До событий пролога
– Снова ничего, – выхожу из туалета расстроенная.
Смотрю на Илью, который кажется немного раздраженным сидя в кресле с телефоном в руках, но смотрит на меня пристально.
– Что? – останавливаюсь в центре гостиной.
– Ты не устала? – убирает гаджет на столик рядом и складывает руки на груди, скрещивая их.
– От чего?
– От этого, Май. Каждый месяц одно и тоже, – встает на ноги и начинает ходить по комнате.
– То есть мне отказаться от мысли забеременеть? – в непонятках просто тычу наугад, потому что реально не понимаю претензий его. – Мне тридцать, Иль. Мне не двадцать, улавливаешь? Время идет вперед, а не назад.
– Улавливаю, что ты становишься повернутой на этой проблеме, – поднимает голос.
– А назвать иначе не можешь? Как насчет того, чтобы сказать, что я пытаюсь решить эту проблему? Причем общую.
– Я уже даже не знаю, хочу ли я детей, – огорошивает своим заявлением.
– Ты… – теряю способность говорить, потому что это больно.
Смотрю на него и не придумав ничего лучше просто в слезах ухожу в спальню, запираясь изнутри.
Мы женаты восемь лет. Пять из них я пытаюсь забеременеть. Сначала первый год все казалось не таким серьезным. У всех пар ведь такое бывает. Потом пошел второй год, и тема перестала обговариваться с улыбкой. Потом пошли кабинеты врачей и кучи анализов. Нервы.
Мне назначили гормоны, от которых фигура изменилась в худшую сторону. Появился лишний вес, но не столь критичный, однако для моего психологического и морального состояния не шло в плюс.
Все попытки оказывались провальными и мои тесты все время были отрицательными.
И вот на сложном пути к материнству, я слышу его слова вместо поддержки.
Падаю на кровать и плачу. Чувствую свое бессилие и пустоту, которая давит меня тем, что я неполноценная, раз с дефектом каким-то оказалась. Еще мать Ильи постоянно намекает на это. А он вот так просто говорит, что не хочет больше детей?
– Малыш, прости, – слышу его голос за дверью. Но я молчу, потому что не хочу говорить, потому что он не понимает моей обиды от его слов, от самой ситуации и тому, что я банально боюсь. Боюсь, что это не поправимо, что он найдет другой способ стать отцом выставив меня за дверь. – Май, открой дверь?
Просит, хотя знаю, что мог бы легко сюда войти, если бы пожелал выломать дверь или взломать замок.
– Уходи. Я хочу побыть одна немного.
– Я не всерьез говорил, – продолжает через небольшую паузу. – И вовсе так не считаю. Просто я тоже на эмоциях, когда вижу в таком состоянии тебя.
– Ну, конечно. Видит он. И вместо поддержки добиваешь. Спасибо тебе.
– Майя, – знаю, что злится. Для него самое сложное говорить не глаза в глаза.
Почему-то ему важно серьезные темы обсуждать смотря прямо на меня. Видимо издержки его профессии.
– Выйди и поговорим обо всем, малыш, – голос уже более мягкий, но он задел меня слишком глубоко сейчас.
– Нет. Пойди погуляй. А я тут полежу.
Мы оба очень упрямые. Оба быстро заводимся и так же быстро отходим. Но порой именно Илья не видит границ в своей прямоте. Он забывает, что не на службе, что я женщина, что я жена. Говорит вот, как сейчас, а потом уже думает. А я так хочу, чтобы он сначала думал… обо мне думал, о моих чувствах, которые иногда задевает больно.
Он очень нежный мужчина, хотя по нему не скажешь этого на первый взгляд. Он ласковый и страстный одновременно. Это мне безумно нравится. Но насколько он нежен, настолько бывает жесток. И мне жаль, что он часто не видит этих границ.
Наше знакомство не было простым и банальным. Прежде чем встретить мужа, я почти попала в рабский кошмар, который мог стоить мне тела и души, даже жизни. И я никогда не забуду его доброты. Его благородства.
Как я могла не влюбиться в него? Как я могла не отдать такому мужчине сердце?
Мне было двадцать лет. В поселке, в котором я выросла мало перспектив «выбиться в люди» – как говорят у нас. Каждый это понимает и при любом случае удачном быстрей убегает подальше. Необязательно в столицу, главное, чтобы там, в другом месте, было с чего начинать.
Мы с Ларисой, моей одноклассницей, имели свои мечты. Родители, злоупотребляющие алкоголем, не стали помехой. И в итоге мы за своей мечтой рванули сразу после техникума.
Высокий рост, красивое лицо с яркими серо-зелеными глазами и пухлыми губами, почти идеальные 90-60-90. Конечно, мы грезили тем, чтобы стать моделями и сиять на обложках журналов, которые сами покупали иногда.
Год проработали с ней в одной кафешке и накопив немного, решились на фотосессию. Отправили фотки в несколько не самых популярных агентств и ждали.
Ждать пришлось долго. Уже и забыли о том, что анкеты заполняли. Как вдруг нас пригласили на кастинг. Обеих. Она натуральная блондинка, а я натуральная брюнетка.
Счастья было много. Кастинг прошли. Были названы дата и время, перечень документов.
Мы тогда мало осознавали, каким отвратительным бывает сыр в мышеловке для глупых девчонок вроде нас. Но приехали на место и поплатились.
Отобранные документы, избитые в кровь. Нас поместили в разные комнаты через стенку.
Оставался только дикий страх внутри. Даже боль не ощущалась такой сильной, как мысль о том, что это конец. И выбраться из такого кошмара не представится возможным.
Краткие провалы в сон от усталости и новые крики. По воплям стонущих девушек мы поняли, что нас уже не двое там, наивных дурочек попавших в плен своих желаний о красивой жизни, а гораздо больше.
Сколько времени мы там пробыли сложно сказать. В комнатах не было окон.
Матрас и ведро.
Минимум еды.
Когда за нами пришли, сил не было вообще. На сопротивления и попытки просто отмахнуться ушли последние. В итоге нас всех посадили в длинный грузовик или фуру, не знаю, и мы долго ехали почти в кромешной темноте. Дорога изнуряла. Жара на улице и внутри кузова доводила до обморока девушек. Порой казалось, что не хватало воздуха на всех. Выданные каждой бутылки воды давно были опустошены и начиналось обезвоживание.
Остановились мы только когда на улице была ночь. Судя по тому, что в щели больше не поступал солнечный свет.
Кто-то стал просить воды и кушать, но большая часть девушек молчала. Я стала звать подругу, но она не откликнулась ни разу, а через время мы услышали полицейскую сирену и выстрелы.
Их было много. Пули попадали и в наш грузовик. Девушки кричали. А я закрыла уши и старалась слиться с грязным полом. Лежала там и молилась о том, чтобы спасли, чтобы не убили никого. Но запах в помещении стал меняться. В нем стала прибавляться примесь металла, который вызывал тошноту.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – шептала и шептала, пока все не прекратилось.
Но пошевелиться было страшней.
Кто-то открыл двери и холодный воздух быстро сменил душный и вонючий, которым дышали мы. Но как много тех, кто еще дышал осталось, я не имела понятия.
Плотно закрытые глаза и уши. Я не знала кто там ходит рядом. Я лежала и шептала: «Пожалуйста».
– Эй, слышишь меня? – раздалось надо мной. – Все хорошо, слышишь?
– Пожалуйста. Не надо, – кое-как ответила. – Прошу вас…
Меня перевернули на спину сильные руки и в темноте комнаты, я увидела поблескивающие на одежде мужчины бляшки. Он был в черном, поэтому различить силуэт удавалось с трудом.
– Меня зовут Илья. Ты в надежных руках. Не бойся.
– Не нужно… прошу вас.
Глаза привыкли к полутьме, неяркого фонаря где-то со стороны огромных дверей, и я более четко увидела его.
– Я помогу тебе. Доверься, ладно? – но я молчала и смотрела в его темные глаза непонятно какого цвета.
Он смотрел так, что было невозможно отвести свои. Будто он держал меня взглядом.
– Как тебя зовут?
– Майя.
– Я помогу тебе Майя, хорошо?
– Кто вы? – мне казалось, что все это игра воображения.
– Старший лейтенант Островской.
– Взаправду?
– Взаправду, – улыбнулся и я потеряла сознание у него на руках, когда он поднял меня и прижал к своей груди.
С тех пор, как я пришла в себя в больнице он был моим надежным плечом. А после, его надежной женщиной и верной женой стала уже я.
Моя любовь к нему была и есть, не благодарность и плата за спасение. Я просто полюбила старшего лейтенанта Островского. Вот и все.
В нашей с Ильей жизни многое бывало.
И перед мамой ему пришлось меня отстаивать. Уж больно женщина была против девчонки, которую спас ее сын в столь странных обстоятельствах. Ее не волновал факт того, что я не была проституткой, которую украли с трассы и решили вывезти за границу. Что я была обычной девушкой, которую заманили туда. Как раз в ее глазах, я была падшей и не подходящей. Но Илья твердо стоял на своем. Правда свекровь по-прежнему не смирилась и наши с ней отношения далеки от идеальных. Даже хорошими их не назовешь.
Мои родные вообще не интересовались моей жизнью. Первый год, когда я только уехала из дома, пытались вытянуть деньги из меня, но не получив положительного результата отстали. Этот момент Антонину Степановну тоже тревожил. Ведь наследственность все-таки перейдет нашим детям.
Но как же стало хорошо, когда, получив звание капитана, Илью отправили в длительную командировку со сменой места жительства за три сотни километров от этого города.
С тех пор как мы переехали прошло пять лет из восьми, что мы с ним вместе.
Что изменилось? Почти ничего.
Не знаю, хорошо это или плохо.
Однако я уже который год пытаюсь забеременеть и пока что ничего не выходит. Но я стараюсь не зацикливаться. Но в итоге все выходит иначе.
Илья все же открывает дверь и подходит к кровати, на которой я лежу. Залазит на нее и ложится рядом.
Не поворачиваюсь к нему, но чувствую, как дышит мне в затылок, в который зарывается носом, а рукой обнимает, проводя по бедру ладонью и прижимает к себе держа за живот.
– Прости меня, малыш, – целует плечо, на котором только лямка топа. – Я дурак.
Сгибает свою ногу так, что мою левую толкает вперед и она тоже упирается в кровать коленом. Теперь он повторяет изгиб моего тела, что не мешает ему гладить меня и целовать в открытые участки, царапая своей щетиной кожу.
– Извини, Майя. Мне просто сложно смотреть на тебя и видеть, как ты мучаешься и изводишься этим.
– Я жду от тебя поддержки, Илья, – останавливаю его руку, которой он лезет под майку. – А ты… Ты говоришь эти ужасные вещи. Зачем?
– Потому что готов отказаться от всего, чтобы ты была спокойна и счастлива, – пытается перевернуть на спину.
– Это не счастье для меня. Я хочу родить тебе малыша, и я не понимаю, почему у меня это не получается.
– Обратимся в клинику в городе. Давай?
– А как же твои слова? – оборачиваюсь немного и смотрю в его глаза.
– Я говорил не всерьез. Разумеется, я хочу ребенка, которого родишь мне ты.
Прикасается к моей щеке губами и ощутив, что я расслабилась укладывает на спину.
– Ты меня обидел, Иль, – поднимаю руки и обнимаю его за шею.
– Готов загладить вину и тебя всю загладить, если ты не против.
– Мне нужно подумать, – улыбаюсь ему кусая за колючий подбородок.
– У меня предложение к тебе, – тянет лямки топа вниз по плечам.
Полуобнаженная ощущаю как воздух кусает кожу и прохладным покрывалом движется по мне, а следом рот Ильи… Его дыхание, согревающее меня.
– Какое? – кое-как выталкиваю воздух из легких, смотря как муж останавливается и упирается лицом меж груди.
Глажу его по щеке ожидая ответ.
– Может нам прямо сейчас совершить еще одну попытку? Мне кажется, чем чаще занимаешься сексом, тем больше вероятность беременности, – с этими словами оттягивает резинку моих шорт и тянет их вниз.
– Правда?
– Ага, где-то слышал о таком.
– Ну что ж, тогда, – снимаю с себя последнюю деталь одежды – майку, которая была на животе скомкана в тонкую линию, – я не против. Мне нравится этот метод. Только ты все еще одет.
– А это уже на тебе, – встает на колени и поднимает свои руки, позволяя делать все что захочу.