Когда Мег проснулась от звона будильника, за окном по-прежнему дул ветер, но светило солнце. Буря пронеслась мимо. Девочка села в кровати и потрясла головой, чтобы привести мысли в порядок.
Наверно, это все ей приснилось. Она боялась бури, переживала из-за бродяги – вот ей и приснилось, что она спустилась на кухню и познакомилась с миссис Что и что мама так испугалась и расстроилась из-за этого слова… как же оно? «Тесс»… «тесс» и еще что-то.
Мег торопливо оделась, взяла котенка, который так и спал клубком на кровати, и бесцеремонно скинула его на пол. Котенок зевнул, потянулся, жалобно мяукнул, вышел из комнаты и стал спускаться вниз. Мег убрала постель и побежала следом. На кухне мама жарила французские тосты – это когда хлеб обмакивают в яйцо с молоком. Близнецы уже сидели за столом. Котенок лакал молоко из блюдечка.
– А где Чарльз? – спросила Мег.
– Спит еще. А то ведь мы сегодня ночью засиделись допоздна, если помнишь.
– Я надеялась, что мне приснилось, – сказала Мег.
Мама аккуратно перевернула четыре ломтика тостов и сказала ровным тоном:
– Нет, Мег. Не надейся. Я, как и ты, ничего не понимаю, но я знаю одно: если чего-то не понимаешь, это еще не значит, что этого не существует. Ты извини, что я себе позволила показать при вас, как я взволнована. Мы с папой часто шутили про тессеракт…
– Но что же это такое? – спросила Мег.
– Это такая идея. – Миссис Мёрри протянула близнецам кленовый сироп. – При случае попробую объяснить. Сейчас, перед школой, просто некогда.
– Не понимаю, почему вы нас не разбудили, – сказал Деннис. – Мы все самое интересное проспали, так нечестно!
– Зато на уроках спать не будете, не то что я.
Мег взяла тост и села за стол.
– Да какая разница! – сказал Сэнди. – Мам, если уж пускаешь в дом всяких старых бродяг посреди ночи, позвала бы хотя бы нас с Дэном, чтобы было кому тебя защищать!
– В конце концов, папа бы на нас рассчитывал, – добавил Деннис.
– Нет, мам, мы знаем, что ты очень умная, и все такое, – сказал Сэнди, – но ты не очень-то разумная. А уж Мег с Чарльзом – тем более.
– Ну да, конечно! Мы тупицы, – с горечью заметила Мег.
– Ну вот чего ты такая чокнутая, Мег? Сироп дай, пожалуйста. – Сэнди потянулся через стол. – И вовсе не обязательно все принимать так близко к сердцу. Ради всего святого, придерживайся золотой середины! А то в школе ты только и делаешь, что ушами хлопаешь и пялишься в окно. Совершенно ничего не слушаешь.
– Себе же хуже делаешь, – добавил Деннис. – А уж когда Чарльз Уоллес на будущий год пойдет в школу, ему вообще плохо придется. Нет, мы-то знаем, что он умный-разумный, но он так странно себя ведет и все так привыкли считать его за дурачка, что я не представляю, каково ему будет. Нет, конечно, мы с Сэнди вздуем любого, кто станет к нему цепляться, но больше мы ничего поделать не сможем.
– Давайте не будем переживать насчет будущего года, пока этот еще не кончился, – сказала миссис Мёрри. – Еще тостов, мальчики?
В школе Мег все время чувствовала себя усталой, глаза у нее слипались, мысли путались. На географии у нее спросили основные предметы импорта и экспорта Никарагуа, и хотя накануне вечером она все это добросовестно читала, теперь она ничегошеньки не вспомнила. Учительница что-то съязвила, класс заржал, Мег в ярости плюхнулась на место.
– Да кому они вообще нужны, этот импорт и экспорт, эта Никарагуа! – буркнула она себе под нос.
– Не хами, Маргарет, а то пойдешь за дверь! – пригрозила учительница.
– Ну и пойду! – И Мег выскочила из класса.
Во время самостоятельных занятий ее вызвали к директору.
– Ну, Мег, что на этот раз? – довольно дружелюбно спросил он.
Мег угрюмо смотрела в пол:
– Ничего, мистер Дженкинс.
– Мисс Портер говорит, ты себя вела недопустимо грубо.
Мег пожала плечами.
– Разве ты не понимаешь, что своим поведением только себе же хуже делаешь? – спросил директор. – Послушай, Мег, я не сомневаюсь, что ты вполне можешь справляться с учебой и не отставать от класса, если постараешься, но некоторые из твоих учителей в это не верят. Тебе придется что-то с собой сделать. И за тебя этого не сделает никто.
Мег молчала.
– Ну так что? Что будем делать, Мег?
– Я не знаю, что надо делать, – сказала Мег.
– Ну, для начала – домашнюю работу. Мама тебе помочь не сможет?
– Ну, если я попрошу…
– Мег, у тебя что, какие-то неприятности? Дома что-нибудь не так? – спросил мистер Дженкинс.
Мег наконец посмотрела ему в глаза, поправив очки характерным жестом:
– У меня дома все в порядке!
– Рад слышать. Но я понимаю, тебе, наверно, тяжело без папы.
Мег с опаской смотрела на директора, водя языком по зазубренному краю брекетов.
– О нем ничего не слышно в последнее время?
Мег была уверена, что ей не кажется. Нет, за напускным сочувствием мистера Дженкинса в самом деле скрывалось алчное любопытство! «Ах, ему тоже интересно! – подумала она. – Да если бы я что-то и знала, он был бы последним, кому бы я рассказала! Ну ладно – одним из последних».
Почтальонша-то точно знает, что последнее письмо пришло почти год назад. И неизвестно, скольким она про это разболтала и чего навыдумывала по поводу этого длительного молчания…
Мистер Дженкинс ждал ответа, но Мег только пожала плечами.
– А он чем, вообще, занимался? – спросил мистер Дженкинс. – Наукой какой-то, да?
– Не «занимался», а «занимается», – поправила Мег и оскалилась, продемонстрировав два ряда жутких скобок. – Папа физик.
– Мег, тебе не кажется, что тебе жилось бы намного проще, если бы ты научилась смотреть фактам в лицо?
– А я и смотрю фактам в лицо, – возразила Мег. – И надо вам сказать, иметь дело с фактами куда проще, чем с людьми.
– Тогда почему ты не хочешь смириться с правдой о твоем папе?
– Не трогайте моего папу! – рявкнула Мег.
– Не ори! – резко сказал мистер Дженкинс. – Ты что, хочешь, чтобы тебя вся школа слышала?
– Ну и что? – отпарировала Мег. – Мне не стыдно за то, что я говорю. А вам?
Мистер Дженкинс вздохнул:
– Тебе, видно, нравится быть самой упрямой, самой задиристой из учеников?
Мег пропустила это мимо ушей. Она наклонилась через стол, подавшись ближе к директору:
– Мистер Дженкинс, вы же говорили с моей мамой, да? Ее-то вы не можете обвинить в том, что она не смотрит в лицо фактам? Она ученый. У нее докторская степень по биологии и бактериологии. Она всю жизнь имеет дело с фактами. И вот когда она мне скажет, что папа не вернется, – тогда я поверю. А пока мама говорит, что папа вернется, – я ей верю.
Мистер Дженкинс снова вздохнул:
– Ну да, конечно, Мег, твоей маме хочется верить, что твой отец вернется… Ну что ж, я вижу, с тобой ничего не поделаешь. Возвращайся в комнату для занятий. И постарайся быть не такой строптивой. Может быть, если ты станешь более покладистой, у тебя и учеба лучше пойдет.
Когда Мег пришла из школы, мама была у себя в лаборатории, близнецы ушли на состязания Малой бейсбольной лиги[3], а Чарльз Уоллес, котенок и Фортинбрас ждали ее. Фортинбрас вскочил, поставил лапы ей на плечи и расцеловал, а котенок кинулся к пустому блюдцу и громко замяукал.
– Давай пошли! – сказал Чарльз Уоллес.
– Куда? – спросила Мег. – Чарльз, я есть хочу. Я не хочу никуда идти, пока что-нибудь не съем.
Она еще не до конца пришла в себя после разговора с мистером Дженкинсом, и голос у нее звучал сердито. Чарльз Уоллес задумчиво смотрел на нее. Мег слазила в холодильник и налила котенку молока, а потом сама выпила целую кружку.
Чарльз Уоллес протянул ей бумажный пакет:
– Вот, тут сэндвич, печенье и яблоко. Я думаю, нам стоит повидаться с миссис Что.
– Елки зеленые! – сказала Мег. – Это еще зачем, Чарльз?
– А она тебя все еще пугает, да? – спросил он.
– Ну… да.
– Не бойся. Она хорошая. Честно. Она на нашей стороне.
– А ты-то откуда знаешь?
– Ну, Мег! – раздраженно воскликнул Чарльз Уоллес. – Знаю, и все.
– Ну а зачем нам к ней прямо сейчас-то идти?
– Я хочу побольше разузнать о том, что это за «тессеракт» такой. Ты разве не видела, как мама из-за него разволновалась? Если мама не может держать себя в руках, если не может скрыть от нас, как она взволнована, – значит это что-то очень важное!
Мег немного поразмыслила:
– Ладно, пошли. Только давай Фортинбраса возьмем.
– Возьмем, конечно! Ему надо пробежаться.
Они вышли из дома. Фортинбрас умчался вперед, потом вернулся к ребятам, потом снова ускакал. Мёрри жили милях в четырех от деревни. За домом был сосновый лес. Туда-то Чарльз Уоллес и повел Мег.
– Знаешь, Чарльз, если станет известно, что она – в смысле миссис Что – самовольно поселилась в доме с привидениями, у нее будут большие неприятности! А она к тому же еще и простыни взяла у миссис Банкомб, и вообще… Ее даже в тюрьму посадить могут!
– Это как раз одна из причин, почему я решил к ним сходить. Надо их предупредить.
– «Их»?
– Я же тебе говорил, она там живет с двумя подругами. Я даже не уверен, что это именно миссис Что взяла простыни. Хотя с нее станется.
– Но зачем ей вообще понадобились все эти простыни?
– Я как раз собираюсь у нее спросить, – ответил Чарльз Уоллес, – и еще сказать им, чтобы они были поосторожней. По правде говоря, не думаю, что они кому-то позволят себя найти, но, наверное, стоит упомянуть о такой возможности. Во время каникул некоторые мальчишки туда бегают в поисках острых ощущений, хотя сейчас-то вряд ли туда кто-то пойдет, покуда есть баскетбол и все такое прочее.
Некоторое время они молча шли через душистый сосновый лес, ступая по мягкому ковру порыжелых иголок. Над головой пел в ветвях ветер. Чарльз Уоллес доверчиво сунул ручонку в руку Мег, и этот милый детский жест согрел девочку. Тугой ком в груди начал рассасываться. «Как бы то ни было, а Чарльз меня любит!» – подумала она.
– Опять сегодня плохо было в школе? – спросил он, помолчав.
– Угу. К мистеру Дженкинсу вызывали. Он говорил гадости про папу.
Чарльз Уоллес кивнул с серьезным видом:
– Да, я знаю.
– А ты откуда знаешь?
Чарльз Уоллес покачал головой:
– Не могу объяснить. От тебя знаю.
– Но я же тебе даже ничего не говорю! Ты просто знаешь, и все.
– Все в тебе говорит мне об этом, – сказал Чарльз.
– Ну а близнецы? – спросила Мег. – Про них ты тоже все знаешь?
– Наверно, мог бы, если бы захотел. Если бы им это было нужно. Но это довольно-таки утомительно, так что я концентрируюсь на тебе и маме.
– Ты хочешь сказать, ты читаешь наши мысли?
У Чарльза Уоллеса сделался озабоченный вид.
– Да нет, не думаю, что дело в этом. Это больше похоже на понимание чужого языка – вот как иногда, если очень сильно сосредоточиться, я начинаю понимать, о чем ветер говорит с деревьями. Понимаешь, ты мне об этом говоришь вроде как не… непреднамеренно. «Непреднамеренно» – хорошее слово, да? Я утром попросил маму найти его в словаре… Нет, надо мне все-таки выучиться читать. Только боюсь, что мне будет очень трудно на будущий год в школе, если я буду слишком много знать. Пожалуй, лучше пусть люди и дальше считают меня не слишком умным. Тогда они будут меньше меня ненавидеть.
Убежавший вперед Фортинбрас громко залаял – тем предупреждающим лаем, которым он обычно сообщал, что по дороге едет машина или что кто-то стоит на крыльце.
– Там кто-то есть! – резко сказал Чарльз Уоллес. – Кто-то ошивается возле дома! Пошли! – И он припустил бегом, отчаянно работая своими коротенькими ножками.
Фортинбрас стоял на краю поляны напротив какого-то мальчишки и яростно лаял.
Когда ребята, задыхаясь, выбежали на поляну, мальчишка сказал:
– Ради всего святого, уберите собаку!
– Это кто? – спросил у Мег Чарльз Уоллес.
– Кальвин О’Киф, – ответила она. – Он тоже в нашей школе учится, но он старше меня. Важная шишка…
– Ну хватит, хватит, приятель. Я тебя не обижу, – сказал мальчик Фортинбрасу.
– Форт, сидеть! – скомандовал Чарльз Уоллес, и Фортинбрас плюхнулся на задние лапы напротив мальчишки. В черной глотке по-прежнему клокотал рык. – Вот так.
Чарльз Уоллес подбоченился:
– Теперь давай рассказывай, что ты тут делаешь!
– Я мог бы спросить о том же самом у вас! – не без возмущения ответил мальчишка. – Вы ведь из семьи Мёрри? Значит, это не ваша собственность?
Он было повернулся, чтобы уйти, но Фортинбрас зарычал громче, и мальчишка застыл.
– Мег, расскажи мне про него, – потребовал Чарльз Уоллес.
– Да я про него почти ничего и не знаю, – сказала Мег. – Он на пару классов старше, играет в баскетбольной команде…
– Это просто потому, что я высокий, – несколько смущенно пояснил Кальвин.
Он действительно был высокий – высокий и тощий. Костлявые запястья торчали из рукавов синего свитера; потертые вельветовые штаны были ему коротки дюйма на три. Его морковно-рыжие волосы давно нуждались в стрижке, и к волосам, разумеется, прилагались веснушки. Глаза у него были синие, такие яркие, что даже удивительно.
– Выкладывай, что ты тут делаешь, – снова сказал Чарльз Уоллес.
– Это что такое? Мы что, в третьем классе, что ли? И вообще, кто из нас тупица, ты или я?
Мег вспыхнула от гнева, но Чарльз Уоллес ответил как ни в чем не бывало:
– Наверно, я. Но если хочешь, чтобы я отозвал собаку, – лучше отвечай.
– Никогда еще не встречал такого удивительного тупицу, – сказал Кальвин. – Ну, я отправился сюда, просто чтобы убраться подальше от своих домашних.
Чарльз Уоллес кивнул:
– А что с ними?
– У них у всех носы сопливые. Я третий в семье из одиннадцати детей. И я уникум.
На это Чарльз Уоллес широко улыбнулся:
– И я тоже.
– Я в плохом смысле, – сказал Кальвин.
– Я тоже.
– Я имею в виду – как в биологии, – недоверчиво произнес Кальвин.
– «Генетические изменения, – процитировал Чарльз Уоллес, – влекут за собой появление потомства с особенностями, не свойственными родителям, которые потенциально могут быть переданы потомству».
– Да что ж такое? – удивился Кальвин. – А я слышал, что ты и говорить-то не умеешь…
– Когда люди думают, что я тупица, это дает им лишний повод чувствовать себя умными, – сказал Чарльз Уоллес. – И кто я такой, чтобы их разочаровывать? Тебе сколько лет, Кэл?
– Четырнадцать.
– А в каком ты классе?
– В одиннадцатом, выпускном. Я очень умный… Слушайте, вас кто-то попросил сегодня сюда прийти?
Чарльз Уоллес взял Форта за ошейник и с подозрением взглянул на Кальвина:
– Что значит «попросил»?
Кальвин пожал плечами:
– Вы мне по-прежнему не доверяете, да?
– Не то чтобы я тебе не доверяю… – сказал Чарльз Уоллес.
– Вы можете мне объяснить, почему вы сюда пришли?
– Мы с Мег просто пошли погулять с Фортом. Мы так часто делаем после обеда.
Кальвин сунул руки в карманы:
– Вы что-то скрываете.
– Ты тоже, – бросил Чарльз Уоллес.
– Ну ладно, уникум, – сказал Кальвин. – Так и быть, рассказываю. Иногда у меня возникает странное чувство. Можно сказать, импульс. Знаешь, что такое «импульс»?
– «Внушение, побуждение, толчок к чему-либо». Не лучшее определение, но так в словаре написано.
– Ладно, ладно! – вздохнул Кальвин. – Постараюсь не забывать, что мое представление о твоем интеллекте основано на предубеждении.
Мег села на колкую траву на опушке. Форт мягко вывернулся из рук Чарльза Уоллеса, подошел к Мег, улегся рядом и положил голову ей на колени.
Кальвин продолжал, из вежливости стараясь обращаться не только к Чарльзу Уоллесу, но и к Мег тоже:
– И когда у меня возникает такое чувство, такой импульс, я всегда делаю то, что оно мне велит. Я не могу объяснить, откуда оно берется и каким образом оно ко мне приходит. Такое случается не слишком часто. Но я его слушаюсь. Так вот, сегодня у меня возникло ощущение, что мне непременно надо пойти в дом с привидениями. Больше я ничего не знаю, мальчик. Я ничего не скрываю. Может быть, дело в том, что мне надо было встретить вас. Представления не имею.
Чарльз Уоллес испытующе посмотрел на Кальвина. Потом глаза у него затуманились, и он как будто бы впал в задумчивость. Кальвин стоял неподвижно и ждал.
Наконец Чарльз Уоллес сказал:
– Хорошо. Я тебе верю. Но я тебе ничего сказать не могу. Пожалуй, я бы предпочел тебе довериться. Возможно, тебе лучше пойти к нам домой и поужинать с нами.
– Ну ладно, хорошо, но только… а что ваша мама скажет? – спросил Кальвин.
– Мама обрадуется. Она у нас хорошая. Не такая, как мы, но хорошая.
– А Мег?
– У Мег все сложно, – сказал Чарльз Уоллес. – Она не то и не другое.
– Что значит «не такая, как мы»? – осведомилась Мег. – Что значит «ни то ни другое»?
– Не сейчас, Мег, – сказал Чарльз Уоллес. – Погоди немного. Я потом все объясню. – Он посмотрел на Кальвина и, похоже, наконец решился. – Ладно, возьмем его с собой к миссис Что. Если с ним что-то не так, она это увидит. – И засеменил на своих коротких ножках к обветшалому дому.
Дом с привидениями стоял в тени купы вязов. Вязы почти совсем облетели, и земля вокруг дома была желтой от влажной листвы. Вечернее солнце в слепых окнах жутковато отсвечивало зеленым. Громыхнула слетевшая с петли ставня. Еще что-то скрипнуло. Неудивительно, что все думают, будто тут водятся призраки!
Парадная дверь была заколочена доской, и Чарльз Уоллес повел их на зады дома. Черный ход с виду тоже был заколочен, но Чарльз Уоллес постучался, и дверь медленно распахнулась наружу, скрипя ржавыми петлями. С одного из вязов хрипло каркнула старая черная ворона, дятел разразился бешеной дробью. За угол дома шмыгнула большая серая крыса, и Мег сдавленно взвизгнула.
– Они обожают всю эту традиционную бутафорию, – успокаивающе произнес Чарльз Уоллес. – Идемте!
Сильная рука Кальвина подхватила Мег под локоть, Форт прижался к ее ноге. Мег так обрадовалась их поддержке, что позабыла все страхи и вслед за Чарльзом Уоллесом смело вошла в темное нутро дома.
Место, где они очутились, смахивало на кухню. В огромном очаге весело плясало пламя, над огнем висел большой котел. Почему же тогда из трубы не шел дым? В котле что-то булькало, и пахло оно скорее как химикалии миссис Мёрри, чем как еда. В обшарпанном деревянном кресле-качалке восседала низенькая толстушка. Это была не миссис Что – наверное, кто-то из двух ее подруг, решила Мег. На толстушке были огромные очки – вдвое больше и вдвое толще, чем у Мег, – и она деловито шила короткими стежками, проворно втыкая иголку в простыню. Еще несколько простыней валялось на пыльном полу.
Чарльз Уоллес подошел к ней.
– Я все же считаю, что вам не следовало брать простыни миссис Банкомб, не посоветовавшись со мной, – сказал он настолько сердито и властно, насколько так может сказать очень маленький мальчик. – И вообще, зачем они вам?
Толстушка заулыбалась:
– Ой, Чарльзушка, золотце мое! «Le coeur a ses raisons que la raison ne connait point». Это по-французски. Паскаль сказал. «У сердца свой рассудок, который рассудку недоступен».
– Вы поступили неправильно, – сердито сказал Чарльз.
– Твоя матушка именно так бы и подумала.
Сквозь круглые очки как будто сверкнула улыбка.
– Я говорю не о чувствах моей матери по поводу моего отца! – резко возразил Чарльз Уоллес. – Я говорю о простынях миссис Банкомб!
Толстушка вздохнула. Огромные очки снова вспыхнули и засверкали, как совиные глаза.
– Ну разумеется, на случай, если нам потребуются призраки! – сказала она. – Мог бы и сам догадаться. Наша Что решила, что если нам вдруг придется распугивать незваных гостей, надо это делать как следует. Вот чем хорошо жить в доме с привидениями. Но мы, вообще-то, не хотели, чтобы ты знал про простыни. «Auf frischer Tat ertappt». Это по-немецки. «In flagrante delicto». Это латынь. «На месте преступления» по-английски. Как я уже говорила…
Но тут Чарльз Уоллес решительно вскинул руку:
– Миссис Кто, вы знаете этого мальчика?
Кальвин поклонился:
– Добрый вечер, мэм… не расслышал вашего имени.
– Можешь звать меня «миссис Кто», – ответила толстушка. – Чарльзушка, это не я придумала его позвать, но, по-моему, он годится.
– А где миссис Что? – спросил Чарльз.
– Она занята. Время близко, Чарльзушка, время близко. «Ab honesto virum bonum nihil deterret». Это Сенека. «Хорошему человеку ничто не помешает творить благородные дела». А он ведь очень хороший человек, Чарльзушка, светик мой, но вот сейчас ему требуется наша помощь.
– Кому? – осведомилась Мег.
– О, и малютка Мег тоже здесь! Рада встрече, голубка моя. Ну как кому – вашему папе, разумеется. А теперь ступайте домой, мои хорошие. Время еще не приспело. И не тревожьтесь – без вас мы никуда не отправимся. Покушайте как следует, отдохните. Кальвина накормите хорошенько. Ну все, ступайте, ступайте! «Justitiae soror fides». Это, разумеется, снова латынь. «Вера – сестра справедливости». Доверьтесь нам! Ну, кыш, кыш! – И она вспорхнула с качалки и неожиданно энергично вытолкала их за дверь.
– Чарльз, – сказала Мег, – я ничего не понимаю!
Чарльз схватил ее за руку и потащил прочь от дома. Фортинбрас бежал впереди, Кальвин шел за ними по пятам.
– Ну да, – сказал Чарльз. – Я пока тоже не понимаю. Не совсем понимаю. Я тебе расскажу все, что знаю, как только смогу. Но ведь ты же видела Форта, да? Он на нее ни разу не заворчал. Ухом не повел. Как будто ничего особенного не происходило. Так что сама видишь, все в порядке. Слушайте, будьте так добры, вы оба: давайте не будем это обсуждать, пока не поедим, ладно? Мне позарез нужно заправиться, чтобы во всем разобраться и разложить по полочкам.
– Ну, показывай дорогу, тупица! – весело воскликнул Кальвин. – Я еще никогда не видел вашего дома, и у меня ужасно странное ощущение – как будто я впервые в жизни возвращаюсь домой!