздника Эдуард Кочергин, пришел в Смольный к одной руководящей даме – за финансированием. Не за ноликами, указанными в смете, а за живыми деньгами, которыми можно расплатиться с подрядчиками.
В ответ руководящая дама начала на Кочергина орать:
– Что вы, как маленький! Вы что, не знаете, что этих денег давно нет!
Вор, орущий на обворованного, – вот сцена из новых времен, ожидающая своего Сухово-Кобылина…
Главным воспоминанием о днях юбилея стало воспоминание о запахе мочи, надолго пропитавшем город на Неве. Два миллиона гостей не могли уместить выпитое в сотню муниципальных туалетов. Означенный запах помаленьку пропитал и международную арену…
Вот рассказ Алексея Германа, приглашенного в Константиновский дворец на встречу российской элиты с гостями юбилея.
Спустя пару часов после начала церемонии классик кинематографа почувствовал настоятельную потребность ненадолго отлучиться. Ненадолго – не вышло. Классик ходил по пустым коридорам дворца в поисках нужного места, но как раз нужного места и не было.
Тогда Герман, чья, так сказать, чаша терпения помаленьку переполнялась, вышел во двор, где, на его счастье, обнаружилось большое дерево с кустарником.
И художник устремился к природе. И уже войдя в природу, обнаружил под деревом здоровенного детину-охранника.
Когда Герман приступил к тому, зачем пришел, с другой стороны дерева, застегиваясь, вышел премьер-министр Италии Сильвио Берлускони.
Всюду жизнь.
Отдельная страница в будущей саге о «зоолетии» Санкт-Петербурга – история реставрации вышеупомянутого Константиновского дворца, с превращением оного, разумеется, в резиденцию президента!
Принимая работы, работники кремлевской администрации обратили внимание на трубу ТЭЦ, торчавшую на горизонте: труба портила пейзаж, открывавшийся дорогому гаранту из окон дворца, и местным властям было предложено немедленно убрать эту гадость с глаз долой.
На робкие возражения, что ТЭЦ обеспечивает теплом целый район, было отвечено, что хер с ним, с районом, а портить пейзаж любимому президенту никому не дозволено.
Но тут выяснилась действительно неприятная вещь: оказалось, что от этой же чертовой трубы обогревается и сам Константиновский дворец.
Тогда велено было раскрасить широкую эту хреновину в цвета российского флага и нарисовать на ней орла – натурально, двуглавого. Однако ж труба оказалась не только широкой, но и круглой, и орел неотвратимо приобретал вид, во всех смыслах, бойлерный…
Решено было ограничиться флагом.
И доселе, говорят, стоит там ТЭЦ в триколоре, и идет из триколора патриотический дым.
А этот эпизод из жизни президента России я видел своими глазами – разумеется, в останкинском мониторе. Если бы мы показали увиденное на всю страну, светлый образ гаранта дополнился бы неожиданными красками…
Шло награждение в Кремле. Ритуал был прост и отработан десятилетиями. Дама в трибунке произносила имя; гаранту передавали коробочку с наградой и диплом; девушка подносила награжденному цветы.
Имя – награда – цветы, имя – награда – цветы…
На очередном витке этой процедуры дама, называвшая имена, упала в обморок прямо в трибунке. От волнения или духоты – бог его знает. С грохотом, успев цапануть рукой по включенному микрофону, она рухнула прямо к ногам президента.
Ни один рефлекс не выдал во Владимире Владимировиче мужчину. Гарант переждал падение, шагнул поближе и с любопытством юнната заглянул в лицо упавшей. Потом, чуть поджав губы, качнул головой: мол, надо же, чего бывает!
Охрана в несколько секунд вынесла тело из залы.
Еще через несколько секунд в трибунке стояла другая женщина, и награждение продолжилось.
Одним из штрихов в мужественном пиар-портрете президента Путина стала такая крепкая деталь: когда Собчак проиграл выборы, Владимир Владимирович проявил принципиальность и ушел вместе с ним, не бросил учителя…
После смерти Собчака об этом рассказывалось особенно часто. Иногда, к ужасу христианского мира, слово «Учитель» писали с заглавной буквы.
Для будущих историков будет любопытно свидетельство депутата Ленсовета Бориса Вишневского. А видел и, главное, слышал он, как в коридорах Смольного к только что победившему губернатору Яковлеву подошел некто и сказал:
– Владимир Анатольевич, там у вас в приемной сидит Путин, просит принять.
– Чтобы я этого мудака больше не видел! – грозно крикнул в ответ новый губернатор Петербурга.
Но неисповедимы пути господни: увидеть вышеупомянутое Яковлеву пришлось – и даже выпало счастье лично полизать…
Вообще, сверка версий – познавательный процесс.
Василий Пичул делал телефильм к десятилетию октябрьских событий 93-го года, а я как раз зашел в монтажную – и увидел дивную «склейку»: Хасбулатов рассказывал про разговор в тюремной камере, после своего ареста, с генеральным прокурором Казанником.
– Я сказал ему: вы представитель закона, прекратите немедленно это безобразие! Я требую освобождения!
Через секунду в мониторе об этом же эпизоде рассказывал Казанник:
– Я вошел в камеру, и он упал мне в ноги: умоляю вас, выпустите меня отсюда…
– Наняли блядей по десять долларов!
Этот текст, по свидетельству Сергея Доренко, принадлежит президенту России Путину. Время и обстоятельства произнесения фразы: после показа на Первом канале жен погибших подводников, в городке Видяево…
Жены проклинали генералитет и лично главнокомандующего.
Главнокомандующий, увидев это на Первом канале, позвонил туда и сказал (см. выше).
А то ж! Будучи специалистом по провокациям, весь «негатив» в прессе Путин рассматривает как провокацию. В этой незамысловатой системе координат жены погибших подводников могут быть только «блядьми, нанятыми по десять долларов».
Моральные оценки опустим. Самое интересное тут не оценки, а – расценки! В холодной президентской голове имеется, стало быть, прайс-лист на блядей для проведения дискредитационных акций…
Спасибо, Владимир Владимирович! Теперь мы знаем, сколько это у вас стоит.
Дело было в Альпах зимой двухтысячного.
Накатавшись, я спускался вниз и на очередном повороте лыжни увидел сидящую на поваленном дереве Евгению Альбац.
– Витя-я… – низким голосом протянула она и замахала на меня руками, как на привидение. – Витя-я…
И замолчала, явно сраженная увиденным. А чего такого-то? Тут пол-Москвы на лыжне… Я притормозил и поинтересовался: что так поразило Женю в моем появлении? А когда узнал – сам осел на поваленное дерево, уже от смеха.
Оказывается, только что по лыжне проехал Герман Греф, и сразу за ним из-за поворота появился я. И Альбац решила, что я продолжаю слежку за путинским режимом уже и на каникулах.
Догонять Грефа я не стал. Пускай, действительно, отдохнет человек…
В середине девяностых на стенах многих начальственных кабинетов висели однотипные фотографии – на них был запечатлен счастливый момент, когда хозяину кабинета удалось приблизиться к телу Бориса Николаевича Ельцина. Не Картье-Брессон, но в номенклатурной жизни помогало.
За пределы кабинетов холуяж в те годы не выходил. Но, как предупреждал шекспировский шут, время не спит…
В начале «нулевых» в Москве, в саду «Эрмитаж», открылся премиленький, в восточном стиле, ресторан; на самом видном месте, напротив входа, висел огромный, метр на полтора, в восточном же стиле исполненный ковер с портретом Путина. Глаза – добрые-добрые…
От сглаза, должно быть, и рэкета помогал безукоризненно, – жалко, аппетита не прибавлял.
После 2008 года рядышком появился коврик с Медведевым…
Потом выяснилось, что ресторан «левый» и построен незаконно, но еще много лет владельцев не проверяли – еще бы, с такими портретиками!
У этих «охранных грамот» есть и профессиональные разновидности. В шоу-бизнесе, например, считается очень правильным повесить в офисе на видном месте фотографию хозяина фирмы – с Кобзоном. Тоже почему-то хорошо помогает от рэкета…
В начале марта 2004-го (цитирую официальную информацию) «сход осетинского селения Дур-дур принял решение единогласно проголосовать за Владимира Путина»…
Ну, в выборе селения Дур-дур – кто бы сомневался!