Алька уже неделю пыталась выспаться, но каждый новый сон лишь будоражил её сознание. Яркие ощущения, чувства, запахи проникали в самую глубь её разума, отчего она просыпалась как после хмелицы. Мама её вздыхала, качала головой, но поделать ничего не могла – таков уж был дар у дочери.
На самом деле, Алькой мавку звали только сестры, потому что она единственная до сих пор оставалась ребёнком в душе. Картибба, старшая дочь из рода Герешек, повзрослела ещё в сорок два, закончив обучение в мастацкой восьмой ступени. Лиокаппу первое Озарение настигло в сорок восемь, но и это считалось задержкой в развитии алгоев. Связывали столь поздний этап взросления с тем, что Ли не планировала идти дальше третьей ступени, посвятив всю себя своим поискам в халцедоновой гидрологии, и потому отвлёкшись от очередного становления. Следующей по старшинству шла как раз Алька, Алькаввия рода Герешек из Акуары. И, несмотря на свои шестьдесят четыре, предчувствия Озарения юная мавка пока не предвидела.
Мама Силоссия смирилась с таким положением дел, тем более, младшие дочери Онкаиффа и Кароггия вполне успешно прошли свои первые этапы взросления в сорок семь и сорок четыре, соответственно каждой. Према Настаппия связывала такую судьбу Алькаввии с её даром видеть иные миры сквозь время и бытие. Тем более, судя по некоторым участившимся важдам, её Кавви, как ласково звали потомицу Стаппи и Лосса, предстояло немало тяжёлых минут и приключений, сулящих если не славу, то некоторое влияние на судьбы и рода, и, возможно, Вселенной.
Как бы то ни было, Алька в то утро проснулась уже в седьмой раз за последние восемь часов. Сон урывками не особо её украшал: крепкие бледно-сизые волосы ниже пояса спутались в клоки, под серебряными глазами на белоснежном лице проступили смуглые тени, чешуя на хвосте встопорщилась как у ежа.
Соскользнув с листа ламии, мавка приблизилась к окнам и выглянула наружу. Над озером, видимо, солнце давно взошло, отчего лучи, проникающие до глыби, тревожили стайку коньков, запряжённых в сиреневую устричную повозку.
– Интересно, кто это спозаранку решил поехать по струйнице? – вслух задумалась Алька.
– Вообще-то, этой ночью па вернулся, – ответила ей незаметно вплывшая Кароггия. – Неужели ты со своими метаниями в ночи не слыхала?
– И тебе доброе утро, – хмуро ответила Алька, оборачиваясь к сестре. – Я думала, мне это все почудилось. Зачем ты приплыла?
– Папа хочет тебя увидеть, – нервно дёрнула хвостовым плавником Кароггия. – Меня, как самую младшую… – тут она фыркнула, – … отправили к тебе сообщить.
– Вовремя подгадали, – фыркнула Алька в ответ, подплывая к трюмо и принимаясь распутывать волосы. – Я только проснулась. Или ты специально ждала, пока я не проснусь сама? Если ты не разбудила сразу, я наверняка опоздала… а впрочем… все уже наверняка заранее собрались – скорее всего, в главной чории?
– Как, обладая таким проницательным разумом, ты до сих пор не достигла взросления? – закатила глаза Кароггия. Затем, грациозно крутнувшись вполоборота, она жеманно взметнула юбкой из тысячи ленточек с разноцветными бусинками и галькой, поплыв в сторону выхода. – Постарайся прибыть как можно скорее, па не задержится.
– Как и всегда, – буркнула Алька под нос, лишь Кароггия скрылась за завесью.
Закончив с волосами, мавка аккуратно смазала кремом жабры на шее, затем проплыла к ажурному шкафу из кораллового полипа, пустила в него немного созданного сию же секунду чистой энергией фитопланктона и раздвинула розоватую завесь. Выбрав скромную голубую тунику из мелазийских нитей и плотное облегающее нахвостье кофейного цвета, Алька проворно скользнула в них и шмыгнула в коридор.
Охранитель возле входа в чорию мавки, ради приезда начальника облачившийся в традиционный панцирь, с трезубцем на вытяжку, не шевельнулся, даже взглядом не дав понять, что он вовсе не статуя. Каввию это смешило, но она чопорно, как полагалось всем Озарённым, молча (и медленно) проскользила до поворота – и рванула что было мочи в сторону главного зала.
Благо, сторожили лишь личные помещения, кухню и вход в спелей. Ну, и в особых случаях, как, например, сегодня, приёмные залы, если там находился хотя бы один русалоид.
Алька снова притормозила перед последней развилкой и грациозно выплыла перед двумя охранителями, одним из которых оказался её лучший друг Саматтл, а вторым – его папа, Мизаттак.
– Привет вам, воители! – улыбаясь, кивнула она, вскидывая вверх сжатую в кулачок левую руку. – Ну что, меня уже там протеребили?
– Доброе утро, прая, – ответил Мизаттак, не шевелясь. – Осторожнее со словами, прая. Кигиззл прибыл домой не один. И то, как он общается с… гостем, даёт значимый повод задуматься.
На последней фразе отца Саматтл вздохнул. Алька бросила в его сторону острый взгляд и снова вернулась к старшему охранителю.
– Ты намекаешь, что папа, преродич Изз, решил избавиться от меня? – прошептала, прикусывая губу, Алькаввия. Но Мизаттак не успел ей ответить, завеси распахнулись, и перед мавкой предстал высокорослый русал выше неё почти в два раза.
Серебряные глаза его, как и у дочери, сурово сощурились. Чёрная смолянистая грива, заплетённая в тучную косу, словно прилипла к спине, скрывая шипастый хребет. Белая хитиновая рубаха плотно обтягивала мускулистое тело, перетекая в мужское традиционное щитовое нахвостье из средней гальки и жемчуга, притёртых друг к другу вплотную. Руки, украшенные кожаными браслетами, расшитыми знаками из союза Воителей, мелко дрожали.
Очевидно, папа был в ярости.
– Ты опоздала, – суровый глубокий голос раскатился по чории мощной волной, заколыхав все завеси.
– Да что это такое! – возмутилась, всплеснув руками, Алькаввия. – Все сегодня, забыв о приличиях, не здороваются со мной! Чем я провинилась…
– Тише! – зашипел мужчина. – Здесь Верховный пророк. Он хочет с тобой… пообщаться. Не позорь меня!
– Ты сам себя позоришь! – зашипела мавка в ответ. – Держишь на пороге, как шавку, ни здрасьте – ни до свидания – я вообще тебе дочь или мимо проплывшая?!
Демонстративно юркнув мимо Кигиззла в чорию, Алька чуть не влетела в подплывающую Силоссию. Пышногрудая мавка с бледно-салатовыми глазами и туго сплетёнными шапкой сизыми волосами тоже была одета, как и Кароггия, в традиционную юбку и джак, свитый из ленточек с бисером и притёртою галькой. Едва доставая до плеча мужа, сейчас она показалась Алькаввии ещё мельче, несмотря на свою прическу.
– Света тебе, – прошептала на ухо Лосса, приобняв дочь. Глаза её, наполненные страхами и тревогами, яростно метались из стороны в сторону. – Я пыталась отговорить отца, но он всё равно привёл к нам Пророка.
– И они уже всё решили, – Кавви мигом поняла: отец отправляет её в Дом Видящих. – Ну ничего, я ещё поборюсь за себя!
Лосса подхватила её под руку, слегка притянув к себе и тем самым замедлив резко ускорившуюся дочь. Она слегка стиснула ей предплечье, пытаясь намекнуть быть терпимее. Как-никак, Верховный Пророк входил в Белый круг Аукендона, а значит, мог и помочь Алькаввии, и навредить.
Широкий полукруглый зал из голубого коралла показался мавке сегодня ещё более неуютным, чем прежде. Её и раньше угнетал высокий закрученный к центру свод с колодезными отверстиями по центру. Колоннообразные стены с узкими частыми нишами, заставленными абстрактной окаменевшей растительностью, блестели непонятно зачем вплавленными осколками драгоценных камней изумрудных, сиреневых и лазурных оттенков, создавая не очень приятную глазу иллюзию призрачного огня. Даже лежбы смущали её своей жёсткой структурой – ни прилечь на них, ни присесть, твёрдые и чересчур пологие.
Впрочем, эту чорию обставляли ещё во времена треота Кигиззла, Альгаббия, первенца рода Герешек. Он был по-настоящему грозным русалом, но, как ни старался, так и не смог достичь очередного желанного Озарения, завершив своё развитие ундинаром. Некоторые старожилы этого спелея даже смеют утверждать, что и погиб Альгаббий в этой самой чории, а блестяшки – кристаллизованные останки его непокоренной энергии. Кавви предпочитала игнорировать эти слухи, и всё же старательно избегала (с некоторых пор) касаться местных стен.
Выход, из которого показалась мавка, находился справа от главных лежбищ, располагавшихся выше прочих на альский локоть. Центральное принадлежало Кигиззлу. Рядом, чуть покороче, зеркально отражавшееся от отцовского, традиционно занимала мама. Остальные выбирали места по кругу первого ряда, кто где хотел.
Но в этот раз кроме отца, Силоссии и Видящего никого в чории не было. Да и место матери было занято. Там разместился Верховный Пророк.
Высокий – выше Кигиззла почти на голову – стройный русал с сизо-зелëной бородкой до середины груди и густой распущенной гривой тёмно-рыжих волос чуть ниже плеч успешно расположился, опёршись согнутой рукой на излишне плоский и низкий каменный подлокотник, на лежбе матери. Вместо джака – свободная однотонная белая туния с глубоким раскосым вырезом, крыловидными рукавами и с наспинными выемками цепочкой под огненно-красный шипастый хребет. Нахвостье загнано в жёсткое кожаное плетение с накладным опоясником, украшенным по центру булой в форме ока, метой пророков.
Он явно медитировал, потому что глаза его были закрыты, а правая ладонь лежала поверх какой-то подвески под шеей. А может быть, просто терпеливо надеялся поскорее закончить эту бесцельную встречу, ведь у Алькаввии имелись решительные намерения остаться в собственном доме, и Пророк должен чувствовать столь враждебное настроение.
И всё же, когда юная мавка приблизилась к лежбам, некое подобие испуга прострелило её от головы до хвоста. Она решительно отбросила руку матери и сместилась рывком вперёд ещё на пол-корпуса, чтобы сразу дать отпор «некоторым твердолобым».
Пророк тут же стремительно поднялся перед ней во весь рост, распахивая удивительно яркие лазоревые глаза и, вопреки приличиям, крепко ловя русалку за вздрогнувшие предплечья. Опешившая на мгновение Алькаввия уже была готова возмутиться, но повторное чувство испуга снова пронзило всё её тело, предупреждая если не об опасности, но о вмешательстве в её личное подпространство.
Пророк молча читал её, безжалостно проникая в её сознание, впитывал её мысли, сканировал её силу, определяя её возможности и развитие. Он не давал ей ни мгновения выдохнуть и защититься, ибо в этом и крылась сила Пророка: от него не могли укрыться ни суть душ, ни секреты разума, ни течение времени – в пределах конкретной судьбы, конечно, к которой он прикасался.
Сколько это длилось ни он, ни она не осознали, но закончилось всё так же внезапно, как началось. Как пара магнитов с одноимёнными полюсами, их отбросило друг от друга, едва не закрутив кувырком. Разум мавки мгновенно очистился, подменив секундную оторопь на прилив справедливого гнева. Пророк, впрочем, тоже, видимо, чуть опешил.
– Никто не имеет читать сути видума без его разрешения или письменного приказа Совета! – голос Кавви словно разрезал звенящую пустоту неуютной ей чории.
– И я искренне прошу у вас прощения, юная прая! – Пророк, приходя в себя, улыбнулся, шутливо вскидывая руки вверх, будто защищаясь в кулачном бою. – Но ваш отец поведал мне о вашем длительном вызревании, и только так я мог попытаться понять причину столь деликатной проблемы, чтобы ваше подсознание не успело среагировать.
– Ваши извинения приняты, – ответил за Кавви отец, подходя к Пророку.
Мавка посмотрела на него таким уничтожающим взглядом, что любой другой бы смутился, но не её отец. Он только усмехнулся и, стоя в пол оборота к обеим действующим персонам – дочери и своему приглашённому гостю, театрально повёл рукой, приглашая всех расположиться на лежбах.
Пророк, чуть нахмурившись, коротко кивнул ему и вернулся на ранее занятое им место.
Кигиззл занял своё, Кавви и Лосса расположились по центру первого ряда. Пророк нахмурился чуть сильнее, но казалось, что военвед старательно игнорирует этот факт. А мавку это стало забавлять, и она с предвкушением подключилась к игре в этикет.
– Прошу прощения за неучтивость моего папа… – жеманно передёрнула мавка плечами, – … ведь он не представил нас с вами друг другу. Можете называть меня прая Алькаввия, уважаемый Пророк…?
– Просто прай Вернарртрд, – с улыбкой кивнул ей русал. – Верховный Пророк я только для тех, кто живёт и трудится в стенах Южноморского Дома Видящих… или странствует по миру в поисках сути пророчеств.
– И что же, не существует тех, кто обретает покой в лоне своего рода, защищая и оберегая лишь их от напастей? – Силоссия нервно вильнула хвостом, кинув короткий испуганный взгляд на супруга.
– Отчего же, есть и такие, – согласился Пророк. – Но прежде они учились брать под контроль свои важды, порою даже носили ограничительные браслеты и диадемы, чтобы боли и вариации линий многочисленных судеб не свели их с ума и не убили. Я никого ни к чему не принуждаю, каждый идёт той дорогой, которую выбирает сам. Я могу лишь направить и подсказать, а иногда и помочь, если будущие пророки позволят.
– Можно узнать поподробнее о браслетах и диадемах? – Кигиззл подался вперёд, жестом остановив новый вопрос от Силоссии. – Я никогда не слышал, что видума можно как-нибудь оградить от дара.
– Так вот что ты хочешь, папочка? – рассердилась Кавви. – Заковать меня в наручи, отказав мне в последующем Озарении, превратив мою жизнь в жизнь дикоя?
– Не говори ерунды! – рассердился Кигиззл. – Ты моя дочь вообще-то, но я знаю, как часто ученики пророков не справляются с даром и становятся психопатами не потому, что им помогли ими стать – а потому что слишком самонадеянны и от помощи отказались!
– Пророки рождаются редко, – возразила Алькаввия чуть неуверенно. – С чего же ты взял…
– Пророки рождались редко, – перебил её прай Вернарртрд. – Но за последние двадцать лет мы приняли под свой кров более сотни душ, и это лишь в нашем Доме. И ещё половину от их числа, не принявших мастацкое ведовство, потеряли.
Лосса всхлипнула, прикрывая ладошкой рот и неприлично уставившись на Верховного. Тот молча кивнул, подтверждая свои слова, тяжко вздохнул и обратился к Кигиззлу.
– Я знаю, что вы, как военвед, уже в курсе печальной сводки о наших потерях. Но и вы не знаете всё. Приток молодых потенциальных пророков вырос одномоментно почти в семь раз. А это означает, что духи не могут до нас достучаться, сообщить о чём-то крайне важном, наверняка, опасном и с тяжёлыми последствиями в мире. Много тысяч лет пророков рождалось считанные единицы, ибо быт Болориании упорядочен, и хаос почти не проявляет себя в наших землях. Я не хочу вас пугать, но вашу дочь не коснутся браслеты. Она – часть той силы, что восстановит баланс после скорого разрушения прежних устоев.
– О чем это вы говорите? – Кавви не могла усидеть на месте, неожиданно вспомнив свои ночные кошмары. – Что вы увидели в моём будущем? Что вообще происходит?
Кигиззл уронил лицо в ладони, потирая сведёнными указательными пальцами свой морщинистый лоб.
– Пророк Вернарртрд прибыл неделю назад в Совет, – заговорил он спустя минуту – другую. – Он потребовал в срочном порядке забрать тебя в некий спелей Древних Алов. Якобы там ты должна обрести равновесие со своей силой и найти один из столпов мироздания.
– То есть не ты призвал его? – Лосса расслабленно опустила плечи, переводя взгляд с дочери на супруга. – Я, было, подумала… извини, я была не права, когда…
– Когда утром почти не вцепилась мне в жабры, защищая Кавви от ссылки? – Кигиззл грустно засмеялся, распрямляясь. Он взглянул на растерянную жену, затем на сердитую, готовую к бою, дочку и нетерпеливо всплыл со своей лежбы. – Я могу быть суровым, нетерпеливым и грубым, Силли, но я никогда не пойду против рода и своего потомства.
Он медленно откочевал к западному окну, распахнул наружу овальную раму, отчего кварцевое стекло недовольно щёлкнуло по растущему вблизи стен полипу и жадно глотнул ворвавшийся вольный поток местных течений.
– И всё-таки я не хочу рисковать своей дочерью даже ради «великого блага», – проговорил он наконец, оборачиваясь к пророку и язвительно выделяя последние пару слов. – Вы ведь не можете гарантировать, что в том месте, о котором вы рассказывали на Совете, ей ничего не навредит?
– На данный момент я ничего вообще не могу гарантировать, – развёл руками прай Вернарртрд, вставая. – Если до касания праи Алькаввии я видел картину в более-менее радужном свете, то теперь всё очень шатко.
– И почему же? – уточнил Кигиззл, скрещивая руки на груди.
– Потому что день ещё не закончился, – усмехнулся Вернарртрд.
– Фратовы предки! – взорвалась-таки мавка, вскакивая и подлетая к Пророку. – Прекратите говорить загадками, я хочу узнать что происходит и о чём вы тут толкуете в моём присутствии как если бы меня здесь не было!
– Алькаввия! – сердито окрикнул её отец, и мавка повернулась в его сторону. – Ты ведёшь себя как недоспелый водяник!
– Но она права, – рассмеялся Пророк. – Прая, в тысячный раз простите. Накануне моего прибытия в Совет практически всему Дому Видящих приснился – не в первый раз, я замечу – очередной сон-важда. К нам явилась нимфа с вашей сутью, возможно, как эхо ваших будущих воплощений. Она пришла не одна, с ней были другие, с печатями трёх миров. Вы молили найти вас и провести сквозь Озарение в чертоги Последнего Ала. Вы говорили о семи столпах мироздания, о петлях времени и судеб, о хаосе и балансе. Впрочем, на утро я подробно записал увиденное мною, и оно совпало с показанными мне записями всех прочих пророков Дома.
Прай Вернарртрд вынул из опоясника мерцающий го и протянул его мавке. Кавви дрожащей рукой приняла его и медленно, не отрывая глаз от лучащейся гальки, проскользила к ближайшей лежбе. Вздохнув, она прикрыла глаза и погрузила свой разум в подпространство материи камня.
Тьма Хаоса окружала всё сущее. Но вот из далекого небытия навстречу сознанию двинулся поток силы. Тишину стал сменять нарастающий шёпот – такой знакомый, слышанный неоднократно в эхе собственного голоса, в своём подсознании, в личных записях. И чем ближе становилась сила, тем чётче являлось лицо, отражавшееся в зеркальных поверхностях – а рядом шестеро прочих, и аура каждого неожиданным образом переплеталась с аурами других, являя в сполохах подпространств циклические контуры каждой из трёх параллельных вселенных.
«Найди меня… найди меня… найди меня… найди меня!!!
Я прячусь в тьме… средь южных вод… ещё млада… ещё не я…
С исходом дня… приняв Ступень… от Видящих слепой руки…
Верни столпы… сквозь вечный круг… в Дом первых предков… с дна реки…
Едва сольются петли вех… сомнётся время… судьбы… путь…
Семи столпам… всех трёх миров… нельзя с дороги повернуть…
Исток не виден… скрыт исход… сквозь Хаос тяготы столпов…
Несут баланс… погибель… жизнь… для каждого из трёх миров…
То было в прошлом… лишь для тех… кто ещё здесь… а не в пути…
Столпы должны… уйти туда… чтоб стало так… чтоб жизнь спасти…
Фигуры росли, приближаясь, и заполняли тьму окружающим их серебристым сиянием. Теперь уже не одна пси-Алькаввия, но и остальные её спутники, невпопад друг другу, всё нарастающим шёпотом, вторили мольбу призыва. Там были и мужчины, и женщины, лиц которых мавка не могла запомнить. Но их ауры, их печати, их суть словно проникали в её подсознание, заглушая полноценное зрение.
Достигнув Алькаввии, будущие «столпы мироздания» протянули к ней руки, их голоса зазвенели и пронизывали её насквозь, опутывая её и лишая её сознания, заполняя её разум непрекращающимся речитативом, тесня её, вспарывая её подпространство своим…
Кигиззл взирал с напряженным трепетом, как его дочь дрожащей ладонью приняла запись важды Пророка. Он видел множество раз, как видумы делятся этими го, он сам постоянно использовал их, но в этот раз странное чувство опасности наполнило его разум.
Вот Кавви закрыла глаза, погружаясь в подпространство камня.
Вот веки её затрепетали, принимая в своё сознание то, что пришло той ночью Пророку.
Вдруг мавка вскрикнула, выгибаясь дугой и роняя го с ладони. Кигиззл испуганно подскочил и подхватил дочку на руки, со злостью взглянув на Вернарртрда.
– Что вы ей подсунули?! – взревел он, напирая на Видящего. – Разве важды могут такое вытворить?!
– Папа… – раздался слабый голос очнувшейся Кавви, но сил всплыть с рук у неё не хватало, – … не кричи, пожалуйста, я и так едва не лишилась слуха…
– Ни о каком Чертоге и речи не может быть! – продолжал бушевать словно не слышавший просьбы дочери . – Прочь из моего спелея!
– Папа! – Алькаввия наконец-то смогла освободиться от цепкой хватки отца. Она встряхнулась, приходя в себя окончательно, отплыла поодаль и решительно скрестила руки. – Прай Вернарртрд не виноват, это действительно серьёзная опасность! И не смей ничего решать за меня, я уже вызрела!
– Ты всё ещё мавка! – возразила ей Силоссия, присоединяясь к отцу. – я понимаю, что твой разум окреп, но, видимо, ты всё же ещё не готова принимать на себя в полной мере бремя Видящих.
– Мама! И ты туда же! – всплеснула руками Кавви, поворачиваясь к пророку за необходимой поддержкой. – Прай Вернарртрд, мы оба слышали то пророчество! И не только мы, с ваших слов его слышал весь Южный Дом! Я правильно понимаю, что до конца этого дня я должна завершить вызревание до русалы, при вашей поддержке?
– Видишь ли, – Пророк задумчиво охватил свою бороду и стал медленно её оглаживать, – в важде говорилось о слепой руке Видящих, во множественном числе. А я здесь, если не ошибаюсь, такой один, не считая тебя. До исхода дня еще несколько часов, предлагаю тебе передохнуть и подкрепиться после го, а нам с твоими родителями неотложно обсудить сложившееся положение дел.
– Я провожу тебя, – Силоссия подплыла к дочери и увлекла её к выходу за дальними рядами лежб.
– Я вполне справлюсь сама, – мавка попыталась отстраниться, но хватка матери была ничуть не слабже хватки отца.
– Считай это моим поводом смыться от бесполезных бесед, – шепнула Кавви Силоссия. – Ведь ты же упряма, как все Герешеки: если чего-то хочешь, сквозь скалы прорубишься.
– Как будто ты или према Стаппи менее твердолоба, – рассмеялась Кавви, выплывая в главный тоннель. – Впрочем, я понимаю, почему ты ушла, сейчас папа начнет пытать Вертнарртрда о значении важды, о местоположении Дома первых предков… ты, кстати, что-то об этом знаешь?
– Нет, – качнула головой Силоссия, вздохнув и погладив Кавви по плечу, – но Видящий явно знает… послушай! – свернув в тоннель, ведущий в трапезную чорию, Силоссия резко остановилась и повернула дочку лицом к лицу. – Я понимаю, что бесполезно просить тебя не лезть в самое пекло – ты завязана в этой важде по самый хвост. Но я умоляю тебя, береги себя, принимая любую посильную помощь от каждого, кто встретится у тебя на пути. Линии судеб связаны так хаотично, что мельчайшая деталь может всё изменить…
– Мама, – Алькаввия нежно улыбнулась и обняла расстроенную Лоссу, – во-первых, ты говоришь это Видящей, а во-вторых, я верю в Свет и Равновесие. Спасибо, что проводила меня, но сейчас я хотела бы всё обдумать самостоятельно.
Силоссия кивнула, в очередной раз одаривая печальной улыбкой Кавви, развернулась и нырнула обратно в основной тоннель. А мавка со вздохом отодвинула завесь из шариков эгагропилы, нанизанной на тростниковую нить и скользнула к столу.
Трапезная чории представляла собой три смежных помещения треугольником, один угол которого занимала поварская, а две других – малая и большая обедни, для Герешеков и остальных проживавших или приходящих в спелей. Стены мутно-салатового оттенка украшали нитяные вышивки плотного динобриона, висели расписные листья кувшинок, используемых алгоями вместо тарелок. В малой обедне основную часть помещения занимал большой плоский валун рваного гнейса на девятерых, во второй же лежали четыре порфиритовых обломка на троих видумов каждый. По центру везде стояли пара крупных створ устриц, наполненных морским виноградом, ежевичной асцидией, трепангами и ежами. Остальное – морепродукты и наземная пища – хранилось в складях .
Так как завтрак давно прошёл, а обед обещал быть не скоро, в трапезной никого не было. Алькаввия, воровато оглянувшись, сняла с ближайшей стены лист кувшинки, закинула на неё пару гроздей винограда, нырнула в складь с рыбой, взяв оттуда пару кусков тунца, креветок и жабьей икры, и выскользнула прямо в окно.
Долго не размышляя над тем, где она может укрыться от лишних взглядов, мавка стремительно поплыла вверх, виляя меж стайками рыб и фитопланктона. Спустя какое-то время фосфорное освещение толщи вод сменилось солнечным, показался песчаный пляж одного из тысячи незначительных дрейфующих островков Аукендона. Мавка выбралась на каменистый отвал, опустила кувшинку и глубоко втянула в себя чистый воздух, перещёлкнув нижней челюстью клапан трахеи. Жабры её сомкнулись, предоставив лёгким дышать напрямую, в обход водных мешков.
Но едва Алькаввия проглотила первый кусочек креветки, как внезапный всплеск чьей-то силы заставил её вернуться в воду. Оглядевшись, она вдруг увидела посреди протоки меж двух островов золотистый, почти мгновенный, искрящийся отблеск. Ринувшись по наитию в его сторону, мавка заметила пытающуюся удержать себя на поверхности девушку. Человека! Она то ныряла вниз, то всплывала – и вдруг, обернувшись к Алькаввии, испуганно отскочила назад.
– Что с тобой? – спросила её мавка, подплывая к девушке чуть ближе. – И как ты здесь оказалась? Только что никого здесь не было – и вдруг уже ты… а в чём это ты? – удивлённо спросила Алькаввия, убирая выпавшую из укладки прядь за ухо и разглядывая с любопытством одежду таинственной незнакомки. – Да чего ты меня боишься! – рассмеялась мавка, наблюдая за метаниями человечки. – Я никому не скажу, что встретила тебя здесь, в Акуаре.
– Г-г-де? – дрожащим голосом переспросила девушка, видимо, приходя в себя.
– В Акуаре, – повторила Кавви, улыбаясь. – Так называется моё поселение. А ты думала, где ты находишься?
– В Итори, – шёпотом ответила Света, и мавка, встревоженно охнув, прикрыла ладошкой рот.