Федеральная трасса А-105 на время вернула мне душевное равновесие. Сложно было ожидать, что здесь, в урбанизированной лесной просеке, могут произойти значительные перемены. Я изредка бываю в Москве, а на рекламные щиты внимания не обращаю. По-моему, в обоих мирах на них изображено одно и то же, в основном стройматериалы.
Постепенно машин на трассе становилось всё больше.
Ехали без приключений.
Возле очередной развилки расположился передвижной пост дорожной полиции – здесь так принято. Напротив поста одинокий водитель метался возле повреждённой «Волги» и, судя по артикуляции, беспрерывно матерился. Поток медленно объезжал бедолагу слева. А патрульные не обращали на него никакого внимания, будучи заняты более важным делом. Ими уже были остановлены две легковушки: серебристая «Ауди» с бельмом полиэтилена вместо части лобового стекла и синий «Пассат» в приличном состоянии. К каждой изловленной машине неспешно подошёл свой гаишник. Работали они вальяжно, в режиме «безмятежность»: лица умиротворённые, автоматы АКСУ на длинных ремнях висят не на груди, а за спиной, раструбы пламегасителей смотрят в серое облачное небо. Сами транспортные средства блюстителей порядка ничуть не интересовали, как и документы владельцев, полицейские действовали по внутреннему протоколу добычи бабла.
Водители что-то коротко ответили, подтверждая согласие с негласным протоколом, не открывая двери, протянули руки, и действия сотрудников полиции сразу обрели логическую завершённость. Ни капли не стесняясь, ни от кого не прячась, патрульные охотно приняли доллары. Один из полицейских, не обращая внимания на проезжающий мимо транспорт, спокойно поднял к небу одну из купюр и проверил на просвет. Всё с ними нормально, не фальшивые ли? Завершив дело, стражи порядка синхронно козырнули, дежурно пожелав счастливого пути, и развернулись к потоку. Минутная пауза перед выбором нового источника, и охотничья стойка. Сколько же они за смену заколачивают?
Да нет… Нет, не все же. Конечно, некоторые коллеги этих полицейских, ведомые служебной добросовестностью, ставшей для них образом и нормой жизни, как и ретроградными представлениями о служебном долге, по-прежнему с утра до вечера честно тянут лямку. Их крайне мало, но такие наверняка есть! Они копаются в грязи преступлений и человеческих взаимоотношений вообще, дотла сжигают себя на работе, получая позорную зарплату, угрозы от криминала и коллег. И всё это на фоне всеобщего безделья и равнодушия. Они быстро превращаются в загнанных лошадей, не наживших к моменту выхода не пенсию ничего, кроме вставных челюстей из дешёвого пластика.
Но таких сущие единицы, хотя их социальная роль всё равно высока – пример упёртых одиночек-неудачников подтверждает убежденность остальных в правильности избранного ими пути, а хреновое имущественное положение и расшатанное здоровье добросовестных ментов служат другим наукой. С каждым годом реальных борцов с правонарушениями становится всё меньше и меньше. Кому вообще нужно бороться с преступностью, если воруют все?
В этом несчастном мире не оказалось команды имперцев, начавших свой путь в ФСБ, работавшей в региональном правительстве, а после и в высшем эшелоне власти. Не появилось Главной Банды. Некому было контролировать и вовремя останавливать зарвавшихся либералов и откровенных агентов Запада, поэтому на закате ельцинской эпохи страной фактически руководили последние. А уж после ухода Ельцина на покой и поражения в первой и последней Чеченской войне продажа Родины на вынос приняла катастрофический масштаб.
В огромной стране, лишившейся Северного Кавказа и Курильских островов, с почти уже отделившейся Калининградской областью, где хозяйничают немцы, всё плохо. В этом слабом государстве с полуавтономными сибирскими регионами, живущими с устойчивой привычкой шантажировать центр, в бывшей державе, которую внутренний спрут раздирает на куски, самые вкусные отбрасывая на запад, а остальные на восток, простому гражданину трудно жить иначе. Для этого нужно иметь волю и единомышленников, которые здесь и сейчас могут вызревать только в подполье.
Конечно, воруют во все времена и эпохи, и при любом строе. Но если высшая власть без всяких великих строек бессовестно ворует, раздавая, продавая либо же просто разбазаривая богатства огромной страны без какого-либо результата, действуя не в интересах отечества, а в интересах англосаксов, китайцев и японцев, то и ты не будь дураком, какого чёрта!
Поэтому государевы люди используют властные возможности исключительно в коррупционных целях. Это приносит доход, несопоставимый с должностным окладом, открывает широкие перспективы для вывода за границу, по примеру отечественных олигархов, ещё и своего накопленного. Дарит радость приобретения недвижимости в Греции, Чехии, Испании… А если постараться, то и на Лазурном берегу. Надо торопиться, пока огромная территория, сжимаясь, как шагреневая кожа, ещё существует, как страна.
Такой путь прозрачен, определён расчётом и по-своему честен – оторви своё, пока не поздно! На этом пути нужно проявлять максимальную гибкость в работе, щедро делиться с руководством, расширять полезные знакомства с иностранцами, при этом никогда не спорить с западными надсмотрщиками, прячущимися под маской консультантов, помощников и инструкторов. Следует укреплять горизонтальные связи с нужными людьми на земле, оказывая им самые разные услуги, вплоть до криминальных, и не забывать об обратной связи в виде услуг ответных.
Как-то мой наставник из «Экстры» обмолвился, что верность Отечеству сохранилась у некоторой части сотрудников ФСБ, однако интересоваться этим, как и вообще пытаться найти силы сопротивления, а уж тем более участвовать в такой деятельности даже опосредованно или косвенно, группам категорически запрещено. Инструкторов спецкурсов «Экстры», как я уже говорил, особо не расспросишь, а больше и некого. Моё обучение было индивидуальным, я даже жил в отдельном коттедже, общаясь только с инструкторами и, на заключительном этапе, с ребятами из будущей группы…
Иван воткнул в автомагнитолу кассету, из простеньких динамиков микроавтобуса раздался голос стремительно набирающего популярность Стаса Михайлова.
– Йожин с бажин, и здесь он… Ты издеваешься?
– А что, по-твоему, должен слушать обычный водила такой машины? Могу поставить блатной шансон.
– Нет! Согласен на Михайлова!
– Кстати, если уж ты начал собирать присказки, то чаще используй фразу «в рот мне ноги», она популярна после перевода Андреем Бочаровым уличного английского шоу, – посоветовал Павел.
Темнело. Какое-то время я не интересовался проплывающим за окном микроавтобуса пейзажем, возясь с пистолетом и кобурой. Мужики молчали. Совхоз имени Ленина, МКАД, Орехово-Борисово…
– Куда едем, шеф? – спросил я, спрятав оружие.
– Гостиница «Ярославская», номера забронированы, – откликнулся Иван.
Я не стал уточнять, почему из множества московских гостиниц была выбрана далеко не самая лучшая, как и не самая удобная в плане транспорта. Там же пробки будут. Им видней. Значит, для текущей задачи удобен именно этот отель.
– Догоняют, – отрывисто бросил Павел.
– Что?! – не понял Потапов. Я бы тоже не сразу понял, Кромвель сказал так, словно группу кто-то преследовал.
А, увидел!
– Кортеж позади, – подтвердил я.
Наш «рафик» похож на развалюху только внешним видом. Он, как поётся в песне, из тех, что «на лицо ужасные, добрые внутри». Добрая машина, резвая. Павел это и так знал, а мне Иван поведал, что все потроха в автомастерской были заменены на новые, включая двигатель, где это возможно, отечественные узлы вытеснил качественный импорт. Микроавтобус по трассе шёл резво, в то же время ровно и плавно.
Потапов принялся ёрзать и разглядывать зеркала. Сквозь дымку огромного заднего стекла я заметил несущиеся следом джипы с включенными слепящими «люстрами» и синими проблесковыми маячками. Мрачноватая процессия. До нас доносилось противное кряканье сирены приглушенное расстоянием. Автомобильное движение становилось всё плотнее, напряжённей. К спецсигналам здесь все привыкли. Мигалок в потоке, как я посмотрю, по три штуки на километр, их лепят на крышу все кому не лень. Поэтому уступать дорогу кортежу никто не торопился.
Дистанция постепенно сокращалась, кортеж хозяев жизни вваливал посередине. Крякало всё громче. Ярко-белый свет «люстры» головного джипа быстро заливал всё вокруг, высвечивая каждую трещину в старом асфальте, делая видимым клубящийся выхлоп множества машин.
– Да уходим мы, уходим, задрали уже… – проворчал Иван, аккуратно отжимаясь в правый ряд, хотя поток и без того одинаково двигался с постоянной скоростью в шестьдесят. Наверное, впереди были какие-то дорожные работы.
Всё чаще подавали голос сирены, плескались мистическим голубоватым пламенем проблесковые маячки на крышах. Это было похоже на иноземное вторжение, на прорыв германского танкового клина или атаку тяжёлой рыцарской конницы. Группа чёрных автомобилей протыкала тело обыденного дорожного потока с лёгкостью горячего ножа, входящего в масло. Но заминки всё-таки случались.
Вот головной «Рендж Ровер» поравнялся с нами, теперь ему, видите ли, мешала идущая впереди белая старушка «Тойота Марк-2», владелец которой категорически не хотел уступать дорогу. Блестящий полированной чернотой «Рендж Ровер» зло рыкнул на непокорного, взревел двигателем и опасно рыскнул вперёд. Но и это не помогло. Тогда ожил установленный за решёткой радиатора внедорожника динамик:
– Тебе что, баран, в голову выстрелить?! – зловеще поинтересовался усиленный электроникой голос.
Владелец японской машины решил больше не испытывать судьбу и ушёл влево, где теперь, парадоксальным для кортежа образом, машины двигались чуть быстрей. Но воротилам нужно ехать именно посередине. Только так! Нравится, и всё тут!
На минуту показалось, что я смотрю типичный криминальный сериал из жизни лихих девяностых нашей реальности. Сейчас по сюжету экипаж очередной неугодной сценаристу машины окажет догоняющим вооружённое сопротивление, начнётся интенсивная пальба, а к концу серии окажется, что всё спровоцировал лихой герой-одиночка со снайперской винтовкой, решивший хитро убрать всех конкурентов сразу.
Тем временем «Рендж Ровер» продвинулся вперёд и принялся запугивать новую жертву, а с нами поравнялась главная машина процессии – великолепный «шестисотый» в знаменитом сто сороковом кузове!
– Мама дорогая! Стосорокет! – не выдержал я. Было бы где встать, вскочил бы на ноги. – У нас на ходу таких уже и не видно!
– Успокойся, ты о чем, Миша? Двести двадцать первых кузовов S-класса, в том числе и шестилитровых, у нас сейчас бегает гораздо больше, чем сто сороковых в девяностые, – тут же возразил Паша.
– Всё равно, легенда же… Эпоха.
– Их уже и здесь мало, – сообщил Ваня.
Тонированные вкруговую аспидно-чёрные окна «Мерседеса» не давали возможности рассмотреть лица сидящих внутри пассажиров, да это меня и не интересовало. А вот сама машина…
Замыкающим в маленькой колонне шёл «Гранд Чероки» с группой прикрытия. Окна приоткрыты, морды явно бандитские.
– Пропади она пропадом, эта эпоха, – нехотя отреагировал командир.
– Вот какого чёрта они без мыла в задницу, а? – наконец-то начал возмущаться Иван, я ждал этого. – Ну, идите себе пока в потоке, что вы таким образом выиграете, пять минут, семь? Кто-нибудь царапнет, и начнётся…
Договорить он не успел.
Бум!
В том месте, где только что ехал головной «Рендж Ровер», коротко полыхнул огненный шарик, джип чуть подбросило в облачке дыма, резко развернуло. Иван среагировал мгновенно и резко крутанул рулём, уводя наш «рафик» в удачно подвернувшийся карман автобусной остановки.
Из чего это так шарахнули?
– За бетон, бляха! – заорал Кромвель, и все дружно прыснули из микроавтобуса, прячась за будкой остановки, где и замерли, совершенно не желая попасть под шальную пулю.
Однако я почти тут же высунулся за угол, и всё-таки не успел отметить место, откуда прилетела первая граната. Кто-то из парней тянул меня за куртку, пытаясь уберечь дурачка от беды.
Бум! А вот второй прилёт – спереди и слева лупят! Эффектного подрыва «шестисотого» не произошло, но было ясно, что прожигающая всё на своём пути кумулятивная струя своё дело сделала, и живых внутри роскошного салона не осталось. Владелец остановившейся впереди белой «тойоты», в которую тут же влепилась идущая позади машина, выкинул пустую трубу одноразового гранатомёта и бодро полез через ограждение на полосу встречного движения, к транспорту, поджидавшему удачливого стрелка.
Сволочь, если бы он промахнулся, то запросто мог влепить прямо по «рафику» мирного коммунхоза! Из заднего «Чероки» выскочили трое крепких парней, у одного в руках оказался автомат АКСУ, остальные принялись палить в сторону встречной полосы из пистолетов ПМ, не задумываясь о том, что от огня могут пострадать безвинные люди, случайно оказавшиеся в эпицентре заварухи. С другой стороны тоже велся огонь, и весьма эффективный, потому что автоматчик отличиться не успел – умер сразу. Остальных парней из «Чероки» я уже не видел, как и стрелков противника, спрятавшихся за бетоном разделителя. Да не очень-то и хотелось.
Наконец стрельба стихла.
Истошно орали сигнализации, заполошно гудели штатные сигналы, хлопали двери, громко матерились люди. Раз так матерятся, значит, повылазили. Выглянули и мы, Иван сразу же бросился проверять микроавтобус. Я отметил, что некоторые из водителей остановившихся автомобилей, ничуть не смущаясь, держат в руках пистолеты. Да уж, с нелегальным оружием, имеющимся на руках у населения, тут, похоже, всё в порядке, хватает.
В суммарный итог удачного покушения можно вписать следующее: две чадящие чёрным дымом автомашины и одну расстрелянную частично, три хладных трупа на проезжей части и неизвестно, сколько ещё тел внутри салонов… Могут быть и раненые из числа случайных людей. Сюда же попадали разбитые при спровоцированной череде столкновений сторонние автомобили.
– Сматываться надо, пока в свидетели не замели, – тревожно заметил я.
– Никому мы не интересны, как и любые свидетели вообще, – тяжело вздохнул Паша, доставая расчёску. – Те, кому это нужно, отлично знают, чьих рук дело, и разбираться с ними будут позже, причём без дознания и следствия.
– Не подстрелили ласточку, сволочи! – обрадовано заорал Потапов, закончив осмотр транспортного средства.
– Вот и хорошо. Ждём, когда затор рассосётся, и едем дальше, – сказал командир.
– Полная дичь! У нас в девяносто восьмом беспредел вовсю начали душить, а тут…
– А тут всё грустней и грустней, товарищ Осипенко, – откликнулся на мою реплику Иван. – Всё больше ожесточения, люди полностью теряют страх перед законом. В столице аналогичных происшествий по семь штук на дню, если не больше. И это не считая менее кровавой мелочи, прости меня Создатель, за такое слово.
– В гробу я видел такую Россию! – вырвалось у меня сгоряча.
– Что? Ты это брось, Михаил, – строго сказал Кромлев. – всё равно это наша Россия, фильтруй базар. Не случись определённых событий, правильных шагов правильных людей в нужном месте и времени, и нас бы ждало то же самое. Просто представь это.
Нет. Я не хотел представлять. Страшно.
На Земляном валу мне опять настала пора удивляться, то и дело прилипая сплющенным носом к холодному стеклу. Правда, нелегко определять на ходу, что именно в Москве изменилось, что было построено и снесено, и где аборигенами были применены разные подходы к организации среды.
Эх, хорошо бы сразу рвануть к Университету, чтобы с высокого берега оценить открывшийся «скайлайн» и оценить всё сразу, одним кругозором. Я уже понял, что с Московским международным деловым центром «Москва-Сити» у них как-то не заладилось, Экспоцентр не достроили, Башня-2000 и мост Багратион так и не появились. Лужкова сняли с должности мэра гораздо раньше, так постарались захватившие власть в стране либералы и демшиза, позже и сами пострадавшие от репрессий. Сняли его, в том числе, и для того, чтобы энергичный московский мэр не мутил воду необдуманными политическими высказываниями, не мешал окончательной сдаче Севастополя и базы Черноморского флота, в конечном итоге изгнанного с полуострова и переведённого в Новороссийск после размещения в Крыму военно-морской базы США. Ни малейших шансов на появление здесь Собянина не существует, чуждые либералам руководители не нужны по определению.
Всё Садовое кольцо часто затянуто перетяжками с самыми неожиданными, порой просто дурно составленными лозунгами, среди которых особенно выделялась до сих пор не снятая с улиц столицы реклама «Евровидения». Пару раз в глаза бросились перетяжки, приветствующие проведение через пару недель очередного московского гей-парада. Зная об этих новациях заранее, я не удивился.
Чужой мир. Однако меня странным образом то и дело окатывало тёплой волной приятной ностальгии. Господи, да это же «МММ»! Интересно, это всё та же фирма или реинкарнация? Торговый центр «Миллениум», такого здания я в этом месте не припомню. А ведь было дело, было! Здесь тоже наивные обыватели запутались в паутине противоречивой информации, решительно не понимая, когда именно этот самый миллениум начинается. Но они, так же, как и мы, твёрдо знали, что всем компьютерам в одночасье настанет кирдык. Так же истерили, обращались к помощи каких-то специально обученных компьютерщиков, платили за противоядие деньги… А страшный Миллениум, весело облапошив народные массы и опустошив кошельки, моментально испарился как туман, оставив после себя лишь названия магазинов, торговых центров и фирм-однодневок.
Здесь царство уличной рекламы, порой огромные цветастые щиты висят прямо на стенах домов, целыми блоками закрывая ряды окон на три этажа. Здесь московские фирмы и головные офисы, банки и управляющие компании сразу выводят большую часть средств за границу, и лишённая огромного количества источников доходов столица задыхается в тисках нерешённых проблем. Даже в Москве, по-прежнему остающейся самым богатым городом страны, большинство людей живёт на грани бедности. Поэтому ежемесячная оплата в валюте быстро находит собственников квартир, согласных терпеть эти рекламные шиты за небольшую, в общем-то, плату. И месяцами не видеть белого света.
Пешеходов и машин на улицах много.
– Да разве ж это много… Утром сам увидишь, что значит много! В этом плане ничего и не могло измениться. В столицу стекаются как умницы, можно сказать, уже последние, так и огромное количество халявщиков, – так отвечая на мой вопрос, прокомментировал это столпотворение Кромвель.
– Главное, не спускаться в метро. Там, Мишаня, полный ад, поверь, – назидательно просветил меня Потапов.
– Нормально тут с транспортными вариантами! – отозвался я невесело. – В самолётах не летай, в метрополитен не спускайся…
– Не мёд! Вот так и работаем! А ты думал, что здесь курорт и белые шезлонги? – молвил Павел. – Ничего, это ненадолго. Если завтра всё пойдёт по плану, и мы получим от контакта информацию по объекту, то уже послезавтра свалим в направлении Енисейской губернии. Здесь вообще не наш сектор. Кабы не нужда…
– На поезде, да? – спросил я командира с надеждой.
– Если время терпит, – неопределённо ответил тот.
– А вообще, часто приходится бывать в Москве?
– Частенько… – кивнул Кромвель, поморщившись. – Авиамаршрут из одного крупного города в любой другой – это обязательная пересадка в Москве. В этом вопросе здесь всё ещё печальней, чем некогда было у нас. Например, из нашего Красноярска можно улететь в Новосибирск, Томск, Иркутск, Екатеринбург, Уфу, Казань… За границу можно махнуть, в Китай и Вьетнам. А в этом мире из Красноярска только три дальних маршрута: Москва, Питер и Хабаровск. Они не собираются развивать межрегиональные авиаперевозки. Да и подходящего флота не хватает.
Автомашины так и двигались сплошным потоком. Интересно оценивать ассортимент марок автомобилей столицы и их техническое состояние. Мест для парковки нет нигде, авто стоят на улицах чуть ли ни друг на друге. По идее, в этой действительности их могло бы быть и поменьше, учитывая более низкую покупательную способность населения, но и тут подсуетились либералы. По требованию японцев и европейцев они полностью открыли рынок России для дешёвой авторухляди, превратив дороги страны в натуральную свалку. В результате столь хитрого хода, на котором отлично нагрелись многие ушлые люди во власти и бизнесе, в Москве полно японских праворульных авто. И вряд ли их гонят через всю федерацию, с её уже далеко не везде прозрачными административными границами и бешеной преступностью на трассах. Могут доставлять в Новороссийск или в Питер.
С одной стороны, такое решение дало возможность приобрести транспортное средство людям, далеко не богатым, с другой – убило все надежды оптимистов, мечтающих поднять на ноги отечественный автопром. Да и западные корпорации крайне неохотно размещают своё производство в России-2.
Свернули на проспект Мира, где почти всё увиденное оказалось привычным. Именно здесь я осознал, что постоянно отыскиваю в увиденном исключительно негатив, заранее разозлившись, нахохлившись в салоне микроавтобуса с хмурым лицом. А это неправильно. Инструкторы «Экстры» не раз предупреждали, что к непривычному миру нужно относиться сугубо нейтрально, отстранённо, только тогда можно выполнять определённые рейдом задания. Что это я, действительно?
По залитому вечерними красками тротуару спокойно гуляли беззаботные прохожие: мамаши с лёгкими колясками, степенно шествующие семьи, шумная молодёжь, от избытка гормонов крутившаяся в толпе волчком. Чуть ближе к проезжей части более быстрым шагом двигались сосредоточенные деловые одиночества – торопящиеся быстрей попасть домой клерки, засидевшиеся на работе. Люди улыбались, смеялись, они во что-то верили и всё ещё надеялись, что окружающий их мир в одночасье может измениться в лучшую сторону. Ведь Москва – по-прежнему город Большого Шанса, где человеку нужно лишь вовремя заметить и успеть рвануть на себя тот самый Рычаг Удачи. Люди пили в сквериках баночное пиво, что-то жевали на ходу… Кто-то сворачивал к многочисленным кафешкам.
А нам, между прочим, вечерами посещать рестораны лишней раз не рекомендуется, дабы не увеличивать вероятность попадания в неприятную ситуацию, пусть даже случайно, при какой-нибудь разборке. Группе вообще мало что показано. Зато много противопоказаний.
Заметив возле станции метро «Алексеевская» три припаркованных белых фургончика с надписями на борту «Настоящие немецкие сосиски», я, показывая на них едва ли не трясущимся от голода пальцем, не выдержал:
– Парни, давайте купим! В Волгограде пожрать не успели, гнали в порт, как бешеные. В самолёте не кормили! Зато я насмотрелся на чёрную икру, в рот мне ноги. Что, если буфет в гостинице будет закрыт? Отощаем!
За время произнесения этой голодной тирады мужики успели переглянуться, командир быстро кивнуть, а Иван – молниеносно перестроиться, направляя машину к обочине. Микроавтобус встал за фургонами, группа вышла на маленькую площадь перед станцией.
– Побольше там берите, не жмотьтесь! – змеёй прошипел я в спину группера.
Пока стояли в короткой очереди, я чуть не сгрыз рукав куртки. Толстые горячие сосиски, уложенные в глубокие пластиковые контейнеры с дижонской горчицей и кетчупом «Хайнц» выглядели чертовски аппетитно. Потапов брал снедь с собой, но я попросил добавить ещё одну порцию в контейнере.
– Ты что, прям сейчас будешь? – удивился Кром. – Гостиница рядом.
– Буду, – сердито буркнул я в ответ. – В гостинице само собой, уж мимо буфета не пройду. Вам хорошо, вы маленькие и дохлые, опытные тут, как я посмотрю, ко всему привычные. А я большой, мне вовремя питаться нужно.
– Возьми ему, Ваня, – сказал командир Потапову, – а то он нас схавает, видишь, какой злой.
За два укуса сожрав первую сосиску, в то время, пока наш водитель ждал заказанное, рассчитывался и проверял врученные пакеты, я снова несколько подобрел и уже мог оценивать реальность более объективно.
В этой самой реальности обнаружилось весьма интересное: нас, простых работников столичного коммунхоза, прохожие вообще не замечали. Никто не удостоил троицу в синих спецовках даже беглого взгляда. Для толпы мы были чем-то вроде жестяной урны с завитушками, вазона с маргаритками или бордюра. Да уж, камуфляжные свойства униформы тружеников вантуза и разводного ключа оказались на высоте.
Площадь перед станцией жила обычной вечерней жизнью.
Молодые и не очень проститутки тесной группой невозмутимо расположились возле нагло вставшего прямо на пешеходной зоне серого «БМВ», внутри которого сутенёр ждал клиентов и оперативно руководил трудовым коллективом. Ночные попрошайки тихо и дисциплинированно принимали рабочие места от уставшей дневной смены и тут же талантливо перевоплощались. Сидя за картонными коробками, дюжина выходцев из Средней Азии скупала и барыжила крадеными телефонами и сим-картами.
Торговцы наркоты при желании легко вычислялись, однако эти паразиты откровенно не светились, ибо всему есть предел. Бандитов не видно; пока на подконтрольной территории всё идёт нормально, засевшая в ближнем кафе боевая тройка территориальной бригады не вскинется. В общем, вечер как вечер, обычный регламент.
Подумалось, что здесь не так уж страшно. В конце концов, и в нашей реальности подобного ещё хватало на окраинах… Ваенга проникновенно пела маме о том, что она снова курит, как паровоз, реклама KFC зазывала молодёжь дешевизной синтетической курятины, рядом с девушками в клетчатом ситце шли юноши, некоторые уже начали подворачивать брючки.
На половине второй сосиски я размяк настолько, что начал счастливо улыбаться. Зря переживал, совсем неплохо! Решив поделиться светлым с друзьями, я повернулся к парням и замер, чуть не поперхнувшись куском толстой баварской сосиски.
Навстречу шли военные.
Шесть высоких мужчин в иностранной форме двигались чуть ли не строем, однако были расслаблены, с любопытством глазели по сторонам и пытались заигрывать со встречными девчатами. По выправке и возрасту было видно, что это не духи зелёные, а служивые со стажем.
– Э-э… Не понял, это ещё кто, сука?
– Войска НАТО, Миша. Именно эти – Бундесвер, – невозмутимо ответствовал Павел, мельком бросив взгляд в сторону бойцов в камуфляже. – Проспект Мира и ВВЦ пасут, здесь их зона консультации и обмена опытом, сейчас это называется так. На Ленинском проспекте ты тоже удивишься, там гуляют британцы, а на Арбате – американцы. В Замоскоречье… Не помню, вроде, поляков там видел.
– Так их что, много? – изумился я.
– Ага. На словах они прогуливаются, а на деле…
– На деле это называется патрулированием местности и мониторингом обстановки, – добавил Иван.
– Прибалты, знаю, возле Павелецкого вокзала болтаются, – вспомнил Павел.
– А украинцев часто можно увидеть на Таганке, – добавил Иван.
Настолько шокирующая информация доходила до меня не сразу. Я, конечно, был в курсе, что Украину с Грузией приняли в НАТО, что в России есть центральные и региональные представительства этого вражеского военного блока, но ведь не настолько же нагло, явно, осязаемо, чёрт возьми! Не по-настоящему! Ничего себе они тут «представляют»!
Тут к натовцам сбоку подсочила группа улыбающихся русских девчонок, которые с воркованием приняли вручать им гвоздики. Йожин с бажин…
– Подождите… Фрицы вот так запросто патрулируют Москву, и народу это до задницы? Да тут все с ума сошли, не иначе!
– Тихо ты, тихо будь, – одёрнул меня группер, оглядываясь по сторонам. – Чего орешь-то? У них дипстатус.
– Йожин с бажин… Хоть без оружия ходят, тьфу ты, – сплюнул я в сторону.
– Пистолеты у натовцев наверняка при себе, – наложил на картину последний мазок Потапов, безжалостно втаптывая остатки возникшего у меня было хорошего настроения в потрескавшийся асфальт.
– При себе, не при себе… Это не наше дело, – скрипнул зубами Павел. – Пусть сами разбираются. Всё, пошли к машине, пока Мишка не принялся насильно кормить их баварскими сосисками.
А мне очень хотелось их накормить, подтверждаю. Это же откровенная оккупация! Дело, смотрю, зашло слишком далеко, если вражеские войска патрулируют столицу России с пистолетами подмышками, и к тому же защищены дипломатическим статусом.
– Оккупация! – не мог я успокоиться.
– Не нагнетай, а? – негромко попросил Кромвель, забираясь на сиденье. – Это ещё не оккупация, правительство и олигархат все арии прекрасно исполняют и без них. Переходный этап, непосредственная оккупация впереди, когда Запад окончательно договорится, как именно разделить страну. А они пока договориться не могут. Успокоился?
– Ты издеваешься? – я удачно закинул пустой контейнер в урну и полез на своё место.
Нормально сосисочек поели. Баварских. В камуфляже.
Вскоре «РАФ» свернул на улицу Кибальчича, и свет погас. В буквальном смысле, на улице и в сквере не горел ни один фонарь, контраст с ярко освещенным проспектом Мира оказался полным. Экипаж притих.
– Экономят коллеги-коммунальщики, – проворчал Иван, отвечая на так и не заданный мной вопрос. – Кстати, курточки пора скидывать, прикид оставим в машине.
Рядом с гостиницей «Ярославской» и напротив неё у обочин стояли машины, некоторые из них выглядели бесхозными и заброшенными. У «жигулёнка» из пустых глазниц фар торчали обрывки проводов, а почти новый «Пассат» заметно накренился: вместо колес с одного борта его подпирали столбики кирпичей.
Перед нами к освещённому двумя светильниками крыльцу отеля бесшумно подкатил длинный тёмный «Шевроле» с замазанными грязью госномерами, старенький, но ухоженный. Авто мягко затормозило, присев на передних амортизаторах, и выпустило наружу двух спортивного вида молодых людей в коротких кожаных куртках и адидасовских тренировочных штанах. Быстрыми шагами они прошли внутрь, на ходу копаясь в барсетках. Коротко пискнула автомобильная сигнализация, в сотовом телефоне кого-то из вышедших пропиликал рингтон из кинофильма «Бумер».
– Соседями будут, – криво усмехнулся Кромвель. – Это не местные бандиты, а очередные региональные бычки, прибывшие в столицу с нехитрой программой: «отжать поляну, закрышевать, реально подняться».
– Отличный вариант! – обрадовался я. – Может, встречу в коридорчике.
– Паша, как ты считаешь, может, стоит закрыть его в номере, чтобы не начудил чего по первым ярким впечатлениям? – задумчиво предложил Иван, тоже доставая брелок сигналки.
– Придётся вязать, – вздохнул группер, медленным движением растопыренной пятерни поправляя прическу. – Ладно, парни, идём заселяться. Миша, ты действительно, того, уж постарайся там обойтись без эксцессов… И знаешь, эти торпеды, – он кивнул головой в сторону входа, – меньше прочих виноваты в том, что произошло со страной. Не они всё это устроили, не они. Подумай над этим, боец.
Ну, зашибись теперь, мой группер бандосов выгораживает! Качнув несогласно головой, я подхватил чемодан и молча пошёл за ним.
Номер нам дали блоковый. За входной дверью скрывался блок-распашонка, по комнате с каждой стороны и общий для постояльцев санузел – туалет с ванной. Пробки, затыкающей ванну, не оказалось. Пожилая горничная, провожавшая нас к месту временного проживания, на мой вопрос ответила с нотками брезгливости:
– Зачем вам пробка, молодой человек, неужели вы действительно собираетесь туда ложиться? Не советую, подхватите какую-нибудь опасную заразу… Неизвестно, кто туда лазил до вас.
Командир сразу решил, где будет его спальня, а одновременно и штабная комната, ухватил свой чемодан и протянул мне взятую с тумбочки визитку:
– Интересует?
На карточке была изображена выгнувшаяся дугой пышная полуголая красотка, надпись вязью «Анжелика» и номер телефона. Бросив карточку на место, я скинул ботинки и прошёл к окну. Ну, ёлки-палки…
– Что это, Ваня? – спросил я шёпотом у напарника, показывая на еле заметные в кромешной тьме ряды крестов.
– Ярославское кладбище, – пояснил тот, на секунду повернувшись в сторону окна. – А чем ты недоволен, вполне нормальный вид, успокаивающий.
Он с пульта включил телевизор AKAI со старинным ЭЛТ-кинескопом, на первом же канале которого обнаружилась группа «Виагра», массирующая глаза телезрителя роскошными грудями и бёдрами. С улицы раздавались хлопки далёких одиночных выстрелов, ночная жизнь мегаполиса быстро набирала обороты.
Резкий звонок установленного в коридоре белого телефонного аппарата Panasonic разорвал тишину характерным переливом. Мы напряглись. Командир, вопросительно посмотрев на нас, медленно снял трубку:
– Я слушаю, – и он действительно начал слушать. И молчать. Минуты две. Наконец Павел суховато произнёс:
– Спасибо, – и положил трубку на место.
– Кто звонил? – быстро спросил Потапов.
– Анжелика, – Кромвель с виноватой улыбкой пожал плечами и беспомощно развёл руки в стороны. – А я и растерялся.
Ночью захотелось пить. Мутно-серая вода из-под крана показалась подозрительной, и я вышел в коридор с наивными желанием обнаружить там кулер. Аппарат не нашёлся, зато удалось сбросить часть накопившейся злости. Какой-то припозднившийся тип быковатого вида специально толкнул меня плечом, и я с наслаждением уронил его коленом на старый красный ковёр. Нашим не сказал, ругаться будут.