Александра
Москва, 2024 год.
Когда я переступила порог знакомого класса по математике, сердце наполнилось теплом. Мой любимый 9Б, этот отряд «бунтарей» с горящими энергией глазами, уже расселся по местам. Окинув взглядом их знакомые лица, я поприветствовала их мягким, ободряющим тоном:
– Доброе утро, дорогие мои. У меня для вас замечательное объявление – к нам присоединилась новая ученица. Позвольте представить вам Янину Воробьёву.
Из-за моей спины робко выступила вперёд девушка. Её тёмные длинные волосы ниспадали мягкими волнами на хрупкие плечи, а огромные глаза цвета горького шоколада метались по классу, выдавая неуверенность.
– Привет всем. – смущённо пролепетала Янина.
Мой взгляд скользнул по рядам, отмечая реакцию одноклассников на появление новенькой. И вот, в самом дальнем углу у окна, я заметила троицу девушек – Машу, Настю и Свету, неразлучная «богема» школы №179, как они сами себя называли. Их надменно приподнятые брови и губы, тронутые презрительной усмешкой, красноречивее любых слов говорили о том, что Янина не вписывается в их идеальный, отполированный до блеска мир гламура и роскоши. Эти юные «социальные бабочки», привыкшие порхать в лучах всеобщего обожания, явно не намеревались проявлять любезность к той, кто, по их мнению, не соответствовал их заоблачным стандартам.
Хотя я знала лишь, что мать Янины умерла полгода назад, а отец перевёлся в наш город по работе, моё сердце сжималось от желания защитить эту юную, ранимую душу, оказавшуюся в незнакомом окружении. Я была полна решимости сделать всё возможное, чтобы Янина почувствовала себя в безопасности и принятой в этом коллективе, несмотря на то, что о её существовании я узнала лишь за несколько минут до этого, когда директор школы, Тамара Павловна Фёдорова, позвала меня к себе в кабинет.
– Садись со мной. – раздался из второго ряда тихий, хрипловатый голос. Егор Давыдов, душа компании и моя гордость, лучезарно улыбнулся новенькой. В его карих глазах, таких взрослых и понимающих для его четырнадцати лет, отражалось искреннее желание помочь новой однокласснице.
Егор… Он всегда был для меня особенным учеником, лучиком солнца в этом царстве бурлящих гормонов и подросткового максимализма. Воспитанный отцом-одиночкой, Егор разрушал все стереотипы о неполных семьях. С Антоном Давыдовым мы лично практически не пересекались – он пропадал на работе, выкраивая редкие минуты для сообщений в родительском чате, – но даже сквозь безликие строчки мессенджера я чувствовала, сколько любви и нежности вложил этот мужчина в своего сына. И результат превосходил все ожидания. Егор был воплощением благородства: он с уважением относился ко всем без исключения, что, признаюсь, в нашем нелёгком труде, дорогого стоило. Да и учился он всегда с завидным усердием… до тех пор, пока в прошлом году в его жизнь не ворвался Демьян.
Я почувствовала, как лоб прорезала тонкая морщинка – предвестник головной боли. Нет, сейчас не время прокручивать кадры из прошлого учебного года, и вспоминать о Демьяне и его влиянии на моего лучшего ученика. Сосредоточившись на Воробьёвой, я мягко произнесла:
– Янина, тебе очень повезло с соседом по парте. Он лучший ученик в классе.
Девочка натянуто улыбнулась мне и, поправив лямку сумки, скользнула к парте Егора.
Сердце сжалось от щемящего чувства ответственности. Этот год был для них особенным, переломным. Последний перед прыжком во взрослую жизнь, с её головокружительными взлётами и болезненными падениями. Многие из них, только начав расправлять крылья, покинут стены школы, чтобы продолжить свой путь в колледжах. Мысль об этом, о неизбежном расставании с теми, кто за два года стал мне почти родным, отозвалась лёгкой грустью. Но сейчас не время для сентиментальности – меня ждал урок.
Опустившись за свой стол, я провела ладонью по шершавой поверхности старенького журнала, ощущая под пальцами знакомую прохладу. Раскрыла на первой странице, и взгляд скользнул по строчкам с фамилиями, отмечая, все ли присутствуют сегодня. Каждый ученик этого класса был для меня особенным. Одни, с жадностью впитывая знания, блистали на олимпиадах, решая сложнейшие уравнения как орешки. Другие находили себя в мире цифровых технологий и строчек кода. Но были и те, чьи таланты, увы, ограничивались толщиной родительского кошелька.
Совсем скоро мои сорок пять минут истекли, и прозвенел звонок, возвращая меня в реальность из мира цифр, формул и уравнений. Волна облегчения окатила с головы до ног. Это был последний урок в субботу, и я не могла дождаться, когда же смогу, наконец, вернуться домой и насладиться долгожданным отдыхом. Я бросила последний взгляд на Янину, разглядывавшую свой учебник, и Егора, сосредоточенно склонившегося над её тетрадью, явно пытаясь, что-то объяснить. Уголки моих губ тронула едва заметная улыбка – может, эти двое смогут найти общий язык и стать друзьями?
Я попрощалась со всеми ребятами и быстро собрала свои вещи. Сумка оттягивала плечо, в ней лежала тяжёлая ноша – тетради, журналы, конспекты, накопившиеся за неделю. Покидая знакомые стены, я зашагала к выходу, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха, овевающего лицо. Однако, когда я почти добралась до своей машины, меня остановил резкий голос директрисы Тамары Павловны.
– Александра? – окликнула она, и я медленно обернулась, встретившись с её изучающим взглядом.
– Я могу чем-то помочь, Тамара Павловна? – спросила я, надеясь, что она не станет задерживать меня надолго. Директриса редко беспокоила меня без веской причины, и моё сердце наполнилось тревожным предчувствием.
– Да, с вами хотел поговорить отец Воробьёвой. – кивнула она, и на мгновение её обычно строгий и сосредоточенный взгляд стал каким-то отстранённым.
Она сделала шаг в сторону, и тогда я увидела его. Время, казалось, замерло, а мир вокруг, до этого полный красок и звуков, померк, словно кто-то резко выключил свет. Сердце, только что радовавшееся наступающим выходным, сжалось от боли, как удар кнута. Из глубин памяти, разбивая хрупкие стены, возведённые годами, нахлынули образы прошлого, которые я так отчаянно пыталась забыть.
– Нет! – вырвалось у меня, прежде чем я успела себя остановить.
Фёдорова резко повернулась, её лицо, всегда невозмутимое, выражало крайнее удивление. Холодный, пронизывающий взгляд, словно скальпель, препарировал меня, пытаясь найти объяснение моей бурной реакции.
– Что-то не так, Александра Игоревна? – недовольно спросила директриса.
– Вы классная, Янины? – раздался в этот момент другой голос, до боли знакомый и вместе с тем чужой. Голос моего бывшего… мужа.
Моё сердце замерло, и холодный, липкий ужас опутал меня, сковывая движения, лишая дыхания. Сколько лет я потратила, возводя защитные стены, кирпичик за кирпичиком, пряча от всех, а главное – от самой себя, боль и гнев, горечь и обиду, вызванные его предательством… И вот теперь он стоит передо мной, живой и невредимый, призрак моего прошлого. Я не была готова к этой встрече, и вновь пережить ту душевную агонию, что он причинил мне когда-то. Моё тело напряглось, инстинкты кричали об одном – бежать, спрятаться от этого человека, чьё предательство оставило в моей душе глубокие, не заживающие раны.
– Александра, если я не ошибаюсь? – добавил бывший, делая шаг ко мне, и в этот момент я поняла – он меня… не узнал.
Облегчение разлилось по телу, оттесняя панику куда-то на задворки сознания. Возможно, эта встреча не станет катастрофой, возможно, я смогу сыграть свою роль, спрятав бурю эмоций под маской безразличия.
Сделав глубокий вдох, я заставила себя встретиться с ним взглядом. Моё сердце бешено колотилось, но я изо всех сил старалась сохранять внешнее спокойствие.
– Да, всё верно. Рада познакомиться, господин Воробьёв. – произнесла я, мысленно аплодируя себе за самообладание.
– О нет, я Романов Влад. – поправил он, и на его губах промелькнула лёгкая улыбка. – И я не родной отец Янины, поэтому у нас разные фамилии.
Мой взгляд скользнул по его лицу, выискивая знакомые черты, пытаясь отыскать в этом взрослом, солидном мужчине хотя бы тень того двадцатилетнего парня, которого я когда-то любила. Время, конечно же, оставило свой след – у глаз обозначились морщинки, черты стали более жёсткими, но в целом он почти не изменился: всё такой же высокий, подтянутый, с проницательным взглядом тёмных глаз.
И только сейчас, когда первая волна шока отступила, я позволила себе задуматься… Что с ним произошло за все эти годы? Как сложилась его жизнь? Как он стал отцом-одиночкой девочки, которая ему даже неродная, когда…
Нет. Я резко одёрнула себя, отгоняя опасные мысли. Не время и не место для подобных размышлений. Сейчас передо мной стоял не тот Влад, которого я когда-то знала, а совершенно другой человек, чья жизнь, несомненно, пошла по иному пути. Я должна была сосредоточиться на настоящем, на той ситуации, в которой мы оказались.
– Хорошо, Влад Романов, о чём вы хотели поговорить? – спросила я, натянув на лицо вежливую, но от этого не менее холодную улыбку. Внутри меня бушевал целый океан эмоций, но я твёрдо вознамерилась держать их под контролем, по крайней мере, до тех пор, пока не пойму, что этому человеку от меня нужно.
Влад слегка смутился, но тут же собрался с мыслями:
– Я хотел узнать, как прошёл первый день моей дочери в вашей школе… – начал он, и в его голосе прозвучало искреннее беспокойство. – Янина – застенчивая девочка, а после… смерти матери, стала замкнутой и не особо общительной. Я очень переживаю, как она справится с новыми изменениями в её жизни. Надеюсь, вы, как классный руководитель, сможете её направить, поддержать… Помочь адаптироваться в новой школе.
Его слова, искренние и полные отцовской заботы, тронули меня до глубины души. В этот момент я впервые позволила себе увидеть в нём не призрака прошлого, а просто… отца, который беспокоится о своём ребёнке.
Но, прежде чем я успела ответить, рядом с нами прозвучал тихий, робкий голосок Янины:
– Пап? А ты что здесь делаешь? Я думала, за мной приедет Наташа.
Мы все трое обернулись. Девочка стояла в нерешительности, нервно теребя лямку сумки. Её взгляд метался между мной и Владом, словно она не могла решить, к кому подойти. Рядом топтались Егор и… Демьян.
Сердце моё тут же учащённо забилось, живот сжался в панике, а к горлу подступила тошнота.
– Мам, всё в порядке? – тут же подошёл ко мне мой сын, его лоб обеспокоенно наморщился. – Ты какая-то бледная.
– Да, Демьян, просто устала. – солгала я, заставляя себя улыбнуться и встретиться взглядом с моим любимым мальчиком. И к сожалению, с тем самым бунтарём и проказником, из-за которого я, кажется, поседею раньше времени.