Очнулась я от тепла солнечного луча на моем лице. Я испуганно открыла глаза и попыталась быстро встать. Но тут же упала обратно на подстилку. Сердце забилось пойманной птицей у самого горла. А голова кружилась так, что я не могла понять, где в этом мире верх, а где низ. Я чувствовала себя опустошенной и разбитой. Как будто попала под колеса локомотива. Все тело болело. Тут же чьи-то заботливые руки приподняли мне голову, и я почувствовала на губах прохладу ароматного травяного настоя. Сделав несколько глотков, я открыла глаза и увидела над собой сияющее Наташкино лицо. Она смотрела на меня и повторяла, как заведенная: «Он очнулся, жара нет. Он очнулся…» Я не сразу сообразила о ком она говорит. Сознание ко мне возвращалось очень неохотно. Когда до меня наконец дошел весь смысл ее слов, я опять попыталась встать. Наталья встревоженно затарахтела:
– Лежи, лежи. Тебе покой сейчас нужен.
Я не стала сопротивляться, только попросила ее рассказать, что произошло. Она склонилась надо мной и начала рассказывать чуть слышным шепотом. Сначала ребята услышали, как я стала стонать. Игорь вышел посмотреть, что происходит. Я сидела на корточках. Голова раненного пилота лежала на моих коленях. Мои руки лежали на его голове. Я раскачивалась из стороны в сторону и что-то тихо и быстро говорила. Потом замолчала и застонала. Глаза были закрыты, а из-под ресниц текли слезы. Ребята испугались. Никто не понимал, что происходит. Меня окликнули по имени, но я не отзывалась. Тогда Игорь сел рядом и взял меня за руку. Это продолжалось около двух часов. Потом я резко очнулась. А потом потеряла сознание. Меня уложили у костра, и Дед всю ночь до самого утра просидел рядом со мной. А раненный пилот вдруг пришел в сознание и попросил пить. Наталья напоила его опять клюквенным отваром, и он уснул. Жар прошел. Он спал спокойно и дышал ровно. Никто в эту ночь не спал, кроме меня и раненого. Утром Саша сварил похлебку из оставшихся корней и банки тушенки. Пилот, которого звали Алексей, с большим аппетитом поел и опять уснул. А теперь мальчики пошли на заготовку дров и на поиски чего ни будь съедобного. Саша сказал, что здесь должны быть грибы. В общем, жизнь налаживалась. Только за меня все сильно испугались. Но теперь я пришла в себя и все будет хорошо. Выслушав это странное повествование, я немного успокоилась. Все под контролем. И я могу еще немного поспать. Наташка принесла мне немного супа в котелке. Но есть я не хотела. Только попросила еще немного травяного отвара. Выпив залпом целую кружку сладковатого чая, я откинулась на душистый папоротник и сразу же провалилась в сон.
Я стояла на высокой сопке. А подо мной плескалась тайга. Ветер ласково обдувал мое лицо. Вдалеке тугим синим клубком собирались лохматые тучи. Приближалась гроза. Воздух пах озоном и смолистой свежестью. Молнии вспыхивали в этой синеве и уже было слышно голодное урчание громовых раскатов. Я любила грозу, она меня завораживала. Внезапно я почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Я оглянулась и безо всякого удивления, очень близко увидела его. Старик стоял рядом со мной и порывы поднимающегося ветра развивал его седые волосы. Он повернул ко мне голову, и я увидела его глаза. Они были зеленого цвета с желтоватой каемкой у самых зрачков. Как у рыси. И своим тихим шуршащим шепотом он сказал: «Молодец, девочка. Идите, как решила. Только в болото не суйтесь. Гиблое оно». Потом, немного помолчав, продолжил: «И не торопись. Не принимай поспешных решений. Опасно это». Он еще немного постоял рядом со мной. А потом стал спускаться с сопки, тяжело опираясь на свой посох. А я беспомощно смотрела в его удаляющуюся спину и опять не смогла ничего сказать. А тем временем, гроза подобралась совсем близко. Огненная стрела ударила в одинокую ель на самом краю вершины, расколов ее надвое. Дерево вспыхнуло, как огромный факел. Землю тряхнуло ударом грома. Звук эхом разлетелся на всю округу. И хлынул дождь. Он погасил горящую ель. Я подставила лицо его хлещущим струям, впитывая в себя каждой клеточкой бешеную силу грозы.